Прислуга

Последний осенний месяц прошел, забирая с собой звук шелестящих под ногами листьев, и уступил место декабрю. Редкие листочки, так отчаянно цеплявшиеся за ветки, словно не желающие расставаться, сдались под напором усилившегося ветра, оставляя деревья один на один с объятиями серебристого инея. Дни становились совсем короткими, позволяя сумеркам опускаться на город раньше обычного, а небу – чернеть за считанные минуты и облекаться в мерцающее одеяло поблескивающих звезд. Но город не погружался во тьму и, тем более, не впадал в зимнюю спячку. Заканчивалась вторая неделя зимы, а значит, близилось Рождество. Предпраздничная суматоха полным ходом набирала обороты, уже сейчас в морозном воздухе витал дух предстоящего веселья, отвлекая горожан от холодных будней и настраивая на выбор подарков для своих любимых и родных. Стоило только сделать шаг за порог, и невозможно было не поддаться на эту предпраздничную суету и не пропитаться духом Рождества. Днем, проходя по улице, нельзя было не обратить внимания на красочные поздравительные плакаты, развешанные, казалось, повсюду, и поздравляющие горожан с наступающим Рождеством. Кофейни сменили привычные стаканчики на ярко-красные и, с каждым открытием дверей при входе или выходе посетителей, завлекали приятным ароматом имбирно-пряничного латте, так и маня зайти и насладиться горячим напитком. Из воскресных школ доносились звонкие голоса детей, репетирующих рождественские песнопения. Вечером же город превращался в настоящую зимнюю сказку. Сотни искрящихся огоньков украшали крыши домов и деревья во дворах, свет разноцветных лампочек отбрасывал свои лучики на снежное покрывало, устилающее землю, заставляя его мерцать и искриться. Витрины торговых центров пестрили потрясающими инсталляциями на праздничную тематику, и большинство из них уже обзавелись собственной пышной зеленой красавицей-елкой, облаченной в атласные ленты, хрустальные фигурки ангелочков, банты и разноцветные глянцевые шары, на радость глазам посетителей. Ну и, конечно же, праздничная атмосфера просто не могла не проникнуть в школы, окатывая учеников волной радости по поводу предстоящего празднества, подарков и, особенно, каникул. Девчонки перешептывались, делясь друг с другом о том, в чем они предстанут за праздничным столом, и каких подарков ждут от родителей. Парни вовсю строили планы о построждественской вечеринке, решая, чей дом на этот раз будет разнесен толпой хмельных подростков. А учителям ничего не оставалось, как не обращать внимания на этот шепот, распространяющийся по классам и временами перерастающий в монотонный гул, и холить радостную надежду на скорый отдых от неугомонных учеников. Даже отличницы, сидящие на первых партах и, обычно, старательно записывающие каждое слово учителя, теперь задумчиво выводили на полях тетрадок снежинки, в перерывах между мечтательным пропусканием урока мимо ушей. Школу захватил дух Рождества, и никто не в силах был противиться этому. Никто, кроме Фрэнка. Вот уже который урок он просто сидел и смотрел в окно, наблюдая, как в воздухе безмятежно струился серебристый снег, пока его мысли были далеко от класса биологии, в котором он находился. Не сложно догадаться, о чем он думал, а точнее, о ком. Мистер Уэй, так бессовестно переехавший на постоянное место жительства в голову Фрэнка, занимал его мысли, казалось, каждую минуту каждого дня. Он толком не мог сконцентрироваться, и, можно с уверенностью сказать, что не смог бы внятно ответить на вопрос о том, как он провел последние недели, и что происходило в это время вокруг. Да что там говорить! Даже сейчас, спроси его кто-нибудь, он не сумел бы сообразить, почему так быстро пролетело время, и каким образом он переместился из класса и оказался уже на подходе к воротам особняка. Минуя ограду и подойдя к парадной двери, Фрэнк позвонил в звонок и, пока ждал, что ему откроют, зарылся носом в вязаный шарф, пряча лицо от небольшого, но все же кусачего мороза. Ожидание продлилось недолго, дверь распахнулась, и перед ним возникла Сэнди, широко улыбающаяся и протягивающая к нему свои руки. Не дав опомниться, она заключила его в объятия, и ему