Прислуга

– Это тебя… Рука Джерарда зависла в воздухе с протянутой в ней телефонной трубкой. Пару секунд Фрэнк по инерции продолжал бездумно смотреть на него, пока наконец не перевел взгляд на трубку, зажатую в его ладони. Вопреки воли и здравому смыслу, он рефлекторно отпрянул немного назад, а его брови стремительно поползли на переносицу. Он снова, но уже растерянно, посмотрел на Джерарда. У него даже отдаленно не получалось представить, кому понадобилось звонить в особняк Уэев воскресным днем, чтобы поговорить с ним. И что-то на задворках сознания подсказывало, что он не особенно обрадуется, узнав ответ на этот вопрос. Он попытался мельком изучить лицо Джерарда, чтобы найти в его выражении какие-то подсказки, которые могли бы либо оправдать, либо опровергнуть его тревожные мысли. По большей части Фрэнк, конечно же, надеялся разглядеть в нем утешение. В целом Джерард выглядел абсолютно спокойно. Его глаза ласково смотрели на Фрэнка, и он лишь слегка приподнял брови и едва заметно кивнул на телефон в своей руке, когда странная пауза начала затягиваться. Фрэнку ничего не оставалось, как нехотя протянуть руку и ответить на неожиданный звонок. – Алло? – робко спросил он, прижав телефонную трубку к уху. – Фрэнк? Господи, слава Богу! – Мама? – казалось, услышав на том конце голос собственной матери, вопросов в голове Фрэнка только прибавилось. – Что… Почему? Что случилось? – Это ты мне скажи, – в ее голосе звучали ноты еще не улегшейся тревоги. – Я прихожу домой со смены и обнаруживаю Боба, который ведет себя, мягко говоря, странно, заявляет, что ты... уволился. Толком ничего не объясняет, ссылаясь на тебя, мол, спросите у Фрэнка. До тебя не дозвониться! Я сто раз пыталась! Куда ты пропал? И что случилось? Почему... опять что-то с Сэнди? Силы, с которой Фрэнк в воображении вцепился Бобу в глотку, хватило для того, чтобы все в том же воображении услышать, такой приятный сейчас, сочный хруст его шеи. Он прикрыл глаза и шумно выдохнул через нос. Большим и указательным пальцами свободной руки он ущипнул себя за переносицу, сквозь зубы забормотав: – Рыжий му... Мама, со мной все в порядке, пожалуйста, не переживай, – ему удалось вовремя осечься и, обращаясь к матери, придать своему голосу максимально убедительные интонации. – Ну конечно, ведь когда людям говорят, чтобы они не переживали, они тут же чудесным образом успокаиваются! – не унималась Линда, материнское сердце которой чуяло подвох в каждом, еще даже не произнесенном Фрэнком слове. – Почему ты не брал трубку? Мне пришлось звонить мистеру Уэю и узнавать телефон его брата, тревожить начальство воскресным днем, Фрэнк. – Господи... – в эту самую секунду парень мысленно расцеловал гения, который изобрел телефонный аппарат и избавил его от возможного лицезрения мамы, на крыльях родительского беспокойства прилетевшей в особняк лично. – Я... я не слышал. Был занят... немного. На последних словах он встретился взглядом с Джерардом, который игриво смотрел на него исподлобья, пряча улыбку за своей кружкой с уже остывшим чаем. Фрэнк закатил глаза, у него больше не оставалось сомнений, что сегодня очевидно все кругом сговорились, чтобы ставить его в неловкое положение и задорно наблюдать за тем, как он мучается от нелепости ситуаций, в которых оказывается. Он бегло задумался о том, что, вероятно, человеку запрещено быть таким чрезмерно счастливым, и этим утром своим счастьем он попросту нарушил баланс природы, отчего во второй половине дня получил уже несколько пинков от вселенной для равновесия. – Фрэнк, скажи мне честно, это Сэнди? Вы опять повздорили? Или это ты что-нибудь натворил? Мистер Уэй вроде не звучал как-то особенно раздраженно, когда я позвонила, хотя откуда мне знать, как он обычно звучит... но я все равно чувствую, что ты что-то не договариваешь... – Мам, пожалуйста, все нормально, просто... давай поговорим дома. Я скоро буду, ладно? – Ладно, – после непродолжительного молчания ответила Линда. – Но я надеюсь, что ты должным образом со мной объяснишься, потому что в мои планы совершенно не входило сходить сегодня с ума по возвращении с работы из-за вашей с Бобом загадочности и того, что бы вы или ты один там ни натворили. – Так, ну