***
Я нашла Клементину, играющей с голубями, у кипариса возле своего дома. — Привет, тебе Саша звонила? — спросила я. — Да, я почти готова. Только вот с минуты на минуту должны подойти новые хозяева этой пары голубей. Она что-то прогулькала, и оба голубя спустились к ней с кипариса. Я обернулась на оживленную беседу сзади, и на мощеной тропинке к книжному магазину увидела парня с девушкой. — Айлин, я забыла птичий крепеж для письма. Можешь принести, пока я буду знакомить пару с голубями? — попросила меня Клементина. — Он на кухонном столе. — Подходите сюда, — слышала я голос Клементины, обращённый к паре, когда я открывала дверь пристройки. Я вошла в дом со стороны двора, пройдя через весь зоопарк Клементины, и через небольшой коридор оказалась в гостиной. Кухонная зона находилась слева от входа в гостиную. Маргариты здесь не было. Скорее всего она была занята сейчас в книжном, а Джеймс работал в кабинете, так как оттуда слышались голоса через приоткрытую дверь. Прислушавшись, я узнала голос Фрэнсиса, доносившийся оттуда. — Фрэнсис, ты должен оставить в покое Клементину. — настаивал мистер Хорэс. — Ты не понимаешь, Джеймс, на этот раз все может сработать, — убеждал его в чем-то тот. — Я повторяю тебе еще раз, не приближайся к ней. — Ты совершаешь ошибку! — Злился Фрэнсис. — Он же был твоим другом! — Думаешь я забыл? Не просто другом, он был мне как брат. А ты, ты — горестные чувства переполняли Джеймса, что ощущалось в его голосе. — Я знаю, что виноват, но я не хотел, чтобы так все обернулось. Именно поэтому я должен все исправить, — не сдавался Фрэнсис. — Послушай, тебе пора смириться с этим и оставить прошлое в прошлом. Я смирился. Его уже не вернешь. — Но ведь есть шанс, — упрямился Фрэнсис. — Я не позволю вмешивать в это Клемми и рисковать ее жизнью! — Грозно произнес Джеймс. — Ты не думал о том, что она должна узнать правду. — Вздумал меня шантажировать? У меня тоже есть, что рассказать. Тебя и так все винят в исчезновении Билли. Хочешь, чтобы все окончательно в этом уверились? Спрятавшись за барной стойкой кухни, я видела, как Фрэнсис с недовольным лицом вышел из кабинета Джеймса и направился к выходу. С кухонной столешницы я схватила крепеж и тихими шагами поспешила вернуться к Клементине. Я задавалась вопросом, зачем Фрэнсису Клементина. А из слов Джеймса, я поняла, что Фрэнсис всё-таки виноват в исчезновении Билла. Но каким образом? И почему Джеймс скрывает причину исчезновения друга? POV: Том Айлин ушла, но у меня было чувство, что она рядом, потому что здесь все было пропитано ею, и мне нравилось повсюду, в каждом уголке дома, ощущать ее незримое присутствие. На моей кровати, на черном шёлке, лежали ее кружевные трусики, у окна стоял мольберт, рядом лежали палитра и кисти. Выйдя из спальной зоны, я сел за рабочий стол и писал, писал, писал без остановки, пока Лука не прервал меня. — Привет, во сколько репетиция заканчивается у тебя? — впопыхах спрашивал Лука, видимо куда-то спеша, потому что его голограмма не всегда отображалась полностью — движущиеся части его тела то мелькали, то пропадали вовсе. — Она еще не началась. Сегодня с обеда и до позднего вечера будет. — Как только я это сказал, его голограмма проявилась полностью и мелькание прекратилось. Видимо, он остановился. — Тогда завтра с утра поедем подбирать свадебный костюм. — Хорошо. — согласился я. — И скажи, кого приглашать на мальчишник? — Спросил Лука. — Я не знаю. Надеюсь, ты будешь. Лука рассмеялся. — Я точно буду. А еще? — Могу спросить Гильермо — моего режиссёра. — предложил я. — Отлично. А я Массимо. Вы вроде поладили. «И с чего он взял, что мы с ним поладили?» — Он мне сказал, что ты модель для его следующего проекта, — отвечал тут