Мафиозные шахматы

***

      На удивление, время пролетело быстро и сумерки уже опустились на обитель мафиозных отшельников.       Блум все еще сидела в своей комнате и безуспешно пыталась придумать хоть какой-нибудь план для спасения. Голова кипела так сильно, что фея слышала как в ее висках от напряжения «стучала» кровь, а сердце ныло от приближения непереносимого момента ее встречи с мерзопакостным мальчишкой.       — Какая же он сво-оо-лочь… — вслух простонала девушка, не заметив, что в дверном проеме стояла высокая фигура, хорошо расслышавшая последние слова несчастной.       — О, кто тебя обидел, крошка? — услышала участливый голос Блум и от неожиданности подпрыгнула на месте.       Перед ней стоял Луссурия.       Выдохнув с некоторой долей облегчения, Блум прошептала:       — Как ты напугал меня Лусси…       — Неужели, я так плохо выгляжу сегодня? — обеспокоенно стал осматривать себя парень, небрежно поправляя малиновый пиджак и ярко желтую рубашку.       — Как всегда — безупречно, — грустно улыбнулась девушка, — просто подумала, что ко мне заявились те, кому не стоит видеть меня в таком потрепанном состоянии. Тебе же я всегда рада. Закрывай дверь, проходи.       Зардевшись легким румянцем от сделанного ему комплимента, вариец игриво захлопнул ногой дверь и слегка покачиваясь, прошествовал к прикроватному стулу своей подруги.       За некоторое время «солнечный» мафиози сумел достаточно сблизиться с феей огня, ведь на подсознательном уровне чувствовал, что своим эмоциональным фоном они похожи друг с другом. Тем более, Блум никогда не ставила в укор его манеру одеваться и вести себя, а наоборот, восхищалась некоторыми, наиболее удачно подобранными комплектами одежды, дорогими духами и весьма увлекательными историями о его романтических похождениях.       Один раз, Луссурия даже обратился к фее за психологической помощью после неудачного признания в любви и та, всю ночь выслушивала горькие рыдания мужчины, попутно успевая наполнять его бокал красным вином, которое она назвала «утешительное» пойло.       Теперь, видя в каком состоянии находится его подруга, Луссурия счел своим долгом поучаствовать и в ее судьбе тоже.       — Дорогая, что случилось? — грустно проворковал мафиози, подсаживаясь ближе к девушке, — какой такой несносный мужик заставил твое сердечко страдать?       — Лусси… Боюсь, я не могу тебе сказать кто он. — покачала головой фея, еле сдерживая слезы.       — Ты не доверяешь мне, прелесть? — сказал мужчина, обиженно складывая руки на груди.       — Доверяю, но не хочу чтобы у тебя были проблемы.       — Это кто-то из наших? — слегка настороженно приподнял бровь мафиози и девушка утвердительно кивнула, — тогда, давай поиграем. Я буду называть имена, а ты кивай: вдруг, я угадаю.       — Х-хорошо…       — Хм… Дай-ка подумать, кто из наших негодников мог тебя опечалить, — Луссурия задумчиво потер рукой подбородок, — быть может, Скуало? Он всегда так громко орет, что моя укладка не может удержаться на голове в его присутствии и минуты.       Блум отрицательно покачала головой.       — Тогда, весьма вероятно, что это наш грубый босс. — уверенно ответил Луссурия, но весьма удивился, когда его подруга отрицательно покачала головой, — о… Это даже не он, я удивлен. Быть может это Фран? Мальчишка весьма часто доставляет нам неприятности своими шуточками.       Фея вновь покачала головой, вводя мафиози в более глубокую задумчивость.       — Я назвал всех, наиболее неприятных типов нашего мужского общежития с которыми ты зачастую контактируешь. Кто может быть столь отвратительным негодяем, чтобы покуситься на покой столь ласкового цветка как ты? — вслух размышлял мужчина, которого, неожиданно словно током пронзило и заставило даже перейти на шепот, — погоди… Это Белл?       Лишь услышав ненавистное имя, лицо Блум искривилось гримасой презрения и она утвердительно кивнула.       — Вот мерзопакостный паскудник… Он и до тебя добрался. — с презрением выплюнул ругательство мужчина, а губы его искривились, — что он хочет от тебя?       Блум стыдливо отвела взгляд в сторону, но Луссурия схватил ее за плечи и сильно встряхнул.       — Не молчи! Говори же! Ты понимаешь, что если будешь скрывать его планы, то только позволишь мерзавцу утвердиться в его безнаказанности?!       Блум не ожидала подобного эмоционального всплеска от всегда спокойного Луссурии, но в душе забрезжил слабый свет надежды, что хоть кому-то не все равно на происходящее с ней в ненавистным ею стенах.       — Лусии, я очень ценю что ты делаешь для меня, но не могу сказать… Мне правда стыдно…       Отпустив плечи девушки, мужчина тяжело вздохнул и достав сигарету, молча закурил.       Раньше фея не видела, чтобы мафиози обладал подобным пристрастием, но про себя отметила, что он выглядит намного более привлекательно за этим занятием: худощавая фигура, вытянутая в одну струну, утонченные руки с длинными, практически женственными пальцами делали его похожим на аристократа, находящегося в глубоком состоянии депрессии. Выпуская дым, мафиози еще несколько секунд провожал его взглядом, прежде чем погрузиться в собственные мысли, которые доставляли боль, отражающуюся на бледном и слегка вытянутом лице мужчины.       Блум не решалась прервать его молчания, но неожиданно, он сам нарушил, ставшую такой тревожной тишину.       — Однажды, когда я был еще подростком — лет двенадцати — тринадцати, мне показалось, что я не похож на остальных, более грубых сверстников. Они издевались надо мной, замечая, что я с бОльшим трепетом отношусь к уходу за ногтями и волосами, что мне не в тягость долгие походы по магазинам и что я могу не прийти на первый урок, если моя одежда не соответствует укорененному где-то глубоко внутри понятию безупречности. Они смеялись, когда я подходил к старшеклассницам, чтобы спросить, какой пудрой они пользуются и где купили столь сногсшибательный пиджак цвета вечернего заката…       Я понял, что мои мысли не беспочвенны, когда невинные смешки и шутки переросли в более грубую травлю, сопровождающую меня каждый день, проводимый в школе. Одноклассники посильнее, собирали вокруг себя более слабых ребят, чтобы выслеживать меня и нападать.       Я… не хотел драки с ними… Поэтому, зная, где они караулят меня, всегда старался находить обходные пути, чтобы не пересекаться. Мне достаточно хорошо удавалось обводить их вокруг пальца, а они даже понять не могли, каким образом. — пожав плечами, Луссурия вновь затянулся и выпустил очередное облако сигаретного дыма, в которое стал всматриваться, словно там проплывали все его воспоминания.       — Однажды… Все перешло черту.       Я собирался домой после уроков и заранее знал, где Си-Но с его ребятами поджидают меня. Но, мои планы сорвало появление Ю-самы, которая училась в параллельном потоке. Она была такая обеспокоенная, что я не мог не спросить: что с тобой случилось?       Ю-сама рассказала, что она гуляла с подругами в пришкольном саду и ее приятельница Ли решила показать, как ловко она взбирается на дерево, но не удержавшись, сорвалась с него вниз, а ее ногу пронзила валявшаяся в траве арматура.       Видя растерянное лицо Ю-самы, я не мог остаться в стороне и последовал за ней, чтобы помочь. В школьные годы, меня отдали в медицинский класс, где я научился оказывать первую помощь, а потому, у меня не возникло ни единого сомнения, почему она обратилась именно ко мне. Тем более, что я достаточно задержался в этот день и собирался домой, когда школа была пуста.       Мы почти бегом преодолели значительно большое расстояние до сада, где я еще издалека увидел лежавшую в траве Ли. Голова ее была запрокинута, а тело неподвижно. Тогда внутри меня случился настолько сильный спазм, что я не мог вдохнуть и не помню каким чудом, практически без единого вдоха кислорода, добежал до приятельницы Ю-самы и упал около нее на колени и стал разгребать кучу опавших листьев, чтобы добраться до поврежденной ноги. Каково было мое удивление, когда я увидел, что обе ноги Ли целы, а сама она приподнялась и улыбается. Помню, что тогда на моем лице застыло немое удивление, а сзади появился Си-Но со своими дружками… — по губам Луссурии скользнула горькая улыбка, а глаза заслезились от воспоминаний.       — Я не знал о том, что Ю-сама была влюблена в Си-Но и чтобы доказать свою преданность, заманила меня вместе с подругой в пустой сад школы, а потом, без сожалений ушла, получив легкий поцелуй от ее «героя», который в презрении скользнул по губам предательницы, так и не понявшей, что она вызывает в своей мечте лишь презрение и отвращение за совершенный ей поступок.       