Что такое верность?

Энакин сидел за столом в своём кабинете и усталым взглядом смотрел на голографическое фото молодожёнов, стоящее на этом столе. На душе было муторно и тоскливо и никакая деятельность не шла на ум. На столе лежало несколько протоколов миссий, которые нужно было подписать, Скайуокер это уже сделал. С этим, как раз, ничего сложного, поставил внизу свою закорючку и все дела, можно жить. Но вот как быть с состоянием души? Возможно, стоило взять отпуск, как он неоднократно думал, только вот проблем это не решит, лишь даст какую-то отсрочку. Взгляд снова упал на фото и из груди мужчины вырвался очередной горький вздох. Замужество Леи длилось уже две недели, а Падме так ни разу и не навестила дочь. Никак не могла простить того, что ей не дали позлорадствовать на свадьбе. И теперь на все предложения заглянуть к ним внезапно и порадовать нежданным сюрпризом отвечала лишь надутым лицом и красноречивым взглядом. А Энакин так мечтал прийти в новый дом своей дочери и представлял как она будет рада. Потом будут долгие посиделки на кухне с веселыми разговорами за бокалом чего покрепче, а уже потом Лея сядет с ним рядом, возьмёт за руку, как раньше, и скажет: «Папа, я так по тебе скучала». Но увы, Падме, культивируя свою обиду, запрещала ему и думать об этом. Прийти к дочери один тоже не мог, та сразу догадалась бы о том, что мать обижена, зачем доставлять ей лишние переживания? Пускай лучше думает, что понимающие родители не хотят мешать ей наслаждаться уединением с мужем. Энакин часто звонил дочери и подолгу беседовал с ней, а иной раз она сама к нему приходила, но не слишком надолго, ссылаясь на домашние дела и необходимость посещать врача. Выглядела она неплохо и постоянно убеждала отца, что у них нет никаких проблем, не денежных, не других. Но он тем не менее переживал, только сейчас до Скайуокера дошло, что в его идеальном плане был один существенный изъян - он фактически отдал дочь в руки едва знакомого человека, которого прежде видел лишь несколько раз и никогда не говорил с ним откровенно. Впрочем, не каждые ли вторые родители поступают так? И только Энакин успел подумать об этом, как в его кабинет кто-то постучал. После разрешения войти, Скайуокер с большим удивлением увидел в дверях Хана. Тот намного помялся и поздоровавшись получил предложение сесть. - Что-то случилось, Хан? - спросил его Энакин, начав уже что-то подозревать. То, что Лея к нему приходит не казалось ничем странным, но, чтобы Хан, такого до сих пор не случалось. - Нет, у нас все отлично, просто я собирался лететь и прежде решил зайти, - ответил Соло и наконец выдал самое главное - Скажите, пожалуйста, а нельзя ли нам аннулировать наш договор? Сделать вид, что ничего не было? - То есть, как это? - осторожно спросил Энакин - Ты уже сейчас хочешь развестись и уйти от Леи? Нет, я не стану отговаривать и держать тебя силой, я же обещал, но, все же… - Нет, наоборот, - горячо возразил ему Соло - Нельзя ли нам сделать так, что мы с вами ни о чем не договаривались? Что я женился на Лее не потому, что вы попросили, а потому, что сам этого захотел? Энакин встал и принялся беспокойно мерить шагами кабинет, попутно заваривая кофе. За время выполнения их плана он выпил его больше, чем, наверное, за всю Войну клонов. Ведь сейчас Скайуокер совершенно не понимал мотивы Хана как и его самого, потому, что почти не знал. И потому спросил того прямо: - Чего именно ты хочешь? - Да просто хочу нормально жить с Леей, - спокойно и обстоятельно разъяснил Соло - Жить так, как будто у нас настоящая семья, а не фикция. Нет, не как будто, а именно настоящая, что мы с ней - муж и жена во всех смыслах, поэтому нам нужно аннулировать наш договор. - Ты так говоришь, словно развод был непременным условием, - покачал головой Энакин - Я же сказал, что вы можете развестись, если у вас не получится, а если все будет хорошо, так и живите, никто возражать не будет. - Я сам не знаю зачем пришёл сюда и говорю все это, - вдруг откровенно признался Хан - Просто ваше предложение меня изначально не слишком интересовало, я согласился лишь потому, что Лее сочувствовал и искренне хотел ей помочь. - Вот только перед Леей не нужно выстраиваться, - предупредил его Скайуокер - Это я все стерплю, а ей ни к чему такое. - Просто я не хочу, чтобы вы считали меня плохим человеком и аферистом, - продолжал откровенничать Хан - Прошу вас понять, что семья с вашей дочерью у нас настоящая, но вы даже не хотите навестить нас и к себе никогда не зовете, потому, что знаете, что это все временно и привязываются ко мне не стоит. - Хан, все не так, - даже возмутился такому предположению Энакин - Я сам хочу прийти к вам, скучаю ужасно, можно даже и завтра, если моя жена будет свободна. - Спасибо, Магистр, - тепло улыбнулся Хан - Скажу Лее, чтобы приготовила что-то получше. - Не стоит, мы же одна семья, - в тон ему ответил Энакин и дружески хлопнул его по плечу.

***

Вернувшись домой, Энакин съел тарелку почти безвкусного супа, а котлеты просто убрал назад в холодильник. Не было желания натыкаться на бесконечные жилы. Пока он убирал со стола, пришла Падме. Он помог ей снять пальто и подал тапочки, когда она снимала сапоги, строгая юбка серебристого платья чуть приподнялась, открывая длинные, безупречной формы ноги. Нет, ну как же она все-таки красива. Это строгое, но красивое платье, похожее на деловой костюм очень подходило к строгой аристократической красоте. Она всегда носила платья, крайне редко надевая брюки, впрочем, прятать в них столь совершенные ноги было бы настоящим преступлением. Энакин в который раз пожалел, что передал дочери свой генетический код, будь она такой же, как Падме, то жизнь, возможно, сложилась бы иначе. Тем временем Падме уже сбросила платье и была сейчас только в строгом белом комплекте нижнего белья. При взгляде на это, Скайуокер ощутил прилив невероятного желания. Он обнял ее и начал торопливо искать застежку на лифчике. - Прекрати, я устала, - сказала она, пытаясь освободиться, но не слушая ее, Энакин потянул ее на кровать. - Ты вообще нормальный галактический понимаешь? - продолжала Падме тем временем - Или тебе все равно, что я пришла усталая и измотанная? - Все я понимаю, - лукаво улыбнулся Энакин, совершая рукой медленное и неспешное путешествие по ее животу, красивому и плоскому, предвкушая долгое и неспешное занятие любовью. Но вдруг он увидел выражение ее лица. Вынужденная покорность, такая, что давала понять, что она уступает мужу не для того, чтобы сделать ему приятное, не с целью поддержать его желание уделить ей внимание, а лишь ради жестокой необходимости исполнить долг, что камнем давил к земле. И чтобы потом при удобном случае иметь возможность припомнить мужу, какое он наглое, невоспитанное животное, которому плевать, что она устала и хочет отдохнуть, что ему важны лишь естественные потребности и она потому обязана забыть себя и бросится по первому зову удовлетворять его похоть. Желания будто и не было. - Извини, я не должен был настаивать, - сказал Энакин, поднимаясь и поправляя рубашку. Так было и будет всегда, никто же не знал, что это последний раз.