показалось, что она даже немного припрыгивает на месте. – Окей, окей, полегче… – произнес ошарашенный таким теплым приемом Фрэнк, когда она отстранилась и дала ему глотнуть воздуха. – Что стряслось? Брэд Питт снова холостяк? – Сделаю вид, что я этого не слышала, – с укором ответила Сэнди, на секунду одаривая его неодобрительным взглядом, но затем снова расплылась в улыбке и воскликнула, поднимая руки вверх: – Я еду с классом во Францию! И, не давая Фрэнку промолвить и слова или хотя бы стянуть с себя верхнюю одежду, она тут же схватила его за руку и потащила за собой на кухню. Там, разливая по чашкам горячий чай, который пах какими-то сладкими ягодами, вроде клубники, она, ни на секунду не умолкая, делилась впечатлениями о предстоящей поездке: – Мы будем жить недалеко от Парижа, в какой-то милой деревушке. Вот, фото дома семьи, у которых мы с еще двумя девочками остановимся на время поездки, – Сэнди подвинула к Фрэнку ноутбук. – Наше путешествие займет пару недель, и как же мило, что эти люди согласились приютить нас на это время. Уверена, они замечательные! О, а вот наше расписание на эти две недели, – она открыла документ на ноутбуке, где значился список мест и время, в которое они будут их посещать. – Значит так… тут у нас собор Парижской Богоматери, Лувр, Вандомская площадь… Люксембургский парк. Ну и, конечно же, Эйфелева башня. Боже! Я даже поверить не могу! Я увижу Эйфелеву башню! Это невероятно! Сэнди практически задыхалась от нахлынувших на нее эмоций. Она будто бы только сейчас, в эту самую секунду, до конца осознала, что действительно отправляется в это путешествие, и мысли о том, что ее детская мечта сбудется, накрыли ее с головой, заставляя сердце трепетно сжиматься в груди. Фрэнк, без сомнения, был рад за нее, но, в то же время, и беспокоился, потому что в этот момент она стала выглядеть так, будто свалится в обморок от всех этих переживаний. Он положил ладонь поверх ее руки, отвлекая от усердного кликания мышкой, и, когда она подняла на него свои немного безумные глаза, мягко улыбнулся. – Я еду в Париж, Фрэнк, – еле слышным шепотом произнесла Сэнди, и Фрэнк мог поклясться, что разглядел застоявшиеся слезы счастья в ее зеленых глазах. – Поздравляю, – так же спокойно ответил он, продолжая улыбаться, и крепко сжал ее ладонь, стараясь этим жестом выразить, насколько за нее рад. Они продолжали сидеть на кухне и попивать уже немного остывший чай. Сэнди слегка успокоилась, но эйфория и мысли о предстоящих каникулах все равно не покидали ее, и, ясное дело, они разговаривали исключительно о Франции. Обсудив все места, которые ей предстоит посетить, и, просмотрев все фотографии, они переключились на страну в целом, и совсем скоро выяснилось, что им обоим нравится французский кинематограф. – Думала, что ты ничего, кроме этих кровавых ужастиков не смотришь… – Сделаю вид, что я этого не слышал, – Фрэнк скопировал манеру, в которой ранее произнесла эти слова Сэнди, и они оба рассмеялись. Атмосферу веселья прервало ругательство, долетевшее со стороны входной двери, смысл которого им не удалось разобрать, но то, что голос чертыхнувшегося принадлежал хозяину дома – сомнений не вызывало. Они переглянулись и устремили взгляды на вход в кухню, где уже буквально через минуту появилась статная фигура мистера Уэя. – Если я еще хоть раз вздумаю отправиться на улицу побродить в поиске вдохновения, очарованный таким прекрасным видом из окна, прострелите мне ногу, – сквозь зубы процедил Джерард. Его пламенная речь звучала еще забавнее на фоне того, что он попутно пытался стряхнуть с головы маленькое подобие сугроба, и Сэнди с Фрэнком, не выдержав, громко засмеялись. – Смешно, значит, да? – пробурчал мистер Уэй, окидывая их делано обиженным взглядом из-под мокрой челки, и ненадолго задерживаясь на Фрэнке. Противный снег, казалось, въелся в волосы, никак не желая их покидать, несмотря на все усилия замерзших и уже мокрых рук Джерарда. Он обреченно вздохнул и оставил это бесполезное занятие, пусть и проигрывая маленькую битву за спасение своей прически, но зато одерживая победу в войне, вынуждая снежинки сдаться под натиском теплоты помещения. Его ладони