Воцарилась мертвая тишина. Темнота вокруг пришлась как нельзя кстати. Слышно было даже то, что происходило за пределами поезда, настолько было тихо.
Рем почти в буквальном смысле проглотил язык. Он не понимал, что происходит. Он не понимал, что он только что услышал.
Выходит, он спит? Это все сон? Он на самом деле не ходил ни на какой концерт с Сириусом? В таком случае, быть может, он проснется прямо сейчас у себя дома, в своей кровати, и вспомнит, что ему нужно готовиться к школе, потому что лето уже заканчивается? Может, это уже случится?
Почему этого не происходит? Что это за пытка сном?
Но если это сон… Почему тогда все так реально? Ремус четко уверен, что прямо сейчас он сидит в купе Хогвартс-экспресса, что у него слипаются глаза и болит голова от того, что он плакал буквально пару минут назад. Да, все так. Вот он: его руки, его магловские, немного драные джинсы… Так не бывает во сне. Во сне он бы и не подумал, что спит.
Рем хотел что-нибудь сказать, но у него пропал голос. Он не мог выдавить из себя ни слова. А вот это, кстати, уже похоже на сон…
Рем попытался проанализировать то, что только что произошло. Но это просто не укладывалось у него в голове… Как будто случился парадокс. Как будто произошло то, что не могло произойти по определению.
— Прости… — опустил голову Сириус и нервно улыбнулся, пожимая плечами. — Так получилось. — Он немного запнулся. — Надо же… Никогда раньше этого не говорил.
— Подожди-ка… — хрипло и сдавленно выговорил Ремус. — Это… Что…
Что?
Сириус снова напрягся, услышав, что Рем подал голос. Лунатик почувствовал это на каком-то электрическом уровне. Бродяга перевел на него взгляд, но Рем не мог решиться повернуться к нему.
— Я… Могу, конечно, повторить это еще разок, — замялся Сириус, продолжая нервно улыбаться. — Но если что, ты правильно все услышал. И в первый раз, и во второй.
Рем наконец обернулся на него, очень опасливо на него глядя. Бродяга выглядел не на шутку взволнованно. Его голубые глаза смотрели со страхом и выжидающе.
Нет. Это все неправда. Рем знает, что происходит. Буквально вчера Сириус с Джеймсом играли в Правду или Действие. Наверняка Джеймс загадал Сириусу такое задание. Он ведь тот еще выдумщик и шутник, так? Да. Он вполне мог такое придумать. Вот оно что. Вот оно что, мать вашу.
«Джеймс, если бы ты не был моим другом, я бы сказал, что я тебя ненавижу», — судорожно думал Ремус, проклиная все на свете. Ему еще никогда не было так больно, как сейчас. Этот день просто коту под хвост…
«А ведь получается, что Сириус согласился выполнить такое действие», — не угоманивались навязчивые мысли. Нет, уйди. Уйди из головы Рема, пожалуйста… Уйди…
— Послушай, Сириус, — начал Лунатик и почувствовал, как у него прорезался голос от осознания. — Ты, конечно, извини меня… И я не то, чтобы не понимаю шуток или воспринимаю их всерьез или осуждаю ваши… развлечения и розыгрыши, но…
— Чего? — нахмурился Сириус, выпучивая глаза. — Какие розыгрыши, Рем, ты чего?
Мерлин, Сириус, пожалуйста. Ну зачем смотреть такими честными глазами, ну зачем так издеваться… Какого черта ты не понимаешь, что нельзя так шутить?
— Вы вчера играли в Правду или Действие, — уже начал раздражаться Рем.
— Ну да, играли, но причем здесь это? — с каждым словом все сильнее удивлялся Сириус. Почему он такой хороший актер, почему?
— Сириус, — строго и немного даже грубо произнес Ремус. — Извини, но если ты не прекратишь притворяться, что не понимаешь, о чем я, мы с тобой очень сильно поссоримся.
— Так-так-так-так, подожди… — остановил его Бродяга, помотав головой, и посмотрел ему в глаза. — Рем. Мы играли в Правду или Действие, да. Но то, что я сказал, не имеет к этому никакого отношения.
— Ну коне… — хотел уже вскинуться Рем, но Сириус снова осадил его:
— Нет, Рем, это правда, — отрезал он уверенно. — Я не шучу. Я клянусь тебе, я не шучу. Я что, совсем дебил шутить с такими вещами? Это правда. Ну что мне сделать, чтобы ты мне поверил?
Рем не нашелся, что ответить, продолжая смотреть в голубые глаза.
— Разве я когда-нибудь врал тебе? — спросил Сириус.
Лунатик помотал головой.
Сириус лишь утвердительно поджал губы в ответ.
В голове Ремуса было не то пусто и тихо, не то наоборот так шумно, что нельзя было выделить ни одной цельной вразумительной мысли.
— Я… — решил продолжить Сириус, чтобы не слушать тишину. — Вообще-то я уже давно хотел признаться тебе. Я еще месяц назад решил, что точно сделаю это. — Он осекся, а глаза его переодически бегали, он явно очень сильно нервничал. — Но, знаешь… Никак не получалось взять яйца в кулак. А этот концерт показался мне для этого отличной возможностью, но… Видишь, как все получилось… Мне правда очень жаль, что тебе пришлось все это пережить. А тут еще и я со своим признанием… — Он снова нервно хохотнул.
