Гравитация Венеры

POV: Том       Мы уснули прямо на крыше под звуки лёгкого плеска волн и переливающегося мурлыканья сверчков. Нет, нет я не ошибся, именно мурлыканье. Пение сверчков на Венере отличалось мягкостью звука и убаюкивало просто в два счета. Этот звук был чем-то средним между мурлыканьем кошки и легкими переливами ксилофона.       Меня разбудило восходящее солнце, которое настойчиво светило мне прямо в глаза и постепенно расширяло поле своего влияния. Через пару минут оно дотянется и до Айлин, которая пока мирно спала в тени кумкватового куста, стоявшего на крыше в огромном горшке. В его яркой зелени тут и там виднелись сливовидной формы плоды, где-то уже насыщенно оранжевые, где-то только припудренные желтизной. Прозрачный воздух завораживал, а разлитая повсюду утренняя умиротворенность и неспешность пробуждала вдохновение. Как-будто сотни маленьких муз начали шептать мне в уши.       Я спустился вниз в спальню за своим дневником, выпил немного настойки Лилит, чтобы усмирить ноющую боль над глазом и включил климатконтроль на крыше, так как становилось слишком жарко. Небольшие кристальные сферки, похожие на те, что мы видели на рынке, создали импровизированный тент над нашим ложем. Они отражали солнечный свет, создавая комфортный температурный режим. Их работа была настолько бесшумной, что они не нарушали утренней тишины.       Мне нравилось то место, где нам с Айлин посчастливилось поселиться. Здесь было очень спокойно, и в то же время близко к культурному центру Адониса. Нашим соседом было только море, ну и через дорогу Хоресы.       Я открыл свой дневник на той странице, где закончил писать еще до нашей с Айлин свадьбы. Слова как-будто бы сами выпрыгивали на бумагу. Музы оставляли меня в неведении до самого конца. Так что я и сам удивился последним событиям, когда дописал пьесу. Мои глаза тут же устремились к моему сокровищу. Айлин уже не спала, она тихо лежала на боку, положив руку под щеку, и мечтательно смотрела на меня. — Доброе утро! Давно не спишь? — спросил я. Она покачала головой. — Не хотела отвлекать тебя.       Я отложил дневник и придвинулся к ней поближе. Ее обнаженное тело было скрыто под простыней, но даже сквозь ткань угадывались ее красивые формы. Я провел рукой по волнующим изгибам ее бедер. — Как твоя пьеса? — спросила она. — Хочешь узнать концовку? — Еще спрашиваешь?       Наши губы были в дюйме друг от друга. Я игриво потерся кончиком носа о ее, спровоцировав нас на поцелуй, полный неги и приятного томления. — Tu es si… délicieux que je te mangerais bien tout entier, mon amour. (Тю э си делисьё к жё тё манжрэ бьен тутантьер, монамур. — Ты такая вкусная, я бы съел тебя всю, моя любовь. — произнес я на ее родном языке. — Dans ce cas, je ne pourrai pas lire ton grand chef-d'œuvre, mon gourmand. (Дан сё-ка жё нё пуррэ па лир тон гран шедёвр, мон гурман) В таком случае я не смогу прочитать твой шедевр, мой лакомка. — T'as raison.Tiens, mon amour. (Та рэзон. Тьен, мон амур.) Ты права. Держи, любимая. — протянул я ей свой дневник. — Et moi, je te prépare le petit-déjeuner. (Э муа, жё тё препар лё птидежёне) А я приготовлю тебе завтрак. — D’accord. (Дакор) Хорошо. — Un croissant? (ан круассан) — спросил я. — Deux, au chocolat. (Дё, о шокола). Два, шоколадные. — Café au lait? (Кафе о ле?). Кофе с молоком? — Ouai, bien sur. Merci mon amour. (Уэ, бьен сюр). Да, конечно. Спасибо, любимый.       Когда я вернулся с завтраком на крышу, Айлин, погруженная в текст, переживательно покусывала нижнюю губу, а ее ресницы подергивались, выдавая жадность глаз, желавших найти в строчках надежду и успокоение. Я сразу понял, какую часть она читает. Это было так трогательно наблюдать. — Том, я уже думала они не встретятся. — сказала она, закончив чтение. — Ты заставил меня понервничать. Пьеса просто чудесна! Такое приятное послевкусие оставляет. Айлин светилась от восхищения моей работой. В этот момент я чувствовал себя самым счастливым мужчиной во всей вселенной. Ее довольство и радость растекались теплым солнцем по моей груди. Хотелось обнять весь мир! — А как она называется? — спросила Айлин за завтраком. — Я еще не определился с названием. У тебя есть идеи? — Как тебе «По ту сторону снов»?       