Прислуга

Если бы Фрэнк мог выбрать себе суперспособность, то он определенно предпочел бы управление временем. Минуты, словно издеваясь, тянулись предательски медленно, как это обычно бывает, когда очень чего-то ждешь, и сердце от волнения подпрыгивает в груди до самого горла. Ему не хотелось показаться Джерарду навязчивым и выдавать чрезмерную нетерпеливость, с которой он жаждал их встречи, поэтому неимоверным усилием воли пришлось заставить себя не понестись в особняк Уэев сразу же, как только продрал глаза, а немного повременить. Спустя примерно час, который показался вечностью, он уже вовсю проклинал себя за эту идею. Ему вдруг стало не все равно, как он выглядит, поэтому какое-то время понадобилось потратить на то, чтобы несколько раз сменить футболку и каждый раз оценивающе разглядывать себя в зеркало. Будто была какая-то разница в оттенках черного или наряд вдруг драматично менялся оттого, футболку с какой именно музыкальной группой не будет видно под его одиннадцатью теплыми кофтами. Вдобавок он два раза почистил зубы и даже причесался, словно последнее не было абсолютно бесполезным занятием, и волосам не предстояло спрятаться под шапкой, а после – торчать во все стороны, как иголки дикобраза, когда он ее снимет. Ему удалось протянуть еще несколько минут, посвятив их спешному распихиванию по своим местам вещей, которые он, собираясь, разбросал по комнате. Потом, должно быть, уже в сотый раз бросив взгляд на часы и наконец решив, что они показывают вполне приемлемое время, он все-таки вызвал себе такси. Фрэнк не видел Джерарда почти неделю и буквально пылал жаждой встречи с ним. За время этой вынужденной разлуки не было ни дня, когда он не думал бы о нем, не прокручивал в голове свой последний визит в особняк, вспоминая прикосновения, поцелуи, нежные слова, которые шептал ему Джерард, его глаза. Даже в мыслях от этого пристального взгляда у Фрэнка алели щеки и теплело в животе. Он никогда не мог себе и представить, что возможно настолько соскучиться по чьему-то лицу, губам, голосу, и чем ближе он становился к их обладателю, тем нетерпеливее трепетало в груди его сердце. Стоит ли говорить, что и без того короткий отрезок от подъездной дорожки, где его высадил водитель такси, до парадной двери в особняк Фрэнк преодолел за секунды, несясь едва ли не вприпрыжку. Снег звучно хрустел в такт его шагов, колючий морозный воздух щипал ноздри, и, когда он нажал кнопку звонка, то вдруг осознал, что улыбался, как безумный. Он поспешил закусить нижнюю губу, прямо перед тем, как дверь отворилась. – Привет, Фрэнк. Джерард стоял на пороге, и низкое зимнее солнце сияло в его красных волосах, отчего они казались еще ярче. На его лице распустилась одна из самых искренних улыбок, которую когда-либо видел Фрэнк, и от звука его голоса невольно захотелось прикрыть глаза. – Привет, – негромко произнес он. Несколько долгих секунд они всматривались друг в друга, будто пытаясь прочитать чужие мысли или найти в глазах напротив ответы на вопросы, которые не произносили вслух. Их взгляды словно примагнитились, теплая улыбка Джерарда обозначилась не только на губах, но и отразилась в его глазах, которые манили Фрэнка, как мотыльков влечет пламя. И прямо сейчас он совсем не против был бы в них сгореть. Он начал надвигаться на Джерарда, как облако, управляемое ветром. Не обходил, не огибал, чтобы пройти внутрь дома, а именно надвигался на него. Движения были неторопливыми, но вместе с тем неотвратимыми, неуклонными. Страсть, которая читалась на румяном лице Фрэнка и влекла его вперед, казалось, обрела материальную форму, и ее можно было увидеть физически. Как облачка пара, вырывавшиеся из его приоткрытых губ. На лице Джерарда не было ни тени замешательства, лишь некоторый оттенок игривости проступил в его выражении, а улыбка из добродушной превратилась в пленительную. Он повторял действия Фрэнка, только в зеркальном отражении, не разрывая зрительный контакт и отступая вглубь дома синхронно, шаг за шагом скользящей волной откатывался назад, словно отлив морского прибоя. Когда Фрэнк переступил за порог, не глядя нащупал ручку входной двери и, закрыв ее, прислонился к ней спиной, настала очередь Джерарда переходить в наступление. С каждым шагом он будто двигался все медленнее, напряжение, разлитое в воздухе, все нарастало, а сердце Фрэнка билось все быстрее, будто он бежал, а не стоял на месте. В несколько нарочито неспешных шагов Джерард сократил расстояние между ними и замер всего в паре сантиметров от лица Фрэнка. Фрэнк так надеялся, что свое движение тот закончит, только когда упрется губами в его губы, а после – не перестанет двигаться вообще никогда, ну или по крайней мере до той поры, пока они не потеряют сознание от продолжительного поцелуя. Поэтому первой реакцией на то, что этого не произошло, стало небольшое разочарование и острое желание самому уменьшить оставшиеся между ними сантиметры. Привстать на носочки, обвить руками его шею, почувствовать аромат его тела, запутаться пальцами в ярких волосах, прижаться крепче всем