Разумеется, Си-Но ненавидел меня, но поступок Ю-самы вызвал в нем столь сильное отторжение к ней, что он даже не пытался скрыть его. Должно быть видел, что я не раз помогал ей, а она отплатила тем, что поставила меня на кон своему возлюбленному… — глубокий вздох Луссурии сменился столь же долгой и глубокой затяжкой, а Блум лишь молча смотрела на казалось бы, такую знакомую фигуру, всматривалась в ранее знакомые черты лица и понимала: она совершенно не знает этого человека. Сейчас он открывается ей настоящим и она больше всего боялась прервать столь горькую песнь его души.       Немного помолчав, мафиози продолжил:       — Я думал, они будут бить меня, отнимут ненавистную им одежду, но… Этого не произошло. Они схватили меня под руки и потащили прочь из парка, в один из школьных подвалов. Помню, что пытался сопротивляться, но почему-то, именно в это мгновение, силы окончательно покинули меня и я мог лишь слабо трепыхаться в руках своих «конвоиров».       Кинув меня в темный подвал, они крепко закрыли дверь с громким смехом и оставили меня в кромешной тьме, в одичноку — как думал я раньше. О-о… Как я ошибался… Лучше бы я был там совершенно один… Но на мой крик отозвалось «нечто» из темноты, которое медленно приближалось, а я даже не мог понять, кто это.       Сколько бы не всматривался я в черноту подвала, мне не удавалось выловить ни единого очертания «соседа», который был все ближе и ближе ко мне. Уже спустя минуту, я мог разобрать мужской голос, который требовал, чтобы я заткнулся и поскорее раздевался или он выпотрошит меня как плюшевого мишку.       На этих словах сердце Блум болезненно сжалось от понимания того, насколько страшно было в тот момент Луссурии и как сама она бы давно уже «прилипла» к потолку и гонялась бы там как бешеная кошка, только чтобы выбраться из импровизированного врагами Ада.       В процессе рассказа, лицо мафиози стало больше походить на маску, не выражавшую ни единой эмоции: полная отстраненность и будто трансовый взгляд, смешанный с долгим молчанием мужчины пугали фею, но он вновь заговорил.       — Тогда я понял, что у меня есть два выхода: подчиниться ему и сделать то, что он хочет или… бороться до последнего своего вздоха.       Я выбрал последнее. Потому что имел право жить. Имел право делать то, что хочу, ведь своими действиями я не мешал жизням других, не ущемлял их и не причинял боли. В отличие от того мерзавца, к которому меня привели однокласснички.       К слову сказать, они вошли всей ватагой только тогда, когда в подвале все относительно стихло. Должно быть подумали, что дело уже было сделано и можно посмотреть, в каком забавном состоянии я нахожусь после насилия. Однако, их ждал сюрприз: они ведь не знали, что я в кармане брюк всегда носил пилочку для ногтей, о которой так кстати вспомнил в столь непростой ситуации. Именно ее я и воткнул в горло здоровенного (как оказалось), мужика, пытавшегося взять меня без моего же согласия.       Помню, что весь пол был улит его кровью, приспешники Си-Но орали, сам он побежал прочь, обгоняя более резвых, а я сидел на полу и все это виделось мне какой-то иной, не относящейся ко мне реальностью. Смутно помню как к моим родителям, которые никогда в жизни не занимались воспитанием своего дитяти, приехала полиция, потом психиатрия и меня увезли в большое здание, зеленоватого цвета с решетками на окнах.       Конечно, это была не тюрьма, но существование внутри было омерзительным: работавшие там люди с презрением относились к своим пациентам и мечтали только об одном — чтобы все они в одночасье передохли. Тем более я. История моего попадания в психушку оказалась переделана настолько сильно, что оказалось, я не вовсе не защищался, а попросту убил невинного человека из-за заскока в мозгах.       Сначала я пытался объяснить все мед.