Дракон уходит в небо

      Недолго Зубоскрип лентяйничал. Варульв соорудил гнездо и посадил туда штук десять маленьких, но очень громких садовых драконов. Они норовили сожрать всё, что может быть сожрано, а что не съедали — портили. Поэтому лоскутное покрывало пришлось очень кстати. Не прокусишь. А после викинг принялся за обучение Зубоскрипа лётным навыкам. Что за чушь! Да, человек не может научить дракона летать. Это то же, что пытаться учить рыбу плавать. Но в случае самого ленивого дракона на свете фундаментальные правила не работали.       Началось с того, что Зубоскрип одним утром не обнаружил привычного ведра рыбы у места кормёжки. Он тщательно обшарил дом, залез под кровать и даже на шкаф. Решив, что хозяин забыл, дракон разыскал его и попытался восстановить справедливость. Но Варульв с очень серьёзным лицом ответил:       — Не взлетишь на крышу сарая — не поешь.       Как?! Дракона повергла в шок такая жестокость от самого мягкосердечного человека, какого он знал. Не выдать ему ведра рыбы! Да что он о себе возомнил. Но Зубоскрип только скрежетал зубами и не мог вымолвить ни слова. Викинг стоял и сверлил его взглядом. Очень тяжелым. А желудок дракона ворчал всё громче.       Делать нечего. Зубоскрип расправил крылья, которые затрещали, как сухая трава. Он давно их не раскрывал. А затем сделал взмах. Один, другой, третий… двадцатый. Мышцы уже болели, дышалось прерывисто, а лап от земли оторвать не удавалось. Зубоскрип жалобно посмотрел на хозяина, ища сочувствия, но наткнулся на тот же жесткий взгляд.       — Какой же ты небесный дракон, если не можешь даже оторваться от земли? Деревенские были правы на твой счет — ты позор своего вида.       Губами человека произнесены были эти слова, но голосом чужим, нечеловеческим. Только Зубоскрип не обратил на это внимания. Он словно вспыхнул изнутри и, с громким воем подпрыгнув, с удвоенным рвением принялся махать крыльями. Он летел. За ним тянулся шлейф дыма из ноздрей.       Как оказался на крыше, дракон не помнил. Опустошенный внезапной жестокой нагрузкой, он лежал на краю и судорожно дышал. А внизу Варульв стоял с ведром, полным на половину.       — Как отдохнёшь, спускайся. Ты заслужил свою еду, но с этого момента будешь съедать половинную порцию за раз, не больше. Вечером продолжим обучение.       — Это неправильно, — прошептал Зубоскрип. Для него настали тяжёлые времена.       Сказать по правде, наступил ад. Неделю дракон просыпался раньше на целых два часа, когда северное солнце только возвещало о своем прибытии. Все драконы на скале ещё спали, а викинг и он шли на небольшую поляну у подножия и учились летать. Голодный Зубоскрип поднимался в воздух по команде и старался удерживаться в одном положении. А когда падал без сил, словно по волшебству, перед носом появлялась еда. Но её хватало, чтобы приглушить голодные позывы и только. Потом Варульв брался за дневные дела, дракон же, если не спал, жалел себя. А вечером всё повторялось.       К концу месяца Зубоскрип выучил несколько воздушных трюков. Викинг к тому времени стал выдавать ему еды на треть больше обычного. Дракон однажды с удивлением заметил, что стал сильнее и выносливее, раздался в длину и ширину, но под шкурой были мускулы, не жир. Теперь облёт скалы широким кругом, который прежде тяготил его, стал любимым развлечением днём, когда хозяин был поглощён работой с другими. Да, сожители Зубоскрипа тоже учились летать и слушать команды викинга, но только днём.       Вечерами же Зубоскрип летал с хозяином. Тяжко пришлось ему в первый раз. Набирать высоту с Варульвом на спине было крайне неудобно. Человек то и дело ёрзал в седле, пытаясь сохранить равновесие, иногда перетягивал поводья так, что оба едва не переворачивались. В конце тренировки дракон повалился на пол сарая, где жил (в доме ему стало тесно), и проспал до утра, пропустив ужин. Так Зубоскрип и жил. Нравилась ли ему такая жизнь? Скорее да. И вот, в конце месяца, случилось то, что перевернуло представления дракона о своем хозяине.       