Дракон уходит в небо

      Деревня племени Вздорных Рыбаков приютилась в двухстах шагах от реки Безмятежной. Коротким летом по ней спокойно ходили рыбацкие лодки, а зимой в прорубях вдоволь ловилось рыбы. Но не одной рыбой едины были селяне. За рекой часто удавалось подстрелить оленя или даже кабана, птицу, так что бедствовать, как правило, не приходилось.       А вот что неприятно, так это дикие драконы. В реке, в лесу на деревьях и под корнями они водились в необычайном количестве. Бывало так, что за одним и тем же оленем охотились и викинги, и волкоклыки. В итоге охота кончалась дракой со смертельными исходами. «На Тора надейся, но друга взять не забудь», — говорят викинги своим детям всякий раз, когда отправляются за дровами, на охоту или рыбалку.       Но самым драконьим местом был утёс ниже по течению. Там земля круто забирала вверх, чтобы обрушиться черной стеной в беспокойную воду. Природные явления и старания её обитателей изрыли скалу пещерами и щелями. В них-то и устроились драконы. Их галдёж, который разобрать мог только Варульв — единственный человеческий обитатель утёса, — слышали на большое расстояние во время сезонного спаривания и откладывания яиц. Именно с этой скалы, считали викинги, приходили все беды. Варульв в их числе.       — Идёт!       Вместо приветствия крикнул чернобородый викинг в дырявом шлеме. Он первым увидел обитателя скалы, так как его дом стоял первым на пути оттуда. Слово было адресовано не Варульву, а своим. Надо приготовиться и держать ухо в остро, чтобы опять чего-нибудь не случилось. А было чему! Однажды Варульва сопровождала орава садовых драконов, которых он не смог заставить сидеть дома. Они чуть не разнесли дом кузнеца и распугали всех деревенских драконов так, что они следующие два дня вообще не возвращались к хозяевам.       Викинги усердно делали вид, что их не волнует появление Варульва. Преувеличенно громко говорили, грохотали вёдрами с водой или рыбой так, что уши закладывало, орали на своих драконов пуще прежнего. Но глаз с пришельца не спускали.       Варульв же к такому отношению привык. Когда он только-только обосновался на скале, его тяготили эти взгляды, перешёптывания и нелады с общением. Доходило до того, что викингу казалось, будто со дня на день к нему явятся старейшины деревни вместе с вождём и потребуют его изгнания как опасного соседа. Но время шло, никто открыто не требовал такого ужасного наказания. Требовали от него другого.       — Варульв! Ты пришёл наконец, драконья сиделка, разрази тебя гром!       Так встретил викинга кожевник Снорри. Он единственный был всегда рад появлению чудаковатого соплеменника. Правда, двигала им корысть.       — Сколько шкур ты принёс сегодня?       — Извини, старик, только две, — Варульв сбросил мешки с плеч, раскрыл их вытащил толстые и плотные чешуйчатые шкуры драконов, зеленовато-серую и красноватую.       — Маловато… — протянул Снорри, осматривая товар. — Даже на штаны не хватит.       Вздорные Рыбаки научились искусно обрабатывать драконью шкуру. Нет, специально они не разводили драконов на убой, так как не умели и драконьим мясом не питались. А вот содрать прочную и толстую кожу с мертвого — дело обычное. Из шкур изготавливали огнеупорный костюм Иногда его смазывали жиром, чтобы получить неплохую защиту от воды во время рыбалки. Шкура громмеля, например, годилась для обивки щитов или боевого облачения, хотя и была очень тяжела. Вот поэтому Снорри находил общение с Варульвом очень выгодным — чудак жил в окружении драконов годами. А в колонии на скале обязательно кто-то умирал.       — Не жмись, Снорри, не повезло в этот раз. И, кстати, драконы не всегда позволяли мне снимать кожу с их покойников.       — Это ещё почему? Чего им надо от дохлых сородичей? Поминки, что ли, устраивают.       Кожевник хихикнул, критически осмотрел шкуры на свет, для порядка пожаловался на недобросовестных клиентов и свою тяжелую работу и полез за давно обещанной наградой.       — Ты просил огнеупорное покрывало — получай. Как же много я извёл на него материала, ты бы знал.       И расстелил перед Варульвом разноцветное лоскутное нечто, отливавшее чешуей в свете дня. Покрывало походило на тяжелый и толстый ковёр, достаточно большой, чтобы полностью укрыть взрослого викинга. Варульв одобрительно кивнул:       — Годится. Отличная работа, старик. Не представляешь, как я тебе благодарен!       — Отблагодаришь потом новыми шкурами. Но не двумя, во имя Тора, а то смех один. И зачем оно тебе?       — Сделаю гнездо для молодняка, чтобы зимой не замерзали.       — И зачем ты с ними носишься? Они и без тебя прекрасно справляются.       — Не могу иначе, ты знаешь.       Пока викинги спорили, Зубоскрип у дверей дома доказывал деревенским драконам, какой он сильный и храбрый. Расписывал подвиги, которых не совершал. О том, как он наловил две лодки рыбы или подрался со стаей голодных акулогадов.       — Ври больше, толстяк. Ты летаешь, как ворона с бревном, и ни одной рыбёшки за всю жизнь не выловил. И он ещё перед нами похваляется. Акулогады! Брехун ты!       Это Зубоскрипа оборвал Огневзмах, дракон кожевника. Красно-золотая чешуя, многочисленные роговые выросты на спине, шипастый хвост и шикарные крылья были предметом его гордости и черной зависти всех остальных. Дракон вспорхнул на крышу дома, проделав по пути пару замысловатых фигур, и уже оттуда продолжил оскорблять Зубоскрипа.       — Будь твой хозяин немного умнее, он бы давно тебя запряг брёвна таскать. Было бы больше пользы.       Остальные драконы поддакнули и тоже уселись на крышу. А Зубоскрип громко зарычал и попытался взлететь к обидчикам. Но груз ведра рыбы, съеденного утром, утянул его вниз, в грязь. Драконы попадали со смеху, глядя на тщетные попытки сородича-неудачника оттереться от липкой жижи. Зубоскрипу показалось, что он сейчас заплачет от обиды. Но он взял себя в лапы и изрыгнул струю огня прямо в крышу. Драконы бросились в рассыпную, посылая прощальные гадости в его адрес.       Зубоскрип остался один, весь в грязи и с запятнанной честью. Но была ли она, эта честь? Он воображал себя героем, а сам даже в воздух подняться не мог без значительных усилий. И что ему с этим делать?       От тяжких дум его отвлёк скрип двери. Хозяин вышел, теперь с одним мешком, больше двух прежних. Варульв нахмурился, увидев своего дракона в жалком виде.       — Тебя местные в грязи изваляли? Я слышал, как вы тут ругались, но не понял, почему.       — Меня обидели! Эти недалёкие, воняющие рыбой драконы не оценили меня по достоинству.       — Как же оценить тебя по достоинству, дружок, если ты не летаешь, не охотишься, не ловишь рыбу, а только днями спишь и еду клянчишь? Так ты никогда никому ничего не докажешь, понятно?       Дракон понимал, но признаваться не хотел. Упрямость была его второй натурой после эгоизма.       — Всё-то ты знаешь обо мне. Всё понимаешь и на всё находишь ответ! Я НЕ ХОЧУ летать, ловить рыбу и охотиться, а ХОЧУ жить так, как пожелаю. Никто мне не указ!       Дракон ожидал, что хозяин сменит гнев на милость, но вместо этого он встал на сторону деревенских. Предал, можно сказать.       Викинг вздохнул. Ему хотелось вырастить ездового дракона и покорить небо. Ни у кого в деревне нет таких. Варульв стал бы первым. А теперь эти капризы. Более ленивого дракона свет не видывал. Ему ничего не оставалось, кроме как двинуться домой. Нужно мастерить гнездо для молодняка. Зубоскрип поплелся следом и хвостом оставлял глубокую борозду, быстро заполняющуюся водой.