когда венти просыпается, на улице уже давно день.
он открывает глаза и видит над собой привычный уныло-белый потолок, а справа — зелёную стену. солнце за окном светит по-осеннему тускло, а прохлада в комнате напоминает о том, что систему отопления всё ещё не перевели в зимний режим.
венти закрывает глаза, потому что, по правде говоря, вставать не собирается, но что-то из увиденного не даёт ему покоя. что-то определённо не так.
венти снова распахивает глаза. точно! стена должна быть слева от него. она всегда там стояла, если только её не передвинули — хотя, конечно, это бред; скорее, он сам прошлой ночью лёг головой туда, где обычно его ноги.
или… он лежит не на своей кровати.
«а на чьей?» — следует закономерный вопрос.
венти перекатывается на бок, чтобы взглянуть на соседнюю кровать, и несколько долгих мгновений не узнаёт того, кто там лежит. а потом воспоминания бесцветными медузами выплывают из подсознания, и он улыбается.
сяо лежит лицом к нему, недовольный даже во сне, и тихо-тихо дышит. лицо его расслаблено, но уголки губ опущены. короче говоря, он выглядит так, будто заснул, пока его фотографировали на документы.
сонливость пропадает. венти по кусочкам восстанавливает картинки вчерашнего вечера и сегодняшней ночи и, окончательно взбодрившись, выползает из-под одеяла —
эй, погодите, когда он успел под ним оказаться? —
и подходит к кровати казухи.
ещё с минуту венти стоит и размышляет. у него много вопросов. например, что будет, если он ткнёт сяо в щёку? разбудит его? поцелует? будет ли сяо ругаться, если его прервут посреди сна? и, кстати, что ему снится?..
где-то после девяносто пятого вопроса венти замечает, что сяо не расстилал кровать казухи — лёг поверх пледа и укрылся своим, — и вздрагивает, представляя, как ему, должно быть, холодно.
и зачем вообще было уходить? венти не может понять этого. зачем были ночные — ночное
всё — если потом сяо просто сбежал? он стесняется спать вместе? ему неудобно? венти храпит или пинается? в чём дело?
есть только один способ узнать. венти присаживается на корточки у кровати прямо напротив лица сяо и тянется ладонью к его щеке.
тык. палец сминает кожу на щеке в том месте, где могла бы быть ямочка, если бы кое-кто немножечко чаще улыбался. тык. тык. приятно, вы тоже как-нибудь попробу… — нет, стоп; сяо только его и касаться его щёчек тоже позволено только венти. чем он и занимается.
после ещё пары (десятков) пружинящих тычков венти выносит окончательный вердикт: сяо спит. и это придаёт ему смелости на что-то большее: он обхватывает ладонью щёку сяо и с нажимом обводит большим пальцем линию подбородка. и сразу же — потому что ему мало — задевает губы. как бы случайно.
от этого прикосновения и от следующих — провести, надавить, раздвинуть — венти ощущает, будто внутри него потрясли и разлили целую канистру газировки. он думает, что, наверное, находит себе ещё одно любимое занятие, помимо музыки. и поцелуев.
да. решено. после этой ночи быть с сяо — его новое увлечение, которому он готов отдаться полностью.
осталось только разбудить сяо и объявить об этом. венти давит на щёку сильнее.
— хэй, сяо! доброе утро! проснись и пой!
следующую минуту венти честно старается быть деликатным. но потом ему надоедает то, что сяо игнорирует его (пусть и неосознанно), и он решает прибегнуть к радикальным мерам.
венти вскакивает — ох, старость не радость, и в глазах темнеет, — приходит в себя, а затем
ложится на сяо, упирая руки в кровать по обе стороны от его тела, и дует в ухо.
а потом ещё. и ещё, и
такое варварское обращение срабатывает: сяо вздыхает, что-то недовольно бормочет, а потом
перекатывается на живот, сбрасывая венти с себя.
