ханнен

говорят, что история циклична. что всё повторяется. что всё, что мы считаем новым, уже когда-нибудь было. вот и скарамучча идёт по общежитию с чужим ножом. снова. ух, как же он злится, как трясётся, как же чешутся руки въебать одной самодовольной роже! если его никто не остановит, он проткнёт аякса его же ножом; «кто к нам с мечом придёт, тот от меча погибнет» — так? но обо всём по порядку. скарамучча сдержал обещание, данное казухе, и в тот же вечер, как и договаривались, вернул нож владельцу. аякс принял его без удовольствия и — удивительно — без возражений. раз он молчал, то и скарамучча не стал ничего спрашивать, а просто ушёл в надежде, что на этом история закончится. ха-ха. если бы он знал, как его жизнь перевернёт этот самый нож, он бы в первый же вечер закопал его где-нибудь в лесу. не прошло и суток, как скарамучче позвонил казуха и попросил подняться к нему. по очень важному делу. очень. важному. делу. скарамучча никак не мог понять, что за «важное дело» нашлось для него у казухи, пока не пришёл в его комнату и не взглянул на кровать сяо. вопросов больше не было. был только нож. тот самый. проклятый, роковой, фатальный нож, приносящий несчастья, режущий судьбы… ладно, всё это, конечно, глупости — скарамучча не почувствовал никакой ауры предопределения ни на лезвии, ни на ручке. только злость. свою. — откуда?.. — спросил он. — когда я вернулся в комнату, он был здесь. это всё, что я знаю. казуха не пустил в голос страх, не дрожал и не заикался. единственное, что выдало в нём панику — его лицо, бледное настолько, что даже волосы казались ярче щёк. казуха ни о чём не просил. скарамучча всё понял сам. конечно, он заберёт нож. какие могут быть вопросы? — я возьму твою одежду? — ну, кроме этого. казуха кивнул. и теперь скарамучча перепрыгивает через ступени, ощущая тяжесть свёртка при каждом прыжке, и мечтает засунуть нож кое-кому в жопу, потому что, блять, нахуя пиздеть про то, что тебе что-то дорого, а потом раскидываться этим по всему тейвату? ух, как же он зол. если ему сейчас кто-нибудь попадётся, он этого кого-то этим самым ножиком и- — стой. у двери на третий этаж стоит тот, кого скарамучча ожидает здесь увидеть в последнюю очередь. томо. точнее, увидеть-то он ожидает кого угодно, но того, что томо с ним заговорит — нет. — чего тебе? — раздражённо спрашивает скарамучча, когда томо встаёт у него на пути, скрестив руки, и мешает пройти на этаж. волосы у него спутаны, волосинки наэлектризованы во все стороны, глаза узкие и блеклые, и скарамучча искренне не понимает, что в томо привлекательного. сам он совершенно точно красивее. — надо поговорить. говорит томо и хмурится недовольно, словно скарамучча виноват во всех бедах, что с ним происходили. — мне — не надо. томо кивает с лицом «я так и знал», и скарамучча чувствует, как густая чёрная жижа злости в нём начинает закипать. что томо нужно, зачем он прицепился, какое вообще у него может быть дело до- — это о казухе. скарамучча проглатывает недовольство. — ладно. томо ведёт его в свою комнату — да, к сожалению, скарамучча знает, где тот живёт. а потом из соседней двери выходит горо, замечает их, открывает рот и глаза распахивает… они соседи?! томо кивает горо, и тот принимает это за приглашение к разговору. — что вы?.. — когда он напряжён, голос у него выше обычного. — куда вы?.. — просто поговорим, — успокаивает его томо. горо переводит взгляд на скарамуччу и… ох. у него плохое предчувствие. это точно будет разговор? словами через рот? не кулаками в лицо? горо хочет сказать. хоть что-нибудь. интуиция у него отменная, и он носом чует приближающуюся катастрофу. и если он будет последним свидетелем — эй, что за мысли? — то ему стоит хотя бы попытаться её предотвратить. может, предложить себя в качестве — минутку, дайте вспомнить, они недавно проходили это слово — медиатора? да, хорошая идея. только вот горо не успевает предложить свои услуги — скарамучча и томо уже за дверью. горо смотрит им вслед, сжав кулаки. он стоит так недолго, но достаточно, чтобы решиться. их точно нельзя оставлять наедине. горо кивает сам себе и бегом шагает в сторону лестницы.