все, я кладу трубку, – закатив глаза, упавшим голосом объявил Фрэнк и, не дожидаясь очередной порции беспокойного материнского допроса, исполнил сказанное. Он небрежно бросил телефонную трубку рядом с собой на кухонный топ и устало вздохнул. Не придумав ничего лучше, Джерард попытался предложить ему сигаретку, протянув открытую пачку в его направлении, но Фрэнк лишь отмахнулся и отрицательно закачал головой. – Кто такой рыжий мудак? – как бы между делом спросил Джерард, так непринужденно, словно интересовался о погоде. – Тот, из-за кого я получу срок за убийство с особой жестокостью, – драматично ответил Фрэнк и, встречаясь со скептическим прищуром, добавил: – Прости. За все это. Совсем недавно уверял тебя в том, какой я взрослый и самостоятельный, а теперь тебе звонит моя мама. Фрэнк снова закатил глаза и невесело усмехнулся собственным словам. Он чувствовал себя немного неловко, но больше его разбирала досада оттого, что события этого странного дня развивались настолько стремительно, и ни одному сценарию, который имелся у него в голове, с того момента, как этим утром он подошел к входной двери особняка, и заканчивая тем, к которому был готов за секунду до внезапного телефонного звонка – несмотря на их диаметральную противоположность – не суждено было сбыться. Было даже немного забавно оттого, что, стоя несколько часов назад перед массивной дверью и буквально заставляя себя нажать на звонок, все, чего хотелось Фрэнку – это быть как можно дальше от этого дома, а сейчас, напротив, мысль о том, что в скором времени ему придется отсюда уйти, вызывала легкое раздражение. Уходить совсем не хотелось, особенно теперь, когда Джерард подошел к нему и снова стоял так близко. – Все нормально, – заверил он Фрэнка и тут же спросил: – Все нормально? Тот кивнул в ответ, потому что, несмотря на мысль, саднящую где-то на задворках сознания, о том, что реальность за пределами этой кухни по-прежнему существовала, люди все еще ждали объяснений, а намеченные планы как и прежде в любой момент влегкую могли покатиться ко всем чертям, прямо сейчас все было нормально. Джерард не сводил с него глаз, пытливо разглядывал его лицо, словно изумленный самой идеей о том, что Фрэнк реален, а не является лишь эфемерным воплощением его грез. Как дети смотрят на картинки в своих книжках. Такими глазами на Фрэнка еще никто не смотрел. Возможно, он просто никогда так пристально не смотрел ни на кого в ответ. Мужчина перевел взгляд на его губы, и Фрэнк машинально облизнулся, почувствовав, что они стали вдруг сухими. Сперва он расцеловал Фрэнка, словно они выпили на брудершафт: три раза поочередно нежно прижался к уголкам его рта своими губами, и поначалу Фрэнк не мог даже пошевелиться, с трепетом замерев от долгожданных прикосновений, а после положил ладони Джерарду на грудь и улыбнулся, почувствовав, как под мягкой тканью рубашки та размеренно поднимается и опускается. Джерард тут же сцеловал эту улыбку с его лица, прильнув сомкнутыми губами ко рту и касаясь так ласково, но в то же время настойчиво. Он зарылся пальцами в волосах на его затылке, легонько оттягивая короткие пряди и заставляя Фрэнка запрокинуть голову. С нетерпеливо приоткрытых губ сорвалось тихое дыхание. – Мне нужно домой, – прошептал Фрэнк и, продвинувшись ладонями вверх, обвил руками шею Джерарда. – Хорошо, – так же шепотом ответил Джерард и медленно, не разрывая зрительный контакт, провел языком по его губам. Стоило Фрэнку только сильнее приоткрыть рот, как он тут же скользнул языком внутрь. Губы парня были такими мягкими и податливыми, и, прильнув к Джерарду всем телом, он отвечал на поцелуй так беззаветно и чувственно, что это все немножко сводило с ума и заставляло про себя краснеть от мыслей, невольно приходивших ему в голову. Всех этих до ужаса слащавых метафор, вроде того, что, когда сплетались их языки, вместе с ними будто соединялись и их сердца, и прочей романтичной ерунды. Томную тишину кухни нарушали лишь шорох одежды и тихие звуки поцелуев. Руки Фрэнка нетерпеливо заскользили по его плечам, спускаясь ниже, он провел ладонями по груди, затем животу, остановив свое движение, только когда уперся кончиками пальцев в пояс