Мой "Грим"

      — Чертов Поттер! — вскричала Лили, плюхаясь на скамейку напротив Рема и со всей силы кидая книгу на стол. Стол содрогнулся, а Лунатику показалось, что даже земля дрогнула. Девушка была в ярости.       Остальные, находящиеся в библиотеке стали косо поглядывать на них. Как хорошо, что они сидели за огромными книжными стеллажами, и их не могла увидеть мадам Пинс, которая точно бы выставила их за такое громкое проявление эмоций.       Рем прикрыл листами пергамента книгу, которая лежала перед ним, потому что посторонние глаза здесь были вообще не к месту. Да и Лили не стоило знать, что он читал «Проклятие подвластия и как его использовать к своей выгоде» Перегринуса Доджа. Эту книгу они с Сириусом украли из Запретной секции, заменив подделкой с таким же переплетом, а саму ее замаскировали под «Стандартную книгу заклинаний. 6 курс».       — Если бы ты только знал, Рем, как я его ненавижу! — прошептала она так зло, что стало действительно страшно. — Почему нельзя быть адекватным человеком? Это что, настолько сложно? Просто быть нормальным, не лезть не в свои дела, не вести себя, как придурок, не выебываться?       Лунатик удивленно и опасливо посмотрел на Лили. Она довольно редко материлась и делала это только в тех случаях, когда ее правда очень сильно вывели из себя.       — Лил, я слышу, что ты говоришь, не могла бы ты так не кричать? — осторожно предложил Ремус.       — Да, извини, — мотнула головой та и понизила голос. — Просто… Ты не представляешь, как он меня достал. Ужасно! Я больше не могу все это выносить, я уже все нервы себе истрепала…       — А что он опять сделал? — не понял Рем. — Он же вроде извинился перед тобой за тот случай на дне рождения Сириуса. Он собирался пойти извиниться перед Стэнли, разве нет?       — Да, — подтвердила она с усмешкой. — Только вот Стэнли мне рассказал, что он пришел, и они снова умудрились поссориться. И это Поттер начал. Слушай, — вдруг сказала она, выдерживая паузу, — Какого черта ему вообще есть дело до моей жизни? Он мне кто?       — Ты же знаешь ответ на этот вопрос, — вздохнул Лунатик.       — Потому что я ему якобы нравлюсь? — скептично подняла бровь Лили.       — Вроде того.       — Но ведь, Рем, — горько протянула она, — Люди, которые испытывают симпатию к другим так себя не ведут с ними. Поттер ведет себя как человек, которому нравится только свое отражение в зеркале и свое эго.       — Лил, это неправда, — заспорил он. — Он просто…       — Еще ребенок? Или он не умеет по-другому? — предположила Лили. — Это все отговорки, понимаешь? Он отвратительный человек, и я хочу, чтобы его никогда не было в моей жизни. Он. Все. Портит. Всегда. Он не умеет быть адекватным.       — Да нет же, — возразил Ремус. — Я не спорю с тем, что он неправ в этой ситуации. Но он не отвратительный. Просто он не похож на тебя. Поверь мне, пройдет время, и он станет гораздо осознаннее.       — Но почему он не может выражать свою симпатию как ты, например? — спросила она.       — А причем тут я? — удивился Рем.       — Я же слышала, как ты говорил о девушке, которая тебе нравится, — пояснила Лили. — Ты говорил, что боишься ее потерять, что любишь ее. Ты ее уважаешь. Даже слишком уважаешь, если честно. А Поттер… Он даже себя не уважает, раз так себя ведет.       — Лил, боюсь, что мы с Джеймсом слишком разные, чтобы нас сравнивать, — заметил Рем. — Он успокоится, слышишь?       Девушка взглянула на него своими зелеными глазами. В них читалось, что она доверяет Рему, но все еще сомневается в его словах. Она убрала с лица прядь рыжих волос и убрала ее за ухо.       — Я поговорю с ним, — добавил Лунатик.       — Спасибо, — улыбнулась она.       — Как Стэнли? Был у мадам Помфри? — спросил он.       — Был, все в порядке, — махнула рукой Лили. — Ему не сильно досталось. Там больше шума было.       — О-о-о, это да, — покачал головой Ремус. — Шума и сейчас много. Тогда вроде всем было все равно, а на следующий день это обсуждала уже вся школа.       — Я так не люблю все эти сплетни, — устало сказала Лили. — Такое лицемерие.       Рем просто вздохнул. Сплетни, на его взгляд, это худшее, что вообще есть в этой жизни. Как хорошо, что ему они не грозили, он же никогда не был популярен или чересчур общителен.       Они с Лили еще часок просидели в библиотеке, болтая о чем-то отвлеченном. Рем все время незаметно пытался скрыть содержимое книги, которая перед ним лежала, но потом понял, что ни Лили, ни всех остальных не волнует, что же он там прячет. Это еще как радовало.       Радовало, потому что нужно было знать все об этом проклятии Подвластия, которое оказалось очень страшной вещью, действующей на людей, не способных бороться. Но ему можно сопротивляться. Это для Рема было открытием. Непростительному заклятию можно сопротивляться при помощи одной лишь силы воли! Это же удивительно. Захотелось даже освоить его, чтобы научиться ему противостоять.       