***
На улице было морозно и свежо, небо было белее снега, а у Бродяги мило покраснел нос от холода. Они с Ремом семенили с метлами к выходу за территорию школы. Лунатик постоянно оглядывался, переживал, что их кто-нибудь заметит, что обязательно попросят вернуться, накажут, исключат — все что угодно. Он понимал, что это всего-навсего его загоны, что их вряд ли кто-то увидит, да даже если и увидит, то точно не исключит. Изо рта шел пар, руки мерзли, коченели даже в перчатках, иногда поддувал не очень приятный ледяной ветер, заставляющий съежиться, но все это сейчас было так приятно, и Рем даже сам не понимал почему. Одна банальная мысль насчет этого все же была у него в голове — может быть его греет любовь? Слишком сладко и как-то по-детски, но Лунатику было все равно, он лишь держал Сириуса за руку, смотрел в его прекрасные глаза, и ничего больше не было нужно. Надо же, как изменилась его жизнь всего за несколько дней. Это невероятно, Рем до сих пор не верил, не мог осознать. Но все было так прекрасно… Как будто бы все самое плохое позади и впереди только хорошее или наоборот — сейчас все замечательно, а потом придется за это расплачиваться. Но, если честно, Рем был так счастлив, что слабо верил в это, все плохие мысли казались такими мелкими, такими незначительными. Как будто бы он теперь не боялся ничего. Это потрясающее ощущение. Самое лучшее, что было в их с Сириусом отношениях (кроме секса, естественно) — это то, что они как были друзьями, так друзьями и остались. Их разговоры, их взаимодействия, их отношение друг к другу не поменялись, а остались прежними, только к ним еще прибавилось кружащее голову ощущение влюбленности, которую можно было не заталкивать в недры себя, а спокойно демонстрировать. Это фантастика, Рем даже и подумать не мог, что такое в жизни бывает. А ведь правда, их история абсолютно уникальна и, как будто, немного фантастична: надо же, оба были влюблены друг в друга и не замечали. А потом заметили, и случилось самое невозможное, что может произойти в этом несправедливом мире — взаимная любовь. Самое лучшее, что можно только придумать. Как же удивительно, что случилось это именно с Ремом, и как же невероятно прекрасно, что он может каждый день дарить эту любовь Сириусу. Рем разулыбался и отвернулся, чтобы Бродяга не увидел. Пора завязывать с этими сладкими филосовскими мыслями, а то, как говорит Сириус, так и лицо может треснуть. — Думаю отсюда можем взлетать, — остановился тот, смотря вдаль и щурясь. Рем перебросил ногу через свою метлу и повернулся к Сириусу — он очаровательно ему улыбнулся, оттолкнулся ногами от земли и взлетел. — Не отставай.***
Все сорок с чем-то минут пейзаж вокруг был приблизительно один и тот же: белые холмы и голые деревья. Но все равно было в этом что-то такое удивительное, что Рем не мог перестать любоваться. Летели они не слишком высоко, так что делать это было вполне реально. Лунатик трижды обрадовался, что так тепло оделся, потому что ветер в полете, особенно зимой, особенно сейчас — что надо. Холодновато, но терпимо, спасибо трем свитерам. А вот Сириус махнул рукой, когда Рем сказал, что там очень холодно, и потому было страшновато за него — он, наверное, уже совсем продрог. Бродяга пошел на снижение, и Рем ринулся за ним, спустился к земле и спрыгнул с метлы. Сириус закинул свою метлу на плечо, и стало заметно, как его немного потрясывает. — Вроде здесь, — довольно произнес он. — Очень замерз? — заволновался Ремус, подходя к нему и гладя его воротник. — Ну вот почему ты не оделся? — укорил он. — Да нормально, — махнул рукой Сириус — у него даже зубы стучали. — Сейчас согреюсь, не обращай внимания. Рем недовольно покачал головой, поражаясь, как можно так беспечно относиться к своему здоровью, но так заботиться о других. И это не в хорошем смысле. Он достал из карамана палочку, поднес ее к Сириусу и невербально наложил согревающие чары. Бродяга не сразу перестал дрожать, но заметно расслабился, переставая сжиматься всем телом, чтобы хоть как-то согреться. — Ну что значит нормально? — проворчал Ремус. — Ты дрожишь! А если ты теперь заболеешь, ну вот зачем, Сириус? Сириус почему-то смущенно улыбнулся. — Да ладно тебе, не злись. Спасибо. — Он шагнул навстречу Рему и осторожно приобнял