брюк. Он просунул один палец в петлю для ремня и притянул Джерарда еще немного ближе к себе, чувствуя мягкую ткань внутренней стороной своих бедер. – Мне, правда, надо домой, – на секунду отстранившись, напомнил Фрэнк. – Хорошо, – снова согласился Джерард и переместил руки ему на поясницу. Не разрывая поцелуя, он подхватил его под бедра и резко поднял на руки, легко удерживая на весу. От внезапной перемены положения Фрэнк с влажным чмоканьем оторвался от его губ и, вцепившись ему в плечи, легко рассмеялся от неожиданности. Он выглядел так трогательно и забавно, с этими большими лучистыми глазами, немного взъерошенными волосами и губами, растянувшимися в улыбке, Джерард не мог удержаться и не потереться носом о его нос. Парень смешливо поморщился и запустил пальцы в красную шевелюру. – Отнесешь меня так до дома или что? – кокетливо спросил он. – А можно? – Пожалуйста, – закусив нижнюю губу, тихонько произнес Фрэнк, глядя ему прямо в глаза. – Ты... «... нереальный» – хотелось сказать Джерарду, но он уже был слишком занят, накрывая рот Фрэнка очередным жадным поцелуем, потому что, черт возьми, этот парень сведет его в могилу своими перепадами от трогательности до соблазнительности за секунду. Фрэнк, в свою очередь, безотказно подставлял губы под его пылкие поцелуи, будто этого и добивался, и в какой-то момент уже было мысленно возликовал, что до дома, похоже, сегодня так и не доберется, как вдруг с досадливым стоном Джерард отпрянул от него, разрывая поцелуй. Он опустил его на пол и подтолкнул по направлению к выходу. – Иди... оденься. То есть, собирайся. Пожалуйста. А я пока вызову тебе такси. Брови Фрэнка на секунду протестующе сдвинулись к переносице, но стоило ему только взглянуть на Джерарда, как его лицо тут же расслабилось, и он просиял. Потому что, несмотря на свое благоразумное предложение и то, что он так резко лишил Фрэнка тепла своих объятий, оставив стоять босыми ногами на кажущемся теперь каким-то по-особенному неприветливым, холодном кухонном полу, в его лице и глазах читались совершенно другие выражения. Бледные щеки слегка раскраснелись, грудь вздымалась от дыхания гораздо чаще, чем это было необходимо, и он смотрел на Фрэнка блестящими глазами, будто подсвеченными изнутри. Не оставалось никаких сомнений: Джерарду не хотелось отпускать его точно так же, как и ему самому не хотелось уходить, и осознание этого приятным теплом отозвалось в груди. Джерард смущенно откашлялся, склонил голову и, напустив на себя нарочито серьезный вид, зачем-то принялся раскатывать рукава рубашки. Прежде чем покинуть кухню, Фрэнк – то ли будучи не в силах сдержаться, то ли подумав, собственно, почему бы и нет – наскоро поцеловал его в щеку и пошлепал собираться наверх. Джерард проводил его взглядом, уже не пряча своей довольной улыбки. Огромным упущением Фрэнка было то, что у него имелось достаточное количество вредных привычек, и совсем мало – полезных. Например, регулярно завтракать по утрам. Это стало кристально ясно, стоило ему только переступить порог собственной гостиной и упереться взглядом в тарелку с аппетитной горкой заварных пирожных, стоящую на кофейном столике. При виде их манящей пышности и кое-где местами подтекшего крема, пустой желудок предательски сжался, так что их участь была решена с первого взгляда, и Фрэнку понадобилось всего несколько секунд, прежде чем он небрежно выпутался из куртки, бросив ее на полу на пороге комнаты, и с протянутой рукой прямиком через диван потянулся за заветной добычей. Первое пирожное он запихал в рот прямо целиком и, блаженно простонав через нос, тут же схватил второе и выпрямился. С настолько набитым ртом жевать было тяжеловато, но они были такие сладкие и свежие, и вкусные, это стоило того, чтобы наспех прожевать первое пирожное и мигом отправить в рот второе. Главное упущение Фрэнка заключалось в его абсолютной недальновидности. Дорогу домой он провел бездумно глядя в окошко такси, беззаботно мечтая и прокручивая в голове то, как, собравшись и спустившись вниз, он коротко поцеловал Джерарда на прощание и, развернувшись, хотел было уже зашагать к входной двери, как Джерард вдруг притянул его обратно, и они целовались и говорили друг