У Рема никогда так не сжимались внутренности. Казалось, что в его крови была сейчас такая доза адреналина, что хватило бы реанимировать им человек двадцать. Поджилки тряслись. Колени дрожали. Мозг отказывался что-либо воспринимать.
Да и Сириуса Рем никогда не видел таким взволнованным. Да, Лунатик был хорошо знаком с его более уязвимой стороной, но… Сейчас он просто… Он
нервничал. И сильно.
— Я еще летом стал замечать, что что-то изменилось, — продолжал он. — Я всегда хотел общаться с тобой, проводить с тобой как можно больше времени, но… Это, знаешь, стало зашкаливать. Все, что происходило в моей жизни, я хотел рассказывать именно тебе. Я все время хотел писать тебе по девятьсот писем в день со всякой хуйней… Просто мне хотелось, чтобы от тебя пришел ответ. Я жутко скучал по тебе, такого раньше не было… Прости, если тебе неприятно это слышать, просто я хочу рассказать тебе всю правду, как есть…
— Нет-нет-нет! — замотал головой Рем, за шиворот вытаскивая себя из ошеломления.
— Нет? — осторожно переспросил Сириус.
— Нет, конечно, — подтвердил Ремус, поднимая глаза на Бродягу и пытаясь найти подходящие слова. — Я просто… У меня пока не получается сформулировать, я уже ничего не соображаю, так что извини, пожалуйста, что молчу. Я… Ты говори пока…
— Хорошо, — кивнул Сириус, сглатывая. — В общем, ближе к осени я начал понимать, что это уже совсем не похоже на дружбу, меня слишком сильно тянуло к тебе. А когда мы с тобой встретились первого сентября… Короче, дураку понятно, что это, блять… Что у меня к тебе чувства. Но мне почему-то и в голову не пришло что-то с этим сделать, как-то подобраться к тебе… Я подумал, что все может быть, как раньше, что мы можем просто общаться с тобой. Но ты начал отдаляться от меня. Потом, вроде как, мы с тобой все решили, но у меня все равно остался осадок от этой блядской истории со Снейпом весной. Мне было ужасно стыдно перед тобой, и я не знал, что делать. Потом и это как-то подстерлось, но просто дружить с тобой становилось все тяжелее и тяжелее. Я начал понимать, что не смогу так. И я… Начал намекать тебе. По-разному. И шутками, и вот этим обсуждением однополых отношений, но… Я так и не понял, как ты к этому относишься, понял только то, что тебе не особо нравится эта тема, да и вообще после сегодняшнего эпизода на концерте… Ну короче, я понял, что это не твоя история, так что ты не беспокойся, я все понимаю. Я ничего не жду от тебя, если что. Просто я решил… что… тебе нужно знать правду. Или это мне нужно, чтобы ты знал правду? В общем, ясно одно: я должен был тебе это рассказать рано или поздно. Вот решил сейчас… сука… Прости меня, пожалуйста, если шокировал и окончательно испортил не самый лучший твой день, хоть мне и кажется, что это было очевидно.
— Ты… Что… Нет, — лепетал Рем. — Ты не испортил мой день, ты чего! И вообще это был прекрасный день, если закрыть глаза на мужика из переулка… Но тут дело не в этом… — Лунатик сбился с мысли и схватился рукой за голову. — Мерлин…
— Да не беспокойся ты так, — устало прикрыл глаза Сириус и грустно улыбнулся. — Если не хочешь сейчас ничего говорить — не надо заставлять себя. — Поезд внезапно тронулся. — Вот! Приедем, и ты поспишь. Не переживай.
— Да нет, Сириус, ты не понимаешь… — продолжал бормотать Рем себе в ладонь.
И вдруг до него окончательно дошел смысл произошедшего.
Из глаз тут же брызнули горячие слезы. Не опять, а снова.
Рем не понимал, откуда они, но точно знал, что так хорошо, как в эту самую секунду ему не было еще никогда.
Может все-таки сон?
Да нет. Слезы настоящие.
«Да что ж ты сидишь молчишь, идиот, — рявкнул он сам на себя. — Сириус уверен, что ты его не любишь. Хоть один раз осмелься что-нибудь сделать. Не молчи. Расскажи, все как есть, пока не поздно».
— Сириус, я… — начал Рем и сразу понял, что облажался, потому что голос его катастрофически дрогнул.
Сириус встрепенулся и посмотрел на него.
— Что? Что такое? Почему ты плачешь? Рем…
Мерлинова борода, как же ласково, нежно и беспокойно звучал его голос. Слезы хлынули еще сильнее. Лунатик чувствовал ужасающую потребность обнять Бродягу. Было полное ощущение, что он умрет, если этого не сделает.
— Сириус, я… я… Я… твою мать… — процедил он. «Соберись и скажи это».
— Что такое? — еще взволнованнее переспросил Сириус. — Ну не плачь, ну чего же ты… — В его голосе тоже послышались нотки слез.
Рем силой оторвал руку от лица и взглянул Сириусу в глаза. Тот замер, ожидая, когда он что-нибудь скажет.
— Я тоже… Я… Я тоже люблю тебя. Очень, — шепотом закончил он.