Название подходило идеально. И скажу наперед Гильермо тоже был от него в восторге, впрочем как и от самой пьесы. И он не преминул заметить, что ему очень редко что-то может понравиться из современных произведений. Конечно же я не считал себя гением, но любовь к Айлин творила со мной какое-то волшебство.       После завтрака, когда мы с ней в полуобнаженном виде продолжали нежиться в объятиях друг друга, болтая обо всем на свете, позвонила Саша. На всплывшем перед носом экране, я сразу же отключил видео, чтобы не предстать перед Сашей в неглиже. — О, видимо я не во время звоню. — хихикнула Саши, когда я принял звонок, не включив видео. Она поинтересовалась моим глазом, а также готовы ли мы сегодня к установки венерианской связи. Мы договорились, что приедем к ней в комплекс, куда она сразу отправилась по возвращении из Киприды. Ее проект по временному содержанию туристов 15-16 веков был одобрен, и ей не терпелось начать воплощать его в жизнь.       Я не стал заказывать такси, а решил арендовать машину. Тем более опыт вождения здесь у меня уже имелся. К тому же мне хотелось продемонстрировать свои умения Айлин. Хотя дорога до комплекса Саши была наземной, и своих летных навыков мне не довелось показать.       Знакомые пейзажи мелькали за окном. Мы даже узнали аллею, где гуляли с Гильермо и Клементиной. Айлин сидела рядом со мной. Вокруг все было так ярко и живописно, что мы нет-нет да и останавливались, чтобы вдоволь рассмотреть то причудливой формы дерево, то необычного цвета растения. Это были прекрасные моменты, в которые приходит точное понимание, что такое счастье. Я не думал ни о прошлом, ни о будущем. Мне было хорошо прямо сейчас, с Айлин, на этой дороге. Именно такие воспоминания врезаются в твою память навсегда.       К Саше мы прибыли с небольшим опозданием. Внутри комплекса почти ничего не изменилось, по крайней мере в знакомой нам части. Мы были в той же самой лаборатории, где Саша считывала наши данные около четырех месяцев назад. Здесь по-прежнему стояли статуя Венеры Каллипиги и стол, напоминающий по форме планету Сатурн. Саша пригласила сесть на диван, располагавшийся полукольцом вокруг стола. Я даже словил дежавю. Уверен, Айлин тоже. — Так, посмотрим шрам. — подойдя вплотную ко мне и пристально рассматривая мой глаз, сказала Саша. — Зашит идеально. Эта Лилит постаралась на славу. Саша надела на меня очки, которые приятной субстанцией растеклись по травмированной зоне, плотно прилегая к коже, но при этом не вызывая никаких болевых ощущений или дискомфорта, помимо тех, что у меня уже были. Минут через пятнадцать она их сняла, и я понял, что боль стихла. — Я думала кровоподтек совсем исчезнет. — забеспокоилась Айлин, видимо все еще наблюдая мой синяк. — Исчезнет. — успокоила ее Саша. — Сейчас я сниму швы и верну очки доделывать свою работу.       Прошло еще пятнадцать минут, и моих кровоподтеков и шрама, как и не бывало. — Ну что, готовы к установки венерианской связи? — перешла Саша сразу к делу. Мы с Айлин переглянулись в предвкушении новых состояний и в один голос сказали «да».       Саша прикрепила плоскую капсулу с жидкостью на шею сзади, у основания черепа. Сыворотка вводилась медленно и совсем незаметно. Как будто ничего не происходило. Даже после ввода сыворотки я ничего не почувствовал. А через пару минут передо мной возник экран, такой же, как в нашем доме. Но здесь в верхней его строке было мое имя и личный идентификационный номер, тот же самый, что и на моей карточке. — Экран появился? — спросила Саша. — Да. А ты его не видишь? — Нет. Он виден только тебе. Айлин, у тебя как? — У меня какие-то красные пятна. — потерянно произнесла она. — Должен появиться экран, как этот. — указала Саша на демонстрационную модель, полупрозрачного голограммного экрана, которую она только что включила. — Появился. — сказала Айлин, но я его не четко вижу. — Надо перезапустить систему. Зайди сюда, в настройки, — указала она на знак на демонстрационном экране рядом с номером и именем. — И прямо пальцами нажми на перезапуск.        