Прислуга

Хоть Фрэнк, насупив брови и придав лицу обиженно-удрученное выражение, изо всех сил и пытался показать, насколько ему не нравится предложение мистера Уэя, идея вернуться в особняк оказалась как нельзя кстати. Он понял это, стоило ему только переступил порог. Тепло помещения, которое так выгодно контрастировало со стихией, гуляющей за его пределами, мягко окутало его продрогшее тело. Одежда неприятно липла, набравшие воду джинсы потяжелели, отчего спустились на самые бедра, затрудняя движения. Мокрые волосы облепили всю голову, а с выбивающейся из общей глади челки на лицо падали капельки, противно щекоча нос. Еле перебирая ногами, под звук чвякания собственных кед, Фрэнк прошел в гостиную и опустился на диван. Он знал, что оставит после себя на обивке внушительные мокрые пятна, но ему было наплевать. Он все еще был в образе обиженного ребенка, он все еще хотел насолить, и его не волновало, что босс может одарить его доброй порцией криков. Чего, кстати, не последовало. Мистер Уэй лишь протянул ему полотенце и плед. – Не хочешь снять свои семнадцать кофт и отдать их мне? Я закину в сушку. Он слегка улыбнулся уголками губ, пытаясь выглядеть как можно более дружелюбно, но Фрэнку явно было не до любезностей. Он тут же одарил его холодным взглядом, но кофты все же снял. Оставив на себе из верха лишь одну футболку, он протянул мокрую одежду мистеру Уэю, и тот отправился в прачечную. Воздух неприятно лизнул обнаженные влажные руки, отчего Фрэнк поспешил завернуться в плед и водрузил полотенце на голову. Вопреки тому, что чувствовал себя, как бездомная собака и уже предвкушал подступающую простуду, выглядел он довольно мило. Скинув кеды, он подобрал под себя ноги и заключил самого себя в объятия. Сидя на этом огромном диване, парень походил на маленького ребенка. То и дело шмыгающий нос только придавал его виду еще больше очарования, хоть это и казалось невозможным. Ведь в насморке нет ничего привлекательного. Еще немного и он бы точно задремал, пригревшись под мягким ворсом пледа, если бы не звонкий голос, прозвучавший со стороны лестницы. – Ой-ой-ой, малыш Фрэнки промок, – нараспев произнесла Сэнди, спускаясь в гостиную, – смотри не заболей! А то, как же мы тут без тебя? Фрэнк смерил ее недовольным взглядом и собирался уже бросить в ответ какую-нибудь колкость, но появившийся в комнате мистер Уэй опередил его: – Сэнди, иди к себе, – сказал он, не повышая голоса, однако звуча предельно строго. – Но… – Сейчас же. Джерард не сводил глаз с дочери, его лицо выражало абсолютную серьезность. На несколько мгновений в комнате повисла тишина, которую разбавляли только капли дождя, барабанящие в окно, и хлюпанье носом невольного виновника спора. Переводя взгляд то на отца, то на Фрэнка, и не найдя, что сказать, Сэнди обижено фыркнула, развернулась и стремительно направилась в сторону лестницы, а после – поспешно скрылась на втором этаже. Громкий стук дверью оповестил о том, что она исполнила указание отца. Невольно вздрогнув от шума, Фрэнк непонимающе уставился на мистера Уэя. Тот впервые осадил дочь в его присутствии. – Кофе хочешь? – весьма непринужденно для сложившейся ситуации спросил он, на что удивленный Фрэнк ответил лишь несмелым кивком. Мистер Уэй довольно улыбнулся и отправился на кухню, взглядом приглашая проследовать за собой. Высвободив руку из теплых объятий пледа, Фрэнк сбросил полотенце с головы и принял это немое приглашение. На кухне его ждал еще один сюрприз. Мистер Уэй готовил кофе. Сам. Он поставил чашку с ароматным напитком прямо перед носом Фрэнка, который так и не расстался с уютным покрывалом, наброшенным на плечи, и неуклюже расположился за кухонным столом, а сам присел напротив. Фрэнку ничего не оставалось, кроме как прятать удивленный взгляд, устремляя его вглубь дымящейся кружки. Он не решался поднять глаза и, не приведи Господи, встретиться ими с глазами мистера Уэя. Все происходящее являлось слишком новым и необычным. Еще полчаса назад он был совершенно уверен, что мистер Уэй и имени его не знает, а потом он вдруг заступается за него перед Сэнди, да еще и кофе ему готовит. Сам. Царившее на кухне молчание заметно утяжеляло воздух, смешиваясь с теплым запахом свежеприготовленного кофе и увеличивая напряжение, которое теперь от Фрэнка передалось и Джерарду. – Как дела в школе? – озвучил он первый пришедший в голову вопрос и тут же мысленно одернул себя за его нелепость. – Серьезно? – наконец подняв глаза, Фрэнк скептически сощурился. – Про школу поговорим? Он снова начал нервничать и даже злиться. Удивление сменилось раздражением, и цепкие лапки негодования царапали его изнутри острыми коготками. Его