другу всякие ласковые глупости до тех пор, пока телефон в кармане брюк мужчины не стал разрываться от настойчивых сообщений, а размеренную воскресную тишину района не стали пронзать нетерпеливые сигналы клаксона автомобиля. Намного продуктивней с его стороны было бы мысленно набросать маломальски убедительный план для разговора с матерью, который ему предстоял. В том, что мама ждала объяснений, сомневаться не приходилось, более того, Фрэнку пришлось лишь убедиться в этом, когда он наконец отвернулся от завлекательного вида пирожных и подпер поясницей спинку дивана, встречаясь глазами с ее требовательным и возмущенным взглядом. Она стояла в дверном проеме с двумя кофейными кружками в руках, но выражение ее лица буквально кричало о том, что, будь ее руки свободными, она бы сию секунду скрестила их на груди. Позади нее, неуклюже переминаясь с ноги на ногу, стоял Боб, всем своим видом демонстрирующий, насколько ему не хочется быть свидетелем предстоявшего разговора, и изо всех сил старался не пересекаться глазами с другом. На какое-то мгновение Фрэнк замер, стоя с набитым ртом и, должно быть, даже не дыша, однако ему быстро удалось взять себя в руки и напустить как можно более непринужденный вид. Тактика отрицания не раз спасала его задницу в беседах с мамой, особенно когда они больше походили на допросы, начиная с того самого момента, как он впервые был застукан за курением несколько лет назад, поэтому Фрэнк не придумал ничего лучше, чем обратиться к уже отработанному сценарию. – Привет! – все еще не прожевав до конца, беззаботно бросил он. – По какому случаю чаепитие? – По случаю того, что в стрессовых ситуациях мне нужно занять чем-то руки, чтобы отвлечься и не сойти с ума, – строгим, на грани сердитого, голосом ответила Линда. – Не хочешь убрать свою куртку с прохода и объяснить, почему ты не брал трубку, что ты натворил и из-за чего мистер Уэй решил тебя уволить? Вот тебе и тактика отрицания вместе с отработанным сценарием. Первым желанием Фрэнка было нервно расхохотаться и с криком «Спасибо, нет!» убежать наверх в свою комнату. Вторым – придушить рыжего предателя, естественно. Однако то, как мама построила свои вопросы, заставило его понять, что ничего совсем уж лишнего, вроде того, что он поцеловал Джерарда, Боб, к счастью в первую очередь для себя, ей не рассказал. Это значительно успокоило Фрэнка и заставило его отказаться от первоначальных истеричных порывов. Он поднял куртку с пола и жестом предложил матери пройти, демонстрируя, что проход свободен. По пути к вешалке для верхней одежды в прихожей, он обменялся с Бобом многозначительными взглядами, затем повесил свою многострадальную куртку на положенное место и, глубоко вздохнув, снова вошел в гостиную. – Я же сказал, что просто не слышал, – плюхнувшись на диван рядом с другом, начал он. – Я был занят, работал... и с чего ты вообще взяла, что я что-то натворил? – Потому что я тебя знаю, Фрэнк. Девятнадцать лет как. Знаю, на что ты способен. Весь район до сих пор помнит, как ты отравил половину соседских детей, накормив их «крутыми конфетками», которыми на самом деле были таблетки из нашей домашней аптечки... – Мне было девять! – Фрэнк оскорбленно выпучил глаза. – Откуда мне было знать, что не все, что находилось в той коробке – вкусные пастилки от кашля? –Допустим. А когда ты чуть не спалил наш дом и полгорода впридачу? Когда обнаружил в своей постели паука и не придумал ничего лучше, чем залить его моим спреем для волос и поджечь? Это было в прошлом году. Боб аж хрюкнул от вырвавшегося из его груди смеха, но тут же затих, стоило Фрэнку бросить на него испепеляющий взгляд. – А что мне оставалось делать? Эту мерзкую тварь с инопланетными лапами не взял даже тяжеленный учебник по геометрии! – возмущенно оправдывался парень. – И кстати, твой спрей – дерьма кусок. Сильная фиксация, ага, как же... – Фрэнк! – сердито перебила Линда. – Я это к тому, что ни для кого, кто тебя знает, не секрет, что время от времени ты способен выкинуть одному богу известно, что. И я даже боюсь представить, что на этот раз взбрело тебе в голову. – Абсолютно ничего! – Но с чего бы тогда мистеру Уэю вздумалось тебя увольнять? – Кто это вообще