Айлин воспользовалась рекомендациями Саши, и ее зрительные помехи исчезли. По крайней мере, она так сказала. Но я все равно забеспокоился за нее. — Так, теперь приступим к настройкам. — продолжила Саша. — Вам нужно лишь следовать алгоритму, указанному на дисплее, чтобы активировать свой пассчип.       Это было довольно просто. Мы с Айлин с этим справились за пять минут. К слову, пассчип — это виртуальный паспорт. Теперь нам не понадобятся карточки, которые нам дала Саша по прибытии в Адонис. Они автоматически были деактивированы, а наши данные были перенесены на пассчипы. Мы официально стали частью венерианского мира, люди которого были соединены связью в эфирном пространстве. — Вы можете выбрать режим по умолчанию, — продолжала Саша свои объяснения по поводу других настроек, — и тогда программа будет сама предлагать вам ту или иную операцию. Для знакомства с системой это идеальный вариант. А потом можно подключить функции управления с помощью голоса, а также мануальное управление или мысленное. — Мысленное? — удивился я. — Да. Четкая мысль, оформленная мозгом в слово. — А что выбирают венерианцы? Как управляешь ты? — Какими-то опциями удобнее управлять самостоятельно, а какие-то лучше автоматизировать. Каждый сам для себя решает, как удобно. Уверена вы разберетесь. Это не сложнее, чем ваш домашний коммуникатор. — Я на него потратил два дня. — А я не более двух минут. — игривым голосом сказала Айлин, обращаясь по всей видимости ко мне, но взгляд ее был словно мимо меня. — Том, это намек на то, что ты прекрасный учитель. — видя мое озадаченное лицо, пояснила Саша.       Я улыбнулся, испытывая смешанные чувства. — Айлин, с тобой все в порядке? — спросил я. — Да, — ответила она, уже четко глядя мне в глаза. Я выдохнул. «Наверное, мне показалось» — подумал я. — Также здесь есть доступ к информационным платформам Венеры и все опции, которые тебе уже известны в вашем домашнем коммуникаторе. — указала она на вкладки внизу экрана. — И кстати, если вы не хотите, чтобы реклама беспардонным образом врывалась к вам, активируя экран по сто раз на дню, надо создать для нее специальное место и перенаправить туда, а также возложить на голограммную помощницу обязанность сортировать ее и оповещать о той рекламе, которая могла бы вас заинтересовать. Если этого не сделать, реклама замучает вас.       Вечером нам обоим поступило столько сообщений и звонков от друзей, которым пришло уведомление, что мы теперь пользователи венерианской связи. Айлин с Клемми проболтала целый час, пока мы с Гильермо обсуждали план действий по поводу моей пьесы.       А на следующее утро пришла повестка в суд. Через две недели мы должны были явиться на судебное заседание как свидетели со стороны обвинения. Из-за обилия событий в последние несколько дней мозг спрятал в свои чуланы эти неприятные воспоминания. Я совсем не хотел снова погружаться в них. Айлин тем более не была в восторге от предстоящего суда. В большей степени из-за нежелания тратить на это время. Скоро выставка, сроки поджимали и закончить начатую нами картину было ее приоритетом. Поэтому следующие две недели она не появлялась в галерее, бросив все свои силы на написание моего портрета. В первой половине дня мы трудились над ним. Потом я уходил в Фебус на репетиции, а Айлин работала над фоном. Процесс написания картины шел медленно. Айлин постоянно жаловалась на спутанность зрения. Это не способствовало продуктивной работе, что сказывалось на ее настроении. Еще и Массимо ее подгонял, подливая масло в огонь, а она не решалась сказать ему причину своего промедления.       Саша несколько раз обследовала ее, но ничего не находила. — Глаза в отличном состоянии. — говорила она.       И временами Айлин действительно видела все очень четко и тогда сразу же бралась за работу. — Может это побочный эффект от установки связи? — спросил я у Саши, когда она ее в первый раз обследовала. — Нет, за всю историю ни одного случая такого не было. — ответила она. — Айлин, а до установки связи у тебя наблюдалось что-то подобное? — Да, но мне казалось это не существенным, так как длилось пару секунд. — А когда впервые заметила? — Думаю, после похищения. — Реакция на стресс? — размышляла Саша. — Или Джек успел что-то сделать?       