его, а Лунатик сразу же крепко прижал его к себе обеими руками, пытаясь согреть еще и своим теплом. Они простояли так возле небольшой заснеженной рощи, может быть, минут пять, обнимаясь. Сириус явно согрелся и перестал дрожать, что не могло не радовать. — Пошли? — спросил Сириус, шмыгая носом. — Покажу тебе кое-что. — Пойдем, — отстранился Рем. Бродяга взял его за руку и повел за собой в рощу, сразу спускаясь куда-то вниз. Сначал показалось, что он провалился под снег, но потом Лунатик увидел, что он идет по ступеням, засыпанным снегом, вниз, под землю. Рем аккуратно наступал в снег за Сириусом, пытаясь в прямом смысле прощупать почву, все время боясь провалиться. В какой то момент лестница повернула, превратившись в винтовую, и наконец стало видно, куда они идут. Это было что-то вроде пещеры, замаскированной под снегом, но не просто какое-то ущелье, а именно оборудованное помещение с лестницой, подпираемое толстыми деревянными балками, явно заколдованными — выглядели они как новые, даже с подсвечниками на стенах. Но больше ничего не было видно, потому что свет сюда почти не поступал. Когда они спустились до конца, Сириус достал палочку и направил ее вверх. Все свечи тотчас загорелись, и помещение озарилось светом. Рем увидел огромное количество пустых книжных полок на стенах, ковер на полу, потемневший от времени, небольшой журнальный столик в углу, а в другом углу — огромный деревянный шкаф, в который, наверное, смог бы уместиться даже Хагрид. — Ну как? — ухмыльнулся Сириус ошарашенному лицу Ремуса. — Невероятно… — отвисла челюсть у того. — Что это за место? — Мы нашли это место с Регом, когда были совсем маленькие, мне было лет восемь, а ему лет шесть. Этот шкаф, — он указал на него, — раньше был Исчезательным. Мы просто бегали дома, занимались какой-то ерундой и влезли в шкаф, который стоял в кладовке и который никто никогда не открывал. А когда вылезли, оказались здесь. Тогда здесь все было совсем по-другому: книгами разными заставлено, всякими ценными вещами из нашего, как говорится, «Благородного Дома». — Сириус хохотнул, даже не мрачнея, и Рем улыбнулся. — Ну мы сначала испугались, что не выберемся отсюда, но залезли обратно в шкаф и вышли уже дома. Я помню, мы просто охуели тогда, это для нас такое приключение было! А потом мы в течении месяцев трех-четырех приходили сюда и просто тусовались здесь, занимались всякими детскими штуками, иногда поднимались наверх, в рощу, били палками по кустам и все такое. — Здорово, — искренне восхитился Ремус и на душе защемило тепло, он представил, как два маленьких мальчика, вырвавшиеся из-под гнета строгих родителей, копошатся в сундуках, бегают друг за другом по винтовой лестнице, смеются. — Потом что-то случилось, так ведь? Вас поймали? — Ага, — кивнул Сириус и на мгновение его взгляд расфокусировался и стал каким-то тревожным. — Мама была в ярости. Я, если честно, так и не понял, почему нам действительно нельзя было сюда соваться: из-за дисциплины и из-за запрета трогать родительские вещи или из-за того, что здесь было какое-то их убежище, хранилось что-то очень важное или незаконное, о чем нам не нужно было знать. — Предполагаю, что второй вариант, — вздохнул Лунатик. — Вот и мне так показалось, — согласился Бродяга. — В общем, она тогда на наших глазах уничтожила тот шкаф, который стоял у нас в кладовке, потом вместе с нами трансгрессировала в эту рощу, спустилась по лестнице и демонстративно убрала все волшебные свойства этого шкафа. Хотя, зачем, тот-то она все равно превратила в пыль, а они всегда парные. Неважно. А потом, как я понял, она отправила Кикимера, своего домового эльфа, убрать все отсюда и перенести в другое место. Вот так. — Ничего себе. Звучит, как сюжет для детектива. — Да, возможно, но вряд-ли мы сейчас найдем здесь что-то компрометирующее. Говорю же — здесь нет ничего, я проверял. — Почему ты никогда не рассказывал об этом? — удивился Рем. — Так я забыл про это место, — объяснил Сириус. — Вспомнил только этой весной. Когда случилась вся эта история, — он вдруг снова сделался виноватым, — ну, со Снейпом, я почему-то вспомнил и решил найти эту самую рощу. Помнишь, я тогда уходил несколько дней подряд? — Да, кажется, помню. — Я искал все это время. Я знал, что это где-то