Варульв, сколько его знал Зубоскрип, всегда был человеком добродушным и в меру строгим. Это помогало ему не выходить из себя каждый раз, когда его подопечные поджигали кровать, кусались, гадили где попало, шумели, дрались и совершали другие пакости. В деревне (да и везде на Дикозападе) у викингов на такие случаи был самый простой метод дрессировки — кричать на дракона, пока он не выполнит требуемое. Варульв же умел разговаривать с драконами, понимать их причудливую речь. Откуда? Загадка. Но факт остаётся фактом: человек пришёл жить на скалу и не дрессировал драконов, а общался с ними, учил послушанию, лечил, растил, выпускал жить на волю. Тяжелейший труд не мешал ему радоваться каждому пополнению драконьей популяции или первым полётам воспитанников. Поэтому Зубоскрип считал викинга очень странным, но всего лишь человеком невыдающегося ума. Так было до последнего дня лета.       С самого утра Зубоскрипа мучило беспокойство. Хозяин, вопреки обычаю, разбудил дракона с первыми лучами солнца, поставил перед ошеломлённым учеником еду и ушёл, наказав съесть всё, потому что понадобятся силы. Едва тот прикончил свою порцию, Варульв вернулся в лёгком боевом облачении и с седлом. Дракон несказанно удивился. Они никогда по утрам не летали.       — Чего это тебя пробило с утра полетать?       — Я хочу попробовать провернуть один трюк.       Викинг был необычайно возбуждён. Последние дни такой ходил. Взгляд отстраненный, даже полёты отменил. «Сегодня сам, у меня дела», — отвечал он на все расспросы дракона. И по ночам викинг уходил из хижины. Последнее интересовало Зубоскрипа особенно. К собственной досаде, он не видел во тьме ни зги, а потому в бессилии слушал тихие шаги снаружи, которые сначала затихали на ночь, затем возвращались под утро.       И вот они на краю обрыва. Сегодня дул сильный восточный ветер, холодный по-осеннему, поэтому отрыв прошёл труднее обычного. Зубоскрип никак не мог успокоиться — его тревожила загадочная улыбка Варульва и слова об «одном трюке». «Мой хозяин совсем свихнулся. Человеку вредно столько общаться с нами», — так решил дракон, поднимаясь над облаками. Порывы ветра то и дело сносили их, в ушах гудело, а глаза спасало только третье веко. Они упорно продолжали набирать высоту. Дышалось всё труднее, даже небесному дракону, а Варульв, кажется, начал терять сознание.       Вдруг Зубоскрип почувствовал, как викинг отстегнул ремни страховки. Всадник сильно съехал по спине дракона, но еще держал поводья. Зубоскрип крикнул:       — Ты что удумал?!       — Как только отпущу поводья, лети вниз. Поймаешь меня, когда дам знак! — перекрывая шум ветра, проорал Варульв и отпустил.       Дракону мгновенно стало проще лететь. Ругаясь последними словами, он бросился вниз, нагоняя стремительно удаляющуюся фигуру хозяина. Мир вокруг них ревел и дрожал, земля становилась всё ближе и ближе. На полпути Зубоскрип поравнялся с викингом. Тот был счастлив как никогда. «Точно сошёл с ума», — констатировал дракон. Он понятия не имел, как на такой скорости подхватить человека и не навредить ему. Это не рыбу ловить и не оленя.       Зубоскрип отвлёкся всего на мгновение, а когда повернул голову к человеку… то чуть не потерял управление. Рядом с ним летел дракон! Громадный ящер с ослепительной серебристой чешуей падал вниз то ровно, то винтом. Весь он походил на наконечник стрелы, ощерившийся шипами. А земля приближалась с угрожающей скоростью, оставалось не больше сорока метров. Растерянный Зубоскрип ничего не придумал, кроме как расправить крылья и уйти вверх. Серебристый великан сделал то же, и немного погодя они приземлились на поляне, где проходили первые занятия.       — Кто ты, и куда дел моего хозяина? — рявкнул Зубоскрип, роя когтями почву и молотя по ней бугристым хвостом. Незнакомец был в несколько раз больше него. Огромная сила таилась в лапах, а жар от дыхания стремительно нагревал почву.       Дракон усмехнулся:       — Неужели не понял, мой друг, это же я, Варульв.       — Врёшь, гад! Ты сожрал его. Люди в драконов не превращаются. Так не бывает! Готовься расстаться с жизнью!       — Месяц назад я бы и сам не поверил в это, — великан проигнорировал угрозу. — Теперь мне ясно, кто я такой. Всю свою недолгую жизнь пытался разгадать тайну своего происхождения, и этот день настал. Без тебя, мой друг, ничего бы не вышло. Там, в ревущем потоке, пробудилась истинная моя сущность. Ты не можешь представить, Зубоскрип, какое счастье понять, кто ты на самом деле!       Зубоскрип слушал эти излияния с разинутой пастью. Серебристый на глазах уменьшался, пока не съёжился до размеров человека и не обернулся викингом.       — Пошли-ка домой, друг, я смертельно устал за эти дни.