были влажными от некоторых, уже успевших превратиться в капельки воды, снежинок, и он не нашел ничего лучше, чем подойти ближе к столу и, с дерзкой улыбочкой, встряхнуть пальцами, посылая мелкие брызги прямо Фрэнку в лицо. Тот смешливо поморщился, быстро вытирая щеки рукавом толстовки и игриво на него посмотрев. Несколько капелек попало и на Сэнди, однако та не разделила всеобщего задорного настроя и только фыркнула, смерив отца недовольным взглядом. Джерард закатил глаза на ее занудливое поведение, но все же, не говоря ни слова, спокойно сел за стол. Он достаточно сильно продрог от своей недавней прогулки, и, хоть комната бережно окутывала в свои теплые объятия, его все-таки слегка потряхивало. С мыслью о том, что не выйдет на улицу до весны, он уже было собрался встать, чтобы приготовить себе кофе и ускорить процесс своего согревания, как Фрэнк опередил его. То ли он заметил легкую дрожь в его теле, то ли просто решил выполнить свои рабочие обязанности, как бы там ни было, несмотря на любой из мотивов преследуемых Фрэнком, через несколько минут перед ним оказалась кружка с дымящим и практически целебным в его положении напитком. Неизвестно, сколько молчаливых минут, тишину которых прерывали только изредка вырывавшиеся вздохи Сэнди, все еще разглядывающей фотографии, они провели вот так, сидя втроем на кухне, пока Фрэнк не заговорил: – Получается, Вы, сэр, будете один на Рождество? – обратился он к Джерарду, обернувшему пальцы вокруг кружки в надежде согреться. – Значит, о елке мне даже заикаться не стоит… Наконец оторвавшись от ноутбука, Сэнди оповестила присутствующих о том, что вернулась в реальность, своим хихиканьем. – А ты, я посмотрю, внимательный такой парень, – с небольшой издевкой начал мистер Уэй. – Ни одна деталь от тебя не ускользнет. Тебе нужно завязывать с музыкой и податься в разведчики. Сэнди уже покатывалась от хохота, в то время как мистер Уэй, лукаво улыбаясь, встретился взглядом с растерянным и непонимающим Фрэнком. Он сделал последний большой глоток кофе, поднялся с места и, похлопав парня по плечу, направился в гостиную, откуда через минуту донеслось его смешливое «Эй, ну где ты там, шпион?». Фрэнк все так же растерянно взглянул на Сэнди, в надежде найти на ее лице хоть какой-то намек на подсказку о происходящем, но, не встретив ничего, кроме подстегивающей ухмылки, поднялся со стула и вышел из кухни. Каково же было его удивление, когда, после встречи взглядом с довольно улыбающимся мистером Уэем, стоящим в центре гостиной, скрестив руки на груди, он обратил внимание на то, что заставило его понять, к чему были эти шутки над ним, и самого рассмеяться. Сэнди так молниеносно протащила его на кухню, окрыленная мыслями о предстоящей поездке и спешившая поскорее ими поделиться, что у него не осталось шанса заметить огромную пушистую елку, возвышающуюся до самого потолка. Это было, действительно, забавно, учитывая, что эта елка была самой большой, которую он только видел в своей жизни. Обогнув начальника, Фрэнк подошел к дереву и дотронулся до одной из ветвей. По отсутствующему хвойному запаху несложно было догадаться, что елка искусственная. Однако, несмотря на свою ненатуральность, она выглядела, как настоящая. Пушистые лапки ветвей тянулись к потолку, кое-где меж длинных зеленых иголок проглядывали небольшие шишки. Она была настолько высокой, Фрэнк доходил ростом чуть выше середины, отчего почувствовал себя маленьким мальчиком и будто снова переместился в детство. Ему хотелось спросить у мистера Уэя, как наряжать эту зеленую гигантшу, если, казалось, даже поднявшись на носочки, ни за что не дотянется до верхней части, однако он вовремя заметил стоящую рядом небольшую стремянку. Придвинув ее ближе к дереву, он взобрался наверх и, обернувшись через плечо, выжидающе посмотрел на мистера Уэя. – Даже не думайте, что отвертитесь! Мне уже пришлось пережить отсутствие праздника в этом доме однажды, и больше я не позволю так легко от меня отделаться, – немного нахально произнес он, встречаясь с вопросительным взглядом. Но потом опомнился, что все-таки разговаривает с начальником, и быстро добавил: – Сэр. Джерард с прищуром