недалеко от Хогвартса, услышал от матушки, когда она рассказывала отцу, какие мы с Регом плохие, — пояснил Сириус. — А когда нашел, иногда приходил сюда. Правда, редко, потому что это достаточно далеко. — Это невероятно, — улыбнулся Рем. — Ты хотел, чтобы я научил тебя вызывать Патронус, — напомнил Сириус. — Думаю, сейчас подходящее время. — Ты серьезно? — У Лунатика уже щеки болели от улыбки. — Конечно. Начнем? — А для этого не нужен дементор? — Не, — мотнул головой Бродяга. — С дементором лучше тренироваться, когда уже научился, это гораздо сложнее. Сейчас нужно именно понять суть. Когда ты уловишь это ощущение, ты поймешь и научишься. — Ну давай, — выдохнул Ремус, и изо рта пошел пар. Он снял мантию, оставшись в своих трех свитерах, и сжал в руке палочку. Сириус подошел к нему ближе, касаясь обеими руками его талии и проводя холодными губами по виску. — Ты слишком много думаешь. Рем сглотнул. «А не уловка ли это, Сириус Блэк? Ты точно вызывать Патронус здесь собрался?» — вертелось в голове. Но Сириус вдруг отстранился, хоть руки с талии и не убрал. — Как тебе это Рождество, каникулы? — неожиданно спросил он. Ремус нахмурился, пытаясь соотнести это с Патронусом. Да, это должно сработать. Лунатик никогда не был так счастлив, как сейчас, значит все должно получиться. — Прекрасно, — искренне ответил он. — Должно получиться. — Зря я сказал тебе про Патронус, — вздохнул Сириус. — Рем, чем больше ты думаешь о нем, тем дальше ты отходишь от счастливых воспоминаний. — Я понимаю, — потупился Рем. — Я постараюсь не думать. — Когда тебе было по-настоящему хорошо? — Все это время, — неловко отозвался Лунатик. — А конкретно? — мурлыкнул Сириус, обнимая со спины и все-таки заставляя его расслабиться. — Ну… — задумался он, облокачиваясь на Бродягу. — Тот вечер после концерта… С ним, наверное, ничего не сравниться. Сначала я думал, что у меня все ужасно, что хуже и быть не может, нужно что-то менять, но как? И буквально из-за одной твоей фразы все изменилось. Мне, если честно, до сих пор не верится. Я так счастлив, что тебе хорошо со мной и что ты… — Это хорошо, — тихо сказал Бродяга, и Рем услышал его улыбку. — Но не совсем то. Понимаешь… Не строй свои счастливые воспоминания на других людях. Да, это хороший способ, эти воспоминания очень сильны, но они не надежны. Твое счастье не должно зависеть от другого человека, кто бы это ни был. Рем задумался. — Я понимаю, о чем ты, — проговорил он. — Но разве не каждое воспоминание связано с другими людьми? — Возможно, — согласился Сириус. — Но тебе не стоит отталкиваться от того, что сказал я. Отталкивайся от того, что чувствуешь сам, в той или иной ситуации. Кажется, до Рема дошло. Да, ему безумно хорошо от того, что Сириусу хорошо с ним. Его ведет именно от того, что ведет Сириуса. Но сейчас все дело в нем самом, в том, каково ему. — Ты только и делаешь, что думаешь о других, — прошептал Сириус. — Я знаю это, Рем. Но это не всегда хорошо. Ты задумываешься о себе только во вторую очередь. А ты попробуй прочувствовать свои ощущения. Побудь немного эгоистом. Ты ведь у себя один. — Ты тоже у меня один, — пробормотал Рем, и Сириус прижался губами к его затылку, обнимая еще крепче. — Ты — тоже у меня один, — нежно произнес он. — Но ты у себя должен стоять на первом месте. Я не хочу, чтоб я был для тебя важнее, чем ты сам. — Ты начитался книг по психологии? — спросил Ремус, пытаясь отвлечься, проглотить вставший в горле ком, шмыгнул носом, чтобы не щипало. — Это тоже, — хихикнул Сириус. — Ну а что? Я же хочу, чтоб у нас с тобой были адекватные отношения. Рема просто разрывало на части от нежности и от благодарности. — Знаешь, — произнес он дрогнувшим голосом, — я по-моему понял. Сириус выпустил его из объятий и взглянул ему в лицо. — Экспекто Патронум, — спокойно сказал Рем, протягивая палочку вперед. Предотвратить слезы не получилось, но это было даже и не плохо. Сейчас за это не было стыдно. Было спокойно, комфортно и так хорошо… Уже в который раз за эти дни. В голове Рема возникали лишь абстрактные образы их с Сириусом, не точные воспоминания, а просто чувства. Из кончика палочки полился серебристо-голубой свет, трансформирующийся в не очень четкого волка. Лунатик судорожно вздохнул. — Волк, — убито выдавил