Глаза Бродяги увеличились до размера галлеонов. Он пригнулся поближе к Ремусу. Во взгляде читался явный вопрос. Он был растерян. Он был взволнован. Солнышко такое…
— Я… отдалился от тебя тогда, осенью, потому что меня настигло это осознание, — всхлипнул Рем. — Сначала мне казалось, что я ненормальный, потому что ты мой друг и ты… а потом… Я принял это, но твердо решил, что нужно переболеть этим, потому что… все равно глупо на что-то надеяться… все равно ничего не будет… — С каждым словом Рема глаза Сириуса расширялись все больше, а в какой-то момент из них так же покатились слезы. — А когда ты поднял тему однополых отношений, я изо всех сил старался делать вид, что меня это не касается, потому что боялся, сам не знаю, чего… Хотя нет, знаю. Я боялся, что ты догадаешься… Что будешь думать обо мне, как мы с тобой будем общаться… Я был уверен, что… Даже если бы тебе могли нравиться парни, то точно не я… Я даже представить себе не мог… Я просто поверить не могу…
Сириус хотел было что-то сказать, но Рем заговорил вновь.
— Я был уверен, что умру с этой тайной, понимаешь? Я очень старался скрывать все это, но у меня ничего не получалось… Я все время ждал, когда мы с тобой останемся вдвоем, а когда мы оставались, я чувствовал себя полным идиотом, потому что частенько нес всякий бред и пялился на тебя, как умственно отсталый…
— Малыш… — очень хрипло и даже сипло произнес Сириус, и по всему телу Рема пронесся такой табун мурашек, какого не было у него никогда, даже сегодня на концерте.
— Но я… я… Я просто так сильно… Я не мог даже контролировать это! — продолжал тараторить Ремус, но Сириус подсел к нему ближе, совсем вплотную, и очень нежно приобнял его одной рукой за плечи, начиная аккуратно оглаживать пальцами всю руку от плеча и до кисти. Снова эти мурашки.
— Тише, ну чего ты… — успокоил его Сириус, второй рукой осторожно беря его за подбородок.
Они были совсем близко друг к другу. По щеке Бродяги текла одна слеза, а голубые глаза были наполнены влагой. Рем чувствовал его горячее дыхание на своих губах. На самом деле чувствовал. Это было по-настоящему. Это происходило сейчас.
— Ну чего же ты плачешь, все же хорошо, — ласково спросил Сириус, сам всхлипывая и стирая слезы со щек, и со своих, и со щек Рема.
— Я просто…
Ремус не нашелся, что сказать. Просто не было слов. Невозможно было описать то невообразимое невероятное тепло и счастье, но в то же время легкое волнение, наполняющее его изнутри.
Сириус опустил голову, шумно выдохнул, стер влагу со щек всей ладонью и снова коснулся подбородка Рема.
— Можно?..
— Конечно…
Сириус в миг преодолел расстояние между ними, и Рем закрыл глаза, чувствуя, как он впился в его губы своими. Мерлин…
Он на мгновение перестал дышать. Его руки немного дрожали. Лунатик окунулся в эйфорию с головы до ног. Так хорошо еще не было никогда.
Сириус начал очень нежно и мягко, оглаживая щеку Рема одной рукой и спину второй, целовал его, втягивая то верхнюю, то нижнюю губу. Он как будто боялся, что Лунатик убежит или сломается или… В общем, он делал это с такой осторожностью, так боясь его спугнуть, что он… Он просто чуть не потерял сознание. Все параметры нежности зашкаливали. Сердечко просто разрывалось.
Рем так же осторожно отвечал, больше всего на свете боясь перехватить инициативу и показаться каким-то не таким или облажаться… Он даже боялся коснуться Сириуса, хоть и хотел этого больше всего в этой жизни.
Мерлин, но что было у него внутри… Пожар. Такой огонь, который был бы способен сжечь все на своем пути. Но при этом такое щемящее тепло, такая нежность… Хотелось кричать. Хотелось прыгать от счастья, хотелось носиться по всему поезду, хотелось сорваться с места и зацеловать, затискать Сириуса до смерти, забыв обо всех страхах и зажимах.
Сириус очень аккуратно притянул его к себе за спину, а руку переместил на затылок, чуть сжимая волосы и оттягивая его нижнюю губу. Рем коснулся его плеча ладонью и на секунду чуть углубил поцелуй, срываясь, не удерживаясь. И тут же проклял себя за это, немного отстраняясь и не позволяя себе делать что-то, чего еще не сделал Бродяга.
Сириус сориентировался тут же: он притянул Рема к себе за затылок и утянул его в чувственный и жаркий поцелуй, тяжело дыша носом и отрываясь от его губ только для того, чтобы выдохнуть. Рем, не ожидавший такого перепада несдержанно и сдавленно выдохнул в губы Сириуса, и у него тут же покраснели уши.
А Бродяга замычал. Мерлин, ты, чертов. Ремус еще никогда так быстро не возбуждался. Сладостный узел внизу живота завязался мгновенно, а к ширинке с огромной скоростью начала приливать кровь. Так, Ремус, держаться.
Отныне мычание Сириуса — самый любимый звук Рема.
Сириус, поняв, что не сломает Лунатика, целовал его все более страстно, но все так же чувственно. Он водил рукой по его спине, спускался на талию, сжимал волосы на затылке, притягивая ближе к себе, другой рукой притягивал за шею и за щеку, так же гладя ее. Он переодически снова мычал в поцелуй, заставляя Рема разлиться в его руках бессильной жижей.