персоналу лечебницы, пытался сказать, что я не представляю для них опасности и случившееся в подвале лишь самооборона, но мне никто не верил. Сейчас я даже не смогу сказать, как долго там пролежал, но больничные стены угнетали, а решетки на окнах говорили только о том, что я заложник, а не пациент. Все «лекарства», которые мне приносили, были направлены только на то, чтобы я постоянно хотел спать и был апатичным, безучастным к происходящему вокруг. Если других пациентов выпускали на прогулку, то мне под страхом смертной казни было запрещено выходить на улицу, как часто бы я об этом ни просил.       Время шло и мне казалось, что я действительно стал сходить с ума. Произошедшие со мной события мозг стал интерпретировать иначе и я действительно стал верить в то, что убил ни в чем неповинного человека. С каждым днем мне было все сложнее верить в собственную невиновность. Мои же родители ни разу не навестили меня, не дали понять, что я им нужен и что они верят мне. Напротив, «с воли» я случайно узнал, что в скорости после происшествия, они открестились от меня, сказав, что я с самого детства был странным и в конце концов, окончательно сошел с ума, убив человека.       Это стало для меня ударом. Раз близкие отказались от меня, значит, я действительно омерзителен и не заслуживаю общего снисхождения. Такие мысли терзали меня с каждым днем все больше и больше, пока депрессия, в которую я погрузил себя не накрыла с такой силой, что мне стали колоть сильнодействующее снотворное постоянно.       Так продолжалось до памятного для меня дня…       Он ничем не отличался от всех прочих дней, проведенных мной в презренной для меня неволе психиатрической клиники. Только… Ко мне, впервые за все время пришел посетитель.       Об этом меня оповестил мой лечащий врач и больше, ни говоря ни слова, вышел прочь, а двое медбратьев вывели меня в комнату посещений, в которой уже сидел высокий и статный мужчина, по-хозяйски закинувший нога на ногу. Тогда я еще не знал, что это мой будущий босс.       Как сейчас помню: его взгляд был острым и надменным. Он выглядел как господин жизни, не привыкший повторять по два раза. И этот господин смотрел на меня с ожиданием.       Помню, что тогда не смел садиться. — усмехнулся своим воспоминаниям Луссурия, — Занзас тогда с ярким негодованием осведомился: какого хрена я встал, и я, сразу же опустился на второй стул.       Сейчас, мне сложно вспомнить о чем мы говорили. Только возрастающая уверенность, что все еще можно изменить, что я кому-то нужен… Тогда я еще удивился, каким образом босс с такой легкостью вызволил меня из клиники. Его люди привезли меня к окончанию школьных занятий и бросили около здания.       Мне было сложно понять, что от меня требуется и я просто ждал. Думал, что мой знакомый спаситель появится, но… Этого не происходило. Вместо спасителя на пороге школы появились Ю-сама и ее подруга Ли. Они выглядели очень хорошо, чего не скажешь обо мне: полностью искалеченным больничными лекарствами и бесконечными уколами.       В моей душе ни с того ни с сего загорелась небывалая ранее ненависть. Она не позволяла мне ни отвернуться от ненавистных знакомых, ни сдвинуться с места. Что произошло дальше, я помню смутно. Очнулся я над окровавленным телом Ю-самы и услышал визг ужаса и боли ее приятельницы Ли, из ноги которой торчал кусок арматуры.       — Все намного проще чем ты думаешь, Луссурия — услышал я позади уже знакомый голос босса. Его надменный и лишенный всякой эмоциональности взгляд скользил по результатам моего труда.       Тогда я узнал, что все случившееся в этот час было его проверкой. Забегая вперед скажу, что перед Си-Но и его друзьями я тоже не остался в долгу, но сейчас, как и тогда, это не имело ни малейшего значения, ведь я был принят в Варию.       От рассказанного Луссурией, сердце Блум бешено колотилось и ей казалось, что он тоже слышит ее тревогу, а потому, слегка понизив голос, он продолжил:       — Я рассказал тебе это потому, чтобы ты поняла, что в любой, даже самой страшной ситуации являешься хозяйкой своей жизни и только ты можешь определять, быть тебе жертвой или охотником. Замечательно, если рядом с тобой окажутся соратники, согласные с тобой. В моей ситуации появился босс, который молчаливо принял мою сторону, мою сущность и меня самого, в твоей — есть я. И знай, что я также всецело принимаю тебя, твои мысли и чувства, а еще… Абсолютно не буду жалеть, если мерзопакостный сопляк куда-нибудь пропадет…