Саша была в замешательстве. С такой симптоматикой она столкнулась впервые.       В Фебусе тоже была напряженная обстановка. И я сейчас не про Люси и Гильермо говорю. После успешной премьеры драматизм между ними поубавился, и отношения стали более нейтральными. Кстати, моя пьеса ею была воспринята благосклонно, и она дала добро на ее постановку. Вернемся к нашим баранам*, как сказала бы Айлин. В чем собственно было дело? Один из актеров сильно возмущался, что ему постоянно достаются не те роли, которые бы ему хотелось сыграть. Его так захлестнули эмоции, что он в порыве своих страстей решил уволиться. Уходил он с шумом, скандалом и обещанием засудить всю администрацию театра. Правда спустя пару дней извинялся и просился обратно, но все управление во главе с Люси сказали свое категоричное нет. Его роли были переданы мне. Скажу честно, и думаю большинство актеров со мной согласится, что это не самые приятные ощущения, когда тебя вводят в уже сыгранный и слаженный состав. Актеры репетировали вместе на протяжении долгого времени, став одним целым механизмом и вдруг один винтик вылетает, разрушив общую энергоструктуру. Я был новым винтиком, перед которым стояла задача совпасть резьбой. Благо это были роли второстепенного плана с небольшим количеством реплик. Так что уже на следующий день я играл на сцене, заменив скандалиста. Пьес в моем арсенале прибавилось, а значит почти каждый вечер у меня были спектакли, после которых мы с Гильермо засиживались допоздна, обсуждая мою пьесу.       В тоже время я тревожился за Айлин и испытывал муки совести, что ничем не могу помочь, да еще к тому же пропадаю целыми днями и возвращаюсь домой, когда она уже спит. Безусловно после установки венерианской связи нам стало проще общаться. Никого не беспокоя и не обременяя, мы перезванивались и переписывались каждую свободную минуту, и, полагаю, лишь это хоть как-то сглаживало ситуацию. Она конечно же успокаивала меня и говорила, что с ней все в порядке, но я знал, что это не так по ее опухшим заплаканным глазам по утрам. POV: Айлин       Сегодня я опять проснулась с затуманенным зрением. Все вокруг было смазано и окрашено в кроваво-красный цвет. Это меня очень дезориентировало. Я пыталась сфокусироваться, но от усилий у меня начинали слезиться глаза, а тяжесть в голове предвещала головную боль. — Доброе утро! — Том зашел в спальню после душа. — Я готов. Ты как, в порядке?       Я смотрела в его сторону, но он расплывался. — Не думаю, что смогу сегодня работать, по крайней мере сейчас. — Ох, милая! — принялся он меня обнимать, нежно целуя мои соленые глаза. Я прижалась к его горячей груди, пытаясь найти утешение. Понимаю, это не исцеляло моего недуга, но на душе становилось светлей от его объятий. Я закрыла глаза и погрузилась в эти ощущения. О, Боже, его аромат выветрившегося шипра! Влажная земля, опаленная жарким солнцем, переливавшаяся местами терпкой амброй. Он стал таким родным. Думаю этот аромат навсегда закрепился в моей памяти, ассоциируясь с чувством защищенности. — Я не могу подвести Массимо. — всхлипнула я. — Ты его не подведешь. Вот увидишь, ты все закончишь в срок.       Как же я была ему благодарна за слова поддержки в эти трудные дни. Он был так убедителен, что я безоговорочно ему верила. Это настраивало меня на счастливый исход в любом случае. — Тебе нужно расслабиться и отвлечься. — продолжал Том. — Хочешь я тебе что-нибудь почитаю? — А знаешь, хочу. Почитай мне свою пьесу.       По паузе было понятно, что Том удивлен, и если бы мое зрение было в порядке, то увидела бы это на его лице. — Уверена? Ты ее недавно читала.       Конечно я была уверена. Мы оба разместились на кровати. Том вывел на экран нашего домашнего коммуникатора свою пьесу, чтобы не держать дневник в руках. Кстати, коммуникатор преобразовал рукописный текст в печатный, оформив его в книжный формат.       