Рем просто умирал от того, как ему было хорошо. Он чувствовал на себе прикосновения, сам уже начиная машинально касаться Сириуса, его плеч, его
предплечий, Мерлин, его шеи, его затылка, на котором был, как всегда, завязан хвост, даже немного его груди.
Сириус придвинулся еще ближе, хотя, казалось, куда уже. Было не очень удобно так сидеть, потому что ноги мешали им прижаться друг к другу полностью. Чтобы сделать это нужно либо встать, либо лечь на сиденье вдвоем, но тогда все, не ждите Ремуса, он улетел. Лунатик понимал, что если они лягут, и Сириус навалится на него всем телом, то ему хватит буквально несколько секунд, чтобы, ну… В общем, пока что, плохая идея.
Но Сириусу так не казалось. Он коснулся бедра Рема и провел по нему ладонью, немного разворачивая и придвигая ближе к себе. Ремус чуть не задохнулся от остроты ощущений. Его вело вообще от любого малейшего действия Сириуса, он чувствовал себя оголенным нервом.
Бродяга спустился одной рукой на поясницу Лунатика, явно давая понять, что он хочет быть ближе. Он хочет прижаться к нему. И Рему тоже безумно этого хотелось. Хотелось до дрожи.
Как же Сириус целовал его губы, Мерлин… Это просто невыносимо, это что-то крышесносное… Ремус растворился в этом поцелуе, он размяк в руках Сириуса. Он не мог собрать себя в кучу, он был слишком возбужден и слишком заласкан Бродягой.
Его руки повсюду… Его прекрасные руки, которые Рем так обожает… А его губы… Как же он потрясающе целовался. Не то, чтобы Лунатику было с чем сравнить, но все-таки ему чертовски нравилось то, что происходит сейчас. Сириус начал сильнее углублять поцелуй, придерживая лицо Рема… Он мягко проскользнул языком в его рот и начал вытворять там что-то невообразимое… Он ласкал язык Рема, он снова мычал ему в рот, он делал поцелуй все более влажным и страстным.
Рем держал его лицо обеими руками и очень старался хотя бы более-менее хорошо отвечать, но он понимал, что ему очень далеко до Сириуса, до его опыта и его умелых уверенных действий. Когда Сириус слегка прикусил нижнюю губу Рема, тот отстранился, вдруг вспомнив одну очень важную, как ему казалось, вещь:
— Я давно уже забыл историю со Снейпом, которая произошла весной!
— Что? — не понял Сириус, фокусируясь на Ремусе затуманенным взглядом.
— Ты сказал, что винил себя за это, — тревожно напомнил Рем. — Так вот, я сказал это тогда только ради того, чтобы сказать хоть что-нибудь. Я уже давно отошел от нее, так что вообще не переживай об этом.
— А, — услышал Бродяга, и его голубые глаза немного прояснились. — Погоди… Только не говори, что ты все это время думал о Снейпе.
— Да нет… — смущенно улыбнулся Лунатик, поняв, какой бред он опять сморозил.
Сириус рассмеялся, утыкаясь носом ему в плечо и обнимая его, и Рем тоже не сдержался, подхватывая его смех и обвивая руками его шею.
В объятиях Сириуса было просто волшебно. Так правильно и так… Именно так, как было нужно. Как будто два идеально подходящих друг другу пазла соединились.
— Да я шучу, — улыбнулся Бродяга, отстраняясь и переводя счастливый щенячий взгляд на Лунатика. От этого взгляда у Ремуса чуть не случился разрыв сердечка… Щемящее тепло переполняло, ему снова захотелось плакать. От счастья.
— Кстати, я рад, что тебя это не беспокоит, потому что мне казалось, что ты сильно из-за этого паришься… — сказал Сириус, переминаясь на своем месте.
— Нет-нет, я давно забыл об этом, — еще раз повторил Рем.
— Хорошо… — Сириус выдохнул и на секунду закрыл лицо руками, но потом снова взглянул на Рема и взял его руки в свои, поднося к губам и целуя. — Блять, Рем… Как же… Как же я мечтал об этом…
Он снова поцеловал Лунатика в губы, но на этот раз коротко.
— Я просто… Я ожидал всего, но не этого, — усмехнулся Сириус, снова целуя его, отстраняясь и закусывая свою губу.
— Я тоже… Мерлин. Поверить не могу, — шепнул Лунатик, глядя на Бродягу так же, как в ту секунду на концерте. Он больше не мог прятать свою переполняющую любовь. Да и не нужно было этого делать.
— Но почему? Разве ты никогда не замечал… — пожал плечами Сириус. — Я же иногда жестко палился перед тобой. У тебя даже в мыслях не возникало, что ты можешь мне нравиться?
— Вообще нет, — покачал головой Рем. — Если я о чем-то таком и думал, то злился на себя, потому что мне казалось, что я сам себе это все надумываю. Ну, знаешь… То, чего не может быть.
— Да как так-то? — не понимал Бродяга. — Еще как может.
На этот раз Лунатик не выдержал и полез к нему первый, целуя его со всеми своими чувствами, которые копились в нем и разрывали его на части столько времени. Сириус сначала улыбнулся в поцелуй, а потом, когда Рем с чмоком отстранился, чтобы глотнуть воздуха, шумно выдохнул.
— А… Когда я спросил тебя про то, может ли тебе понравиться парень? — поинтересовался Бродяга, облизывая губы и сглатывая. Рем чуть не подавился воздухом при виде его ходящего кадыка.