телом, поймать губами трепещущую жилку пульса на шее, обхватить ногами его бедра... Однако практически героическим усилием воли он сдержал этот порыв и, стараясь занять руки, прижался ладонями к входной двери, раскрывая пятерню и чувствуя гладкое дерево под кончиками пальцев. Из-за того, что Джерард подошел к нему практически вплотную, Фрэнку пришлось приподнять подбородок, чтобы смотреть ему глаза. И по какой-то неизвестной причине ему нравилось глядеть на Джерарда вот так, снизу вверх. Разница в росте казалась такой же незначительной, как и разница в возрасте. Более того, ему даже нравилось, что он ниже, нравилось, что Джерарду приходилось немного склоняться над ним для поцелуя, нравилось самому приподниматься на носочках, чтобы обнять его за плечи. Это дарило какое-то странное ощущение безопасности. – Как прошел твой рождественский ужин? – обдавая теплом дыхания губы Фрэнка, нарушил тишину Джерард. – Хорошо. Твой? – шепотом отозвался парень. – Тоже. – Я скучал. – Я тоже. – Думал о тебе. – Постоянно. – Ты мне снился. Это был даже не разговор. Скорее обмен дыханием и своеобразная проверка на запас прочности: кто первый сдастся от этой волнующей близости и сведет разделяющую их дистанцию к минимуму. И этот чувственный поединок был прекрасен тем, что в нем выигрывали все. Поэтому, когда мягкий поцелуй Джерарда все-таки прекратил их диалог ни о чем, Фрэнк тут же оторвался от двери и обнял его с именно той нетерпеливостью и силой желания, о которых мечтал с тех самых пор, как покинул особняк неделей ранее. Он одновременно пытался углубить поцелуй, укрепить объятия, продвинувшись руками по спине Джерарда, и выскочить из куртки, что, конечно же, было невозможно и неуклюже, и очаровательно одновременно, отчего Джерард не удержался и легко рассмеялся ему в губы. Он перехватил руки Фрэнка с собственной поясницы и сжал их в ладонях. – Погоди, давай просто... посидим немного, – несколько неожиданно предложил он. – Хорошо, – согласился Фрэнк, потому что, если честно, в этот момент он был готов согласиться на что угодно, что бы ни предложил ему Джерард. Он позволил за руку отвести себя в гостиную, где Джерард помог ему снять верхнюю одежду. Он внимательно следил за тем, как тот ловко расправился с кнопками и молнией на куртке, словно привычным движением стянул с него шапку и тут же пригладил растрепанные волосы. Это совсем не напоминало то, как он помогал ему раздеться тогда, в своей спальне. Было в его действиях что-то заученное, что-то попечительное, отеческое. Фрэнку живо представилось, как Джерард не раз проделывал это с Сэнди, встречая ее с прогулки в детстве или собирая в школу в младших классах. И было бы ложью сказать, что невольно подмеченное пришлось ему по душе. Потому что положение отца-одиночки могло казаться умилительным и трогательным, когда, к примеру, наблюдаешь за его трепетным отношением к маленькой прелестной дочурке где-нибудь на детской площадке, и вызывало совершенно противоположные чувства, когда вдруг улавливаешь пусть и заботливые, но все же родительские нотки в отношении к себе от мужчины, о руках, губах и члене которого ты мечтал всю прошлую неделю. Так что, скорее всего именно поэтому, когда Джерард закончил манипуляции с верхней одеждой Фрэнка и присел на диван, вместо того, чтобы занять место рядом с ним, Фрэнк решил сместить акценты и уселся ему на колени. – Когда я предложил посидеть, я имел в виду немного другое, – смешливо отозвался Джерард. – Я знаю. Джерард состроил гримасу, делано возмущаясь поведению Фрэнка, но все-таки позволил своим ладоням опуститься на бедра парня, в глазах которого тут же загорелся довольный блеск. Фрэнк смотрел на него сверху вниз из-под непослушной челки, и Джерарду не составило особого труда прочитать помыслы в хитром выражении его лица. – У меня для тебя кое-что есть, – догадываясь, чего добивался Фрэнк и к чему все шло, поспешил объявить он, будто боялся забыть свои собственные намерения в случае промедления. – Ничего особенного, просто... мне столько надарили чая и всяких сладостей, хоть магазин открывай. Ты же вроде любишь чай, да? По крайней мере, судя по драматически увеличивающемуся количеству одежды на тебе примерно с сентября, ты любишь, когда тебе тепло, и... в общем, вот. Перед Фрэнком материализовалось настолько огромное шуршащее нечто, что оно едва втиснулось между их с Джерардом телами, и парень в очередной раз мысленно удивился эффекту, который на него производил Джерард, перетягивая абсолютно все внимание на себя и затмевая происходящее вокруг. Иначе, как еще было объяснить то, что он даже не заметил этой здоровенной плетенной корзины, наполненной всевозможными коробочками, мешочками и баночками, обернутой в шелестящую прозрачную упаковку и вдобавок ко всему перевязанную кричащим красным бантом сверху? – Я... даже не знаю, что сказать, – прикоснувшись к корзине, растерянно признался Фрэнк, оберточная бумага шуршала под его несмелыми пальцами. – У меня для тебя ничего нет. Честно говоря, я не думал, что мы будем обмениваться подарками. – Да