ханнен

казуха внезапно остаётся один. нет, сначала в библиотеке, куда он приходит, чтобы подготовится к последней в этом семестре пересдаче, его встречает горо. и они занимаются вместе целых тринадцать минут — а потом горо сбегает, ссылаясь на то, что обещал помочь кокоми. выглядит он при этом таким гордым собой, что казуха не смеет его задерживать и остаётся один. в тишине и спокойствии. никто не спорит, не ругается, не кричит во сне, не требует от него невозможного (например, растянуть пальцы в разные концы грифа), ничего. и казуха спустя десять минут бессмысленного ёрзанья на стуле вдруг осознаёт, что тишина ему некомфортна. что она его угнетает. что он не может сосредоточиться на чтении, если рядом не спорят, не кричат, не требуют и далее по списку. он раз за разом перечитывает абзац о восстании на ватацуми, но не понимает ни слова. возможно, дело в том, что эпоху правления сёгуна райден он не очень-то и любит. а к самой правительнице у него антипатия ещё с седьмого класса, когда он впервые о ней прочёл. или дело в том, что он так долго не оставался один, что отвык от себя. забыл, что у него есть сотни своих мыслей, — и теперь они разом вливаются в его голову, обгоняя и сбивая друг друга. и вместо того, чтобы вникать и запоминать, он вспоминает. первым в памяти всплывает разговор с венти. казуха снова спрашивает себя, отыщет ли он в сердце такую же смелость признаться, если когда-нибудь в кого-нибудь влюбится. и к чему был тот вопрос о том, были ли они с венти знакомы раньше? и что значило это «я забыл что-то важное»?.. вслед за венти невольно вспоминается и сяо — почему тот в последние ночи спит нормально? не то чтобы казуха против. он, кажется, и радуется этому больше, чем сяо: тот в последние дни выглядит каким-то особенно унылым. казуха замечает это даже несмотря на то, что видятся они теперь ещё реже, чем с утра и перед сном. он ведь теперь в музыкальном клубе, куда его устроил… перед глазами вдруг возникает чёткий образ томо: светлые волосы, светлые глаза, всегда спокойное лицо, даже когда он говорит о чём-то важном. рост под метр девяносто, лохматый хвост на голове и любовь к шарфикам. казуха невольно улыбается. почему томо к нему так хорошо относится? почему первым подошёл познакомиться, ведь казуха младше? помогал новичку освоиться в школе? но почему тогда продолжает с ним общаться? может, он и в самом деле?.. мысль эту перебивает безрадостный образ скарамуччи и его недовольное: «ты что, влюбился?» казуха собирается мысленно поспорить с ним, но. скара. вот в чём дело. вот почему он совсем один. казуха перестаёт делать вид, что читает, подпирает голову руками и вспоминает. когда они только поступили сюда, скарамучча категорически отказывался вступать в какой-либо клуб. аргументировал он своё решение примерно так: «в жопу эту вашу социализацию». а потом казуха стал замечать свежие синяки на нём каждый день, потом это заметили и остальные ученики, и в конце концов даже до учителей дошло, что они зря поселили скарамуччу вместе с аяксом. но расселять их не стали — обоим сделали выговор и пообещали отчислить за любую следующую драку. и только после этого предупреждения аякс вдруг «вспомнил» о том, что ходит в клуб рукопашного боя. и предложил скарамучче решать споры там. и тот согласился. и с тех пор ходит туда чуть ли не каждый вечер. потому что даже спустя полгода совместной жизни им с аяксом всё ещё не надоело избивать друг друга. так вот. занятия там начинаются поздно вечером. раньше, когда казуха был свободен, они безо всякой спешки расправлялись с домашкой до ухода скарамуччи. а теперь он после уроков сразу бежит в музыкальный клуб… так что, очевидно, они будут видеться реже. хотя, может, оно и к лучшему? они и без домашки почти всё время вместе. или ему кажется? казуха пытается вспомнить хотя бы один день без скарамуччи — и не может. даже когда он попал в больницу с переломами руки и ног, тот был рядом. свалились-то они с одной крыши. казуха перелистывает страницу просто потому, что уже пора бы, и улыбается воспоминаниям. у кого-то — бурная молодость, у них — бурное детство. сады и стройки. заброшки и пустынные речные пляжи. ушибы, царапины, вывихи и переломы. потому что его всегда тянуло на крыши и вообще как можно выше, а кое-кто любил лезть в драки. и однажды… казуха перестает улыбаться, когда вспоминает. вспоминает причину, по которой им пришлось перевестись сюда. он хочет прогнать воспоминание, но от этого картины лишь чётче вырисовываются в голове. картины ночного кошмара — наверное, сяо снятся именно такие. ночь, холодный