***

томо живёт в стандартной для их общежития комнате: две кровати по обе стороны от окна, шкаф с одеждой, пара тумбочек, единственный письменный стол, на котором разбросаны книги, тетради, канцелярка и (?) верёвка. в целом, это всё. скарамучча думал, что здесь будет что-то необычное. он разочарован. он заходит в комнату на полшага, закрывает за собой дверь и подпирает её спиной. дальше он проходить не хочет, находиться в этой комнате — тоже. он немного послушает томо и уйдёт сразу, как только надоест. — говори. только быстро. я тороплюсь. — даже не знаю, с чего начать, — томо прислоняется поясницей к столику и скрещивает руки на груди. — хочешь быстро? ладно. отстань от казухи. ого. даже так? в любой другой раз скарамучча ответил бы твёрдым «нет». сразу и без раздумий. а потом ушёл бы. но… но сейчас он мечется. в последние пару недель он и сам не раз думал о том, что им с казухой — возможно! — будет лучше побыть по отдельности. не всегда, ни в коем случае! никаких расставаний навсегда — только не с казухой. это невозможно. но немного пустого пространства им не помешает, верно? скарамучча, на самом деле, уже всё решил для себя. просто уточнял временные границы «не навсегда» и площадь «пустого пространства». но, конечно же, он никогда в этом не признается. кому угодно (никому), но точно не томо. — с чего бы? — скарамучча копирует его позу и скрещивает руки на груди. — ты плохо на него влияешь. это- да что он вообще знает, да как он смеет судить, да какое ему дело? это правда. — ещё? — хмурится скарамучча, задетый за живое. томо отвечает не сразу. он сбит с толку, потому что ждал пламенного, жаркого спора, в котором каждое обвинение встречает достойный ответ, а тут… скарамучча правда с ним соглашается или просто игнорирует? — ты к нему приставал, — расчехляет томо следующий аргумент. а вот это неожиданно. — что? — я видел недавно, когда шёл через библиотеку, — рассказывает томо на грани терпения и возмущения (скарамучча и правда не понимает или издевается?) — ты пытался его обнять, а он тебя оттолкнул. и правильно сделал. когда скарамучча понимает, о чём речь, злость на короткий срок отступает. так вот как это выглядело со стороны, значит. ха. — я хотел его успокоить. ещё? — это не было похоже на «успокаивание», — томо так часто хмурится, что скоро за бровями и глаз его не будет видно. — не веришь мне — спроси у казухи, — пожимает плечами скарамучча. — он тебе всё объяснит. ещё? томо надоедают его «ещё»; больше он не выбрасывает неприязнь из голоса. — я никогда не видел его счастливым рядом с тобой. произносит он самый шаткий из своих аргументов — неудивительно, что скарамучча его запросто отбивает: — а ты нас часто вместе видишь? или только в столовой? томо открывает рот, чтобы возразить… и понимает, что нечем. победа за скарамуччей? если так, то она не приносит радости. он всё ещё зол, зол на своего тупого соседа и на то, что томо решил, что имеет право вмешиваться в их с казухой отношения и — что особенно бесит — читать ему нотации. — это неважно, — настаивает на своём томо. — мне достаточно того, что я видел. с тобой казуха постоянно ходит нервный и дёрганый. и несчастный. когда мы поехали в гости к камисато, я его впервые увидел таким… хм… весёлым. и живым. и… томо замолкает. задумывается. как будто вспоминает казуху времён поездки, «весёлого и живого», и только сейчас понимает, что ему нравятся «весёлые и живые», и… ну уж нет. нет, блять, нет, скарамучча не хочет быть тем, кто их сведёт. не в его смену. — а раньше ты его видел грустным и мёртвым? — он провоцирует томо, чтобы отвлечь от опасных мыслей. это срабатывает. — не время для шуток, — томо недоволен. — самое главное в том, что ты… — он глядит на скарамуччу своими ясными серыми