перестань, говорю же, ничего особенного. Это даже не подарок. Просто так совпало, что как раз под Рождество издательство заключило контракт с инвесторами из Китая, и... у них, видимо, такая традиция – снабжать своих партнеров пожизненным запасом чая. Нам с Сэнди и до следующего Рождества со всем этим не расправиться, поэтому я подумал... – Мама будет в восторге, – заметил Фрэнк, сверля глазами корзину и ее содержимое. – Организует книжный клуб или типа того, только чтобы устраивать чайные церемонии и угощать всех. Его слова рассмешили Джерарда, и он негромко хохотнул, убирая корзину из-под гипнотизирующего взгляда Фрэнка и ставя ее на пол. Когда между ними исчезла преграда в виде этого шелестящего «ничего особенного», руки Джерарда заняли прежнее место на бедрах парня. Фрэнк проводил взглядом подарок и обратил свой взор на улыбающегося Джерарда. – Погоди-ка, – он немного приподнялся на коленях, чтобы просунуть руку в передний карман джинсов. – Не густо, но лучше, чем ничего. Держи. На раскрытой ладони лежало немного мелочи и леденец в яркой обертке, выуженные из кармана. Джерард растерянно и даже как-то смущенно смотрел на протянутое ему «добро». – Фрэнк... тебе, правда, не стоит... – он перевел взгляд с ладони Фрэнка и почти виновато заглянул ему в глаза. – Просто возьми эту гребаную конфетку, Джерард. Фрэнк предупреждающе уставился на него, выразительно приподняв брови, и не смягчил своего требовательного взгляда до тех пор, пока леденец не оказался во рту у Джерарда. Он проследил глазами за тем, как тот развернул фантик и положил конфету на язык, а потом наклонился к его лицу и мягко поцеловал в губы. – Спасибо, – немного отстранившись, прошептал он. Его длинная челка щекотала щеку Джерарда, теплое дыхание скользило по лицу. Фрэнк и сам до конца не определился, за что именно он его поблагодарил. За неожиданный подарок? За вчерашний звонок? За то, что разрешил вернуться? За то, как заставлял чувствовать себя рядом с ним? Фрэнку казалось, будто у него в груди плясал маленький язычок пламени, с каждым выдохом Джерарда, падающим на его губы, разгорающийся все ярче и ярче. Он не дал возможности Джерарду ответить хоть что-нибудь, решив, что продвинуться ладонями по его плечам, притянуть за воротник рубашки немного на себя и прижаться своими губами к его будет продуктивнее, чем еще раз услышать «ничего особенного». Он для Фрэнка весь был особенным. Все его слова и поступки, все его мысли и молчание, его блестящие зеленые глаза и забавная улыбка, светлая кожа и родинки на его щеке, и дурацкие узкие галстуки, и его длинные бледные пальцы, которыми прямо сейчас он вцепился в толстовку Фрэнка так крепко, что они побелели еще больше. Фрэнк очень любил целоваться. До такой степени, что однажды ему пришлось идти домой под дождем и покровом ночи через половину города, просто потому, что они с его тогдашней девушкой настолько растворились в объятиях друг друга и напропалую целовались на остановке, что даже не заметили, в какой момент перестали ходить автобусы. Ему всегда казалось, что поцелуй – это такой простой, но в то же время до того действенный способ доставить удовольствие другому человеку и одновременно с этим самому насладиться процессом. Это всегда было приятно, чувственно и волнующе. Иногда больше, иногда меньше, но еще никогда прежде с ним не случалось такого, чтобы одна лишь мысль о чьих-то губах заставляла невольно задерживать дыхание. И безусловно ему и раньше при поцелуе доводилось ощущать это приятное тепло в груди и трепетание бабочек в животе, но до того, как он встретил Джерарда, еще ни один поцелуй в жизни не отдавался во всем его теле. Словно кто-то сидел у него внутри и ворошил палкой костер, заставляя снопы искр, разлетаясь в разные стороны, царапать грудную клетку изнутри, растекаться по кровеносным сосудам до последней самой маленькой жилки, раскатываться звоном внутри головы, отзываться едва заметным покалыванием в кончиках пальцев и нарастающей пульсацией пониже живота. Если бы Фрэнку все-таки было под силу управлять временем, то прямо в этот момент он без раздумий нажал бы на паузу и со всей силы запустил пульт в ближайшую стену. Однако приходилось довольствоваться имеющимися возможностями, поэтому, стоило Джерарду сильнее разомкнуть губы, Фрэнк скользнул языком ему в рот и тут же подумал, что хрен с ними с суперспособностями, подвластные ему возможности справлялись со своей задачей просто прекрасно. Внутри его рта было влажно и горячо, и он был вишневым на вкус, и, когда Джерард лизнул его язык своим, вдоль позвоночника Фрэнка поползли мурашки, прячась где-то за поясом джинсов в конце своего путешествия. Его лицу стало жарко, кончики ушей пылали, кровь прилила к щекам, и с каждым соприкосновением их языков темнота за опущенными веками Фрэнка как будто взрывалась красным. – Тебе лучше... Джерард оторвался от него всего на секунду, ровно на столько, сколько потребовалось, чтобы произнести эти два слова. Его голос звучал ровно и тихо, словно он не сказал что-то, а просто выдохнул. На мгновение