посмотрел на Фрэнка, но, к удивлению последнего, спорить не стал, а просто подвинул заранее приготовленные и принесенные из кладовки коробки с елочными украшениями. Из них вышла неплохая команда: Джерард подавал игрушки Фрэнку, а тот, в свою очередь, находил им подходящее место на одной из колючих веток. Вскоре, даже пусть и наиграно недовольный Джерард погрузился в процесс, с интересом выуживал из коробки очередную игрушку и даже что-то напевал себе под нос. Слыша это монотонное песнопение и видя, как смешно качается ему в такт голова мистера Уэя, Фрэнку едва удавалось сдерживать ползущие против воли вверх уголки губ, и, принимая из его рук очередного пряничного человечка, спешил развернуться обратно к елке, чтобы спрятать улыбку в мохнатых ветвях. Все шло просто прекрасно, и Фрэнк уже мысленно отправил этот день в копилку лучших рабочих будней, как вдруг почувствовал, что земля уходит из-под его ног. В самом что ни на есть буквальном смысле. Он, стоя на самой верхней ступеньке и вооружившись красным стеклянным шаром, пытался повесить его как можно ближе к верхушке дерева, для чего поднялся на носочки, однако так некстати уколовшая иголка, заставила его вздрогнуть. Лестница качнулась, а Фрэнк непроизвольно потянулся к дереву, в надежде ухватиться и удержать равновесие, тем самым еще больше путаясь и раня пальцы о косматые колючие ветки. С тихим «Ой» он оставил всякие попытки на спасение, чувствуя накренившуюся лестницу и предстоящее болезненное столкновение с полом. Несколько страшнейших миллисекунд, показавшихся вечностью, Фрэнк мысленно прощался с возможностью когда-либо ходить из-за сломанного позвоночника, прежде чем ощутил на себе твердую хватку, прервавшую его свободное падение. Боязливо распахнув сильно зажмуренные глаза, он увидел перед собой сперва слегка обеспокоенное, но затем расслабленное лицо мистера Уэя. – Если хочешь получить прибавку к жалованию, в следующий раз просто попроси. Не нужно сворачивать себе шею в моем доме, чтобы заработать компенсацию за травму на рабочем месте. Мужчина мягко улыбнулся и аккуратно поставил все еще не пришедшего в себя Фрэнка на пол. Тот стыдливо разжал смертельно впивающиеся в его рубашку пальцы, сам не помня, когда успел ими за нее ухватиться, и, постепенно отходя от пережитого шока, пробормотал: – Шар… простите, я. Я не хотел. Он опустил глаза, оглядывая пол под ногами на предмет осколков, но ничего не обнаружил и растерянно посмотрел на мистера Уэя. – Повезло же людям, которые хорошо владеют своими руками, – игриво заметил тот, покрутив перед его носом блестящим глянцевым шаром, который Фрэнк так поспешно и зазря похоронил, и повесил его на одну из ветвей. – Ладно, думаю, с верхом мы справились, осталось украсить нижнюю часть. Это нам больше не нужно… Джерард слегка дотронулся до плеча Фрэнка, чтобы тот отодвинулся, и отставил в сторону лестницу, придвигая на ее место коробку с игрушками, как раз в тот момент, когда в комнату вошла Сэнди. – Ого, какая красавица! – воскликнула она, одобрительно глядя на проделанную ими работу. – Вам не нужна пара лишних рук? – Ну, если только рот хозяйки этих рук не произнесет больше ни слова о Франции, – шутливо заметил наконец пришедший в себя Фрэнк, передразнив подругу и вызывая у мистера Уэя сдавленный смешок. – Заткнись, – беззлобно буркнула Сэнди, подходя ближе к коробке и запуская в нее руки. Она долго копошилась, просто рассматривая украшения и раскладывая их перед собой, даже не пытаясь поучаствовать в процессе, как обещала ранее, в то время как Фрэнк с Джерардом с прежним энтузиазмом продолжали наряжать уже практически готовую елку. Вдруг Сэнди громко ахнула, привлекая к себе внимание, и они обернулись, вопросительно уставившись на нее. – Папа, ты помнишь? Мой Рудольф! Я думала, он бесследно исчез, а он тут, на самом дне коробки, – радостно проговорила она, держа в руках фигурку олененка на золотистой нитке. – О, Рождественское чудо! – театрально воскликнул Джерард, вскидывая руки вверх. – Слава Санте, хоть одно Рождество пройдет без упреков о том, что я его выбросил. Он снова развернулся к елке, продолжая заниматься своим делом, в то время