же Лука на мой мысленный вопрос. — Да, Айлин пишет с меня картину. — Как же это романтично! — Восхищался Лука. — Обожаю вашу пару. Тогда завтра в десять буду у тебя. Я уже вижу твое лицо, когда мы окажемся на месте. — Я только хотел спросить, о чем он говорит и что за место, как Лука попрощался и отключился. Я решил выйти пораньше и прогуляться вдоль канала. Погода сегодня была мягче, чем вчера — солнце уже не жгло так беспощадно, а легкий ветерок ласково поглаживал мои волосы, напоминая о ее нежных касаниях сегодня. Если бы не экран — у нас был бы поцелуй. Я уверен, что видел такое же желание поцелуя в ее глазах. Иногда в небе я замечал бесшумно пролетающие сферы и задумался над тем, что я здесь ни разу не видел и не слышал самолеты. Я дошел до поворота на Кипарисовую улицу, где вдалеке среди шпилей деревьев возвышался огромный бутон моего театра. Кипарисовая улица была очень широкая, гораздо просторней параллельной ей улицы Белых лилий. По обе ее стороны располагались жилые дома, перемежавшиеся со зданиями уютных кафешек, цветущих садов и открытыми площадками для инсталляций и скульптур. Как только я вошел в репетиционный зал, Гильермо сказал, что сцена сегодня опять свободна, и репетиция будет снова там, и так как наши костюмы, наконец, были готовы, он сразу направил меня к костюмеру. — О, сел как влитой! — Обрадовался костюмер, когда я полностью облачился в одеяние своего персонажа. — Нигде не жмет? — Поинтересовался он. — Нет, я бы даже сказал слишком удобно и реалистично для сценического костюма. — удивился я тому, насколько они были детализированы, словно их шил портной эпохи возрождения. — Тогда сцена ждет. — Ответил костюмер. — А мне жмет в груди, — пожаловалась Ирэна, актриса, которая играла Розалину, возлюбленную моего персонажа Бирона. Я вышел из костюмерной и направился к сцене. Мы прогоняли пятый акт, и, выходя на сцену, по ту сторону кулис, я увидел Айлин. Она дала знак, что подождет меня там. Я обожал эту последнюю сцену в пятом акте, где Бирон произносит речь, посвященную величию женщины, и был рад, что Айлин услышит эти строки, но меня разжигало любопытство, почему она здесь. «…Из женских глаз доктрину вывожу я: Лишь в них сверкает пламя Прометея, Лишь в них — науки, книги и искусства, Которыми питается весь мир; Без них нельзя достигнуть совершенства. Безумьем было от любви отречься, Безумье — соблюдать такой обет…» И хорошо, что все четверо героев пьесы вовремя поняли, что абстрактное мудрствование не сделает человека счастливым, и чтобы любить — формулы не нужны, а пренебрежение самой жизнью ради сухой учебы, просто чтобы потешить эго, делает блеклыми твое сердце и душу, как если бы ты был рассказом, страницы которого выцвели и нельзя разобрать слов, а значит и сам рассказ. Хотя ни одна из красавиц не дала согласия на свадьбу, я думаю, у этой пьесы все-таки хороший конец — девушкам нужно время, чтобы ближе узнать своих возлюбленных. Скорее всего продолжение этого сюжета могло бы быть в пьесе «Вознагражденные усилия любви», но ее текст не дошел до наших дней, лишь архивные записи о существовании таковой.***
— Айлин, что ты здесь делаешь? — подошел я к ней, как только отыграл свою партию. — Пришла предупредить, что мы с тобой теперь увидимся только в день свадьбы. — Почему? — удивился я. — Оказывается здесь девичники и мальчишники длятся несколько дней. — И сегодня ближе к вечеру мы с девчонками отправимся на какие-то острова. — Пойдем, — взял я ее за руку и повел в комнату быстрого переодевания. — Лука меня спрашивал, кого приглашать на мальчишник, но где он будет и когда не сказал. — Саша думала, что мы в курсе про современные традиции девичников и мальчишников, потому что на Земле они тоже