ханнен

казуха уезжает. за ним захлопывается дверь главного входа, затем — ворота, а после — дверца машины, и, да. казуха уезжает. скарамучча не собирается просыпаться, чтобы проводить его. а смысл? побыть грязным пятном на белоснежной совести аяки? махать платочком вслед машине и утирать слёзы? не смешите. кому он там нужен. и, главное, это не нужно ему. лучше воспользоваться каникулами и наконец-то выспаться. спать до часу, потом пообедать — и снова спать. (желательно все три дня, что казухи не будет). но вместо сна скарамучча просыпается в шесть и целый час лежит, глядя в потолок, и слушает, как где-то слева ворочается и посапывает аякс. час до отъезда тянется так же скучно и бессмысленно, как и размышления скарамуччи обо всём и ни о чём. ровно в семь он встаёт, надевает какую-то одежду, подходит к шкафу и раздражённо замечает, что аякс снова промахнулся футболкой мимо своей полки. комкает её, кидает в спящую голову, а потом собирает вещи в полотенце и выходит из комнаты. через окна в коридоре мужского общежития можно увидеть внутренний двор и главные ворота. скарамучча смотрит прямо перед собой. в душе он не сразу замечает, что включает холодную воду, и только когда очередной приступ дрожи сгибает его пополам, он резко поворачивает красную ручку. а после стоит ещё минуту под кипятком, чувствуя, как плавятся волосы. ему не больно. он почти не чувствует боли, как будто он кукла, а не человек. зря казуха переживал, когда скарамучча воткнул себе в ногу ножик. а потом и в бок. и в плечи. было больно. но всё равно не так, как… ну, например, когда ты шутишь, что твоему любимому человеку кто-то нравится, а он соглашается. ха-ха. архонты. блять. скарамучча всегда издевался над тупыми героями тупых романтических фильмов — и вот карма настигла его. теперь он сам тупой герой какой-то безнадёжной романтической драмы. хотя, погодите. не эта же ли мысль приходила к нему вчера? и несколько дней назад? и до этого… отлично. он в петле из повторяющихся изо дня в день размышлений. когда волосы, кажется, начинают отваливаться, скарамучча наконец перестаёт изображать из себя курицу в супе и по-человечески настраивает температуру воды. пар вокруг немного рассеивается, и он мокнет и разглядывает шрамы. ищет в них ответы. что ему делать. можно ли вообще хоть что-то сделать. и, впервые в жизни, когда он в безнадёжной ситуации, его охватывает не злость, не яростное отчаяние, а тоска. апатия. бессилие. будь это кто угодно другой. влюбись он в любую левую девушку, он бы признался и всё. облегчил бы душу и, если бы ему отказали, просто послал бы её нахуй, а потом вбил бы своё горе аяксу в рожу. но нет. нет, блять. нужно было влюбиться именно в казуху, который ему и брат, и отец, и мать, и вообще вся семья три в одном. влюбиться в человека, которого он не может потерять. или… может? нет, не может. о таком даже думать нельзя. в восемь тридцать начинается завтрак. скарамучча впервые за всё время, что живёт в этой школе, приходит к самому его началу. в столовой он совершенно один, и повара двигаются лениво и постоянно зевают. это раздражает. раздражает. бесит. бесит? нет. ему всё равно. ему было бы всё равно, даже если бы в тарелку плюнули прямо на его глазах. скарамучча набирает еды на поднос и идёт к столику, за которым всегда сидит их компания. точнее, сидела. он стоит, разглядывая стул казухи, а потом неуверенно садится на его место. что казуха видит отсюда? деревья? цветущие, потом — пышно-зелёные, потом — золотистые, огненные и стареющие… видит всех, кто входит в столовую. видит… ну, да. стол выпускных классов. естественно. к девяти в столовой становится шумно — даже несмотря на то, что большая часть учеников проводит каникулы дома. скарамучча абстрагируется от шума, абстрагировался бы, но. к нему подсаживается аякс, который какого-то чёрта уедет только завтра. — ты зачем мою футболку помял? я собирался в ней ехать, — нудит он. — тогда что она делала на моей полке? — слишком бесцветно спрашивает скарамучча, уделяя деревьям больше внимания, чем соседу. — мог бы просто кинуть её на мою полку, и всё, — раздражающе поучающим тоном объясняет аякс. — она чистая. — она воняла тобой. — ха, — фыркает аякс, скрещивает руки на груди и интересуется ехидно: — а ты в курсе, что чувствовать чужой запах — это признак влюблённости? — твои фетиши — только твои фетиши, — парирует скарамучча. — ха, — аякс и не думает смущаться. — что-то ты сегодня недостаточно токсичный. скучаешь по своему мальчику? скарамучча наконец-то смотрит на него. — нарываешься, — спокойно замечает он. аякс хмыкает. — ух ты, угадал! — хлопает он. — сложно это признавать, — наигранно вздыхает аякс, — но