как Фрэнк не спешил возвращаться к украшательству и все еще непонимающе смотрел на радующуюся, как дитя, Сэнди. Он подошел ближе, чтобы разглядеть, что заставило ее просиять от счастья, едва ли не больше, чем мысли о предстоящей поездке в город любви, и обнаружил у нее в руках обычного оленя Рудольфа. Точнее, не совсем обычного. Его, и без того традиционно большой, красный нос оказался просто огромным. По размеру он был едва ли не как вся его голова, очевидно, игрушка просто была бракованной, потому что ни один, даже самый смелый и креативный, производитель елочных украшений не выпустил бы подобные игрушки на продажу намеренно. – А что у него с носом? – не мог не спросить Фрэнк, за что сразу же был одарен испепеляющим взглядом со стороны Сэнди. – Что? – О, на твоем месте я осторожнее выбирал бы выражения, парень. А то был у нас уже печальный опыт… – смешливо бросил Джерард, вешая на одну из веток искрящуюся снежинку, и, ловя на себе заинтересованный взгляд Фрэнка, продолжил: – Этого оленя несколько лет назад, когда Сэнди была еще в младших классах, нам подарил Майкл. Точнее… он просто бродил по магазинам в один из предрождественских дней, натолкнулся на, хм, это, – он смешно выделил последнее слово, даже не сомневаясь, что дочка надела ему на голову коробку с оставшимися игрушками в своем воображении, – и решил, что будет здорово показать ее мне и вместе от души посмеяться. – Дурачье… – чуть слышно прошептала Сэнди, гладя прекрасный, как она считала, нос олененка, и Джерард хихикнул. – Я не знаю, что это было. Любовь с первого взгляда, может быть, – он внимательно смотрел Фрэнку в глаза, продолжая рассказывать историю, – но, как только Сэнди увидела этого причудливого… – Чудесного! – …оленя, он сразу же стал ее самой любимой вещью в мире. Она хотела держать его всегда при себе, чтобы хотя бы просто прикасаться к нему, когда ей захочется. Она придумывала о нем истории, рисовала его, да что там, он ей даже снился! Это была, как навязчивая идея. И я даже не стал сопротивляться, когда Рождество прошло, а она все не убирала своего Рудольфа в кладовку ко всем игрушкам, а, напротив, прицепила его себе на школьный рюкзачок, – он закатил глаза, плавно убирая пальцами опустившуюся на лоб челку. – Я тогда уже смирился с тем, что мой ребенок помешался… – Папа! – Ладно, ладно. В общем, я разрешил ей ходить так в школу, – с улыбкой продолжал Джерард, пока Фрэнк, с интересом слушая, уже удобно расположился на мягком ковре, подобрав под себя ноги. – И все бы ничего, да тут этот мальчик… – Крис Ленфорд, – сквозь зубы прошипела Сэнди, в который раз прерывая рассказ отца. – Именно. В общем, парень по, ох, совсем непонятным причинам решил спросить, почему у Рудольфа такой большой нос. За что был одарен хорошим ударом… – Прямо в свой гребаный левый глаз! – с нескрываемой гордостью воскликнула Сэнди, и Фрэнк мысленно посочувствовал бедолаге, испытав на собственной шкуре, что значит, разозлить эту, безобидную на первый взгляд, девчонку. – Мда… – мечтательно произнес Джерард, вспоминая насыщенное детство дочери. – Так Сэнди получила свой первый выговор с занесением в личное дело, да, детка? Она ничего не ответила, а только состроила миленькую мордашку, заставив отца по-доброму усмехнуться. Поднявшись с пола, она подошла к уже наряженной елке, чтобы зацепить любимую игрушку детства на дереве, прямо на одной из колючих веток посередине. Затем сделала шаг назад, отступая к отцу и любуясь вместе с ним украшенной елкой. – А вы отлично потрудились, – как бы небрежно бросила она. – Пойду, сделаю нам всем чай. – Спасибо, детка, – чмокнул ее в макушку мистер Уэй и, когда Сэнди ускакала на кухню, обратился к Фрэнку: – Ну что, ценитель украшенных по праздникам домов, как считаешь, мы справились? Фрэнк еще раз посмотрел на елку. Пробежался глазами по блестящим разноцветным игрушкам, бантам и шарам, развешанным на ней повсюду, и перевел взгляд на мистера Уэя, встречаясь с его глазами, обрамленными неглубокими лучиками морщинок от улыбки, тронувшей губы. – Да, – мягко ответил он, мысленно отмечая, что иногда, для появления рождественского настроения, нужно не так уж и много.