коридор, тусклый свет телефонного фонарика и скарамучча со злыми, полными холодной ярости глазами. такой ярости, которая не отупляет, а лишь придаёт сил. он поднимает руку — казуха отшатывается — показывает нож, и даже в темноте видно, как по лезвию ползут тёмные… — бу! — слышится сзади, и чья-то тёплая ладонь ложится на плечо. казуха вздрагивает так резко, что сбрасывает её. — эй, ты чего? испугался, что ли? казуха узнаёт голос ещё с первого «бу», но сердце всё равно колотится как бешеное, когда томо присаживается рядом и вопросительно глядит на него. — просто задумался, — казуха вздыхает так глубоко, что, когда выдыхает, заставляет страницу учебника трепыхаться. — ушёл в себя. всё в порядке. всё позади. такого больше не повторится. никогда. скара ведь обещал. — не знал, что тебя так легко напугать, — томо произносит это как бы между делом, но глаза у него настороже. кажется, он беспокоится. и казухе от этого приятно. внутри разливается что-то тёплое, что-то приятно-вязкое, и оно замедляет бешеный стук сердца. — если выбрать подходящий момент, то можно напугать даже самого отважного храбреца, — улыбается он. глубоко вздыхает и наконец расслабляется. верно. всё позади. а потом казуха ждёт. сидит и молча рассматривает чужое светлое лицо и серые глаза, не настаивая и не торопя. ему спокойно и уютно сейчас — так зачем куда-то спешить? томо перелистывает страницу учебника и несколько секунд разглядывает портрет сёгуна райден. равнодушной, отстранённой, недосягаемой. — классная женщина, правда? — рассеянно произносит он, будто не веря в свои слова. казуха отвечает не сразу. — женщина, может, и классная, — пожимает плечами он в конце концов, — но правитель отвратный. томо согласно хмыкает. и наконец-то поднимает взгляд на казуху. — да, — улыбается он. — хорошо, что нашлись те, кто остановил её. казуха выпадет из реальности — всего на три удара сердца — и слышит грохот моря, запах песка и горячего камня, а в правой ладони глухо взрывается боль… но потом сознание возвращается к нему, и он молчит, пытаясь понять, что это вообще было. — но я пришёл с тобой не об истории говорить, — с весёлым вызовом произносит томо. — а предложить кое-что интересное на каникулы! казуха округляет глаза. что? каникулы? ах да. точно. завтра у него последний экзамен, после которого наступят две недели долгожданного безделья. просто казуха уже забыл, каково это — нормально отдыхать. конец весны и летние каникулы пролетели незаметно из-за того, что его постоянно таскали из больницы в полицию и обратно, а потом был переезд, один день отдыха — и началась учёба. а с ней появился сяо с его ночными кошмарами, кучи домашнего задания и подготовка к выпускным экзаменам. так что да, казуха за полгода просто-напросто настолько отвык отдыхать, что сама концепция ничегонеделанья кажется ему чем-то нереальным. каникулы… он думал, что безвылазно проведёт их в музыкальном клубе, потому что венти обещал научить его одному сложному перебору. или горо познакомит его с кокоми, чтобы та подтянула их по математике. или они со скарой могут устроить вылазку в город… короче говоря, он планировал всё что угодно, кроме отдыха. так что даже если томо предложит ему подработку ночным разгрузчиком угля, казуха не откажется. как-никак, деньги, как-никак, опыт, как-никак, они будут вдвоём. — что за предложение? томо щурит глаза. — что-то ты не очень-то и рад, — с сомнением замечает он. казуха улавливает разочарование в его голосе и спешит оправдаться: — нет! просто… неожиданно. то, что мне что-то предлагаешь именно ты. я думал, что ты будешь занят и всё такое… казуха замолкает. надо успокоиться: когда он волнуется, слова не складываются в предложения, а только комкаются. — а. понял, — кивает томо. — но на самом деле, предложение не моё, а… знаешь камисато аяку? — да, — отвечает казуха. несколько раз моргает — и его до макушки заполняет разочарование — беспричинное, глупое, детское. потому что предложение аяки, которое он даже не выслушал, может оказаться лучшим событием в его жизни. но… он надеялся на другое. — …у аяки есть старший брат, аято, — томо, не замечая его реакции, начинает объяснять. — он тоже учился в нашей школе. и умудрялся находить общий язык со всеми; со многими — общаться, с некоторыми — дружить… взгляд томо туманится, и он улыбается воспоминаниям. казуха чувствует себя лишним. — он как-то уговорил родителей, чтобы те разрешили приводить других людей к ним домой — дом у камисато огромный, целый особняк, — и не просто приводить, а устраивать ночёвки на несколько дней. но. так как камисато — послы