ханнен

— сегодня мы проведём необычный урок, — объявляет чжун ли и окидывает класс тёплым взглядом. — в награду за то, что все… хм… — он переводит взгляд на сидящего где-то позади рэйзора и исправляется: — за то, что большинство из вас успешно справилось с промежуточными экзаменами, я позволю вам немного расслабиться на этом уроке-практикуме. сегодня мы устроим суд. заявление это вызывает волну удивлённых шепотков в классе. чжун ли, рассчитывавший на такую реакцию, понимающе кивает и поясняет: — разумеется, упрощённый. для начала мы выберем судью, а оставшихся учеников разделим на три группы: на «преступников» и на стороны обвинения и защиты. затем обсудим детали преступления и начнём… чжун ли бубнит что-то дальше, но скарамучча уже не слушает его. в голове рождается идеальный план, и он резко поворачивается на неудобном стуле, чтобы растрясти казуху, который посапывает слева и уже клонится головой к плечу сидящего рядом с ним горо. скарамучча настойчиво, но аккуратно трясёт казуху за плечи и дожидается момента, когда тот разлепит глаза, а взгляд его станет хоть чуточку осмысленным. — будешь моим соучастником? казуха моргает. смотрит в глаза скарамуччи, полные нетерпения, и моргает. молчит некоторое время, пытаясь осознать и переварить, и… моргает. и лишь после третьего раза находится с ответом. — не стоит говорить о таком при всех, — шепчет он и оборачивается, чтобы успокаивающе кивнуть горо, который, услышав предложение скарамуччи, сидит с открытым ртом, — давай обсудим это наедине… — я не предлагаю тебе реальное преступление, так что засунь свои грязные мыслишки себе в жопу, — самым недовольным тоном, на который только способен, отвечает скарамучча (как можно быть недовольным, когда казуха хочет остаться с ним наедине?), — я про то, что нам всё равно надо выбрать преступника, и это самая лёгкая роль, потому что не нужно вспоминать законы, чтобы обвинить или оправдать. скарамучча, конечно, не стал бы всерьёз обвинять казуху, но лёгкий румянец на щеках последнего стоит того. казуха ещё немного молчит, пару раз моргает и вообще выглядит таким непонимающе милым, что скарамучча готов хоть вечно водить его за нос. — нам надо выбрать преступника, — наконец повторяет он слова скарамуччи, и тот кивает. — зачем? — классный суд. скарамучча и нетерпеливо оглядывает класс — вызвался ли кто-то уже быть преступником или нет? — а потом, успокоившись, вновь одаряет казуху взглядом настойчивых глаз. — так будешь или да? — демократично, — вздыхает казуха, но всё же улыбается, складывает руки на груди и спрашивает весело: — и какое преступление мы совершили? — убийство, — бросает скарамучча и отворачивается, чтобы казуха не заметил его улыбки (она совершенно идиотская, отвратительно, это нельзя видеть ни ко му). — учитель, мы с казухой будем преступниками! от крика все в классе как по команде оборачиваются в его сторону; это дарит скарамучче ощущение власти, и он превращает свою улыбку в надменную ухмылку, которой и отвечает на всеобщие взгляды. разве что только сяо на другом конце класса сидит, уставившись в одну точку, и, кажется, спит, — точно определить невозможно, потому что глаза его открыты. скарамучча, может быть (весьма маловероятно), и пожалел бы его, если бы тот не занимал место соседа казухи, по праву принадлежащее ему. и ладно бы просто занимал — ещё и не ценил, судя по тем диалогам, свидетелем которых был скарамучча. чжун ли одобряет их кандидатуры, на роль судьи выбирают, естественно, янь фэй, и после долгих разбирательств оставшиеся ученики разделяются, наконец, на две группы. пока все спорят и галдят, скарамучча с казухой успевают поставить два стула так, чтобы все могли их видеть, и, усевшись, начинают обсуждать детали «дела». — кого мы убили? — аякса, — мгновенно отвечает скарамучча и улыбается довольно. казуха фыркает. — ты настолько его ненавидишь, да? — он оглядывает весь класс в поисках «жертвы», и