глазами, насквозь, проницательно, как… как казуха. — ты его совсем не понимаешь. скарамучче очень не нравится его собственное последнее сравнение. ну уж нет, у томо с казухой ничего, ничего, ничего общего- или всё-таки?.. — да? — резко отвечает он. — а ты понимаешь, что ли? — что ты имеешь в виду? — недовольно переспрашивает томо. — конечно, понимаю. его раздражает и сам скарамучча, и его вечно уверенный в себе тон. и то, что тот никак не хочет признать очевидное: он казухе не нужен. скарамучча вздыхает. терпение его на исходе, и он просто, блять, хочет закончить этот бесполезный спор. но уйти, отдав победу томо, он не собирается. хорошо, что у него как раз в запасе валяется финальный аргумент. скарамучча пожалеет о том, что скажет это. когда-нибудь пожалеет. жалеет сразу же. — ты хотя бы заметил, что ты ему нравишься? … да, скарамучча сказал это. да, он уже жалеет. — что? — переспрашивает томо, давая шанс скарамучче свести всё к шутке. признаться во «лжи». сказать: «не обращай внимания, просто хотел увидеть твою реакцию». хороший шанс, удобный. полезный. надо бы воспользоваться. да только стоит скарамучче представить, как нелепо прозвучат его оправдания… и он передумывает. всё, что угодно. только бы не быть жалким. есть ещё кое-что, что сдерживает его, и это, как ни странно, любопытство. нездоровое любопытство химика, который смешал взрывоопасную смесь и теперь следит за ней. рванёт? не рванёт? чем закончится его провокация? к чему приведёт? желание узнать ответ оттесняет даже злость. он продолжает: — говоришь, понимаешь казуху? а сам и не заметил, что ему нравишься. и теперь, когда томо понимает, что ему не послышалось, он задумывается. спрашивает: — это… он сам тебе это сказал? скарамучча кивает. это неправда (не совсем правда), но разве он обещал томо, что никогда не будет врать? нет? вот именно. они не подписывали контракт кровью, так что скарамучча может врать хоть в каждой букве, если это вызовет на лице другого человека те эмоции, которые он хочет там видеть. и он видит. — называешь себя другом, а сам разбалтываешь тайны? — томо недоволен. — вот такой я, — разводит руками скарамучча. вообще не виновато. и, архонты, какое же это удовольствие — видеть разочарование на лице другого человека и знать, что оно не подлинное, не настоящее, не его, что оно навеяно им, скарамуччей. нормальным людям не понять его удовлетворения, но… он тот же химик, у которого всё-таки рвануло. или нет. скарамучча уже и забыл, как он любит конфликты и сколько свежести они привносят в его душную жизнь. в последние полгода он старался избегать ссор ради казухи (аякс не считается), но… кажется, конфликты и хаос всё-таки часть его натуры. — ладно, сейчас это не важно, — отмахивается томо. — я спрошу его позже. в смысле «не важно»? он что-то заливает про то, какой скарамучча хуёвый друг, а сам отмахивается от чувств казухи? справедливо, да, очень. — важно другое, — продолжает гнуть своё томо. — отстань от казухи. — нет. и вот теперь скарамучча отвечает как должен. сразу. говорит прежде, чем томо закончит фразу. конечно, нет. почему он должен слушать какого-то лохматого индюка, который ему никто и который ни черта не знает об их прошлом? — я предполагал такой ответ, — кивает томо, и скарамучче ой как не нравится его уверенность. — если ты не сделаешь этого, я расскажу всем ученикам о том, что ты натворил в прошлой школе. что. э. скарамучча надеется, что по его лицу понятно, насколько ему похуй и на угрозу, и на мнение других. потому что если он опустится до объяснений того, что и так очевидно, он отупеет. почему он вообще продолжает это разговор? они же просто по очереди провоцируют друг друга, а потом делают вид, что на провокации им всё равно. вот они, здоровые диалоги здоровых людей. воистину чудо