А вот куча вопросов от однокурсников, учителей, мадам Пинс и так далее могла помешать этому. Рем и без того получил отработку за тот случай, а теперь его вовсе могли исключить из школы. Он ведь не просто читал книгу — он читал книгу, украденную из Запретной секции, книгу, посвященную Черной магии. И плюсом еще и собирался изучать ее на практике.       Сириус, с которым Лунатик теперь проводил о-о-очень много времени, благодаря отработкам и общему делу, которое доверил им Аластор Грюм, постоянно твердил о том, что им обязательно нужно проверить это заклинание. Он предлагал себя в качестве испытуемого.       А Рем был категорически против. Нет, он, безусловно, хотел глубже погрузиться в этот вопрос, ведь чем лучше знаешь своего врага, тем больше шансов победить. Но он никогда не станет применять подобную магию на Сириусе. Это же не напрасно Непростительное заклинание! Оно может быть ужасно опасно. К тому же, контроль над чужим разумом — это очень жестоко и несправедливо. Рем не мог сделать такое с Бродягой.       Как раз это они собирались обсудить на сегодняшней отработке. Ремус уже мчался по лестницам в припрыжку, понимая, что следующие два часа он проведет с Сириусом. Только вдвоем.       Сегодня они должны разобраться в кладовой Слизнорта и почистить ее. Там всегда лежало невообразимое количество самых разных ингредиентов, растений, жидкостей и тому подобного. И поэтому кладовая была в ужасающем состоянии: все полки поросли какой-то магической плесенью, везде было что-нибудь разлито, друг на друге стояли коробки нераспакованные с плодами и камешками, привезенные из заграницы, пол был липким и странно пах, а в углу явно уже поселилось нечто живое.       И все это предстояло убрать. Самим. Без магии. Ладно, Рема не очень-то это волнует, ему не привыкать. Дома его всегда заставляли убираться во всей квартире самому. А Сириус, судя по всему, был даже рад возиться в грязи, что-то разбирать и что-то делать. Он сам говорил, что за него всегда все это делал эльф-домовик, а он чувствовал себя каким-то королевичем, сыночком супер-богатых родителей. А сидя по уши во мхе и паутине, он начинал чувствовать себя свободным. Этакий наш «Бродяга».       Рем спустился по последней лестнице, свернул за угол, прошел по коридору и постучал в кабинет, заглядывая туда.       — О, да, Ремус, заходите, — добродушно выпучил глаза Слизнорт. — А где же Сириус?       — Так у него только что закончилась тренировка, — пояснил Лунатик. — Он как раз сейчас придет.       — Это хорошо. Это о-очень хорошо, — обрадовался профессор. — Вы представить себе не можете сколько времени никто уже не разбирал эту кладовую! Здесь же хранится все подряд! И не только для моего предмета. Например, вот тут есть семена мадам Стебель…       — Здрасьте, сэр! Я опоздал? — резко ворвался в аудиторию Сириус, пытаясь отдышаться. Похоже, он бежал. Но зачем ему это? Он никогда не пререживал о том, что опаздывает. А сейчас он зачем-то спешил на эту очередную отработку.       Рем так ему обрадовался, это какой-то кошмар. По всей грудной клетке разлилось тепло и приятное легкое волнение. Он всегда так реагировал, когда Сириус появлялся неожиданно.       — Нет, Сириус, вы вовремя, — ответил Слизнорт, явно ошарашенный таким эпичным появлением. — Что ж, раз все на месте — можете приступать. Делайте, что успеете за два часа. Вовсе необязательно выполнять всю работу сегодня — вы сами видели, что там творится, за такой короткий срок в этом не разобраться без магии.       — Все ясно, — убедительно кивнул Сириус, глядя на преподавателя своими честными глазами.       — Да, мы поняли, — подтвердил Рем.       — Вот и славно! — потер руки профессор. — Все, я пошел. До завтра.       — До свидания, — отозвался Ремус.       — До завтра, — тоже попрощался Сириус.       Слизнорт вышел из кабинета и закрыл за собой дверь. Лунатик и Бродяга тут же посмотрели друг на друга и от чего-то засмеялись, направившись к двери, ведущей в ту самую кладовую.       — Ну что? — спросил Сириус, захлопывая за собой дверь и оставляя их двоих запертыми в маленьком помещении (у Рема аж мурашки по спине побежали, а снизу живота отдаленно заиграло возбуждение). — Нашел что-нибудь новенькое?       А ведь он мог и не закрывать дверь. В воображении уже материализовались все самые смелые и постыдные фантазии. Свой волнительный судорожный выдох Рем выдал за грустный серьезный вздох.       — Да ничего, если честно, — пожал плечами он. — Все, как мы и предполагали. Я понятия не имею, куда дальше копать. Мы ведь не знаем по какому принципу Воландеморт выбирает людей на роль марионеток.       — Вообще, мы знаем кое-что, — задумался Сириус. — Ты что-то говорил про слабую волю? Про… податливый разум?       — Да, — кивнул Ремус. — Такие люди даже и не вспомнят, что делали что-то под влиянием этого проклятия.       — Ну вот, — развел руками Бродяга. — Значит — мы уже знаем, кому точно не грозит стать следующим убийцей, а кого он уже подстерегает в кустах.       — Хм, на кого ты намекаешь? — улыбнулся Лунатик.       Сириус посмотрел ему в глаза и загадочно ухмыльнулся.       — Ну, про последних промолчу, — многозначительно ответил он. — Не буду называть имен. Не буду называть имен Эйвери.       Рем рассмеялся, хватаясь за полку и тут же одергивая руку, потому что вляпался во что-то неописуемое. Увидев это, Сириус тоже захохотал, но хватаясь не за полку, а за плечо Ремуса, отчего тот почувствовал себя самым счастливым в этом мире. А еще почувствовал некое утяжеление в ширинке. Так. Вот этого не надо.       — Ладно, — все еще отсмеивался Бродяга. — Одно я могу сказать точно — ты не подчинишься проклятию, если что.       — Почему же? — удивился Рем, отчаянно пытаясь представить откуда взялась эта противная жижа на полке, чтобы сбить возбуждение.       — Ты точно сможешь сопротивляться, — просто ответил Сириус, причем с какой-то невероятной уверенностью, что Лунатик удивился и отвлекся от своего занятия, поняв, что стояк скорее всего неизбежен.       — Ты не можешь быть так в этом уверен, — покачал головой Рем, переминаясь с ноги на ногу. Член все наливался кровью, Мерлин бы его побрал. Хотя, это не удивительно. Сириус такой красивый. Так еще и практически делает комплимент Рему.       — Могу, — возразил он, глядя ему в глаза своими голубыми. — Слабая воля, Рем, это про кого угодно, но только не про тебя.       Лунатик прекрасно знал, что это не так, и понятия не имел, почему Бродяга это говорит. Но это было безумно приятно и неловко. Уши покраснели, а член напрягся сильнее. Что это вообще такое? Еще немного, и у него полностью встанет. Как хорошо, что он в мантии, которая позволит это скрыть. Чертов подростковый возраст.       — Мне кажется, ты ошибаешься, — смущенно ответил он, незаметно сглатывая.       — Нет, — снова не согласился Сириус, сверкнув глазами и уберя волосы с лица, завязывая их в хвост. — Я тебя знаю, Лунатик. Это правда. И еще я прекрасно знаю, что ты себя недооцениваешь. Это неправильно и несправедливо.       — Я правда не понимаю, с чего ты это взял.       Бродяга вздохнул и повернулся, чтобы взять два ведра с водой, щетки и тряпки, оставленные Слизнортом.       — Да потому что, — сказал он. — Ты умнее нас троих, ты очень много читаешь и много знаешь — это, кстати, очень круто, завидую тебе белой завистью. Ты знаешь заклинания, которые не знаем мы. Ты всегда первый все схватываешь на уроках, и дело тут не только в твоем мозге. А про волю — Рем, ты каждый блядский месяц превращаешься в оборотня, — добавил он, — и живешь с этим уже хер знает сколько лет. И при этом ты каждый раз стойко переносишь этот пиздец. Ты просто готов к этому — ты терпишь и просто переживаешь это. Причем беспокоишься ты не о том, что у тебя адски все болит, а о том, не сделал ли ты нам что-нибудь плохое. Ты переиграл ликантропию. Ты правда думаешь, что какое-то заклятие для слабовольных, заставит тебя подчиняться?       У Рема горели уши, и он просто проклинал их. Внутри все трепетало, а сердечко уже сошло с ума в конец. В паху уже немного ныло. Неужели Сириус правда так считает? Похоже на то — он говорил это так искренне.       — Да ладно, — пролепетал Лунатик, ненавидя себя за такую откровенную реакцию своего тела.       — Да ну тебя, — цокнул Сириус, но Лунатик все равно понял, что он увидел, как у него покраснели уши, и чуть улыбнулся.       — Давай уже, может, приступим, — быстро сменил тему Рем, но сердце его все еще билось так, будто он еле убежал от Филча. — А то мы так вообще ничего не успеем.       Он в спешке забрал у Бродяги одно ведро, поставил его рядом с собой и начал снимать с ближайшей полки пузырьки с жидкостями, веревки с какими-то засохшими плодами, маленькие емкости с чем-то внутри.       Сириус снова вздохнул, только почему-то уже грустнее, помогая ему и выставляя содержимое полок на пол, подальше от них двоих.       — Вот мне интересно… — протянул он. — Это Слизнорт так засрал эту несчастную кладовку?       — Кстати, — нервно хохотнул Ремус. — Мне кажется, это не он. Сюда же постоянно ходят и мадам Помфри, и мадам Стебель, и кто-нибудь из студентов. Слизнорт почему-то очень любит послать за ингредиентами именно Дейви.       — О да, — усмехнулся Сириус. — Выбрал самого ловкого человека. Ловчее только мы с Сохатым.       — Почему же, — задумчиво почесал затылок Лунатик. — Вы очень ловко прогуливаете историю.       — Это да, согласен, — засмеялся Бродяга. — А, да, забыл тебе сказать, — встрепенулся он, спустя паузу, — я подал за тебя заявку на курсы трансгрессии и все оплатил. Прости, что без твоего разрешения. Ты бы точно начал отказываться.       Рем чуть не уронил большой пузырек с какой-то коричнево-желтой субстанцией, осторожно ставя его на пол, к другим пузырькам.       — Что?       — Прости, — виновато сказал Сириус и взглянул на него. — Только не вздумай сейчас сказать, что вернешь мне деньги.       — Ну Сириус! — бессильно воскликнул Рем.       — Ты бы не пошел на них! — оправдывался он. — Как бы ты сдавал потом экзамен?       — Я так не могу, — покачал головой Лунатик. — Это же слишком дорого. И я за твои деньги буду ходить на курсы?       — Конечно, в этом-то и смысл! — усмехнулся Бродяга.       Да уж… Нет, Рем был очень рад, что все-таки сможет ходить на эти курсы, но… Он ограбил Сириуса на двенадцать галлеонов! Это вообще нормально? Он ни у кого не может брать такие деньги, тем более у человека, который сам их заработал. Тем более у любимого человека.       — Сириус, ты… — Он не знал что и сказать. — Да я не могу так!       — Можешь, успокойся, — устало сказал Сириус. — Это было мое решение так потратить свои деньги.       — Спасибо тебе большое, я правда не знаю, как… — замялся Лунатик.       — Перестань, Рем, — улыбнулся Бродяга.       Рем тоже неловко улыбнулся ему в ответ, глядя в эти прекрасные глаза.       Следующий час прошел просто прекрасно. Рем чувствовал себя на свидании, хоть и понимал, что идиот, если все еще позволяет себе фантазировать о таком, то есть о том, чего никогда не будет. Они просто болтали. Двести раз обсудив Воландеморта и их «задание» от мракоборцев, они перешли к другим темам. Рем то и дело поглядывал на руки Сириуса, протираюшие полки (к сожалению из-за свитера были видные только кисти, но все же), и усиленно боролся со своей незапланированной эрекцией, которая даже и не думала сходить несмотря на то, что прошло уже столько времени.       И тут разговор зашел о родителях.       — Ну как у тебя дома? — спросил Сириус, глядя на Рема.       — Да как… — пожал плечами тот. — В целом — ничего нового.       — Они так и не могут развестись? — тихо добавил Бродяга.       — Не могут, — кивнул Ремус. — Мама нашла себе жилье, которое она будет снимать и в которое переедет. А папа… Он просто останется ни с чем после раздела имущества.       Сириус глубоко вздохнул.       — Кошмар какой-то, — прокомментировал он. — Ни туда, ни сюда.       — Да, — согласился Лунатик. — Если честно, я мечтаю, чтобы они развелись. Всем стало бы лучше. Но только не экономическому положению моего отца.       — Это ужасно, — замотал головой Бродяга. — Для тебя в первую очередь. Ты же говорил, что они не могут тебя поделить.       — Типа того, — кивнул Рем. — Но, знаешь… Развод родителей — далеко не самое худшее, что может случиться с ребенком. Тебе ли этого не знать.       — Согласен, — мрачно отозвался Сириус. — Но я уже сепарировался, так что… Больше этих проблем не имею.       — Не жалеешь, что ушел? — спросил Рем, с трудом скрывая переживание. Он прекрасно знал, что Бродяга, хоть и не был в восторге от своих родителей, тяжело переносил разногласия с ними.       — Нет, — немного подумав, честно ответил он, начиная протирать последнюю сторону стеллажа. — Это точно к лучшему. Я… На самом деле, это довольно тяжело… — замялся Сириус.       — Подожди, если ты не хочешь об этом говорить, то давай не будем, — нахмурился Ремус, уже всерьез волнуясь и коря себя за то, что поднял тему, которая делала Сириусу больно.       — Наоборот! — успокоил его он, качая головой. — Я хочу обсудить это, но, знаешь, мне сложно сформулировать свои мысли… Я понимаю, как я к этому отношусь, но я не уверен, что смогу это сказать так, чтобы было понятно.       — Неважно, — махнул рукой Рем. — Просто скажи, как думаешь.       — Я не люблю, — начал Сириус, набрав в легкие воздуха и потирая полку своей прекрасной рукой, — когда меня как-либо ограничивают. Это касается всего. Мне не пять лет, я сам прекрасно понимаю, что хорошо, что плохо, у меня есть свое мировоззрение. Но родители… Они не воспринимают никаких слов, кроме своих. Они никогда не хотели понять других людей. Да, мои родители ебнутые на голову люди, но они могли хотя бы не ненавидеть меня из-за того, что я не соглашаюсь с ними, хотя бы потому, что я их сын. Но чистота крови, статус и репутация для них важнее. И потому они либо всегда пытались что-нибудь мне запретить и поменять меня, либо просто рассказывали мне, какой я позор семьи. Мне это не нравится. Ни то, ни другое. И как бы я к ним не относился… Я, если честно, не знаю, как я к ним отношусь. Я, конечно, говорил, что ненавижу их, но на самом деле это ведь тоже неправда. В общем, как бы я к ним не относился, у меня есть моя жизнь. И я не хочу проживать ее среди людей, которые… мои родители, в общем. В данном случае для меня важнее я.       Ремус улыбнулся, глядя на него.       — Это правильно, Сириус, — сказал он. — Ты правда молодец, что сделал это. Это очень здорово, я бы так не смог. Это ведь только твоя жизнь. К сожалению, наши родители не идеальны — мы их не выбирали. Но мы ведь отдельные люди, не обязательно похожие на них. Мы не должны быть, как они. А если они этого не понимают, то… что я могу сказать… Остается только ждать совершеннолетия и возможности съехать, чтобы максимально сохранить свое ментальное здоровье.       — Твой вариант? — спросил Бродяга, поглядев на него.       — Да, — вздохнул Ремус. — А что мне еще остается? Я не хочу их разочаровывать. Я и так уже… — чуть тише добавил он, но тут же осекся и не стал продолжать.       — Рем, — резко бросил Сириус, тут же посмотрев ему в глаза, а у того сразу екнуло сердечко (да что ж такое). — Ты опять?       — Нет, а разве не так? — всплеснул руками Лунатик.       — Нет конечно! — воскликнул Бродяга. — Нормальные родители никогда бы так себя не вели. У тебя проблема, которая в разы ухудшает и усложняет тебе жизнь, а они, видите ли, разочаровываются!       — Но ведь…       — Ты не виноват в том, что это произошло! — очень убедительно проговорил Сириус, глядя на Рема, отчего у него все сжалось внутри (да сколько можно!). — Это не так уж страшно! Это может быть страшно только для тебя, но ты, по всей видимости, этого не боишься.       — А чего мне бояться, — пожал плечами Ремус. — Я столько раз уже превращался — я прекрасно знаю, что это такое. Это больно, но не страшно.       — Ну вот, тем более, — поддержал Бродяга. — Так что прекрати винить себя во всем. Если родители возлагают на тебя ответственность за то, в чем ты не можешь быть виноват, то это их проблемы. Это неправильно, понимаешь? Реально, это не норма.       — Но они так не считают, — поджал губы Рем.       — Опять же — их проблемы, — покачал головой Сириус.       Воцарилась задумчивая тишина. Лунатик активно рефлексировал, сначала проходясь по полке щеткой, потом протирая ее и выжимая тряпку. Сириус ведь прав. Разве Ремус сам себя укусил в детстве? Разумеется, нет. Значит, не его вина, что он заразился ликантропией. И нельзя обвинять его ни в чем.       На душе у него потеплело. До него только сейчас дошло, что Сириус все это время убеждал его в том, что он хороший человек, в том, что он не виноват в том, что оборотень, и так далее. Сириус переживает за него…       «Да, Ремус, переживает, но только потому, что ты его друг, — тут же возникло в голове. — Он за всех своих друзей так переживает». Он едва заметно вздохнул, стряхивая грязь с полки в ведро с водой. Ладно. В конце концов, друзья, не друзья — неважно. Главное, что он сейчас рядом. Главное, что они вот так вот сидят и разговаривают… Какое же счастье, что их наградили этими отработками! То, что они будут длиться до Рождества — конечно, неплохо, но Рем бы все отдал, чтобы растянуть их до конца учебного года.       Правда, немного волновал член, который все еще стоял. То есть, он то опадал, то снова наливался кровью. Лунатика это жутко бесило, но все-таки он сдался. С Сириусом стояк будет вечен. Бесполезно что-то с ним делать, нужно просто с этим смириться.       — Рем, а… — начал Сириус, подбирая слова.       — Да, что? — встрепенулся он, тут же внимательно слушая Бродягу.       Тот закусил губу и, немного помолчав, сказал:       — Да неважно.       — Подожди, ну как не важно-то? — расстроился Ремус.       — Я уже сам забыл, что хотел сказать, — небрежно отмахнулся Сириус, но было заметно, что он просто передумал что-то говорить. — Ты разговаривал с Лили о Сохатом? — неожиданно спросил он.       — Что? — удивился Лунатик. — Да. Она очень злится на него, на самом деле.       — Злится? — досадно вздохнул Бродяга.       — Ну конечно, а как же? — усмехнулся Ремус. — Он вообще-то подрался с ее парнем.       — Она же теперь не простит его, — задумался Сириус.       — Я думаю, простит, — покачал головой Рем. — Ей в доброте не занимать. Только вот Джеймсу придется исправиться. Он ведь действительно не прав. Нельзя так приставать к человеку, который ясно дал понять, что ничего не будет. Это вторжение в личное пространство.       — Он это понял, — защитил его Сириус. — Нет, правда. Мы постоянно с ним это обсуждаем. А то, что случилось на моем ДР… Он не хотел. Он просто очень сильно напился.       — Главное, чтобы Лили увидела, что он все это понял, а то, что случилось, было ошибкой, — произнес Рем. — А то он уже и так наломал дров.       — Согласен с тобой, — кивнул Сириус. — Он поступил ужасно тупо и не в первый раз, кстати. Но его тоже можно понять. Очень тяжело принять, что тебя отталкивает человек, к которому у тебя такие сильные чувства, — как-то мрачно проговорил он, смотря в ведро с водой и выжимая в него тряпку. — Неприятно осознавать, что между вами ничего не будет.       — Неприятно, — сдавленно согласился Ремус.       Черт. Прямо в точку, Сириус.       Лунатик сглотнул и тоже отжал свою тряпку. В самом деле, почему так? Почему у всех отношения, а у них с Джеймсом непонятно что? Да, Рем прекрасно его понимал. Правда, у него все-таки была ситуация попроще: Лили была девушкой. Чего не скажешь о Сириусе.       