— Ну… — неловко начал он. — Я подумал, что тебя просто это интересует. Ты же вряд ли будешь разговаривать о таком с Джеймсом, — пожал плечами Рем. — Вот мне и показалось, что ты просто хочешь это обсудить.
Сириус снова улыбнулся, покачал головой, шепнул что-то вроде «дурачок» и снова припал губами к губам Рема.
***
— Я вот о чем думаю… — хмыкнул Бродяга, возвращаясь из своих мыслей в реальность.
— М? — повернулся к нему Рем, перешагивая через камень, который не понятно откуда оказался посреди большой аллеи, ведущей от станции поезда в Хогвартс.
Все это время он шел и не мог привести свои мозги в чувства. Они выдавали только одно: «Мы держимся за руки, мы держимся за руки, мы держимся за руки, Сириус взял тебя за руку и сплел ваши пальцы, вы идете в спальню посреди ночи, и в этой спальне вы сегодня и в ближайшие две недели будете только вдвоем».
Он… Просто не понимал, как такое возможно. Но при этом он был уверен, что не спит. Так что же это такое?
Неужели Ремус сошел с тропы невезения? Или сегодняшний день выдался настолько неудачным, что жизнь решила так мощно его компенсировать? Или наоборот после этого вечера, после безграничного счастья Ремуса, придет огромное несчастье в противовес?
Хотя, на самом деле, какая разница? Рем не хотел об этом думать. Зачем вообще сейчас о чем-либо думать? Сириус любит его. Сириус его любит… Мерлин.
В это невероятно сложно поверить, однако это так. Как Бродяга смотрел на Лунатика там, в поезде… Как он смотрит на него сейчас! Как искренне и взволнованно он говорил о своих чувствах, как переживал… Как они
целовались, Мерлин мой, Рем до сих пор не может прийти в себя, и дело здесь совсем не в возбуждении. У него просто в голове не укладывался тот факт, что почти весь путь от Лондона до Хогвартса они провели, целуясь и только иногда прерываясь на разговоры. Это было нечто за гранью фантастики.
Голос Сириуса немного вывел Ремуса из размышлений. Бродяга ухмыльнулся, посмотрев на растерянного Рема не то хитренько, не то смущенно. Да уж, так мог только он.
— Что? — смутился Ремус, отводя глаза.
— Хотел спросить тебя… — еще более неопределенно продолжал Сириус.
— Давай, — окончательно застеснялся Лунатик, не решаясь взглянуть на него.
— Просто, понимаешь… — лукаво улыбался Бродяга. — Ты так хорошо целуешься. — Вся кровь, находящаяся в теле Ремуса, как по команде прилила к щекам и к ушам. — Но я думал, что ты не делал этого раньше. Так получается, что делал? Или я… — Он кокетливо опустил глаза и снова хитро посмотрел на него. — Украл твой первый поцелуй?
«Мерлин, Сириус, ну как с тобой вообще возможно разговаривать?» — мысленно всплеснул руками до смерти смущенный Рем. Он украдкой глянул на Бродягу, но увидал его хитрющие глаза и не смог устоять перед ними, быстро отворачиваясь.
— Ну, э. я… — замялся он. — Ну, я раньше… В общем, только один раз. Так что…
— А, блин, — с шутливой досадой отозвался Сириус, приобнимая Рема одной рукой, нежно припадая губами к его щеке и тягуче целуя. — Ну все равно, почти, — низко, хрипло вполголоса добавил он.
У Лунатика тут же подкосились ноги. Это было слишком… Слишком хорошо. Ощущать губы Сириуса на себе — это что-то невозможное, космическое. Невозможно просто продолжать идти. Так что, Рем не выдержал, остановился, повернулся к нему и нетерпеливо, суетливо поймал его губы своими. Сириус улыбнулся в поцелуй, прижимая Ремуса к себе как можно ближе.
***
Ремус захлопнул дверь ванной, закрыл ее на замок и тут же съехал по ней вниз на пол, широко открывая рот в беззвучном крике и зажимая его руками.
Мер-лин.
Он даже описать не мог, что с ним сейчас творилось. Он чувствовал, что летит. Все нутро грозило выпрыгнуть наружу, сердце колотилось как бешеное. Он зажмурился и спрятал лицо в ладони… Хотелось очень громко завизжать.
Сириус его любит. Они целовались, даже губы болят от того, как они целовались… И они шли, держась за руки.
Рем, находясь в какой-то прострации и глупо улыбаясь самому себе, снял с себя всю одежду и залез в душ, открывая воду, но так и не закрывая рот. Он был в прямом смысле в шоке. Он не мог осознать и оправиться от того, что произошло.
Даже горячий душ не помог ему. Он просто минут десять простоял под водой, лыбясь, как самый умственно отсталый человек на свете.
Даже выйдя из душа и переодевшись в пижаму, он не мог убрать со своего лица эту дурацкую улыбочку. И когда он зашел в спальню, где был только Сириус, валяюшийся на своей кровати (слава Мерлину, в майке, а то бы Лунатик точно свихнулся), он насильно заставил себя перестать улыбаться, но это у него не вышло, так что он просто отвернулся и сделал вид, что копошится в своих вещах.
При виде него глаза Бродяги распахнулись, и он улыбнулся ему. Рем пытался себя контролировать, честно пытался. Но это счастливое лицо Сириуса… Он не мог устоять. Он тут же снова растекся в лужицу перед ним.