— ай! — кричит тот, ударяясь о пол, и сяо наконец-таки просыпается.
венти охает и вздыхает, прогоняя боль. потом открывает глаза, глядит на сяо снизу вверх и получает дозу анестезирующего удовлетворения при виде сонного растерянного личика.
венти даже ругаться не хочется от того, каким милым и непонимающим тот выглядит.
— что… что случилось? — хрипло спрашивает сяо и прокашливается, чтобы настроить голос.
— ты меня уронил, — сообщает венти. присаживается, стараясь обойтись без резких движений — голова всё ещё гудит от удара.
сяо моргает. и ещё раз.
— прости.
— ха-ха! — улыбается венти, потому что он и вправду счастлив. — простыми словами ты не отделаешься. нужно что-то серьёзнее, чтобы я простил тебе грубое обращение с моей персоной.
сяо снова моргает. и молчит.
венти не торопит его — ему интересно, как долго тот будет загружаться. и какие способы извиниться придут ему в голову спросонья.
венти, например, не против поцелуев — о, он только за! особенно если поцелуи будут такими же, как и в последние минуты перед тем, как он заснул: жадными и хаотичными, нервными и как будто последними, и чтобы руки сяо так же сползли чуть ниже, чем прилично…
ух. воспоминания будоражат, и венти теперь хочет настоящего. когда там сяо уже надумает извиняться?
венти щедро заливает намёки в свой взгляд и одаряет им сяо. тот всё ещё просыпается.
— у меня… — неуверенно произносит он спустя почти полминуты. — есть коробка миндального тофу.
…
когда до венти доходит, что это самое ценное, что может предложить ему сяо, его пробивает на смех. он смеётся в потолок, запрокинув голову и уперев руки позади себя, долго и с чувством. громко.
сяо ничего не говорит и не останавливает его; только улыбка его проступает всё более явно.
— боги, сяо, — качает головой венти, когда успокаивается. — ты очень медленно соображаешь с утра.
— да, — признаёт тот. — лучше скажи прямо.
венти качает головой.
— я люблю сладкое, — хитро улыбается он. — но ты слаще. понимаешь?
сяо вздыхает.
и кивает, целиком и абсолютно счастливый.
а что дальше:
а дальше сяо не может привыкнуть к счастью, которое на него валится, причём — во всех смыслах: венти обожает лежать на нём;
а дальше приезжает казуха, и они с венти спеваются — оба находят удовольствие в том, чтобы подшучивать над сяо, и у того к концу недели перегревается и окончательно ломается та часть мозга, которая отвечает за смущение;
а дальше — они сидят в кабинете директора, и госпожа яэ в своей привычной насмешливо-всезнающей манере вгоняет их в краску, описывая то, что, по её испорченному женскими романами мнению, они творили в музыкальном классе; кажется, в этом и состоит их наказание — выслушивать фанфики про себя и страдать от неловкости; кажется, страдает только сяо, потому что венти на выходе с улыбкой предлагает ему попробовать что-нибудь из услышанного;
а дальше — они дни и ночи проводят вместе, вместе спят, вместе ходят в столовую, вместе гуляют, вместе ходят в душ — нет, погодите возмущаться, душ они принимают в разных кабинках, несмотря на разнообразные (несерьёзные, пошлые, красочные) предложения венти (сяо каждый раз отказывается с мыслью о том, что во всём виновато дурное влияние госпожи мико);
а дальше — сяо объясняет чжун ли, что да, они помирились, но тот всё равно, кажется, не может простить венти то, что тот обидел его сына; сяо стыдно за сказанную когда-то там глупость, и он применяет всё своё красноречие — не смейтесь, пожалуйста, — чтобы убедить отца в том, что обида была несерьёзная и венти он давно простил.
а дальше — они убегают за забор и заблуждаются в лесу. а дальше — они распивают согревающий чай из цветков сесилий и циньсинь вприкуску с запасами миндального тофу чжун ли.