он. — Рем, получилось! — воскликнул восхищенный Сириус. — Ты чего? У тебя все получилось! — Нечеткий. Волк. — Рем! Бродяга порывисто обнял его, прижал к себе и уткнулся носом в его шею, гладя по спине. — Если не связывать его с ликантропией, что в нем плохого? — не понимал он. — Это же здорово! Рем! Ты первый раз попробовал вызвать его как следует, понял, что нужно делать и как, и у тебя получилось! Ты понимаешь вообще? Рем обнял его в ответ и залился слезами, почему-то забывая о своем волке. — Я так тебя люблю… — прошептал он — не говорил этого с того дня, как они признались друг другу. — Солнышко… — Сириус коротко целовал его в щеку, в шею. — Я тебя тоже очень люблю. — Рема пробрало мурашками. — Ты умничка. Вдруг послышался грохот со стороны шкафа. Они одновременно вздрогнули и подняли на него головы. — Это что еще такое? — вполголоса осведомился Сириус. Снова грохот, как будто о шкаф ударяют какой-то клеткой. — Видимо, твоя мама не сломала его, — испуганно протараторил Рем. — Или его кто-то починил. — Прячемся, — бросил Сириус, мгновенно потушил все свечи и вместе с Ремом бросился в угол, под лестницу, где их не было бы видно. — Какого черта? Так не должно было быть! Кто это? Рег что ли? Ремус сжал его руку и приложил палец к губам. Дверь шкафа резко распахнулась, как будто ее выломали ногой, и из нее вышел человек с несколькоми клетками с совами в руках. Совы недовольно кричали, но не пытались вырываться, видимо, уже сдавшись. — Люмос. Получилось! — восторженно произнес человек, озираясь по сторонам. И Рем узнал его голос, тут же еще сильнее сжимая руку Бродяги. Это действительно был Регулус. — Бля, — шепнул Сириус, но не сделался расстроенным или разочарованным, наоборот — он ожидал этого. За Регулусом из шкафа шагнул еще один человек, отряхивая мантию. — Молодец, Рег, — похлопал его по спине он, тоже знакомым голосом. — Розье, — одновременно процедили Сириус и Рем. — Дело осталось за малым — перенести их всех сюда, — хмыкнул Розье. — Ты уверен, что стоит оставить их здесь? — Конечно, — не задумываясь кивнул Рег. — Немного подержим их здесь и выпустим. Если отпустим сразу — будет понятно, что письма перехватили. А так, мало ли что с ними случилось? Может, попали под снежную бурю или что-то на подобии. — Да, ты прав, — похвалил Розье. — Блять, Рег, почему ты такой умный, а твой бесячий брат такой тупой? — хохотнул он. Сириус тихонько прыснул, и Рем тоже чуть не рассмеялся. — Да не тупой он, — вздохнул Регулус. — Он просто не делает нихуя. Если бы он выполнял все задания, он бы учился… — Да я не про это, — отмахнулся Розье. — Я про его гриффиндорскую жизненную позицию с, так называемыми, честью и смелостью. Только вот от этого одно название. На самом деле он и его компашка — неадекватные дебилы. — Просто они вспыльчивые, — пожал плечами Рег, а у Лунатика челюсть отвисла от того, как спокойно он это сказал. Он что… защищал Сириуса? — Это качество дебила, — подхватил Розье. — Почему ты за него заступаешься? — Я за него не заступаюсь, — отрезал Регулус. — Мне все еще не нравится то, на какую дорожку он свернул. — Он изменился в лице, а Рем взглянул на Сириуса, несмотря на то, что во тьме его лица почти не было видно. — Во всех смыслах. — Рег мотнул головой, будто бы прогоняя какие-то мысли. — Неважно. Но ведь это не связано с его человеческими качествами. Он все еще мой брат, да и нормальный он чувак, просто немного своеобразный и прямолинейный. — Это уж точно, — согласился Розье. — Но соглашусь, очень странно, что он рос в вашей семье и превратился в то, во что превратился. Мог бы быть с нами и быть чуть ли не круче Мальсибера. «Круче Мальсибера, — съязвил Рем про себя. — Вот это похвала на высшем уровне». — Вот и я о чем, — невесело отозвался Регулус. — Ладно, пошли назад, а то мама уже ждет нас. — Зачем? — удивился Розье. — Не знаю. Сказала, что что-то случилось и что ей надо со мной поговорить. А еще она хочет, чтобы ты остался на ужин, — прибавил он. — А что случилось? — напрягся Розье. — Да хер его знает, — покачал головой Рег. — Но мне кажется, что это связано с тем, что наш дядя Альфард болеет драконьей оспой. — Да ладно? — испугался Розье. — Да, — вздохнул Регулус. — И вроде как, все плохо. Ремус, холодея, повернулся к