сказал? Что мистер Уэй решил меня уволить? Его, кстати, Джерард зовут, – как бы между делом, сам не зная, зачем, заметил Фрэнк, на что Боб смерил его подозрительным взглядом. – Что? Майкл Уэй – тоже Уэй, надо же нам как-то их отличать... – пробурчал он и, развернувшись к матери, добавил: – Так с чего ты это взяла? – Роберт мне сказал. Две пары устремленных на него глаз будто пронзили Боба насквозь, и он непроизвольно вжался в подушки дивана. – Я такого не говорил! – он поднял руки, как бы сдаваясь. – Я сказал, что Фрэнк собрался увольняться, ничего ни про какого мистера я не говорил. – Я так сказал? Когда? – невинно бросил Фрэнк, тем самым повергая его практически в шок. – Да вот, буквально вчера... – Разве? – Господи, какая разница! – раздраженная тем, что они сидят и переводят друг на друга стрелки, не выдержала Линда. – Мне кто-нибудь толком ответит хоть на один мой вопрос? Желательно ты, Фрэнк. И желательно правду. Можешь просто нормально объяснить, что случилось? Выходить из себя ей было совсем несвойственно, строгий повышенный тон ее голоса заставил обоих парней тут же прекратить свою бессмысленную перепалку, и теперь они сидели, вытаращив глаза куда-то перед собой, и, казалось, боялись даже вздохнуть лишний раз. Напряженное молчание затягивалось, Фрэнк прекрасно понимал, что просто так мама не сдастся, и ответить хоть что-нибудь придется. Робко встретившись с ее выжидающим взглядом, он лишь утвердился в своих предположениях. Он не мог сказать правду, естественно нет. Даже ту малую ее долю, в курсе которой был Боб. О том невинном первом поцелуе, со времен которого прошла, казалось, вечность. Мама, вероятно, подумала бы, что он сделал это нарочно, вроде очередной дурацкой выходки, чтобы уволиться, и была бы жутко на него рассержена. И уж точно запретила бы приближаться к Джерарду, чтобы «не выкинуть что-нибудь еще в его духе» и не опозорить ее еще больше. Это определенно не входило в его планы. Что уж говорить о правде. От одной мысли о масштабе скандала, который непременно разразится, узнай мама, чем и с кем он занимался сегодня в особняке, Фрэнка пробрало холодом и он непроизвольно зябко повел плечами. Тем не менее, ответить что-то все равно было необходимо, поэтому он глубоко вздохнул, постаравшись не дать эмоциям и панике захватить себя полностью, и решил сказать хоть что-нибудь, лишь бы разбить нервную тишину. – Ну... в общем... рассказывать в принципе не о чем, я действительно как всегда облажался, – он придумывал на ходу и очень надеялся, что Боб ему подыграет или хотя бы будет помалкивать. – Мистер Уэй... он такой... крутой. В смысле нрав, у него такой крутой нрав, и он такой требовательный, и властный, и идеальный... порядок любит во всем, хотя, казалось бы, художник, да? И это даже хуже, потому что вещи свои они с Сэнди разбрасывают, как ошалелые. И этот дурацкий снег все никак не прекращается, а у мистера Уэя такой огромный задний двор, и убирать это все, конечно же, мне, и, в общем, я психанул. Фрэнк так быстро тараторил, что у него даже немного закружилась голова. Боб предпочитал держать язык за зубами и лишь изредка бросал на него настороженный взгляд, до конца не понимая, куда он планирует вывести свой рассказ. Линда сидела с непроницаемым лицом на краешке кресла и спокойно слушала слегка истерическое повествование сына. – Сейчас же праздники! Рождество! Я хочу играть в приставку, смотреть дурацкие рождественские фильмы и объедаться яблочным пирогом, а не вытирать пыль с чужих полок, да стирать чужие простыни. И я не сдержался, хорошо? Потому что, да, я вспыльчивый капризный подросток, который думает только о себе и о том, какую дикую выходку выкинуть следующей, – Фрэнк вскинул ладони, словно признавал поражение. – И я пожаловался Бобу и ляпнул, что возьму и уволюсь, и видимо был настолько убедителен, что ввел его в заблуждение, заставив действительно мне поверить. Ну а дальше он зачем-то, – на этих словах он развернулся к другу и сердито зыркнул на него, приподняв брови, на счастье Боба, так коротко, что тот даже не успел отреагировать, – рассказал об этом тебе, и ты переполошилась, и мне очень жаль, что так вышло, простите меня все. Было неприятно врать