Фрэнку даже показалось, что это был вовсе не Джерард, а его собственный внутренний голос. Он позволил себе немного помедлить с ответом, лелея момент их близости еще несколько секунд. – Да, – через некоторое время все же отозвался он. – Уже. Мягким поцелуем он последний раз прикоснулся к его губам и прижался лбом к его лбу. Когда Фрэнк поднял веки, перед ним предстало лицо, точнее именно то его выражение, которое он представлял себе всю прошедшую неделю. Глаза Джерарда были подернуты мечтательной поволокой, на блестящих от слюны губах играла улыбка, а его по обыкновению бледные скулы тронул едва заметный румянец. Фрэнку стоило неимоверных усилий вспомнить о данном обещании быть профессионалом и, оперевшись на плечи Джерарда, подняться с его колен. Он в состоянии себя контролировать, не маньяк же он какой-нибудь, он сможет держать себя в руках и руки при себе. Он постарается. Наверху, занимаясь рабочими обязанностями, Фрэнк поймал себя на мысли, что находиться теперь в этом доме ощущалось совершенно по-другому. Раньше он думал об этом месте, как о работе, особняке мистера Уэя или резиденции Уэев, называл его так даже в уме. Сейчас же все было иначе, теперь он как будто просто находился у Джерарда в гостях. Он не примерял на себя роль домохозяйки, опустошая корзину для мусора под столом в кабинете, и тем более не представлял, что они живут вместе, ничего такого. В его воображении это больше походило на то, как если бы он пришел помогать с уборкой своему другу... и потом этот друг заплатил бы ему за это... и на протяжении всего процесса ему хотелось бы оседлать его член. Лицо Фрэнка скривилось, и он крепко зажмурил глаза, мысленно проклиная проницательность Джерарда и признавая про себя, что тот все-таки оказался прав, когда говорил, что вся эта ситуация со стороны выглядела немного странной. – Первый прозорливый мужик в моей жизни, – пробурчал он себе под нос и невольно улыбнулся, то ли от собственных ассоциаций, которые у него с недавних пор возникали при слове «первый», то ли оттого, что он представил Джерарда в костюме провидца, склонившимся над магическим шаром. Ход его мыслей сам по себе направился в сторону парка развлечений, и, складывая разбросанные по всему столу канцелярские принадлежности в настольный органайзер, Фрэнк думал о том, что было бы неплохо сходить в местный парк. Поглазеть на праздничную иллюминацию, покататься на коньках, побродить по заснеженным аллеям, согреваясь грогом или чаем с имбирем. И было бы просто прекрасно пригласить с собой Джерарда и по-человечески отблагодарить его за эту монструозную чайную фантасмагорию, которую даже мысленно язык не поворачивался назвать «ничем особенным». До сих пор не верилось, что он, Фрэнк Айеро, мистер Я-обожаю-и-праздную-все-праздники, человек, который в курсе, когда отмечают День финского языка, и знает о существовании гребаного Обезьяньего фуршета в Тайланде, провел последнюю неделю неизвестно за чем, витая в облаках и упиваясь своими мечтами, вместо того, чтобы позаботиться о такой простой вещи, как рождественский подарок для человека, о котором, собственно, и думал сутками напролет. Такого разочарования по отношению к собственным умственным способностям Фрэнку еще не доводилось испытывать. И хоть ему, как он надеялся, удалось изобразить перед Джерардом спокойствие и зализать (буквально) эту позорную рану, оставленную на его интеллектуальном развитии своей же безмозглостью, у него в голове не укладывалось, как вообще так вышло, что он про это забыл. С другой стороны, что такого он мог бы подарить Джерарду, у которого, если судить хотя бы только по количеству разнообразных вещиц в его кабинете, от непонятных и даже немного пугающих деревянных масок на стенах до коллекционных фигурок супергероев на книжном стеллаже, специфический притязательный вкус и куча денег? Еще примерно пару-тройку минут Фрэнк перебирал и сразу же отметал пришедшие на ум варианты возможных подарков, попутно протирая пыль с подоконников и поправляя занавески, чтобы окна лучше пропускали естественный свет в комнату. И тут до него вдруг дошло. Сначала он замер на месте, уставившись куда-то в пространство и даже немного приоткрыв рот от внезапности озарения, а потом развернулся на пятках и спешно вышел из комнаты. Спустившись вниз, он обнаружил Джерарда все на том же диване в гостиной, полулежащим с пачкой каких-то набросков в руках. – Ты богатый, – без лишних предисловий заявил Фрэнк, и мужчина перевел на него взгляд, вопросительно изогнув бровь. – Я хочу сказать... я без понятия, миллионер ты или нет, но ты реально богатый. В смысле, просто посмотри на свой дом! Подкрепляя собственные слова, он развел руками в стороны, немного приподнимая их ладонями к потолку, и теперь уже вторая бровь Джерарда подключилась к игре под названием «Сделай такое выражение лица, как будто ты не понимаешь вообще нихрена, что происходит». Фрэнк не мог не уловить его растерянности, поэтому на несколько секунд опустил веки и шумно выдохнул через нос, пытаясь понятнее сформулировать мысль, а после – уставился своими круглыми глазами на Джерарда и не спеша произнес: – Ты мне не просто так передарил чай от твоих китайских партнеров. Ты мог купить что угодно, у тебя есть деньги. Тебе хотелось сделать мне подарок, но не хотелось меня смущать. Лицо Джерарда разом разгладилось, его губы едва заметно дрогнули, будто он хотел что-то сказать, но тут же передумал, вместо этого торопливо пряча взгляд обратно в бумагах. – Ты такой сообразительный, Фрэнк. Очень сексуально с твоей стороны, – через несколько мгновений все же отозвался он, по-прежнему не встречаясь глазами с парнем. – Да-да, достаточно сообразительный, чтобы сообразить, что ты пытаешься заговорить мне зубы. – На самом деле я просто плохо разбираюсь в подарках. То есть... я как бы не вижу границ уместности, когда хочу сделать приятное человеку, который мне дорог. Не знаю, что со мной такое, меня будто дружно покидают логика и прагматизм в такие моменты. Если последний вообще хоть когда-нибудь бывает мне присущ. Джерард замолчал и все-таки посмотрел на Фрэнка, смерив его оценивающим взглядом, будто взвешивая в уме, продолжать ли ему дальше. – Когда Сэнди закончила среднюю школу, я хотел подарить ей поездку в Лондон. Чтобы она, ну знаешь, посмотрела мосты. У нее всегда была какая-то необъяснимая страсть к рекам и мостам... Сходила в Национальную галерею... – он снова прервался, одновременно смущенно и загадочно отводя взгляд в сторону. – Посетила Букингемский дворец и потусовалась с королевской семьей, потому что у нее с подружками, по неизвестным причинам, тогда как раз была фаза обожания королевской семьи, а я знал, что младший принц в восторге от одного моего комикса, и у меня были связи, и мне подумалось – почему бы и нет? Но потом Майкл узнал обо всем, сказал, что я окончательно лишился своего долбанного рассудка, и... в общем, вместо моей идеи, в тот год Сэнди поехала в Диснейленд. В голове Фрэнка творился не поддающийся описанию беспредел. Он аж попятился немного назад от неожиданности. Он даже забыл, с чего вообще начался этот разговор. Потому что, одно дело считать кого-то удивительным и особенным, и совсем другое – иметь дело с таким уровнем непредсказуемости. С парадоксальной смесью страха и зависти он задавался вопросом, какие подарки Сэнди получает на день рождения, когда планы ее отца никому не удается проконтролировать, если в его безумной голове рождаются такие идеи для презента на окончание очередного класса? В семье Фрэнка даже особенно не отмечали такое. Это, вроде как, была его обязанность не вылететь со школы и перейти в следующий класс. – Какого хрена, Джерард? – только и смог спросить он, потому что, серьезно, какого хрена?! – Да-а, – понимающе протянул тот. – Я хотел купить тебе гитару... – Замолчи сейчас же. – ...я, конечно, ничего в этом не понимаю, все эти педали, страто-что-то... – Джерард неопределенно помахал рукой в воздухе, продолжая, как ни в чем не бывало, пока Фрэнк стоял рядом с ним и изо всех сил пытался не забыть, как дышать. – Но одна была такого цвета, прям как твои глаза, и сначала я подумал, что было бы забавно, но потом подумал еще и решил, что ты ее у меня на голове разобьешь, потому что принять такой подарок не сможешь, но вот так просто отказаться – тоже, и как-то передумал. И это, надо сказать, неплохой такой прогресс, ведь обычно мне требуется кто-то со стороны, чтобы подсказать о подобных вещах. Джерард был чертовски доволен собой, широкая улыбка расползлась по его лицу, обнажая мелкие зубы. Фрэнку, в свою очередь, на секунду показалось, что он покинул свое тело. Потом он просто открыл свой рот и закрыл глаза, прямо как в детской игре. Ему хотелось придушить Джерарда за то, что тот вообще рассказал ему все это. В особенности про гитару. Затевая этот разговор, он, конечно, надеялся подтвердить свою догадку о том, что Джерард не хотел смущать его своими деньгами и возможностями, однако он даже представить себе не мог, какой мыслительный процесс за всем этим стоял. И, если честно, прямо сейчас Фрэнку казалось, что лучше уж он так и оставался бы в счастливом неведении, потому что чай, орехи и шоколад – это, конечно, прекрасно и мило, но кому вообще все это нужно, когда внезапно узнаешь, что в твоей скромной гитарной коллекции могло случиться неожиданное пополнение, Господи Боже! С другой стороны, Джерард был прав. Он ни за что на свете не принял бы такой подарок, и действительно прекрасный сюрприз превратился бы в сущий кошмар, обращая Джерарда в напыщенного болвана, а его самого – в неблагодарного засранца. Это было бы ужасно. Фрэнк невольно поежился от одной только мысли об этом и окинул Джерарда долгим взглядом. «Единственный прозорливый мужик», – пронеслось в его голове, прежде чем он молча и бесцеремонно уселся на Джерарда сверху, упираясь коленями в диван по обе стороны от него. – Что случилось с твоим профессионализмом? – с усмешкой поинтересовался мужчина. – В жопу профессионализм, – ответил Фрэнк, забрал из его рук стопку листов и подбросил их в воздух, эффектно подчеркивая свои слова. Джерард даже бровью