А тот переживает и за Джеймса. Точно так же, как и за Ремуса, то есть, как за друга. А что? Он сказал эту фразу так печально, будто это относилось к нему самому, а не к его другу. Да, Рем поражался эмпатии Сириуса. Но к горлу подкатывал ком при мысли, что он волнуется за кого-то так же, как за Лунатика. Глупо? Да. Но он ничего не мог с собой поделать.       — Как там этот… как его… Стэнли? — спросил Бродяга.       — Вроде ничего, — ответил Рем, пытаясь убрать из своего голоса скорбь и говорить, как ни в чем не бывало (получалось не очень). — Лили сказала, он был у мадам Помфри.       — И как? Все в порядке?       — Насколько я понял, да, — сообщил Лунатик.       — Ну уже хорошо, — немного повеселел Сириус.       Правда что. Лили бы окончательно возненавидела Джеймса, если бы Стэнли из-за него сильно пострадал. Но тут спорный вопрос, кому из них досталось больше. Джеймс, конечно, посильнее его, но он был пьяный в стельку, так что вряд-ли бы смог нанести большой урон. А вот Стэнли выглядел очень даже трезво. Если он и выпил, то в разы меньше, чем Сохатый. Так что кто из них больше получил — хороший вопрос.       — О, я вспомнил, что хотел спросить, — внезапно уведомил Сириус.       — Что? — удивился Рем.       — Вопрос не по теме, — предупредил Бродяга, задумчиво наблюдая за вязкой и противной темно-синей жидкостью, тянущейся с тряпки в ведро. — Как ты думаешь… Вот тебе бы мог понравиться парень?       Рем поперхнулся воздухом, но замаскировал это под обыкновенный кашель. Он не был уверен, что вышло достаточно правдоподобно, но молился про себя, чтобы Сириус ничего не заподозрил.       Ему точно это не послышалось? Хороший вопрос. Он не был в этом уверен.       Может, это все ему снится? Наконец-таки ему снова снится сон, который перетечет в эротический? Или его больная фантазия просто шалит… Или Сириус совсем не то имел ввиду, а Ремус у нас здесь думает только об одном? Что?       — А, ну… в каком смысле? — уточнил он максимально спокойным голосом. Или голос все же дрогнул? Черт бы все это побрал.       — Ну, мне вообще много кто нравится, — продолжил Рем, сам не понимая, что он несет. — Например, я очень уважаю всю нашу команду по квиддичу, мне нравится, как рассуждает Гектор Брутсвер, это мой однокурсник с Древних рун, я считаю, что мистер Фоули очень крутой…       — Да не-ет, ну типа… — Сириус кинул свою тряпку на следующую, еще грязную полку этого стеллажа, задумчиво на нее смотря. — В прямом смысле. То есть так же, как может понравиться девушка.       Рему в уши как будто бы орал Пивз. Мозг отказывался здраво мыслить. Он абсолютно не понимал, как отвечать на этот вопрос, а еще больше не понимал, как сохранить самообладание. Кстати, полуэрегированный член напомнил о себе.       — Не знаю, если честно, — максимально серьезно выдавил из себя Лунатик, запрещая себе нервничать.       — Ты когда-нибудь думал об этом? — поинтересовался Сириус.       — Я… — «Ремус, идиот, ответь уже хоть что-нибудь, » — Ну да, думал, но… не так, чтобы… Вообще, в теории, я думаю, что мог бы… Точнее, нет, вряд-ли мог бы, но скорее всего. В общем, я не знаю.       Идиот… Да-а, Рем, хоть и попытался сказать все это максимально серьезно и непоколебимо, но был уверен, что у него даже это не вышло. Или вышло слишком резко, нарочито и холодно? А если он сейчас все поймет? А если он уже понял и спрашивает, чтобы подтвердить догадки… Твою ж, только не это, нет. Нет-нет-нет-нет.       — Просто, — протянул Сириус, как-то по-своему истолковав нечленораздельную речь Рема. — Я не понимаю, что в этом такого, это же та же самая симпатия. Джеймс, например, почему-то реагирует на это так, как будто бы это какое-то прислуживание Воландеморту, но… Это же не так! Почему это считается чем-то плохим?       Кажется, он подумал, что Ремус резко негативно относится к однополым отношениям, да и не только к отношениям, а вообще. Черт.       А если он хотел обсудить с ним то, что ему кто-то понравился? Неужели… Сириусу кто-то нравится? Нет… Или да?       А если ему действительно нравится какой-то там парень, и он просто захотел поговорить об этом с Ремом, потому что с Джеймсом такое невозможно обсуждать? А Рем его отпугнул и заставил думать, что тоже считает, что это ненормально…       Но он же уже так не считает… Нет, определенно, это не совсем норма, но ведь это и не плохо… Рем просто сам не хочет таким быть, а другие люди имеют право жить так, как им хочется. Он хорошо к этому относится… Да и что уж греха таить, ничего уже не изменит того, что он сам такой…       Что это вообще за парень, который понравился Сириусу? Какого Мерлина вообще?       Рем только что понял, что ему легче жилось с мыслью о том, что Сириус натурал. Он хотя бы понимал, что они никогда не смогут быть вместе, потому что это физически невозможно. А теперь Сириус поднимает такие темы… Кто этот пи… кто этот человек, который ему нравится?       