то, что они до сих пор не дошли до взаимных оскорблений. скарамучча как бы не против, но чуть позже. сейчас он хочет услышать, какой ещё компромат припасён у томо на него. потому что первая порция его не напугала. вообще. реакция у скарамуччи прямо противоположная — пусть рассказывает всем, отлично, а он послушает, как к нему будут относиться нормально-прилично-законопослушные ученики, когда узнают, что он порезал кучу людей. в прошлой школе он этого не узнал — преподаватели не допустили слухов, те ебланы, которые получили по заслугам, тоже молчали, а сам скарамучча ничего не рассказывал из-за… казуха. точно. блять. — ты понимаешь, что это и на казухе скажется? — спешно говорит скарамучча и тут же мысленно откусывает себе язык. много волнения, ох, нельзя так. не с этим человеком. — в плане? — недовольно хмурится томо. — не приплетай его. это касается только тебя. — и после этого ты говоришь, что хорошо его понимаешь? — успокойся, успокойся, не время показывать, кто твоя главная слабость. — ты вообще знаешь, как тяжело ему вспоминать ту ночь? — как «тяжело»? — пренебрежительно спрашивает томо, и вот теперь скарамучча уже не просто хочет, а собирается ему въебать. — тогда, когда я к нему «приставал», — зачем он вообще объясняет и оправдывается? — я пытался его успокоить. у казухи почти паническая атака началась из-за воспоминаний. томо задумывается. разумная его часть всё ещё хочет разрешить конфликт мирно, но… он слишком уверен в своей правоте и тотальной неправоте скарамуччи, чтобы согласиться с ним. — ты преувеличиваешь, — заявляет он. — я расспрашивал казуху о тех событиях, и он рассказывал о них спокойно. никаких истерик. ты явно преуменьшаешь его… хм… психическую устойчивость. что. что. ему это послышалось сейчас, да? томо не может быть настолько тупым, да? — ты его… — потрясённо произносит скарамучча, и ему страшно продолжать. — ты его… расспрашивал? — ну да, — отвечает томо. — его было сложно разговорить, на самом деле. он всё избегал разговоров. но мне помог аято, и вдвоём мы смогли… скарамучча уже не слышит того, что томо говорит дальше. злость. злость. злость. кровь действительно бьёт по ушам, заглушая всё. скарамучча смотрит на это лицо, уверенное, непоколебимое, тупое, блять, тупое! и закипает. иначе и не описать. ему становится жарко, он чувствует, как кипит, кипит, закипает и наконец выпаривается. в нём ничего не остаётся — ни его самого, ни здравого смысла, ни воспоминаний; только злоба, злость, гнев, ненависть, что-то из этого, а, может, всё вместе. его заебало. окончательно заебал томо. это была последняя капля. скарамучча тянет руку в карман. медленно вытягивает свёрток. снова, снова. опять. он не сможет смотреть казухе в глаза. — что ты делаешь? — хмурится томо. скарамучча не отвечает. они и так уже достаточно поговорили. надоело. скарамучча разворачивает футболку; какая-то часть него всё ещё помнит, чья она, и он мысленно извиняется перед казухой. он не может по-другому. вот такой вот он. он достаёт нож. — что ты… — томо не пугается, скорее, не понимает. — эй, ты чего? скарамучча закидывает футболку на плечо и обхватывает рукоять поудобнее. нож ложится в ладонь как влитой — как будто под него делали. ха. судьба, наверное. томо перебирается ближе к кровати и весь напрягается, готовый то ли убегать, то ли защищаться. — что ты… откуда ты взял нож? первый шаг. пока ещё неуверенный. — погоди! остановись! — пытается вразумить его томо. — приди в себя! второй. третий. скарамучча близко к кровати; томо одним прыжком оказывается у соседней. отсюда ему недалеко до двери и он, в принципе, успеет сбежать — успел бы. если бы скарамучча таким же быстрым прыжком не встал прямо перед ним. загородив собой выход. томо ещё может сбежать, но… уже не совсем целым.