Я скользнула в его теплые объятия, положив ему голову на плечо, и прикрыла глаза. А Том, нежно поглаживая меня по руке, начал читать. Его бархатный голос приятно резонировал в моей груди. Расслабление настигло меня с первых же строк. Мое воображение живо рисовало картинки из пьесы Тома. Иногда он останавливался, и мы разговаривали о персонажах и обстановке, в которой они находились; через какой визуальный эффект можно было бы отразить чувства и переживания того или иного героя. Это так увлекло меня. Я делилась с ним своим видением костюмов и декораций. И в какой-то момент он сказал, что я должна заняться дизайном костюмов и обязательно участвовать в работе над пьесой в театре. У меня перехватило дыхание. Такая деятельность была для меня в новинку, но всегда желанна. Однажды мне уже предлагали стать художником по костюмам в одном фильме, но тогда мне казалось, что я не справлюсь, да и Себастьян был против. Но сейчас я точно знала, что смогу, лишь бы выровнялось мое зрение.       Том ушел в театр около часа, оставив меня в отличном расположении духа. Мне даже показалось, что я четче стала видеть. А на следующий день зрение стало настолько ясным, что я могла видеть все в мельчайших подробностях. С одной стороны меня это радовало, но с другой — пугало. Такие резкие зрительные метаморфозы, что даже Саша терялась в догадках, что же со мной такое происходило. Она договорилась с Ксандром организовать ей встречу в Джеком Блэквудом до суда. Хотела выяснить не является ли он причиной моего нарушенного зрения. Тем не менее, сейчас я себя чувствовала отлично, и за сегодня работа над портретом значительно продвинулась. Звонок от Клементины как раз застал меня, когда я мыла кисти. Она хотела зайти. Мы не виделись с ней больше недели. Она много времени проводила с Гильермо и Лилит, а сегодня была у Джеймса и Маргариты. Ее братья с женами и детьми приехали навестить родителей, и она решила, что тоже должна быть там. Братья еще не были в курсе на счет Гильермо. Пожалуй, это единственное, из-за чего сейчас переживала Клементина. Ей было тяжело держать в секрете истинную личность Гильермо, а значит и новость о ее родстве с ним. Она и Дамию ничего пока не рассказала, но очень сильно хотела. — Вчера мы снова ездили в долину Фаллосов с Лилит. — начала Клемми, но потом прищурилась, всматриваясь в меня. — Что-то не так? — Не пойму никак. В твоем поле какой-то хаос. — Это плохо?       Она внимательно разглядывала что-то вокруг меня, и уже начинала меня пугать своим испытывающим пристальным взглядом. — Не понимаю, Айлин. А как ты себя чувствуешь? — Сейчас очень хорошо. Но последнее время у меня и правда какие-то проблемы со зрением. — А Саша тебя обследовала? — Да, но я абсолютно здорова. Может это из-за переживаний по поводу выставки или предстоящего заказа? — высказала я свое предположение. — Не думаю, что это переживания. Они выглядят по-другому. — Так как ваша поездка в Долину? — решила я вернуться к первоначальной теме. — Лилит уверяет, что Фаллосы тоже являются оракулами, как и колодцы.       Колодцы? Подвисла я с немым вопросом на лице. — Где мужчины слышат предсказания перед свадьбой. — пояснила следом Клемми, увидев мой задумчивый взгляд. — Так значит Лилит услышала предсказания в долине Фаллосов? — У нее были видения. — А у тебя? — К сожалению нет. — А она рассказала, что конкретно увидела? — Нет. Пояснила, что это очень личное. Сегодня она опять туда уехала. — Она тебе не кажется странной? Хотя я уже спрашивала. — Она милая. Кстати, очень много о тебе расспрашивала. — Серьезно? Мне казалось она не расположена ко мне. И вообще кажется холодной и не очень любящей контакт с чужаками. — Может быть. Люди могут восприниматься по-разному. Одно я знаю точно — она сейчас та, кто обладает самым мощным жреческим даром на Венере. Я еще не встречала жриц с такой силой. — Не сомневаюсь. До сих пор помню ее фокусы в Киприде. — Слышала, послезавтра суд? — спросила сразу Клемми, услышав слово «Киприда». — Никакого желания нет возвращаться туда. Но нам пришлось туда вернуться. Это был суд, который Венера запомнит на долгие годы, если не столетия.