Рем решил начать с того, чтобы убедить Бродягу в том, что он не такого же мнения, как Сохатый. Он не простит себе, если после разговора с ним, у Сириуса начнутся такие же мысли и проблемы, как у него самого. Ни за что.       — Нет-нет, я не считаю это чем-то плохим, почему вообще это плохо? — затараторил Ремус. — Я просто… ну… Люди привыкли, что есть что-то общепринятое. А все, что отклоняется от этого общепринятого, они считают чем-то греховным и ужасным.       — Вот именно, — согласился Сириус. — Это же неправильно. Ничего плохого в этом нет, если никто никого не насилует.       — Да, — слишком активно подтвердил Лунатик и сам испугался своего пыла. — А тебе кто-то нравится что-ли?       Вопрос сорвался с языка раньше, чем успел хоть как-то осмыслиться мозгом.       Когда Рем понял, что выдал, он тут же возненавидел себя и силой мысли заставил свои уши не краснеть. Но они, конечно же, его не послушали.       — Да я так просто, в общем, — отмахнулся Сириус. — Ладно, неважно. Не бери в голову. Сколько нам там еще осталось?       Он сам же посмотрел на часы.       — Уже все, кстати, — заметил он. — Что будем делать со всем этим? — оведомился он, указывая на неразобранные коробки, захламленные углы и заросшие какими-то грибами стены.       — Я думаю, оставим так, — предположил Лунатик. — Слизнорт же сказал, что мы все равно не успеем все доделать.       Голова гудела.       — Тогда пойдем-ка отсюда.       Они вышли из кабинета Зельеварения и размянулись по пути в Гриффиндорскую башню. Сириус улыбнулся напоследок и пошел прогуляться возле школы (он часто так делал: превращался в собаку и бегал по окрестностям). А Рем направился в спальню.       Он не помнил, как дошел туда — ноги несли его сами. В мыслях была полная неразбериха, было бесполезно пытаться ее понять. В спальне почему-то оказалось больше народу, чем ожидал Рем. Он раздосадованно вздохнул: не получится посидеть в тишине и обдумать произошедшее.       Лунатик развернулся на пороге, проклиная своих комуникабельных соседей, которые вечно звали в их спальню каких-то гостей, и заперся в ванной, сразу же раздеваясь и вставая под струи душа.       Даже вода не приводила в себя. Голова по-прежнему гудела.       Что это такое было? Рему все это привиделось? Да нет. Это точно было по-настоящему. Так.       Значит, Сириуса волнует эта тема. Но не может же она волновать его просто так! Значит, либо ему действительно кто-то нравится, но он не захотел говорить кто, либо он просто почувствовал, что ему могут быть симпатичны не только девушки… Быть этого не может.       Но ведь он натурал, разве нет? Рем ни разу не видел, чтобы он обращал внимание и на свой пол. Но раз он поднимает такие темы, то значит, что обращал.       А если Лунатик вообще неправильно все понял? Если Сириус просто догадался, что нравится ему, и решил таким образом сказать, что не видит в этом ничего плохого… Нет. В таком случае, он бы сказал это напрямую, Ремус его знает. Значит, дело все же не в этом.       Сириус сказал «в общем». Получается, что он просто обнаружил в себе какую-то такую предрасположенность? Или он правда просто интересуется, чтобы понимать? Или у него появился знакомый, которому нравятся парни, и он не понял общественного осуждения, направленного на этого знакомого… Мозг взрывается.       Рем ловил своим обнаженным телом теплые, почти горячие струи душа. В воображении тут же появился Сириус, который точно так же стоит под душем. Рем замотал головой и вытер руками лицо, лишь бы вновь не пропасть и не сделать это снова.       Почему. Он. Это. Спросил. Как теперь с этим жить? Как заснуть сегодня ночью?       «Да, Ремус, твоя «умная» голова, похоже, дала сбой, — возникла мысль, прозвучавшая почему-то голосом отца. — Не можешь спокойно воспринять обыкновенный разговор».       Правда что. Это же был просто разговор. Такой же, как все остальные.       Но сложно было не делать выводы из этого разговора. Сириусу могут нравиться парни?       В больной фантазии Ремуса тут же возник Сириус, страстно целующий какого-то абстрактного парня. Все еще слегка напряженный член дернулся и стал напрягаться снова, а внизу живота сладко потянуло.       Нет, ему необходимо сейчас снять напряжение, думая именно о нем. Необходимо. Он два часа просидел взаперти с Сириусом и со своим стояком. Он не может не разрядиться после этого, так просто больше не может продолжаться, это слишком тяжело. Пусть Рему будет стыдно, но по крайней мере появится способ облегчать свое состояние и не сидеть часами с каменным членом, если Сириус поблизости. Даже взаперти с ним в маленькой кладовке.       Взаперти с Сириусом… В такой маленькой кладовке… Абстрактный парень, целующийся с ним, мгновенно превратился в Ремуса. Теперь они были в той самой кладовке.       Жар стучал в висках, возбуждение сводило с ума, а член уже полностью встал. Рем и Сириус ненасытно и глубоко целовались, вылизывая рты друг друга, трахая языками и кусая губы. Рем под душем судорожно выдохнул и коснулся члена, сжал его у основания. Потом сплюнул на руку и провел по стволу.       