ханнен

— что это такое? — спрашивает казуха на грани паники. — откуда у тебя нож, сяо? — выиграл, — бесцветно отвечает тот, убирая чёртов настоящий нож в шкаф. — ещё вопросы? говорит он, захлопывая дверцу, а затем шагает до кровати, словно машина на автопилоте. а когда доходит, садится и смотрит на казуху с такой усталостью, словно не спал две тысячи лет. «ты закончил или да?» казуха и рад бы уйти и оставить его наедине с трагедией, но все нервные импульсы, которые он посылает конечностям, теряются где-то по пути. поэтому он дышит-дышит, старается вдыхать глубже, а выдыхать медленнее, чтобы отвлечься. всё в порядке. он не истерик. его больше не вгоняет в панику один только вид ножа. — зачем он тебе? — ух ты, голос даже не высокий, похвально. — незачем. вдох-выдох. казуха не верит. просто так ножи в общежитие не проносят. особенно те, кто переживает болезненное расставание, с которым никак не могут… — ты же не собираешься им… резать себя? сяо вздыхает так шумно, будто выдувает из себя тысячелетнюю усталость. — я не самоубийца. мне есть, зачем жить. его слова — ни правда ни ложь; скорее, чёрная дыра. — если это всё, я спать. — погоди, — ух ты, казуха может генерировать идеи. — если этот нож тебе не нужен… я заберу его? — бери. разрешает сяо и ложится на кровать лицом вниз. казуха подходит к шкафу, открывает дверцу и хватает чёрную ручку из непонятного материала, напоминающего засохшего сотню-другую лет назад слайма, и смотрит на блестящее лезвия ножа, который даже умственно отсталый человек не посчитает за кухонный. руки трясутся вместе с лезвием, и казуха бросает нож обратно на вещи сяо. затем, не до конца осознавая, что делает, хватает первую попавшуюся футболку со своей полки и заворачивает в него лезвие. когда всё острое и металлическое исчезает из поля его зрения, в комнату как будто закачивают свежую порцию кислорода. казуха оглядывается в поисках места, куда спрятать нож, но скоро понимает, что некуда. здесь оставлять нельзя — сяо найдёт, точно найдёт. казухе сложно поверить в то, что нож тот действительно выиграл, поэтому он берёт его с собой — прячет между учебниками геометрии и химии, так что теперь в его рюкзаке сразу три убийственные вещи. нож как будто пригибает к земле и высасывает тепло; хотя, наверное, казухе просто стоило надеть что-нибудь поверх толстовки. но он так спешит к единственному знакомому эксперту по ножам, что ему нет дела до того, что тело мёрзнет. скарамучча уже ждёт его в библиотеке — сидит, подперев щёку, и задумчиво перелистывает страницы учебника (истории, если судить по чёрной обложке). горо пока нет, и казуха этому рад: ему есть, что обсудить наедине. — у меня проблема, — объявляет он сразу же, как только подсаживается к скарамучче. — вот так сразу?.. — зевает тот, кося глаза в его сторону. казуха ставит рюкзак себе на ноги и расстёгивает молнию. пока он копается в поисках футболки, то инстинктивно разворачивается к скарамучче и сокращает расстояние между ними, чтобы со стороны было сложнее увидеть, что в его рюкзаке. в конце концов они соприкасаются коленями, и когда скарамучча наклоняется, чтобы заглянуть внутрь рюкзака, то задевает лбом лицо казухи. — а, это нож аякса, — кажется, ничуть не удивляется он. — только сегодня мне им в лицо тыкал. — аякса? — отлично, теперь казуха понимает ещё меньше. — тогда откуда он у сяо? скарамучча вздыхает. ему влом обсуждать посторонних. — этот еблан, — качает головой он, — поставил на кон нож во время последней тренировки. а сяо его победил. — победил? — казуха всё ещё не верит в то, что сяо ему не соврал. — ты же говорил, что он сильный. а сяо его так просто?.. — если бы — просто, — скарамучча тоже недоволен тем, что аякс проиграл кому-то, кто: — он не занимался полгода. и ни за что бы не выиграл. ни за что. но в этот раз… скарамучча задумывается. казуха тем временем вновь заворачивает нож в футболку и ничуть не трясущимися руками достаёт учебники с тетрадями. он пронёс оружие в школу. он тоже чёртов преступник. — он как будто с цепи сорвался, — скарамучча подбирает точные слова, и из-за этого говорит медленно. — вошёл в режим берсерка. допинг выпил… не знаю, не могу описать. это надо было видеть. их даже чжун ли не смог разнять. казуха хочет сказать, что ему в принципе непонятно, каким образом их историк руководит клубом рукопашного боя, но слова не лезут в горло. — я реально думал, что сяо его убьёт, но… когда он потерял сознания, сяо успокоился. присмирел. смотрел под ноги, пока ему чжун ли что-то говорил. а потом он ушёл в туалет и