матери, выдумывая всю эту ерунду, но не то чтобы у него оставался выбор. Поэтому он напустил на себя вид безмерной печали и раскаяния, склонил голову и покорно ждал ее вердикта, в душе надеясь, что монолог у него вышел хоть сколько-нибудь убедительным. Линда в свою очередь выдерживала эффектную паузу, возможно неосознанно стараясь подольше оставить Фрэнка в неведении и помучиться. Хотя скорее целенаправленно. – Серьезно? – наконец отозвалась она, саркастически закатив глаза, и прижала пальцы к виску. – Господи, Фрэнк. Тебе девятнадцать лет. Тебе в колледж скоро поступать. А ты ведешь себя, как... А знаешь, что? Увольняйся. Делай, что хочешь. Правда. – Но, мам... – Я иду спать. Мне еще в ночную смену сегодня выходить. Некоторым из нас, знаешь ли, приходится ходить на работу, даже если иногда не хочется, – она встала с кресла, явно демонстрируя свое нежелание продолжать разговор. – Пока, Роберт. Спасибо тебе за компанию и за помощь с готовкой, не забудь на кухне свой контейнер с пирожными и обязательно передавай привет родителям. – Без проблем, миссис Ай! Спасибо. Линда добродушно улыбнулась Бобу, бросила последний хмурый взгляд на сына и, не позволяя разжалобить себя невинной мордашкой с умоляюще сложенными домиком бровками, поспешно вышла из гостиной. Фрэнк дождался, когда звук закрытой двери оповестил о том, что, по крайней мере на сегодня, допрос окончен, и, шумно выдыхая, опустился на подушки дивана, расслабившись. Примерно с минуту он позволил себе перевести дыхание, а потом резко развернулся и от души шлепнул раскрытой пятерней по ноге сидящего рядом Боба. – Ай! Ты обалдел? – ожидаемо взвыл тот. – Нет, это ты обалдел! Какого хрена? Просто какого хрена, Брайар? Теперь ты у нас вот так запросто выбалтываешь моей матери все мои тайны? Не пробовал хоть раз использовать свою пустую рыжую башку по назначению и, ну, не знаю, думать? – Скажи спасибо, что я не рассказал ей, из-за чего именно ты собирался уволиться и судя по всему передумал. Эй! – Боб отвел ноги в сторону, защищаясь от очередного, намеченного Фрэнком шлепка, и предупреждающе выбросил указательный палец в его направлении. – Прекрати меня лупить, засранец, ты сам виноват. Исчез утром, не сказав ни слова, мог бы и меня разбудить, чтобы я свалил домой, а не натыкался на твою маму спросонья, которая застала меня врасплох своими вопросами. Я пытался тебя предупредить, почему ты не брал трубку? – Я был занят. – Чем? Явно не скорым увольнением, как собирался. Не скажешь, почему? Какое-то время Фрэнк просто смотрел на него, борясь с желанием рассказать все, как есть. О том, что он переспал с Джерардом и в ближайшее время надеется это повторить, и желательно не один раз, и собственно поэтому проблема с увольнением, можно сказать, решилась сама собой. Боб не стал бы осуждать. Наверное. Это же именно он не так давно сказал, что не станет судить его, кого бы ему ни вздумалось поцеловать. С другой стороны, тот же самый Боб посоветовал ему уволиться после поцелуя с Джерардом. Да и то, что произошло между ними сегодня, было гораздо серьезнее, чем простой поцелуй. – Ты же видел, что здесь сейчас было. Я не могу уволиться, мать мне и за сегодня всю плешь проест, за реальное увольнение она в лучшем случае меня просто убьет. Боб понимающе поджал губы, но все же спросил: – А что красноголовый? Ты его видел? Он тебе что-нибудь сказал, насчет... – Ну да... мы... типа поговорили, все выяснили... я придумал какую-то бредовую отмазку, сказал, что такого больше не повторится, умолял его меня не увольнять, – Фрэнк старался звучать как можно более непринужденно. – Оказалось, он на самом деле нормальный мужик, ты был прав. – Прости, я конец фразы не расслышал, не повторишь погромче? – парень насмешливо наклонился к лицу Фрэнка, подставляя ухо. – Ой, иди в жопу! Фрэнк оттолкнул от себя его лицо раскрытой ладонью, и они оба негромко, чтобы не тревожить Линду, рассмеялись. Боб провел у них остаток дня до позднего вечера, они ели пирожные, валялись на кровати Фрэнка и болтали обо всякой ерунде. Боб делился планами о предстоящем рождественском ужине у Джессики, на котором их родители должны будут наконец официально познакомиться, и они вместе придумывали