нервировали столь резкие перемены в поведении мистера Уэя. Не удавалось отделаться от ощущения, что через минуту тому опять что-то взбредет в голову, и он запросто пошлет его ко всем чертям, предварительно, как обычно, хорошенько над ним посмеявшись. Точно прочитав его мысли, Джерард вновь попытался завязать разговор: – Понимаю, для тебя все это странно… – Да уж точно! – Просто… – он опустил глаза, наступила его очередь разглядывать ничем непримечательную чашку, – ты тогда задел за живое. Фрэнк несмело обратил на него взгляд. Печаль. Еще одна эмоция до сих пор не свойственная мистеру Уэю, точнее, эмоция, которую он ни разу от него не видел. Но ведь, если ты не видел Африку, это не значит, что ее не существует. Мистер Уэй неожиданно поднял глаза, и по его взгляду Фрэнку стало ясно: сейчас он станет свидетелем истории, которая, возможно, и не давала ему покоя последние недели, но слушать которую теперь он совсем не горел желанием. Его пугал ее печальный конец. – Шестнадцать лет назад моя жена умерла. – Фрэнк отвел взгляд, не ожидая, что он начнет именно с того, что страшило больше всего. – Она подарила мне дочь, которую сама ни разу так и не прижала к груди. Все говорили, что ее душа переродилась, нашла свое воплощение в Сэнди. Говорили, смотри, малышка же ее точная копия! А я держал на руках этот кричащий комочек и не видел ничего, кроме уродливой кривой усмешки судьбы. Прервавшись, Джерард поднялся с места, обогнул стол и достал из шкафчика пачку сигарет. Спустя пару мгновений аромат уже почти остывшего горького кофе разбавил сигаретный дым, и он продолжил: – Мы не были идеальной парой. Мы не были парой вовсе. Не буду забивать тебе голову этими напыщенными фразами, вроде «мы были одним целым»… нет. Мы просто были. Не строили планов, не бежали вперед. Просто жили. Она не была для меня спасением, лучом света или единственной надеждой, ровно как и я для нее. Она просто… была. Мистер Уэй затянулся и выпустил серое облачко. Он выглядел спокойным и задумчивым, в то время как Фрэнк весь напрягся, вслушиваясь в каждое его слово. – Знаешь, как торнадо засасывает в себя всякий хлам, так и она затянула меня в себя. Она была моим вихрем, а я был ее мусором. Идеально. Мне бы сейчас нехило досталось, будь она здесь. Ее всегда раздражало, когда я так говорил, – мужчина легко улыбнулся. – У нее была другая версия. Она говорила, что я просто слишком живой, от этого и попался. Ее имя переводится, как болото. Жуть, конечно… и кто это придумывает? Мягкая улыбка вновь коснулась его губ, а за ней и практически истлевшая сигарета. – Линдси, – выдохнул мистер Уэй, смешивая звук произнесенного имени с тонкой струйкой дыма. – «Трясина затягивает только живые объекты. Ты слишком живой, Джерард.» – говорила она. Мне не нравилась эта теория. Она не была чем-то застойным и неподвижным. Она была вихрем! Она бы тебе понравилась, – он встретился взглядом с Фрэнком, и тот поджал губы, слегка улыбаясь. – Хотя… не думаю, что ее обрадовало бы твое появление здесь. Получилось бы, что ты на ее кухне хозяйничаешь. Затушив сигарету, он подмигнул Фрэнку. Тот, в свою очередь, как-то совсем невесело усмехнулся. Он понимал, что мистер Уэй не хотел нагнетать большего уныния и без того печальной историей, но было бы довольно странно, если бы Фрэнк ответил полноценным смехом на его шутку. – Когда все случилось, я окунулся в абсолютный хаос. Она была моим ураганом, понимаешь? И после нее мне остались только оборванные телефонные провода, вырванные с корнем деревья и обрушенные здания. Меня спасло искусство. Когда все вокруг в руинах – это не повод прекратить творить. Это предлог, чтобы начать. Фрэнк следил за тем, как мистер Уэй водил подушечками пальцев по светлой столешнице, будто воспроизводя по памяти какой-то узор. Словно полностью обратившись в слух, он впитывал каждое произнесенное им слово. Невольно примеряя на себя его жизнь, он пришел к убеждению, что вряд ли справился бы с такими ее поворотами. – Говорят, ничто так не вдохновляет, как любовь. Никогда, блять, не слушай, что говорят. Смерть – вот мощнейший источник вдохновения. Она пугает и завораживает одновременно, она ожидаема, как логическое завершение жизни, и все равно неожиданна. Никто не может спастись или спасти от нее. Но как же нам всем хочется! Человечество на протяжении всей истории пытается, если не избежать ее, так хоть отсрочить. Отсюда все эти лекарства, здоровое питание, магические обряды… – последние слова мистер Уэй заговорщицки прошептал и, оторвав пальцы от стола, зашевелил ими в воздухе, отчего губы Фрэнка растянулись в улыбке. – Я же выбрал супергероев. И сколотил на них неплохое состояние. Читал «Тень в Пустом городе»? Фрэнк кивнул. – Одна из моих работ. – Вау! – Да-а… – задумчиво протянул Джерард. – Сейчас у меня свое издательство, толпа работников, все это. – Он провел рукой в воздухе. – Деньги не сделают тебя счастливым и не залечат твои раны, не освободят. Я остался таким же, каким стал шестнадцать лет назад... Что деньги могут, так это дать тебе возможность заниматься тем, чем хочется. Творить. А ведь это немало, правда? На этот раз совсем уж печально улыбнувшись, неожиданно для самого себя, Фрэнк задал вопрос, что вертелся на языке с самого начала разговора: – Почему Вы рассказываете мне все это? На секунду их взгляды встретились, и он тут же отвел глаза. – Ты неплохой парень, Фрэнк. – Собственное имя из уст мистера Уэя все еще непривычно резало слух. – Ты терпел наши замашки почти два месяца. Да тебе памятник ставить можно! Джерард легко рассмеялся и, разглядев на лице Фрэнка смущенную улыбку, немного расслабился. – И прости Сэнди… – Я так и знал, что все ради того, чтобы я забрал заявление из участка! – поспешно перебил Фрэнк, закатывая глаза. – Что? Какое заявление? – непонимающе уставился на него мистер Уэй. Под его настойчивым взглядом, Фрэнк не продержался и минуты. Он попытался плотно сжать губы, но предательски задрожавший подбородок выдал его с потрохами, и, уже не сдерживаясь, он покатился от смеха в голос. – Ха! Купились! – вставил он между смешками, ткнув пальцем в мистера Уэя и наблюдая, как недоумение на его лице сменяется облегчением, а затем и оживлением. Они так задорно смеялись, что в уголках глаз проступали слезы, а руки непроизвольно тянулись к животу, который, казалось, вот-вот лопнет от хохота. У Фрэнка начало сводить скулы и он, не в силах больше смеяться, замолк, оставляя на губах лишь мягкую улыбку. Чуть погодя, его примеру последовал и Джерард. Легко улыбаясь, они вглядывались друг другу в глаза. Оба понимали, что эти взгляды и улыбки немного затянулись, и Фрэнк опустил глаза, сдаваясь первым. – Ну, мне пора домой, - тихонько произнес он, поднимаясь со стула и снимая с плеч так полюбившийся ему плед. – Я вызову тебе такси, – сказал мистер Уэй и, встретившись с робким взглядом, добавил: – Это взятка. Фрэнк согласился и, пока тот исполнял свое предложение, отправился в прачечную за вещами. Стянув с себя уже подсохшую, но все еще влажную футболку, он надел все свои «семнадцать кофт» и удрученно вздохнул, заметив, как они нелепо смотрятся с практически насквозь мокрыми джинсами. «Нужно будет хоть сменную одежду сюда принести. На всякий случай», – подумалось ему по пути в гостиную. Когда телефонный звонок оповестил о прибытии такси и наступила пора прощаться, Фрэнк изо всех сил старался не встретиться взглядом с мистером Уэем. Все еще странно было осознавать, что он так ему открылся, а окончание их беседы и подавно откровенно смущало. Поэтому, произнесенное при прощании уже в третий раз за вечер «Фрэнк», и вовсе заставило его щеки залиться румянцем. – До свидания, мистер Уэй, – по-прежнему смотря куда угодно, только не на того, кому адресовались эти слова, попрощался он и скрылся за массивной парадной дверью. По пути домой его не покидала мысль о состоявшемся разговоре. Он прокручивал его в голове, задерживаясь на словах мистера Уэя о жене. Пытался представить себе ее, как она выглядела, как звучал ее голос. Его терзало чувство несправедливости. Ему было обидно. Слушая рассказ босса, украдкой вглядываясь в его лицо, Фрэнк отчетливо видел в нем восхищение, которое не угасло даже после ее смерти. Все могло сложиться так хорошо. Хотя, тогда мистер Уэй не был бы тем, кем он стал. Ему просто не потребовалось бы становиться сильным, не столкнись он с тем, что произошло. Не нужно было бы собирать себя по кускам и выстраивать перед собой стену, чтобы больше никого не впускать в свою жизнь. За грубостью и черствостью человека почти всегда скрывается весьма печальная история. И Фрэнк сегодня убедился в этом сполна. Никакая трагедия не дает никому права вести себя высокомерно и бездушно, но и отнять это право никто не в силах. Мы всего лишь люди. Мы рождаемся, мы умираем. И ни один из нас не может похвастать тем, что на отрезке между появлением на этот свет и смертью не совершил ни одной ошибки. Растворившись в невеселых мыслях, Фрэнк и не заметил, как оказался дома. Практически бесшумно открыв входную дверь, он на носочках прошмыгнул внутрь, так же тихонько ее закрывая. По пути наверх, он заметил маму, спящую на диване в гостиной. Неслышно, стараясь не разбудить, он прокрался к ней. Легонько касаясь ее щеки, Фрэнк одними губами прошептал «Я люблю тебя» и, нежно поцеловав, отправился к себе в комнату.