— Хочешь лечь ко мне? — спросил Сириус, чуть прикусывая губу.
Рем не мог от такого отказаться.
— Хочу, — пробормотал он, подходя к его кровати.
Сириус взял его за руку и притянул к себе, подвигаясь, освобождая место и укрывая их обоих одеялом. Рем приютился, стараясь занять лишь небольшой уголочек, чтобы не мешать, но Бродяга тут же обнял его, как бы говоря, что он может расположиться так, как ему удобно, не прижимаясь к краю. Лунатик осторожно положил свою руку Сириусу на грудь.
— Устал? — тихонько спросил Бродяга, смотря на него щенячьими голубыми глазами.
— Немного, — так же тихо ответил Рем.
Спать хотелось неимоверно, но было просто невозможно спокойно лечь рядом с Сириусом. Они то и дело целовались, не в силах оторваться друг от друга, затем вроде как отстранялись, начинали засыпать, но потом кто-то из них шевелился, а другой открывал глаза, смотрел на него пару секунд, и они снова сливались в поцелуе.
В конце концов их обоих вырубило, но друг от друга они так и не отлипли — они заснули в обнимку, не выпуская друг друга из рук.
***
Рем с трудом открыл глаза, щурясь от дневного света. Кажется, он долго проспал… За окном уже давно было светло. Лунатик собирался уже подняться с кровати, не переставая тереть глаза руками, как вдруг увидал чужую руку рядом с собой. Очень знакомую руку, с красиво выступающими венами на кисти.
И вдруг он вспомнил, что произошло вчера. И тут же проснулся окончательно.
Ремус медленно повернулся в сторону Сириуса, тихо сопящего рядом. Он мирно спал, повернувшись лицом к Рему и почти полностью укутавшись одеялом. Он был сейчас очень похож на маленького щеночка, от холода укрывающего носик лапой. Его черные волосы немного растрепались, но ему это очень шло и делало его невероятно уютным.
Лунатик отвернуся от него и зажал рот руками, чтобы не завопить от счастья. Это правда. Это все правда. Это по-настоящему, Мерлин…
Тут Рем резко перестал радоваться, потому что в его голову закралась навязчивая мысль о том, что надо срочно почистить зубы. Срочно, прямо сейчас. Если он сейчас этого не сделает, а Сириус проснется и захочет его поцеловать, о-о-о…
Ремус очень осторожно вылез из-под одеяла, попутно укрывая им Сириуса, тихо как мышь встал с кровати и пулей переместился в ванную, где не только почистил зубы, но и полностью помылся и побрился так тщательно, как не брился никогда. И все это он сделал мгновенно: минут за пятнадцать максимум, и вместе с этим успел еще как следует рассмотреть себя в зеркале, заметить, как распухли губы от поцелуев, и в очередной раз расстроиться, что он не такой красивый, как Сириус.
Выйдя из ванной, он так же тихо прошел по спальне, то и дело оглядываясь на Сириуса, переоделся, нацепив свой самый теплый свитер, и хотел уже было пойти в совятню, чтобы отправить маме письмо с поздравлениями с Рождеством, как вдруг краем глаза он увидел, что Бродяга уже совсем не спит, а просто лежит под одеялом и наблюдает за ним. Сириус захихикал и поднялся на кровати на локтях.
— А я уж думал, что ты собираешься сбежать, — произнес он совершенно бодрым и не заспанным голосом. Таким красивым голосом, Мерлинова борода, Рем просто не может перестать наслаждаться им.
— Ты давно не спишь, — заметил Ремус, улыбаясь.
Сириус лишь лукаво и неопределенно пожал плечами.
— Кто знает. — Он увидел письма в руках Рема и в миг посерьезнел. — Совсем забыл спросить тебя… — виновато вспомнил он. — Как вчера прошла встреча с отцом?
Рем поджал губы и вздохнул, но настроение его ничуть не испортилось. Он даже представить себе не может, что должно произойти, чтобы его настроение сейчас испортилось. Он был счастлив так, что его счастья хватило бы на всю Магическую Британию.
— Да как и предполагалось, — ответил он, приглаживая еще влажные волосы под внимательным взглядом Сириуса.
— Настолько плохо? — нахмурился Бродяга и немного потускнел.
— Ну не то, чтобы прям плохо, — поправился Рем. — Просто за те несколько минут, что мы с ним разговаривали он спросил у меня о том, с кем я останусь после развода, почему это вдруг у меня не все оценки «П», а целых две «В» и сообщить мне, как ему не нравится Queen.
Сначала Сириус выглядел мрачноватым и сочувствующим, но услышав последнее, он искренне возмутился.
— Чего, прости? — воскликнул он.
— Я не знаю, кто его за язык тянул, — честно признался Лунатик.
— Слушай, ну это уже ни в какие ворота, — покачал головой Бродяга. — Я сейчас не про Queen. Он правда не… То есть, ему даже в голову не приходит, что тебе неприятно все это слышать? Две «В», блять, пиздец. Да, после такого, конечно, остается только бомжом стать.
— Он перфекционист, — вздохнул Рем, сам себя убеждая в своих словах.
— Но ты же так не считаешь, — прочитал его мысли Сириус.
— Да нет, это так, просто это не значит, что меня это не раздражает.