не повел. За секунду до того, как коснуться его мягко очерченных губ своими, Фрэнку удалось разглядеть лишь зазывный огонек, промелькнувший в его зеленых глазах. Исписанные листы бумаги кружили в воздухе, как огромные снежинки, бумажным ковром устилая пол в конце своего воздушного путешествия. – Я знаю простой, но достаточно эффективный способ сделать мне приятное и не потратить при этом ни копейки, – Фрэнк стянул свою объемную толстовку через голову, оставаясь в тонком свитере и футболке, и не глядя бросил ее на пол. – Даже представить себе не могу, о чем ты, – противореча собственным словам, Джерард медленно обвел его взглядом и соблазнительно улыбнулся. – Можешь попробовать догадаться, а я постараюсь тебе не подсказывать. Фрэнк склонился над ним и приоткрытыми губами оставил влажный поцелуй на шее, после проведя кончиком носа вдоль его подбородка. Пара расстегнутых верхних пуговиц рубашки, легкое прикосновение подушечек пальцев к яремной впадине между ключицами – и улыбка исчезла с лица Джерарда. Руки сами по себе потянулись к Фрэнку и бережно легли на его плечи. Рот парня продолжал бродить по его коже, цепочкой нежных поцелуев скользя по линии челюсти, а потом поднимаясь к уголку губ. Лицо Фрэнка замерло в нескольких сантиметрах от него, выбившаяся из-за уха челка легонько дразнила кожу на щеке, мягкое дыхание ласкало разомкнутые в предвкушении поцелуя губы. Долго томиться в муках ожидания ему не пришлось, теплые губы Фрэнка накрыли его рот и нетерпеливо задвигались. Однако на задворках сознания Джерарда все-таки промелькнула мысль о том, что их с Фрэнком поцелуи все равно являлись для него долгожданными и волнительными, даже если им стоило оторваться друг от друга всего минуту назад. Фрэнк имел на него странное влияние. И дело было не только в том, что он сидел сейчас на нем верхом и ерзал на самом чувствительном участке тела практически в такт движений языка, скользящего внутри его рта. Безусловно, это заставляло сердце Джерарда ускорить свой размеренный ритм, и он ощущал, как желание теплой, щекочущей волной расползается вверх по внутренней стороне бедер, словно по ним, едва касаясь, дразняще провели ногтями. Но вместе с тем даже не сплетаясь с Фрэнком всеми частями тела, конечностями и органами, которыми в принципе было возможно сплестись, а просто находясь в его присутствии или иногда и вовсе лишь думая о нем, Джерард ощущал себя необычно. Беззаботным, немного глуповатым и беспечным. Словно моложе на несколько лет, и он даже точно знал, на сколько, потому что именно столько лет назад ему в последний раз доводилось чувствовать себя подобным образом. Когда он неспешно заскользил ладонями по плечам Фрэнка, опускаясь ниже, остановил их на талии и прижал его к себе чуточку крепче, тот оторвался от его губ и шатко выдохнул. Джерард встретился с ним взглядом. Фрэнк призывно смотрел на него своими потемневшими глазами, его приоткрытый рот блестел от слюны, и мысль о том, насколько сильно в эту самую секунду он хотел его, поразила Джерарда. Желание доставить ему удовольствие и снова показать, какой прекрасной на самом деле может быть близость между двумя людьми, шумело в ушах, набухало пониже живота и, казалось, застилало собой все, кроме лица перед ним. Он прекрасно понимал, что, хоть Фрэнк не то чтобы хранил невинность и блюл свое целомудрие до их встречи, он сам очевидно был опытнее него. И Джерард находил весьма очаровательным то, как чувственно и страстно Фрэнк реагировал на любое проявление физической близости между ними, как преодолевал свою робость в особенно волнующие моменты и старался держаться перед ним непринужденно, а иногда даже провокационно, несмотря на то, что вместе с собственным возбуждением он определенно ощущал одолевающее его смущение. Как бы там ни было, прямо сейчас, кроме разделяющего их лица и в особенности губы расстояния, Фрэнка совершенно ничего не смущало, и он поспешил сократить его, вновь запуская язык Джерарду в рот, тем самым выводя того из размышлений наверное самым приятным из известных человечеству способом. Самому же Фрэнку, в свою очередь, по-настоящему размышлять в этот конкретный момент было немного проблематично. Все, на чем ему удавалось фокусировать внимание – влажный жар рта мужчины под ним и просачивающееся через ткань одежды тепло рук, поглаживающих его спину. Когда Джерард, не отрываясь от его губ, сполз на диване немного вниз, заставляя сменить позицию и практически лечь на себя сверху, предаваться раздумьям стало для Фрэнка совсем затруднительно. Он весь обратился в чувство, ощущая, как кровь отлила от головы и хлынула прямиком в промежность, но одновременно с этим чувствуя, как загораются щеки. Он немного сдвинулся к спинке дивана, переместив колени и упираясь ими по обе стороны от правой ноги Джерарда, и бесцеремонность контакта содержимого его штанов и бедра мужчины выбила из него настолько откровенный стон, что он даже обрадовался, что тот был приглушен ртом Джерарда, иначе ему попросту пришлось бы сгореть со стыда. Желание вскипало в нем, сладкой