инадзумы — то и с директрисой смогли договориться только о том, чтобы в ночёвках разрешили участвовать тем, у кого инадзумские корни. ну, чтобы не забывали своё происхождение и так далее. он замолкает и глядит на казуху, ожидая ответа. тот кивает, что понимает. молча. — аято выпустился два года назад, но аяка продолжает его традицию. и в этот раз она пригласила и нас с тобой. он замолкает и выжидающе смотрит на казуху. тот кивает. понятно. можно будет несколько дней пожить в большом шикарном доме и приобщиться к культурным традициям своей родины. замечательное предложение. (это то, что казуха хотел бы думать, но поверх логичных и разумных мыслей прокручивает в голове монотонное: нас с тобой. нас с тобой. нас). — а почему не пригласила лично? — спрашивает он и едва не добавляет: «или я не достоин?» — не смогла найти и попросила меня помочь, — поясняет томо. хмыкает. — ты хорошо прячешься. казуха улыбается. так и быть. сносное оправдание. — ну так что? согласишься? казуха задумывается. в первую минуту он думает, что да, конечно, он хочет. хочет выбраться за ограду (легально), сменить обстановку, увидеть, как живут богатые люди, побывать на настоящих ночёвках… да хоть познакомиться с культурными традициями своей родины. он любит путешествовать. он любит новое. он только «за» любое событие, которое встряхнёт жизнь и наполнит её звуками, красками и вкусами. и всё-таки. есть одно «но». — а как же скара? он же тоже из инадзумы? казухе чуточку стыдно от того, что о друге он вспоминает в последнюю очередь. он вопросительно смотрит на томо — тот мрачнеет и разглядывает его в ответ, будто надеясь, что казуха откажется от своих слов, — но тот не собирается. он задал вопрос первым. и имеет право на ответ. томо отводит взгляд. молчит. снова разглядывает портрет сёгуна райден, словно она знает, почему скарамучче нельзя к другим. на самом деле, казуха и сам знает. но он хочет услышать от томо лично. потому что да, он не слепой и видит, что томо со скарой друг друга не переваривают, это и ежу понятно. и если скара уже в первый день знакомства заявил, что ему «пиздец как не нравится этот наглый дятел», то томо всегда ограничивался снисходительными взглядами и показным игнорированием. и казуху это задевало. не то чтобы он волновался за скару — тому всё равно на отношение других — просто он каждый раз примерял эти взгляды сверху вниз на себя. ведь случись всё по-другому — и пренебрегали бы уже им. — ладно. скажу тебе правду, — вздыхает томо наконец. каждое следующее его слово весит как самосвал. — казуха, я знаю, почему вас перевели сюда. и я, как друг аято, против того, чтобы такой человек, как скарамучча, появлялся в их доме. он замолкает и ждёт хоть какой-то реакции от казухи. тот ничего не говорит, не меняет ни взгляда ни позы, не дышит. ждёт продолжения. — ты же знаешь. его никто не любит. он только всё испортит. после этих слов томо замолкает надолго, всем своим видом показывая, что сказал достаточно. казуха вздыхает. конечно, он знает. он знает лучше всех. — и аяка… с этим согласилась, — неуверенно, но утвердительно произносит он. томо мотает головой. недовольный. — нет. она настаивала на том, чтобы пригласить как можно больше учеников. но я объяснил ситуацию аято, он поговорил с сестрой, и она согласилась. казуха не хочет верить в то, что сказал томо. ему не тяжело и не больно, нет, просто неприятно. он хочет, чтобы этого диалога никогда не случалось. хочет просто перевести тему и никогда не возвращаться к этой. но остаётся кое-что ещё. — ты… ты рассказал ему? казуха прикрывает глаза. а когда открывает, спрашивает увереннее: — ты объяснил аято причину, по которой недолюбливаешь скару? казуха понимает, что, скорее всего, томо знает только официальную версию события. ту, которая осталась в документах, ту, которую огласили директору, ту, которую сочинили они. но страх сильнее его, и он шепчет с абсолютной уверенностью, что томо знает всё, всю правду, всю картину целиком — то, что казуха хотел закопать, забыть, навсегда оставить в прошлом. — нет. мы с аято достаточно близки, чтобы он поверил мне и без доказательств, — качает головой томо. — но не пойми меня неправильно, казуха. я не рассказал ничего не из сочувствия к скарамучче. просто… знал, что если начну рассказывать, то аято вытянет из меня всю правду. в том числе и о том… — теперь в его глазах появляется настоящее сочувствие, и казуха испуганно расширяет глаза, предугадывая, что услышит дальше. — …что ты тоже участвовал… в том случае. казуха судорожно выдыхает. переключатель щёлкает — и он вспоминает.