— Это абсолютно справедливо, Рем, — поддержал его Бродяга. — Ты не представляешь, как мне полегчало, когда я ушел из дома и оборвал все общение с родителями. Я не говорю, что тебе стоит сделать так же, все-таки у тебя совсем другая ситуация, но позволь себе хотя бы немного позлиться на отца. Понимаешь, ты имеешь на это право, — убеждал его Сириус. — Он ведь не прав, и ты это знаешь. И это из-за него большинство твоих проблем, потому что он внушил тебе то, что ты обязан быть идеальным. Так что ты еще как можешь злиться на него. Это нормально, как мне кажется.
— Мне это как-то даже в голову не приходило… — задумался Рем. — Я ведь действительно все время хочу, чтобы у меня везде все было идеально, потому что он говорил мне это с детства и убеждал в том, что только так правильно…
— Вот, — подхватил Сириус. — А это как раз очень вредно. У тебя из-за этого столько претензий к себе. Я уверен, что если бы тебя растили, как, например, Сохатого, ты бы точно совсем по-другому мыслил, распределял приоритеты и так далее.
— Я точно съезжаю после совершеннолетия, — уверенно объявил Лунатик. — И ничто меня не остановит.
— Правильное решение, — улыбаясь, одобрил Сириус. Рем улыбнулся ему в ответ, наблюдая за тем, как он встает (как же ему шла эта белая майка, как же прекрасно в ней смотрелись его рельефные плечи) и заправляет кровать.
— А сколько времени вообще? — неожиданно спросил Бродяга, нахмурившись.
— Кстати, не знаю, — вдруг понял Лунатик. — Но думаю, что завтрак давно уже закончился.
Сириус взял свои наручные часы с тумбочки и взглянул на них.
— О, без двадцати час! — удивился он и подошел к Лунатику, показывая время.
— Что? — испугался Рем. — Да уж, нормально так поспали…
— Точно, — согласился Сириус и подошел еще ближе.
Вдруг Рем почувствовал, как сильные руки обвили его — Бродяга подошел со спины и нежно, но крепко обнял, утыкаясь губами в его затылок. По телу Рема тут же табуном побежали мурашки и разлилось приятное тепло. Тягучее возбуждение тоже не заставило себя ждать, когда Лунатик опустил глаза и увидел эти руки так близко, почувствовал, как они его касаются. Из его груди вырвался тихий вздох, и он огладил руки Сириуса, обнимающие его.
— Получается, уже обед? — хрипловато спросил Бродяга, и Рем чуть не задохнулся от того, как прекрасно прозвучал его голос.
— Ага, — отозвался Ремус почему-то тоже хрипло. — Пойдем вместе?
«Какой же ты все-таки тупой, — восхитился его внутренний голос. — Удивлюсь, если кто-нибудь сможет придумать вопрос тупее».
— Конечно, — произнес Сириус, и Рем услышал его улыбку, но не ту самую обаятельную, надменную и философскую, в которую были влюблены все девчонки, а уютную и даже смущенную. Он совершенно не счел этот вопрос глупым.
— Только схожу в душ, — добавил Бродяга, зарываясь носом в еще влажные волосы Рема. — Подождешь меня тогда?
— Конечно, — расплылся Лунатик.
Сириус отстранился от него, поцеловав в затылок, и отправился в ванную. Как только Ремус услышал щелчок замка, он тут же с визгом прыгнул на свою кровать лицом вниз, закрывая голову руками и борясь с огромным желанием просто взять и взлететь прямо сейчас.
***
После обеда Сириус с Ремом наткнулись на очень недовольного профессора Фоули. Они поздоровались с ним и перекинулись парой слов, но он… Даже ни разу не пошутил. Рема это очень удивило и немного напугало. Он знал, что такие кардинальные перемены в состоянии людей типа Фоули не просто ничего хорошего не означали, более того, означали, что случилось что-то по-настоящему плохое.
Как только они разошлись Рем и Сириус переглянулись. Сириус тоже это заметил и сообщил, что у него есть одно предположение насчет профессора Фоули. Лунатик же предложил пойти куда-нибудь и сесть, чтобы хорошенько все это обсудить.
Бродягу потянуло на Астрономическую башню, поэтому туда они и забрались, перед этим тепло одевшись. Было холодновато, но не слишком, можно было спокойно сидеть и не дрожать от мороза, можно было даже целоваться, что они и делали.
Сириус прижал Рема к стене, выцеловывая его губы. Лунатик не отставал, обвив руками шею Бродяги и переодически запуская пальцы в его распущенные волосы. По всей видимости, ему это очень нравилось, потому что он то и дело сдавленно и тяжело выдыхал или сладко мычал в поцелуй.
Рем не позволял себе издавать никаких звуков, потому что… Он просто-напросто боялся оказаться в неловкой ситуации, где будет чувствовать себя глупо. Но Сириус вытворял с ним такое, что невозможно было контролировать свою реакцию. Вздохи сами вырывались наружу, иногда даже превращаясь во что-то вроде тихих стонов. Лунатик безумно смущался и стыдился, когда так получалось, но Сириус шептал ему на ухо что-то вроде «не сдерживайся» или «ты прекрасен», и Рем смущался еще больше, но уже не так переживал за каждый свой вздох. И почему-то у него было дежавю… Как будто бы… Ему снилось что-то подобное.