длятся несколько дней. Поэтому не заострила на этом внимания. — Лука думаю тоже. — Подтвердил я. — Ух ты! Сколько здесь костюмов! — удивилась Айлин, когда мы вошли в комнату. — Здесь переодеваются актеры во время спектакля, поэтому это помещение и называется комната быстрого переодевания. Завтра последний спектакль предыдущей труппы. Это их костюмы. — Кстати, тебе очень идет костюм эпохи возрождения. — Смерила она меня оценивающим взглядом. — Даже эти смешные штаны и гульфик? — Даже штаны и особенно гульфик. — Я все еще держал ее руку в своей, легонько перебирая ее пальчики, она нежно погладила мои в ответ. Я не раздумывая поцеловал ее, прижимая к стене рядом с дверью. Малиновый вкус ее губ и аромат ночного жасмина лишили меня рассудка. Я жадно захватывал ее губы, чувствуя ответную страсть. Во мне накопилось столько жажды ее поцелуев и касаний, что я не мог насытиться ею. Нас остановило только то, что в комнату вошла Ирэна. — Ой, простите, — смутилась она и тут же вышла. Так и не отпустив руку Айлин, я мягко поглаживал ее ладонь. — Вы купили платье? — Да. — Она играла глазками — то застенчиво опуская их, то соблазняюще глядя мне прямо в глаза, что доводило меня до исступления. — Не терпится тебя в нем увидеть. — Через пять дней на свадьбе. — Произнесла она, шаловливо прищуривая глазки и загадочно улыбаясь. — Мы не увидимся пять дней? — ошарашила она меня этой новостью. Она утвердительно покачала головой. — Я думал, дня три не больше. Мы услышали голос Гильермо на сцене, который звал на еще один прогон. — Кстати, мне очень понравился тот монолог Бирона в твоем исполнении. — Я с ним абсолютно согласен. — Прошептал я ей на ушко и легонько коснулся губами ее виска. — От лица всех женщин скажу, что это очень вдохновляющие слова, — шептала она мне в ответ. Как же мне не хотелось выпускать ее из своих объятий. Снова мы слышали голос Гильермо. — Тебе пора, — ласково сказала она и нежно провела пальчиками по моей щеке. Я накрыл ее руку своей и, поднеся к губам, поцеловал ее ладонь. — Увидимся на свадьбе. — Попрощался я и проводил ее к выходу со сцены.***
Переодевшись после репетиции, я не стал торопиться домой, а сел на первый ряд зрительного зала, ожидая Гильермо, и вспомнил чувственное утро и наш с Айлин неожиданный, но долгожданный поцелуй. Сегодня она меня рисовала, Ее взгляд мне сердце нежно ласкал. Мои кудри легонько она поправляла, И рукав ее платья меня целовал. Дыханье мое каждый раз замирало, Как только она приближалась ко мне. Мой член восхищенно, как подобало, Вставал перед дамой как джентльмен. Манкость ее пробудила вулканы, Чувства лавиной рушат все «но». Пусть в этой любви мы виноваты, Зато наши души с тобой за одно. — Ты ночевать здесь собрался? — незаметно подошёл ко мне Гильермо. — Я как раз тебя ждал, — вставая, сказал я. — Слушаю. — Хотел пригласить тебя на мальчишник. — Это мероприятие длится несколько дней, ты в курсе? — Пару часов назад узнал об этом. — улыбнулся я. — Знаешь, я соскучился по венерианским забавам. Давно нигде не был. Так что я в твоём распоряжении. — Отлично, — обрадовался я. Гильермо обратил внимание на мою записную книжку в руках. — Ты что-то пишешь? — Да, что-то вроде того, прозу и немного стихи. — Можно? — протянул он руку к дневнику. Двойственные чувства одолевали меня — с одной стороны мне бы хотелось мнения со стороны, но с другой — критика может ранить, но я решил рискнуть и дал свои записи. — Это стихотворение написано сегодня. — Хитро посмотрел на меня Гильермо. — И оно мне нравится. Столько страсти, которая с нетерпением ждет своего выхода. Соболезную, но свою манкую женщину ты еще дней пять не увидишь. Могу я взять записи и почитать остальное? — Конечно. — согласился я.