мне будет не хватать возможности набить тебе ебало, пока я буду дома. как насчёт последней тренировки сегодня? скарамучча ненадолго зависает. что, блять? будет не хватать? ну и бред. скарамучча только рад будет прожить неделю без надоедливого, бесящего, наглого, громкого, — клубы закрываются на каникулы, — напоминает он. — я попрошу чжун ли, — довольно улыбается аякс. — и он согласится. ну, раньше он никогда не отказывал. а. вот оно в чём дело. конечно же аякс напиздел про то, что будет скучать, — просто искал повод повыпендриваться навыками перед чжун ли. как раз в то время, когда все разъехались, и чжун ли, если согласится провести тренировку, будет следить только за ними двумя. скарамучча первым порывом хочет отказаться, чтобы обломать аякса, но потом понимает, что это тупо. этот еблан всё равно найдёт себе противника, а скарамучча просто потеряет возможность выпустить пар. к тому же, ему всё равно нечего делать. — ладно. не зная, чем занять себя до обеда, скарамучча идёт в общую гостиную, садится в самый дальний угол и пялится в телевизор. сначала он с раздражением замечает, что там крутят ромком — кто вообще включает такое в школе, лучше бы документалку про пингвинов показали, — а потом начинает сопереживать второстепенному парню главной героини, которого та, конечно же, бросит в конце ради главного красавчика. клише на клише. но за парня обидно. — что, интересный фильм? — интересуется кто-то над ухом, когда скарамучча весь во внимании. он вздрагивает и оборачивается. и видит щекастое улыбающееся личико с неизменными косичками. венти? откуда он здесь? — сойдёт. — развёрнуто отвечает скарамучча и хочет оттолкнуть венти, потому что зачем он садится на соседнюю подушку? — даже представить не мог, что человеку вроде тебя нравятся такие фильмы. скарамучча вздыхает. — чего хотел? говори, что надо, и отъебись. — ух, какие мы недружелюбные, — улыбается венти. — ладно, ладно. сразу к делу. ты знаешь, куда делся казуха? всё утро его ищу. блять. блять. ну какого хуя? почему сейчас, когда скарамучча отвлёкся и почти забыл? чтоб у венти язык отсох. — он уехал, — раздражённо произносит скарамучча и отворачивается. потом, понимая, что этих объяснений венти не хватит, добавляет: — в дом аяки. вместе с остальными инадзумскими учениками. — вот как, — расстраивается венти. немного обдумывает услышанное, покачиваясь взад-вперёд, а потом спрашивает: — а ты почему здесь? не с ними? скарамучча сжимает руки в кулаки. ну сколько можно. венти что, намёков не понимает? казуха святой, раз терпит его. — не твоё дело, — цедит он. — ух, страшно-страшно, — хихикает венти. — ладно, спасибо, что ска… он обрывает фразу на полуслове. — …зал. скарамучча даже поворачивается обратно, чтобы взглянуть, что за приступ случился с венти. похоже, это был приступ понимания. примерно такой же, как и у великих учёных, когда на них с дерева падают закатники. — если он уехал… — бормочет венти про себя. — значит… сяо там один в комнате? скарамучча отворачивается. он-то надеялся на что-то интересное. во время обеда ему снова надоедает аякс, который объявляет, что чжун ли откроет им клубную комнату через час. из них сорок минут скарамучча бродит по кампусу, десять — переодевается, семь — идёт до тренировочного зала, три — вяло цапается с аяксом. ровнёхонько в четырнадцать тридцать приходит чжун ли. но не один, а с… стоп, сяо? не то чтобы скарамучче есть до него дело, просто он никогда не видел сяо в клубе. ну, он слышал, что тот когда-то занимался, но почему-то бросил незадолго до того, как они с казухой… ну нет. только не снова. когда чжун ли открывает дверь, скарамучча проскальзывает внутрь, не вмешиваясь в разговор, и начинает разминаться, надеясь, что хотя бы боль в мышцах выдернет его из состояния тоскующей принцессы. потом у них с аяксом случаются две ничьи, один раз он побеждает сяо (но — с трудом и только потому, что тот долго не тренировался) и оставшееся время скарамучча сидит, остывая, и смотрит на чужие поединки. и понимает, что даже адреналин не может заполнить дыру в душе. до полдника аякс втягивает его ещё в пару поединков, один из которых выигрывает. потом скарамучча вполуха слушает разговор раздражённого сяо, которого — он готов поспорить на все свои деньги — бесит всё тот же рыжий пидор, успокаивающего всех чжун ли и весёлого аякса и идёт есть. до и после ужина смотрит бессмысленные фильмы со всеми, не вникая в восемьдесят процентов сюжета, потом возвращается в комнату. в девять вечера он лежит на кровати и слушает, как аякс напевает песню на незнакомом языке, пока собирает вещи в сумку, а ближе к одиннадцати, когда скарамучча почти засыпает, ему звонит казуха.