вернулся под конец. короче, — резюмирует скарамучча. — когда аякс очнулся, мы потом втроём в нашу комнату пошли, и он отдал нож сяо. вот так. а у тебя он откуда? казуха перелистывает страницы тетради по математике. кажется, до домашки они сегодня не дойдут. — мне было страшно оставлять его одного с ножом. я боялся, что он себе что-то сделает, — признаётся казуха и смотрит на свои сцепленные ладони. — но самому его носить… ещё страшнее. скарамучча хочет задать вполне закономерный вопрос — «а с чего бы сяо себя резать?» — но он улавливает настроение казухи — их общие воспоминания — и решает, что вопросы подождут. — ладно, давай я верну, — неохотно предлагает он, потому что придётся объясняться с аяксом. он смотрит на казуху, и из-за того, что они сидят впритык, их лица ближе, чем обычно. казуха молча рассматривает клеточки тетради. скарамучча хмурится и хочет спросить, почему тот медлит, а потом понимает. догадывается. и обида ударяет его поддых сильнее, чем аякс на недавней тренировке. — эй, ты чего, мне не доверяешь? казуха медлит. и с каждой секундой в молчании следующие слова теряют проценты правдивости: — доверяю. но… — боишься. — боюсь. приходит очередь скарамуччи молчать, глядя в сторону. если бы взгляды были материальными, на месте того книжного шкафа уже было бы пепелище. — я просто верну… посылку аяксу, — медленно проговаривает он. — экспресс-доставка ножей. в этом ты мне веришь? казуха наконец удостаивает его взглядом. — я… — хрипит он от напряжения, и в голосе его теперь настоящий ужас. — если ты пообещал, ты сделаешь. я знаю. я боюсь не этого. я вын-нес нож из общежития и пронёс его в школу. система безопасности н-не работает, понимаешь? кто угодно может прон-нести оружие. я н-не знаю, возможно ли пронести огн-нестрельное. но н-нож… им т-тоже можно покалечить, и т-ты знаешь эт-то лучше м-меня… под конец его начинает трясти. пузыри напряжения, которое месяцами копилось в теле казухи, кажется, лопаются, отравляя кровь ледяным, замораживающим содержимым; точно такие же язвы вины лопаются внутри скарамуччи, и их мерзкий гной комкается в горле. он перестаёт дышать, и настойчивые голоски в голове нашёптывают, что это всё его, его, его вина. скарамучча посылает их нахуй, напоминая, что то была самооборона. ему похуй на то, что он порезал несколько уёбков, которые полезли вчетвером на одного. а вот на то, что за все эти месяцы так и не поговорил с казухой и позволил тому вырастить в себе гнойные нарывы вины — стыдно. скарамучча тянет руки к казухе, чтобы обнять. он не знает, что делать, но объятья же успокаивают, да? казуха отталкивает его. — там, — он кивает на рюкзак между ними и сам откидывает туловище назад настолько, чтобы не упасть, но быть как можно дальше от пугающего его куска синтетической ткани, — н-нож. он может проткнуть ткань и… п-поранить… н-нас… скарамучча молча скидывает рюкзак куда-то под ноги и наконец обнимает казуху. очень крепко, вдавливая руки того в туловище, и, наверное, грубо, но не со злости или обиды — просто не умеет по-другому. и вообще никак не умеет, потому что его первый и последний раз был с казухой примерно полгода назад, когда того наконец пустили в палату скарамуччи, пострадавшего из-за соседей. казуха неровно дышит ему куда-то в плечевую косточку и трясётся. скарамучча неумело гладит его по спине и молчит, чувствуя, как вина доедает сердце. он смотрит только на светлые волосы казухи и не знает, чего хотеть: застыть так в вечности, или чтобы тот наконец успокоился. и когда он выбирает первое, то в тот же момент замечает краем глаза движение возле их стола. он поворачивает голову и видит горо. молчание. горо видит его. скарамучче, как и всегда, нечего ему сказать. горо стоит и, судя по лицу, хочет сию же секунду телепортироваться на другой конец тейвата. он делает шаг назад, собираясь тактично отступить, и в этот момент скарамучча впервые за все месяцы знакомства здоровается с ним: — привет, горо. когда казуха выпутывается из рук скарамуччи, единственный, кто выглядит смущённым — это горо. — я вам не помешал? — разглядывая удивительной красоты одинаковые книжные шкафы, спрашивает он. — нет, я уже всё, — спокойно отвечает казуха. — давайте начнём делать домаш… — так я заберу ту футболку? — перебивает его скарамучча, пока они не сползли с темы. казуха не сразу понимает, о чём речь. горо не понимает вообще. скарамучча надеется на то, что горо поймёт его неправильно. — ладно, — соглашается казуха. — только обещай, что вернёшь. хорошо, что при горо он не уточняет, кому. — обещаю.