Сириусу, а тот лишь подтверждающе кивнул. Дядя Альфард — единственный Блэк, о котором Сириус всегда рассказывал с позитивом, вспоминал о нем что-то хорошее, отзывался о нем, как о члене семьи. Драконья оспа. — Пиздец, — протянул Розье, и Рем был с ним согласен. — Но весь пиздец не в этом, — грустно произнес Регулус. — Все уже делят его наследство. — Блять, наследство, — закатил глаза Розье. — А он же у вас самый богатый, или я что-то путаю? — Вроде того, — подтвердил Рег. — Чтоб ты понимал, он самый успешный из всех ныне живущих Блэков. Он сделал блестящую карьеру судьи еще в молодости, и его пригласили работать в Берлинский Магический Суд, когда ему было всего двадцать восемь лет. — Он усмехнулся. — И мама, конечно, не устает нам об этом напоминать. Но это еще не все — он стал самым востребованным судьей во всей Магической Европе, он бесконечно мотался в Париж, до того, как заболел, его приглашали судить самых влиятельных людей, к нему неофициально обращаются за советами то наш Министр, то президент Международной конфедерации магов. Понимаешь, да? — хмыкнул он. — У него поместье в Германии, две огромные, так сказать, дачи во Франции и в Чехии, плюс особняк под Лондоном, где он жил до того, как переехал. И где живет сейчас… А да, все его сбережения всегда хранились в Гринготтс, все его заработки начисляются туда, а еще в его хранилище находится все то золото, что досталось ему в наследство от его родителей, то есть от родителей моей мамы. — Ни-ху-я. — Розье не мог выдавить больше ни слова, и Рем пребывал в таком же состоянии. А вот Сириус вовсе не выглядел уливленным или расстроенным. Он явно все это знал, но не рассказывал, и Лунатик не мог понять почему. Сердце просто сжалось за Бродягу… Он ненавидел всю эту меркантильность и хорошо относился к дяде. Каково же ему сейчас? И что делать, чтобы подбодрить его? Даже не было обидно от того, что Сириус ничего об этом не рассказывал. Да, немного грустно, что он не делится такими важными вещами, но все мысли Рема сейчас были направлены на то, как сделать так, чтобы он не впал в тоску. Хотя Лунатик и сам не подозревал, что бы делал в такой ситуации… — Могу сказать одно, — вернулся дар речи к Розье. — Надеюсь, что вы не поубиваете друг друга за это наследство до того, как умрет твой дядя. — Он вдруг понял, что сказал, и тут же изменился в лице. — Прости… Прости, я не то имел в виду. Может, твой дядя проживет еще мно лет и… — Эв, — грустно улыбнулся Рег. — Я же не идиот, я понимаю, что такое драконья оспа. Я знаю, что ему осталось недолго. — Хочешь выпить? — предложил Розье, и Регулус несмело кивнул. — Отлично, так и сделаем. У Эйвери родители улетели в Ниццу, можем пойти к нему и как следует напиться. — Давай. Только сначала к маме. — Обязательно! — Спасибо, Эв. — Да всегда пожалуйста. Двери шкафа захлопнулись. Совы еще пищали, но не так активно и громко. Устали. Рем отмер, но не перестал смотреть в одну точку в стене. Утешало только то, что теперь никто не втянет во все это Сириуса, ведь он ушел из семьи, его выжгли с семейного гобелена. Он не должен быть замешан в этих наследственных делах. Розье прав, Блэки могут с ума сойти, борясь за деньги и за имения. Как хорошо, что Бродяга здесь не причем и никто его не тронет. — Ты как? — повернулся к Сириусу Рем. — Я знал, — закусил губу тот, делаясь виноватым. — Рег прислал мне письмо перед самым Рождеством, где все это рассказал. Сообщил, что не собирается разговаривать со мной, но о таких вещах мне нужно знать. Прости, что не говорил. Мне нужно было все это переварить. — Не извиняйся, — отрезал Рем, не давая Бродяге винить себя. — Ты не должен был ничего рассказывать, если не хотел. Если ты говоришь, что тебе нужно было побыть с этим одному, значит, так и есть. — Я хотел рассказать, — покачал головой Сириус. — Просто… — Он запнулся и опустил глаза. — У нас с тобой все было так хорошо… А это совсем не вписывалось в нашу жизнь. Это сейчас так далеко от меня, как страшный сон, который забылся утром. Эти дни были просто фантастическими, — улыбнулся он, а у Рема вспыхнули уши и щеки. — Я не хотел все портить этими интригами. Ненавижу я все это, понимаешь… — Понимаю, — мягко ответил Рем, кладя ладонь ему на бедро и нежно оглаживая его. — Поэтому ты не должен