Руки Сириуса в воображении гуляли по всему телу Рема: сжимали волосы на затылке, оглаживали спину и плечи, держали лицо, сминали задницу. Лунатик в жизни тихо и сдавленно замычал, тоже сминая себе ягодицу свободной рукой, не переставая размеренно водить по стволу.       Тут он вспомнил, что в их спальне вообще-то было немало людей, так что не стоит издавать никаких лишних звуков. Он тяжело втянул воздух сквозь зубы и сжал челюсти, переодически задерживая дыхание, чтобы ни в коем случае не замычать или, того хуже, застонать.       Сириус в воображении прижал Рема к стеллажу и спустился голодными поцелуями к его шее, а потрясающими руками все еще сжимал его ягодицы. Рем под душем сплюнул на руку и уже в хорошем ритме заводил по стволу. Сириус в воображении стянул с себя и Рема футболку и прижался к нему голым торсом, а пахом в его ширинку.       Лунатик втянул воздух сквозь зубы и снова задержал дыхание. Он все еще чувствовал, что все это неправильно, но… Сириус не считает, что это плохо. А ведь это действительно не плохо.       «Сириус считает, что не плохо испытывать влечение к своему полу, а не дрочить на своих друзей в душе», — заметил противный голосок в голове, который опять почему-то был отцовским. Вот как нужно сбивать возбуждение: голос отца в голове и достаточно. Беспроигрышный вариант.       Но сейчас даже это не могло сработать, потому что Сириус в фантазии спустился к паху Ремуса и уткнулся в него носом, расстегивая ширинку. Снова обдало жаром, и не от горячей воды, и Рем задвигал рукой по стволу, тяжело дыша. Вторая рука все еще сжимала ягодицу.       Возбуждение вытеснило из головы все адекватные и приличные мысли, и Рем решил сейчас сделать то, от чего неоднократно останавливал себя. Он сплюнул на вторую руку и провел пальцами по ложбинке между ягодиц, оглаживая и представляя, как это все делает Сириус своей рукой.       Рука на члене задвигалась быстрее, Рем судорожно вздыхал, проникая в сфинктер пальцем на одну фалангу. Сириус в воображении водил губами по головке его члена, а рукой делал то же, что Лунатик под душем — по телу побежала мучительно сладкая дрожь, предвещающая оргазм.       Сириус в фантазии вобрал в рот член Рема, принимая его до горла и до конца вставляя палец. Лунатик задохнулся, в сумасшедшем ритме задвигал кулаком по стволу, представляя на нем губы Сириуса, и тоже медленно вставил палец почти до основания. Новое, необычное ощущение заполненности, но очень приятное и возбуждающее, несмотря на то, что простата никак не хотела находиться.       Сириус в кладовой активно задвигал головой по члену Ремуса, а тот откинул голову назад с беззвучным стоном и быстро-быстро заходил рукой. К щекам и ушам прилил жар, накрывающее волной стыдливое удовольствие подступало и уже было готово вырваться наружу оргазмом. Рем представил, как Сириус вытаскивает его член изо рта и от головки до губ тянется ниточка слюны. Волна сейчас же накрыла, и он излился себе в кулак, от возбуждения плюя на все и представляя, как белесые капли попадают в рот Сириусу, смотрящему на него него снизу вверх своими чистыми голубыми глазами.       Опомнившись после оргазма, Рем за считанные минуты вымыл голову и тело и выскользнул из душа, забыв о людях, которые были в спальне. Но, к счастью, их там уже не было. Лунатик заозирался по сторонам и увидел только Дейви, валяющегося на кровати.       — Здорово, братан. Как сам? — уныло полюбопытствовал тот.       — Нормально, — вздохнул Рем, думая о том, не слишком ли подозрительно выглядит то, что у него красные уши и щеки.       Он подошел к окну, любуясь вечерними окрестностями Хогвартса и облокотился на подоконник. Дейви вскочил с кровати и подошел к нему, собираясь что-то спросить, но уставился в окно испуганным взглядом.       — Ебана в рот, — изрек он.       — Что? — не понял Рем, пытаясь понять, что он там увидел.       — Да вот же, посмотри! — вокликнул Дейви и тыкнул пальцем в место более-менее освещенное факелами. Лунатик пригляделся… И заметил Сириуса в виде пса, мысленно усмехаясь.       — А что? Просто собака, — пожал плечами он.       — Точно, ты же не ходишь на Прорицание, — осознал Дейви и хлопнул себя по лбу. Его глаза выглядели дико напуганными, а сам он, кажется, даже побледнел.       — Не хожу, — все-таки усмехнулся Лунатик.       — Это Грим! — безумно возопил Дейви так, будто Рем ни черта не понимает в жизни, да и вообще они все сейчас умрут.       — Кто? — переспросил Рем.       — Грим, — повторил ему Дейви, как тупому. — Это знак. Ужасный знак. Он означает предвестие смерти.       Рем вздохнул. Да уж, только если его смерти.       Он не стал говорить Дейви о том, что если бы это был знак-галлюцинация, или предвестник, или видение, то они бы точно не видели его оба. Он просто наблюдал за тем, как Сириус бежит рысцой к дверям Хогвартса.