а дальше — сяо признаётся, что не знает, что будет делать после школы, и они два часа проходят какой-то нудный тест на профориентацию на стареньком смартфоне сяо, который ловит 4G только на крыше.
а дальше — они сидят в музыкальном классе, и казуха с венти спорят о том, какой должна быть их общая песня; когда они обращаются к сяо, тот честно признаётся, что ни один из вариантов ему не по душе — слишком тоскливо от завываний акустической гитары.
а дальше — проходит неделя. сяо лежит в кровати перед новым учебным днём и наконец отпускает тревогу. выбирает жить без её угнетающей тени. выбирает любить и верить. быть счастливым.
а когда засыпает…
он тонет, снова тонет. один, посреди океана, запертый в грузовом контейнере, не в состоянии выбраться; страх просачивается в кровь и захватывает тело, замораживая в паническом бессилии, —
почти как ледяная вода, издевательски медленно заполняющая пространство.
он не может ни пошевелиться, ни крикнуть. в голове застревает последняя мысль.
ему не выбраться.
***
— слушай, сяо, — венти недоволен, — почему твой отец смотрит на меня как на врага народа?
— а… он думает, что ты пытался меня обидеть. и недолюбливает тебя.
— ужасно, — вздыхает венти, — и кто ему такое сказал, м?
сяо виновато гладит его по голове.
— я.
— о нет, как ты мог! как он теперь благословит нас на свадьбу?
— какую свадьбу?
— нашу, конечно же, — объясняет венти. — ты — жених, я… — он задумчиво накручивает на палец прядь не своих волос. — тоже.
сяо молчит. венти обожает этот его взгляд, от которого по телу мурашки и хочется больше.
— венти, это…
— да ладно, — перебивают его. — расслабься. я пошутил.
сяо ловит его ладонь и подносит к губам.
— не в этом дело. я согласен.
венти молчит.
— сяо, ты же понимаешь, что я несерьёзно?
— понимаю. но всё равно — да.
***
казуха успевает разбудить сяо прежде, чем тот «тонет», и сонно шутит, что кошмары появляются из-за начала учёбы,
но сяо не до смеха. всё утро его гложет странное, долбящее тревогой ощущение. что-то не так, что-то должно быть не так. кошмары не снятся на пустом месте: венти должен защищать от них. стать щитом.
если он не смог защитить его от кошмаров, может, спасёт хотя бы от тревоги? сяо просто нужно увидеть его. увидеть и обнять. и всё станет как и всегда. как и должно быть.
сяо повторяет это, как мантру, пока стремительными шагами-прыжками несётся по коридорам общежития. здесь полно народу — мало кто хочет идти в школу: большая часть учеников пытается продлить каникулы ещё хотя бы на час. сяо цепляет дорогой обрывки разговоров, и они смешиваются в одну нелогичную историю.
он бежит — быстрее, быстрее! — и успокаивается только перед дверью венти.
вдох-выдох, выдох-вдох, успокоиться. сяо стучит, кожей ощущая на себе заинтересованные взгляды. они напрягают, но
не важно. он переживёт. всё встанет на свои места, стоит только увидеть.
дверь приоткрывается. сяо встречает взгляд лукавых бирюзовых глаз. успокаивающий и родной.
он выдыхает — ох, а когда он задержал дыхание? — и спешит ответить на удивлённый изгиб бровей.
— мне… нужно было тебя увидеть, — негромко произносит он, чувствуя, как губы против воли расползаются в разные стороны. он к своим эмоциям всё ещё не привык, хоть венти постоянно говорит, что любит его улыбку.
— доброе утро, — добавляет он.
венти смотрит на него, смотрит с любопытством, интересом, восхищением — но не открывает дверь шире. не пускает его.
ощущение неправильности достигает своего пика. и сяо понимает, в чём дело, за полмгновения до
— привет. мы знакомы?