извиняться. Все в порядке. Меня сейчас гораздо больше волнует, каково тебе, это ведь твой дядя. — Как ни странно, но нормально, — пожал плечами Бродяга. — Я понимаю, что он скорее всего скоро умрет, и все это неизбежно. И мне от этого неприятно, потому что дядя Альфард, — он улыбнулся своим воспоминаниям, — он, конечно, большой оригинал, но он классный. У него неплохое чувство юмора, чего не скажешь о моей матушке, он правда очень много работал, чтобы добиться того, что у него есть сейчас, а еще — он довольно открытый гей, а я это очень уважаю. — Прям открытый? — удивился Рем. — Да, он всегда на все светские мероприятия приводит этих своих молодых людей, — усмехнулся Сириус с каким-то теплом. — И при этом все понимают, что это его любовники. И ни у кого никаких вопросов! — Ого, надо же, — восхитился Лунатик. — А ведь высшее общество. — Вот-вот. А Рег все равно понабрался от своих дружков этой уличной гомофобии, — вздохнул Бродяга. — Так вот, что ты ему тогда рассказал, — догадался Ремус, удивляясь, как не дошел до этого раньше. — Мы просто разговаривали, и я просто упомянул, что мне очень сильно нравится один парень. — Рем вновь еле сдержал счастливую, но неуместную улыбку. — А он ни с того, ни с его начал бомбить, сказал, что я помимо всего прочего еще и педик, что я «совсем ко дну пошел», как он выразился. Начал заливать мне, что это болезнь, что это все из-за того, что я помешан на сексе и мне уже все равно, кого ебать, ну и тому подобный бред. — О Мерлин. — Да, — вздохнул Бродяга. — Меня, конечно, сначала это очень задело, но сейчас мне как-то похуй. Я прекрасно понимаю, что он сам никогда бы не стал так говорить. Кто-то ему подарил эту мысль, а он ее любезно принял. — Как и бывает в большинстве случаев, — кивнул Ремус. — Это плохо, но ничего не поделаешь, — пожал плечами Сириус. — Я верю в то, что однажды все люди образумятся. — Он вылез из-под лестницы и подал руку Лунатику. — Думаю, нам пора возвращаться.***
Весь полет, весь путь до Хогвартса и даже до Гриффиндоской башни Рем только и думал, что о Регулусе. Он же вроде неплохой парень, добросовестный, уважает своих родителей, несмотря ни на что, но почему-то слепо подчиняется мнению своих друзей, совершенно забывая о брате. Хотя, наверное, о Сириусе можно сказать то же самое, только вот он не отказывался от своего брата даже из-за того, что тот вступил в ряды Пожирателей Смерти в свои пятнадцать лет. Да, после последнего разговора с ним, он был в сердцах, но ведь потом его отпустило, и он очень сожалел о том, что они больше не те близкие люди, какими были в детстве. Это все так больно и неприятно. Это разделение на друзей и врагов, Воландеморт и его Пожиратели, совершенно неадекватная семейка Сириуса во главе с мамой, такая бурная реакция Рега на то, что его брат просто влюбился… Рем даже не мог понять, что его угнетало больше. Сириус и Регулус находятся на диаметрально противоположных сторонах и, наверное, никогда больше не смогут дружить как раньше. Они повзрослели, оба остались неплохими людьми, но один из них хочет быть счастливым, свободным от стереотипов и просто хорошим, не причиняющим зла никому, а второй следует идеологии о чистоте крови и поддерживает того, кто хочет насильно совершить переворот в стране, уничтожив или принизив всех полукровок. А теперь он еще и перехватывает чужих сов непонятно зачем. Так зачем же? Родители Сириуса, наверняка та самая «тетя Друэлла» и многие другие родственники Блэков метят на наследство умирающего члена семьи. Рем такое прекрасно себе представлял и от этого становилось еще страшнее. Вспоминались всякие истории, когда и без того богатые и влиятельные люди убивали друг друга, чтобы получить наследство и стать еще богаче и влиятельнее. Звучит отвратительно, низко и мерзко, но, к сожалению, это всего-навсего реалии Блэков — одной из самых уважаемых семей в Магической Британии. Регулус теперь иначе относится к Сириусу из-за того, что тот рассказал ему о том, что ему нравится парень. И это он еще не знает, что они сейчас встречаются. Наверное, на данный момент это пугало Ремуса больше всего. Если так отреагировал брат, с которым всегда были максимально доверительные отношения, и который, плюс ко всему, из аристократии, где такое не