слабостью расползаясь внизу живота. Джерард продолжал целовать его так настойчиво и беззаветно, словно ждал этого всю свою жизнь, ему казалось, будто он всем телом ощущал каждое движение его языка внутри своего рта. Возбужденный член, туго натянув ткань, твердым бугорком выпирал в джинсах. Ему становилось жарко. Мелкие капельки пота формировались по линии роста волос, на висках, скатывались от основания шеи вниз, скрываясь под воротом одежды. Челка приклеилась ко лбу, футболка липла к спине, он мог бы снять с себя хотя бы свитер, но был чертовски занят тем, что бесстыдно вжимался пахом в Джерарда, иногда сопровождая свои движения короткими сдавленными всхлипами ему в рот, которые больше походили на скулеж. И теперь ему было абсолютно плевать, каким образом это все выглядело со стороны, потому что то, как кончиком языка Джерард исследовал его рот, словно пробуя на вкус, как блуждал руками по его спине, иногда задерживаясь на пояснице и подушечками пальцев проводя вдоль пояса джинсов, проникая под одежду – заставляло глаза Фрэнка под опущенными веками закатываться глубоко внутрь черепной коробки. Он полностью растворился в ощущениях, сосредотачиваясь на бурлившем внутри наслаждении, погружаясь в него с головой, словно в теплую воду. – Господи, – только и сумел произнести он, когда Джерард просунул руку между их телами и сжал его набухший член через джинсы. Фрэнк уперся лбом в плечо Джерарда и задержал дыхание, когда тот скользнул пальцами вверх, нащупал пряжку ремня и принялся его расстегивать. Он вытащил пуговицу из петли и потянул собачку молнии вниз, и от звука расстегивающейся ширинки плоть Фрэнка напряглась еще сильнее. Он мог бы выдохнуть с облегчением, когда давление на болезненно твердый член немного ослабло, однако в следующее мгновение ладони Джерарда забрались под грубую ткань джинсов и легли на его задницу, отчего Фрэнк непроизвольно подался бедрами вперед, и вместо облегченного вздоха из его груди вырвался протяжный стон. Джерард принялся целовать его шею, приоткрытыми губами мягко прихватывал нежную кожу, проводил языком по татуировке, иногда несильно прикусывал мочку уха. Фрэнк был уже весь мокрый. Он не видел, но прекрасно ощущал, как след от предсемени влажным пятном расцвел на нижнем белье и вероятно просачивался на брюки Джерарда в месте, где они соприкасались. Джерард продолжал поглаживать и сжимать его ягодицы, запустив руки под джинсы, отчего те немного спустились вниз, и теперь большую часть эрекции Фрэнка скрывала лишь тонкая ткань белья, а каждое движение его бедер казалось еще приятнее. Губы пересохли от срывающегося с них шаткого дыхания, и он облизал их, чувствуя солоноватый привкус пота. Фрэнк знал, что мог кончить, даже не прикасаясь непосредственно к своему члену. У него уже имелся подобный опыт. Ему очень хотелось, и он уже собирался, однако каким-то чудом ему все же удалось сообразить, что после оргазма, который, как подсказывало предчувствие, обещал быть потрясающим, он будет не способен на что-то большее, чем лежать и дышать, поэтому ему захотелось, чтобы Джерард кончил первым. Он не стал его дразнить и скользнул руками по его животу, ощущая под ладонями мягкую ткань рубашки, только для того, чтобы сразу же приняться за брюки. Разобравшись с ремнем и молнией, он без промедления запустил руку ему в штаны, забираясь под резинку трусов, и обернул ладонь вокруг члена. Стоило прикоснуться к Джерарду в самом интимном месте, как магическим образом к нему внезапно вернулась способность думать. Мысли зашуршали в голове, точно волны, взбегающие на песок, и первая из них – по традиции, самая идиотская – была о том, что член Джерарда, по всей видимости, обладал целебными свойствами, наделен чудотворной силой и, кто его знает, возможно даже имел дар воскрешения из мертвых. Такая себе волшебная палочка. Разумно решив запрятать возникающие перед глазами образы как можно дальше в сознании, Фрэнк закусил нижнюю губу, чтобы не рассмеяться в голос и не испортить тем самым момент. Член Джерарда встал только наполовину, и поначалу это не то чтобы озадачило, но немного удивило Фрэнка, ведь его собственный к этому моменту уже стоял колом и перепачкал белье до невозможности, истекая естественной смазкой, словно пожарный шланг. Однако от его прикосновений член наливался тяжестью и раздувался у него руке до полностью эрегированного состояния, и Фрэнку вдруг стало как-то совсем не до смеха и забавных сравнений. Все, о чем он мог думать, проводя сомкнутой ладонью вверх-вниз по теплому сухому члену Джерарда – каково было бы ощущать, как он твердеет у него во рту. Эта мысль заиграла в нем новыми красками, когда Джерард перехватил его руку из своих брюк и, поднеся к лицу, широким мазком провел языком по ладони от запястья до кончика среднего пальца. От этого зрелища рот Фрэнка наполнился слюной, и парень непроизвольно сглотнул. Желание ощутить на языке его вкус заставило податься вперед и впиться поцелуем Джерарду в губы, сильнее вжимаясь в него промежностью. Плотным кольцом Фрэнк снова сомкнул пальцы вокруг