для Фрэнка эффектное, но не слишком тяжкое наказание, чтобы мама на него больше не сердилась. В какой-то момент, приблизившись на достаточное расстояние, чтобы уловить аромат, он спросил Фрэнка, чем таким сладким от него пахнет, и тот беззаботно отмахнулся, ответив что-то невнятное про духи Сэнди, но без труда можно было заметить лукавую искорку улыбки, плещущуюся в его глазах. Он светился, как будто проглотил солнце, и время от времени Боб мерил его подозрительным взглядом, недоверчиво щурясь, однако предпочитал не задавать лишних вопросов, и Фрэнк был ему за это весьма благодарен. В его душе, согревая своим теплом, горел огонек надежды на то, что скоро это время недомолвок и тайн пройдет.

***

Рождество выдалось белым. Голые ветви деревьев прогибались под тяжестью пушистого снега, укрывшего их от мороза, словно рукава, и иногда внезапно падающего на случайных прохожих от редких порывов ветра или решивших приземлиться на ветки нахохлившихся птиц. Сугробы были такие, что Фрэнку особенно и не удалось повредить снежный покров во дворе дома, несмотря на то, что на днях он немного увлекся и слепил с соседской девчонкой целых трех снеговиков, с первого взгляда на которых, по замыслу парня и его восторженной десятилетней спутницы, у всех проходящих мимо не должно было оставаться никаких сомнений: в этой скромной резиденции серьезно относятся к празднованию Рождества, торжества и волшебства. Декабрьские вечера казались особенно чудесными. Окна домов уютно сияли теплым светом, а в каждой снежинке, точно в крошечном зеркальце, мерцали мягкие огоньки рождественских гирлянд. Фрэнк уловил момент и выскользнул на небольшой задний дворик, чтобы быстренько перекурить, прежде чем они с мамой сядут за стол. Он по-честному предложил ей помочь с сервировкой, на что та ответила, что он и так уже достаточно облегчил эту задачу, подъев примерно по четверти от каждого приготовленного блюда, стоило им только попасть в поле его досягаемости. Поэтому не оставалось ничего, кроме как с полным сожаления вздохом принять выдворение из кухни. Он задумчиво выпускал в белесое вечернее небо колечки дыма и даже не сразу почувствовал вибрацию в переднем кармане джинсов. Когда он достал телефон, то не смог сдержать улыбки, глядя на заглавную букву «Д», светившуюся на экране. Поспешив приложить трубку к уху, ему тут же непроизвольно захотелось отшвырнуть мобильник в ближайший сугроб: сквозь грохот музыки из динамика телефона прорывались возбужденные голоса и громкий смех. – Алло? – сдвинув брови к переносице, растеряно произнес Фрэнк. Ответа не последовало, сквозь оглушительные звуки музыки у него получилось различить лишь звон бокалов, какие-то невнятные голоса неподалеку и мягкий смех Джерарда прямо в свое ухо. – Эм... алло? – попробовал он еще раз, но громче. – Ой, привет! С Рождеством! Я не... Джерард безуспешно старался перекричать окружающий шум, конец любого предложения, которое состояло больше, чем из двух слов, растворялся в царящем вокруг него галдеже. – И тебя, спасибо, но я не слышу абсолютно нихрена, – Фрэнк рассмеялся одновременно с женским смехом на фоне оглушающего безобразия в трубке. – Что? Черт, нихрена не слышно, прости. Подожди секунду. Поначалу музыка как будто бы стала еще громче, словно Джерард подошел прямо к ее источнику, но постепенно шум начал угасать, пока не стих настолько, что Фрэнку удалось различить звук закрывающейся двери. За этим в трубке последовало какое-то шуршание, а потом – щелчок зажигалки. Он подумал, что Джерард должно быть вышел на террасу. – Алло? – Привет! У тебя там рождественский рейв что ли? – Ну почти, – тихое хихиканье Джерарда отозвалось теплом в груди Фрэнка. – Если у тебя есть младший брат, никогда не дари ему домашнее караоке. – У меня нет младшего брата. – Счастливый... Как дела? Отмечаешь рождество? У Фрэнка аж дыхание в горле перехватило. Из него вырвался неопределенный звук, похожий на то, как если бы он только что получил удар под дых. Джерард не мог его видеть, но живо себе представил, как от удивления с примесью возмущения округляются его глаза. – Шутишь что ли? Ты меня вообще видел? Я отмечаю все праздники, которые ты только можешь себе