порицается (вспомним дядю Альфарда), то что скажет, например, папа Рема? Лунатик никогда не говорил с ним даже на тему каких-либо романтических отношений, а здесь отношения с парнем… Кажется, пару лет назад он слышал от отца что-то о том, что новая мода делает молодежь распущенной, подвергает ее влиянию всяких извращений. Да, наверное, он это и имел ввиду. Нет, ну ладно отец, с отцом все понятно, от него стоило ожидать, но что скажут, например, Джеймс с Питером? Когда у них в последний раз состоялся разговор на эту тему, они явно дали понять, как к этому относятся. И что будет, когда они узнают? Когда они с Сириусом вообще им все расскажут? Что будет с их дружбой? Как жить дальше? Что происходит? Рема передернуло, и он чуть не врезался в портрет Полной Дамы, потонув в своих мыслях. — Простите, — неловко бросил он, виновато смотря на нее. — Извините, я случайно, я задумался. — Да я уж заметила, — улыбнулась Полная Дама, нисколько не обижаясь — она всегда хорошо относилась к компании Мародеров, а особенно к Сириусу. Может, это неспроста? Рем вдруг это осознал и еле удержался, чтобы не расхохотаться. Кажется, Бродяга привлекает абсолютно всех людей, кто способен симпатизировать парням. — Ленивый Бундимун, — чуть улыбнулся ей Сириус, видимо, тоже выходя из своих мыслей. — Все верно, — немного смущенно отозвалась Полная Дама и запустила их в гостиную. Войдя, Бродяга сразу рухнул на диванчик напротив камина, потом достал палочку и разжег его. Рем мялся возле, думая, сесть рядом или нет, пока Сириус не поднял на него встревоженные голубые глаза. — Ты чего? Иди ко мне, — позвал он, протягивая руки. И только тогда Лунатик расслабился и сел, придвигаясь к Бродяге. Тот без промедления положил голову ему на плечо и положил руку на его грудь. Весь путь назад они не перемолвились и словом. Рем, конечно, слишком много думал, чтобы разговаривать, но это была не единственная причина, почему они молчали. Казалось, будто бы Сириус не хочет разговаривать, и Ремус предполагал почему. Его брат отвернулся от него из-за его симпатии к Лунатику. Выходит, тот отчасти виноват в том, что они больше не общаются. Может, Бродяга принял слишком поспешное решение, начав встречаться с ним, может, он только сейчас всерьез задумался о том, чем это может для него обернуться. Но судя по тому, как он сейчас обнимал Рема, как прижимался к нему, было ясно, что он не жалеет о том, что они вместе. Да черт возьми, Лунатик ведь знает, что Бродяга любит его! Он ведь это чувствует, видит и слышит от него! Он опять себя накручивает, выдумывая проблемы на пустом месте. Какая же глупость, не пора ли уже с этим завязывать? В голову пришли слова Сириуса о том, что все возникающие вопросы лучше обсуждать сразу, и Рем подумал, что лучше он сейчас все же поделится с ним тем, что выдал его больной мозг. — Слушай, Сириус, — неловко начал он, обнимая его и кладя ладонь на его шелковистые волосы. — М? — Я тут подумал… — замялся Рем. — Но только подумал! — сразу предупредил он. — Я понимаю, что скорее всего это бред, но все же неадекватная часть моего сознания очень беспокоится… Прости, что говорю это, я правда не хочу выносить тебе мозг, но… — Малыш, — встрепенулся Сириус, и прозвучало это так обыденно, но нежно, будто они женаты, и Рему от этого захотелось завизжать в подушку от счастья. — Ты не выносишь мне мозг, не говори так! Говорить о том, что тебя беспокоит — это не выносить мозг. Это вообще-то абсолютно нормально. Так что такое? — Понимаешь, я все время думал о том, что сказал тебе Регулус. — Сириус вздохнул и хотел возразить, но Рем ему не дал. — Нет, подожди. Я говорю это, потому что помню, как вы хорошо общались. А то, что он тебе сказал… — Сириус снова взбудоражился, но не стал перебивать. — Ведь это твой брат, Сириус! Человек, который общался с тобой вопреки своему мировоззрению! — Бродяга покачал головой. — А теперь представь, как отреагирует Джеймс, когда ты ему расскажешь. И Питер тоже. Рано или поздно придется им рассказать, а мы с тобой уже знаем, как они к этому относятся. Сириус поднялся и заглянул Рему в глаза, и от этого взгляда сердце остановилось. — Что ты имеешь в виду? — спросил Бродяга, и Лунатик узнал этот тон. Так он обычно говорил, когда хотел показать, что спокоен, но