Постепенно поцелуй перерос из обычного тисканья во что-то более страстное и горячее. Их языки сплетались, губы становились все более влажными. Руки Сириуса хозяйничали везде, даже однажды спутились на задницу Рема. Вот здесь он понял, что если так дальше продолжится, то он попросту не выдержит. Он уже перевозбудился, в ширинке уже болезненно жмет, а что будет, если Сириус еще пару раз вот так сожмет руками его ягодицы? Правильно, будет конфуз. Поэтому Рем осторожно отстранился, сглатывая и тяжело дыша.
— Прости, пожалуйста, — сразу сказал Сириус, беспокойно на него посмотрев. Мерлин, как же он шикарно сейчас выглядел… Его губы покраснели и припухли от засосов, волосы растрепались, а щеки слегка порозовели.
Но Рем не понял, с чего вдруг он извиняется.
— Что? — удивился он. — В смысле?
— Ну, прости за это, — пояснил Сириус, виновато опуская глаза. — Я… У меня из головы вылетел вчерашний случай с мужиком из переулка. Я как-то не подумал, что тебе сейчас может быть это неприятно… Ты же вчера еле сбежал, наверняка у тебя остался плохой осадок от всего этого. Я не подумал, прости. Я больше не перейду эту черту, если ты не хочешь.
— Нет-нет-нет! — замотал головой Рем. — Мерлин… Да я уже и сам забыл про него, — признался Лунатик. — Да, осадок был, но… Сейчас… Здесь дело не в этом. Мне не неприятно, ни в коем случае.
— Нет? — удивился Сириус.
— Нет, конечно, — честно ответил Ремус. — Тут… можно сказать, противоположная проблема.
И сейчас же Лунатик мысленно ударил себя по голове за эту фразу. Ну что за идиот… Противоположная проблема! Кто так вообще говорит? И что сейчас Сириус подумает? Что ему так мало надо, потому что он озабоченный, или что он скорострел? Или…
— А, — понял Сириус и тут же улыбнулся. — Ну разве это проблема? — В его глазах заплясали чертики. К ушам Рема тут же прилила краска.
— Ну… — протянул он, бегая от его лукавого взгляда.
— Да ладно тебе, ну чего ты? — мягко сказал Бродяга, целуя его в щеку. — Давай тогда пока присядем.
Они спустились на каменный пол, сев на свои же теплые мантии, чтобы было не холодно, и облокатившись на стену.
— Сириус? — позвал Рем после небольшой паузы. Сириус опустил голову ему на плечо и устроился поудобнее, беря его под руку. Лунатик тоже прижался ближе.
— М? — отозвался Бродяга.
— Как думаешь, что случилось с Фоули?
— Знаешь… — задумался Сириус. — Понятия не имею, что у него сегодня стряслось, но есть у меня одно предположение. Ты помнишь, как из его кабинета выходила Уаджит Забини, девушка из компании Мальсибера?
— Да, — нахмурился Ремус.
— Так вот, Сохатый видел ее снова совсем недавно, причем дважды. И тоже у Фоули в кабинете, — многозначительно добавил Сириус.
— Погоди-ка… Ты думаешь, что они?.. — догадался Лунатик.
— Я предполагаю, — ответил Бродяга. — Я не уверен, но… Сохатый сказал, что она выходила из его кабинета в приподнятом таком настроении. И он порывался проводить ее, но она настояла на том, что не надо, и они попрощались.
— Слушай… — дошло до Рема. — А ведь действительно. Это может быть правдой. Как он говорил про нее тогда, он так защищал ее… Да, возможно, так и есть. Но в таком случае, я надеюсь, что она не Пожирательница Смерти.
— Это да, — кивнул Сириус. — Тогда было бы совсем невесело.
И тут Бродяга поднялся с плеча Лунатика и многозначительно посмотрел ему в глаза.
— Да ну нет… — нахмурился Ремус.
— А если? — предположил Сириус.
— Ну тогда… Вот черт, — расстроился Лунатик. — Но я думаю, что все равно стоит это проверить. А то сейчас мы напридумываем себе то, чего нет и…
— Да, — согласился Бродяга. — Хорошо, что будет много времени заняться этим. Главное, чтобы Фоули никуда не усвистал.
— Думаю, сейчас он этого не сделает, — пожал плечами Рем. — Не в его интересах, все-таки Воландеморт не так давно побывал в Хогвартсе. Опасность остается. А он преподаватель ЗоТИ и бывший мракоборец.
Сириус молча и серьезно кивнул, глядя на Рема.
***
В семь часов вечера состоялся традиционный торжественный рождественский банкет, где как всегда собралось полтора человека, среди которых один — учителя. Но атмосфера его была как всегда невероятно уютная, семейная и домашняя. Рем, например, давно не испытывал такое теплое чувство дома, но зато частенько испытывал в Хогвартсе.
В целом, это был такой же банкет, как и все предыдущие банкеты, проходящие двадцать пятого декабря в школе. Тот же теплый свет свечей, тот же пряный аромат корицы, те же венки из остролиста повсюду, тот же глинтвейн, то же рождественское печенье…
Но только вот никогда прежде Рем не праздновал Рождество, держа за руку любимого человека и смотря в его счастливые голубые глаза. И никогда прежде не убегал с ним с ужина, чтобы забраться в первое попавшееся укромное местечко и бесконечно долго целоваться и прижиматься друг к другу, пока над головой расцветает омела.