представить, даже день обнимашек с кошками. – У тебя есть кошка? – в голосе легко различалась улыбка, и Фрэнк тут же представил, как приподнялся левый уголок его губ. – Нет, но у Боба есть. – Круто! – слишком воодушевленно для ситуации воскликнул Джерард. – А кто такой Боб? – Мой близкий друг. А ты зачем вообще позвонил? Пытаешься увильнуть от своей очереди петь или что? В тоне Фрэнка звучала ирония на грани с кокетством. Ему хотелось, чтобы Джерард не прекращал расспрашивать его про Боба, ему хотелось, чтобы он сказал, что он позвонил, потому что соскучился по его голосу, ему хотелось, чтобы он назвал его по имени, потому что вот уже несколько дней никто не произносил его имя так, будто это не имя, а мелодия. Но Джерард не говорил ничего из этого, а только с чувством произнес: – Я ненавижу петь, – и брови Фрэнка съехались на переносицу настолько стремительно, насколько это вообще физически возможно, потому что ему было совершенно непонятно, как такой человек, как Джерард, в принципе может существовать. – Я... вообще я, вроде как, по работе позвонил. То есть не совсем, просто... я подумал о тебе и о том, что между нами произошло, и хотел сказать, что тебе необязательно возвращаться на работу, если это... Чтобы ты не чувствовал себя обязанным... Фрэнк нахмурился еще сильнее и закусил нижнюю губу, наблюдая за тем, как змеилась, извивалась и наконец рассеивалась, смешиваясь с морозным воздухом, тонкая дымная струйка от почти до конца истлевшей сигареты. – Ты не хочешь, чтобы я возвращался? – спросил он, надеясь, что голос не выдаст охватившего его волнения. – Нет! То есть я хочу, просто... мы это не обговорили, и мне не хочется, чтобы ты думал, будто что-то мне должен. Не хочу, чтобы это выглядело неловко. Я имею в виду, ты работаешь на меня, убираешь мой дом, хотя мы с тобой... Разве это не странно? Напряженное лицо Фрэнка расслабилось и, несмотря на то, что он закатил глаза, расплылось в улыбке. Потому что, если честно, Фрэнк об этом даже не задумывался. Если честно, после того, как он об этом задумался, он счел это такой же глупостью, как и ранние аргументы Джерарда о разнице в возрасте. И если уж совсем начистоту, прямо сейчас он был неимоверно счастлив. Он услышал в его словах самое главное для себя: Джерард хотел, чтобы он вернулся. С остальным ему было под силу разобраться. С сомнениями Джерарда насчет возраста ведь удалось. – Ну да, наверное немного странно, – поборов свой первый рефлекс сказать Джерарду, что он дурак, и такими темпами вгонит его в гроб своими дурацкими сомнениями, осторожно начал он. – Но это вроде как необходимость. Мне нужна работа, а во всех ближайших магазинчиках, которые нанимают школьников на полставки, все вакансии уже заняты... Я, конечно, мог бы что-нибудь придумать и устроиться в какой-нибудь магазин в центре города, но это бы заняло время, и зачем все усложнять, да? Молчание на другом конце трубки было достаточно красноречивым. Фрэнк явно мог себе представить, как Джерард колеблется, буквально видел, как тень сомнения ложится на раскрасневшееся то ли от мороза, то ли от волнения лицо мужчины. Боясь, что он ему не понравится, Фрэнк решил не дожидаться ответа, вместо этого продолжив: – Слушай, я планирую вести себя, как профессионал. И если ты обещаешь держать себя в руках и блюсти приличия, то, думаю, проблем не будет. Понимаю, тебе будет тяжеловато. Ведь устоять перед моим природным очарованием просто нереально... – Джерард тихонько рассмеялся на его слова, и по лицу Фрэнка сразу расползлась довольная улыбка. – Я тоже хочу вернуться. Правда. – Это хорошо. Да, хорошо. Тогда до завтра? А то у меня тут прилично снега намело... Если, конечно, у тебя нет никаких планов. – Тогда до завтра, – поспешил ответить Фрэнк, боясь, что Джерард придумает что-то еще и изменит свое мнение. Они еще немного помолчали, слушая разговор ветра с зимним небом. Мягкое дыхание друг друга на том конце трубки растворялось в тишине вечера, а потом Джерард произнес: – Счастливого Рождества, Фрэнк. И Фрэнк вдруг вспомнил, что да, во внешнем мире ведь сейчас Рождество, и это, надо сказать, было как нельзя кстати, потому что ему внезапно до безобразия захотелось загадать желание.