на самом деле очень сильно волновался. Получается, не такими уж беспочвенными были больные мысли Рема. — Я имею в виду, — продолжил Рем, уже тоже напрягаясь и готовясь к худшему, — уверен ли ты, что принял правильное решение, начав встречаться со мной? Сириус сделался таким, будто бы его огрели кувалдой. — В смысле? — безэмоционально произнес он. — Возможно все закончится тем, что ты перестанешь общаться не только с Регулусом, — выдавил Рем. — Ты уверен, что оно того стоит? Я просто так не хочу, чтобы ты пострадал из-за меня, понимаешь… — Конечно я уверен, — без тени сомнения ответил Сириус, все еще глядя на Рема так, будто бы он сообщил, что его дядя умер, а в борьбе за его наследство погибли все Блэки. — Сохатый сто процентов сначала не поймет, но он привыкнет, он ведь наш друг, он мой лучший друг, — лепетал он. — А Питер все равно рано или поздно повторит за ним. С Регом я смирился, в конце концов, какой он мне брат, если он не принимает меня и мои отношения… А ты не уверен, — выпалил он скорее как утверждение, чем как вопрос. — Что? — не понял Рем, пытаясь осознать то, что Бродяга сказал ему. — Твой отец, — протянул Сириус с таким выражением лица, будто бы он узнал ужасную тайну мироздания, и только теперь Рем понял, как для него это прозвучало. — Ему же точно это не понравится. И ты не хочешь рвать с ним связь, — убито сделал вывод он. — Но дело не только в нем? Во всех людях? — Он уже не мог остановиться, продолжал говорить, и потрясенный Рем не успевал вставить ни слова. — Блять, я почему-то даже не думал, что тебя может это беспокоить… Но мы ведь можем как-то разобраться с этим? Нет, наверное, тебе это ни к чему… Черт, как я не подумал… Сука, Рем, я не думал, правда. Это проблема для тебя, ты ведь… Лунатик, совершенно растерявшись, не придумал ничего лучше, чем заткнуть его поцелуем: он отчаянно впился в его губы, обнимая руками за шею. Сириус сначала ошарашенно замер, а потом ответил на поцелуй так же отчаянно и чувственно. Отстранившись, но все еще обнимая его, Рем заговорил: — Мерлин, Сириус, я идиот, я не умею вести разговоры и слишком все драматизирую, — виновато тараторил он. — Я не имел в виду, что я сам не уверен в том, что наши с тобой отношения всего этого стоят. Мне вообще все это неважно, с отцом я и так плохо общаюсь, а друзей, кроме вас, у меня особо нет, так что мне нечего терять. Да и вообще я хотел бы всему миру похвалиться, что встречаюсь с Сириусом Блэком, ты даже не представляешь, как я счастлив сейчас… А нет, представляешь, я ведь вызвал Патронус. Я думал только о тебе. — Что? — выдохнул Сириус ему в губы. — Правда? Тебе это не важно? Ты не хочешь из-за этого расстаться? — Я не из-за чего не хочу расставаться ни в коем случае, — уверенно отрезал Рем, чтобы Сириус запомнил это раз и навсегда. — Говорю же, просто мне вдруг подумалось, что ты очень многим жертвуешь, точнее, пожертвуешь, когда расскажешь кому-нибудь о том, что мы вместе. — Блядина, — судорожно вздохнул Бродяга, проводя ладонью по лицу и утыкаясь лбом в лоб Рема. — Прости, пожалуйста, солнце мое. — Лунатик прикрыл глаза и обнял его крепче, гладя руками его спину и плечи. — Я не хотел пугать тебя. Твою мать… Я правда не умею разговаривать. — Нет, Рем, это я виноват, — покачал головой Сириус, а в его глазах проступила влага, голос дрогнул. — Я так обосрался сейчас… Я подумал, что ты хочешь все закончить, но не знаешь как подступиться. Подумал, тебя напугали мысли о будущем. — Это не так! — убеждал Лунатик, тоже еле сдерживаясь от слез. — Прости, я… Не должен был так реагировать. — Он коротко и рвано целовал его губы. — Я долбоеб. И я драматизирую все гораздо хлеще, чем ты. — Тогда мы с тобой оба неадекватные, — засмеялся Рем, сквозь слезы, которые лились сами, без причин. — Да, — всхлипнул Сириус и резко обнял его, утыкаясь мокрым носом в плечо, а Ремус прижался губами к его шее. — Черт, — тоже засмеялся Бродяга. — Нам с тобой срочно нужна скорая психологическая помощь. — О да, — согласился Лунатик, не успевая смахивать слезы. — Слушай, Рем. — Он выпустил его из рук и снова уткнулся лбом в его лоб. — Мы ведь с тобой все преодолеем. Кто бы что ни говорил. — Конечно, — яростно закивал Рем, и они оба засмеялись, заливаясь слезами и держась за руки.