эрекции Джерарда, благодаря слюне которого движения теперь были более плавные, рука ловко скользила от основания до самой головки, постепенно наращивая темп. Член ожидаемо отзывался на каждое действие пальцев и был уже полностью твердым, а сам Джерард время от времени тихонько постанывал в очередной поцелуй или рвано выдыхал куда-то Фрэнку в макушку, когда тот отстранялся от его губ и прокладывал дорожку поцелуев к шее и обратно. – Господи, он такой большой, – со смесью изумления и некоторой растерянности в голосе сказал Фрэнк, будучи до конца неуверенным, хотел ли произнести это вслух. – И приз за самую избитую фразу во время секса достается... – усмехаясь, ответил Джерард, и Фрэнку захотелось вытащить руку из его трусов и треснуть его по лбу. Вместо этого он еще крепче стиснул член в руке и легонько прикусил его подбородок мужчины, вынуждая разом перестать смеяться. – Спасибо, наверное? – Всегда пожалуйста, только... честно говоря, я больше поражаюсь себе... И поначалу Джерард не совсем понимал, о чем он, но когда до него все-таки дошел смысл произнесенного, его бросило в жар, и от него вдруг разбежались все слова. Он непроизвольно подался бедрами навстречу руке Фрэнка, чувствуя, как восхитительное тепло обволакивает все тело, заставляя одновременно напрягаться в одних его частях и расслабляться в других. Он прикрыл глаза, позволяя себе целиком раствориться в ощущениях, и просто сдался на милость ласковых, но в то же время настойчивых пальцев. Фрэнк не сводил глаз с его лица; он был таким красивым, опущенные веки изредка подрагивали, и темные ресницы трепетали, бледное лицо пылало, а с припухших от поцелуев губ срывались тихие вздохи, от которых по венам Фрэнка прокатилась волнительная вибрация и задержалась прямо между его ног. Казалось, он собственной кожей чувствовал подступающий оргазм Джерарда, и его рука отчаянно старалась приблизить его наступление, терзая возбужденную плоть. Когда движения стали совсем резкими, а хватка – тесной до изнеможения, у Джерарда не осталось ни сил, ни желания сдерживаться: он заерзал под ним бедрами, ритмично толкаясь в кулак Фрэнка до тех пор, пока жар, невидимым жгутом скрутившийся внизу живота, не разбежался от пульсирующего члена по всему телу, оставив после себя приятную слабость в мышцах. Фрэнк не убрал руку, лишь замедлил движения и немного разжал пальцы, чтобы не причинять боль чувствительной после оргазма плоти. Он мягко поглаживал опадающий член, размазывая вязкую теплую жидкость по его длине и устраивая настоящий беспорядок в штанах Джерарда. Одна рука Джерарда выскользнула из его джинсов и зарылась в волосах на его затылке, он притянул лицо Фрэнка к своему и вовлек в медленный и даже слишком трепетный для ситуации поцелуй. Другой рукой он плавно провел вверх, проходясь раскрытой пятерней по пояснице, поднимаясь выше по спине, чтобы через несколько мгновений снова спуститься вниз, заметив, как Фрэнк охотно выгибался под его прикосновениями. Горячая ладонь вновь опустилась ему на задницу, с той лишь разницей, что на этот раз пальцы Джерарда все-таки юркнули под резинку боксеров, и от одного только осознания контакта кожи к коже в этом месте его тела голова Фрэнка пошла кругом. Он больше не мог отвечать на поцелуй, он не был в состоянии даже держать прямо голову и попросту рухнул бы на Джерарда, если бы тот не придерживал его. Он просто расслабился в его руках, предоставив ему возможность проглатывать судорожные стоны, вырывающиеся из груди каждый раз, как тот стискивал его задницу, а сам Фрэнк еще сильнее толкался промежностью ему в бедро. В какой-то момент Джерард скользнул рукой меж его ягодиц, мягко, практически невесомо касаясь нежнейшей кожи подушечками пальцев, и для Фрэнка это был конец всему, в первую очередь его чертовому рассудку. Наслаждение будто лизнуло его вдоль позвоночника, от основания шеи до самых яиц, и он кончил в штаны, прильнув к Джерарду всем телом и непроизвольно сжимая его член рукой. Некоторое время они лежали неподвижно и молча, чувствуя, как тяжелое дыхание друг друга постепенно становилось более ровным. Щекой Фрэнк прислонялся к ключице Джерарда, и с каждым вдохом расстегнутый воротник его рубашки немного щекотал ему нос. Он прикрыл глаза, он мог бы уснуть прямо вот так и почти был уверен, что Джерард под ним уже дремал, как тот вдруг доказал обратное, издав тихий смешок. Фрэнк поднял голову и заглянул ему в лицо. – Определенно добавляешь самому себе работы, – с улыбкой произнес Джерард, переводя взгляд на пол, сплошь усеянный разбросанными ранее бумагами. Снова встретившись глазами с Фрэнком, он ожидал, что тот треснет его, ответит что-нибудь в своей дерзкой манере или хотя бы театрально вздохнет, но ничего такого не последовало. Вместо этого, он просто смотрел на него и улыбался самой искренней и теплой улыбкой, какую только можно было себе представить. Фрэнк чувствовал эйфорию. Весь липкий от пота и спермы, в сырых трусах и, вероятно, смердящий, как мокрая псина. Фрэнк продолжал улыбаться, словно помешанный. Фрэнк был влюблен.