находит её на стороне обвинения. — тогда тебе надо было согласиться с его кандидатурой на роль судьи, и ему пришлось бы помучиться. — и слушать его голос над ухом весь суд? спасибо, его итак слишком много в моей комнате, — скарамучча пользуется возможностью, чтобы наглядеться на казуху вблизи. — лучше пусть побудет трупом. мёртвые не разговаривают. — я не уверен, что с ним это сработает, — отвечает казуха и кивает в сторону аякса. тот широкими шагами направляется в их сторону на зов чжун ли, услышавшего разговор «преступников». узнав, в чём дело, отвечает ехидно: — ни секунды не сомневался в криминальных наклонностях моего обожаемого соседа, — голос его так и сочится ядом. — и как же ты меня убил? — быстро и безболезненно, — отвечает скарамучча, не глядя на него, а только на казуху, который выглядит так, будто из последних сил сдерживается, чтобы не засмеяться. глядя на его счастливое лицо, скарамучча, подумав, добавляет вполне спокойно: — перерезал тебе горло. вместе с голосовыми связками. так что заткнись. — меня это не остановит. буду доставать тебя и с того света. — полагаю, скарамучча прав, — вмешивается чжун ли. — увы, мёртвые действительно никоим образом не смогут помочь на суде. надеюсь, тебя не сильно расстроила полученная роль. — очень жаль, что не смогу принять участие в дебатах, — отвечает аякс грустно, разом теряя свой насмешливый тон, и от фальши в его голосе скарамучча едва не проявляет свои «криминальные наклонности». только улыбка казухи, которого происходящее веселит как хорошая комедия, спасает аякса от реальной смерти. — могу я посидеть здесь, рядом с вами, учитель? будем считать, что это моё предсмертное желание. — да, разумеется, — отвечает чжун ли, и довольный аякс садится прямо за спиной скарамуччи. казуха тут же предлагает тому поменяться местами, и они меняются, пусть это облегчает ситуацию едва-едва. — так я, значит, тоже участвовал в убийстве? — предупреждая дальнейшие обсуждения «трупа», интересуется казуха. скарамуччу передёргивает. — конечно, нет! он, кажется, совершает ошибку. интонация выходит слишком искренней. недостаточно холодной, недостаточно отстранённой, недостаточно равнодушной. не такой, каким казуха привык слышать его голос. и казуха ненадолго теряется, внимательно вглядываясь в лицо напротив, пытаясь прочитать и понять его. и скарамучча даёт ему такую возможность — глядит в ответ напряжённо, серьёзно и немного отчаянно, и кричит мысленно, кричит всё, что чувствует, чувствовал и будет чувствовать. а когда в глазах казухи начинает проглядывать недоверчивое осознание — аякс всё портит. своим скучающим голосом отвлекает казуху. — если он не помогал тебе убивать, то какой же из него соучастник? скарамучча резко поворачивается на стуле в сторону остального класса и крепко сжимает руки в кулаки. ох, скорее бы уроки закончились, и настало время дополнительных занятий, чтобы он мог законно избить соседа, эти почти два метра выебонов и въедливого голоса. он сидит, напрягшись всем телом, и ждёт, что вот сейчас-то аякс воспользуется присутствием казухи и всё-всё тому расскажет. но тот лишь молчит, пусть скарамучча и ощущает всем телом исходящие от него волны превосходства. казуха переводит взгляд с одного одноклассника на другого, понимая только половину и потому не понимая ничего, и наконец вздыхает, решая, что слишком невыспавшийся для копания в чужих душах. — будем считать, что я давал ложные показания следователям, — пожимает плечами он, — чтобы обеспечить скаре алиби. это ведь считается за соучастие, верно? и пусть преступление не настоящее, и казуха не рисковал свободой, чтобы помочь ему; пусть аякс-мудак делает его жизнь невыносимой, просто находясь в радиусе двух километров; пусть у скарамуччи крыша уже давно скатилась в сторону агрессии и ненависти ко всему миру, он чувствует, как сердце переворачивается, а внутри растекается что-то тёплое. и он улыбается.