Божественность

      Я сбегала в свой мир за киторогом.       Моей малышке точно понравится такой подарок, я уверена!       Кому вообще может не понравится очаровательный, пищащий комочек радости, который на всю жизнь станет лучшим другом? И чьи пушистые лапки обязательно позаботятся о своём хозяине?       Подарок для дочери я готовила давно, на самом деле.       Специально для неё написала инструкцию по уходу за киторогом, собрала необходимые для этого ухода вещи и отобрала самого-самого милого киторожика. Всё для моей крошки.       И вернулась я к моменту, когда братец уже был похож больше на загнанную лошадь, чем на гордого Короля Демонов.       Усмехнулась.       — Но, лошадка, — Элисия легонько дёрнула его за светлые волосы.       — Лошадка устала, — усмехнулась я. — Надо её пристрелить.       — Какого ху… — попытался возмутиться братец.       — Зачем убивать? — нахмурилась.       Как непривычно, что Элисия говорит…       — Какая ты сладкая у меня, — потискала дочь.       — Не у тебя, — не удержался.       — Пошёл наху…       Я посмотрела на дочь.       — На северный полюс, — исправилась.       — Что такое? — ухмыльнулся братец. — Даже нахуй послать не можешь?       У меня дернулось нижнее веко.       — Когда тебя создавали, мозги явно положить забыли, — фыркнула, прижимая киторожика к груди.       А вот Галгатейя оказалась не настолько доброй, как я. Она сразу потащила своего мужа куда-то с таким многообещающим выражением лица…       До меня донёсся её угрожающий шепот:       — Давно тебе язык с мылом не мыли, да?       Я же ухмыльнулась.       Наконец, когда они зашли во дворец, в саду стало совсем тихо. Только неподалёку от нас активно ползал Мелиодас, весело лялякая и кряхтя.       — Малышка, — я присела перед ней на колени. — У меня для тебя подарок.       — Подарок? — мило склонила она голову к плечу.       Я ласково улыбнулась ей.       — Да…       И протянула малышке маленького киторожика, который уставился на неё своими чудесными, голубыми глазками.       Элисия уставилась на него в ответ.       Некоторое время они так смотрели друг на друга, пока наконец-то киторожик не пискнул, запрыгивая к новой хозяйке на руки.       Вот что за прелести!?       Глазки у Элисии засияли, хоть лицо до сих пор не изменилось.       Ей явно понравился новый друг.       Вскоре к нам вернулся недовольный Король Демонов, пытающийся запить вкус мыла хоть чем-нибудь… Судя по недовольному выражению лица — не очень-то получалось. Вкус мыла был сильнее.       За ним прошла Галгатейя, которая неодобрительно смотрела на мужа.       — Ну, может ругаться больше не будет… — пробормотала она.       Я хохотнула:       — Не надейся!       А потом Король Демонов обратил внимание на ласкового киторожика, которого осторожно прижимала к себе Элисия.       — Что это за хе… Фигня? — скривился он.       — Это мой подарок! — сложила руки на груди. — Проблемы?       — Ты нашей дочери подарила какую-то хуе… Гадость, — скривился он ещё больше.       — Нормальное создание!       — Наша дочь заслуживает по меньшей мере дракона! — не согласился он. — А не эту розовую гадость!       — Сам ты гадость! — захотелось треснуть ему. — И не розовый, а фиолетовый! Слепой!       Мы уже готовы были подраться.       Я готова отстаивать своё творение!       Киторожик в свою очередь весь распушился, недовольно зашипел на Короля Демонов и грозно, как казалось самому киторожику, запищал. Этот засранец малышу очевидно не нравился.       Их неприязнь была взаимной.       Хмыкнула.       Конечно же в этой войне я болею за киторожика.       Элисия, видимо, заметив напряжение в воздухе между отцом и новым другом, повернулась к нему боком, почти неодобрительно смотря на отца. Таким образом она закрывала пищащий пушистый комочек от чужих взглядов.       — Не обижай его, — серьёзно сказала девочка.       Я похлопала братца по плечу.       — И правда не обижай, — гаденько похихикала я. — А то Лис тебе лицо с задницей местами поменяет.       Галгатейя, несмотря на то, что пыталась держать себя в рамках приличия, не выдержала и прыснула.       Смешно, потому что правда.       Лис действительно может так сделать.       Лучше нашу малышку не злить!       Галгатейя прокашлялась:       — Лис хорошая девочка. Она так не сделает.       Я хмыкнула.       А то я не знаю!       Я была просто уверена, что Элисия не пошла характером в своего папашку, а потому была самой лучшей девочкой на свете! Ну не может такая милая кроха пойти в этого ублю… В этого.       Никогда в это не поверю!       — Вот именно, — хмыкнул братец. — Поэтому заткнулась.       — Сам заткнулся.       К моей ноге в этот момент приполз Мелиодас, который с самым серьёзным видом обхватил пухлыми ручками эту конечность и попытался встать.       Правда, у него это не вышло.       Он неловко плюхнулся на попу, из-за чего недовольно закряхтел.       Ну что за лапуля!?       Я подняла малыша-пельмеша на руки.       — Ути-пути!       Чмокнула его в пухлые щёчки.       Малыш же начал махать пухлыми ручками, недовольный тем, что с ним сюсюкаются как с маленьким. Всем своим видом он кричал, что уже взрослый и самостоятельный, чем умилял только сильнее.       Моё сердечко не выдержит этого!       Слишком мило…       Однако, Мелиодас поспешил меня ошарашить.       Маленькие-маленькие ладошки коснулись моей груди…       Я выпала из реальности.       Остальные, кажется, тоже охренели от этого.       — Извращенка, — внезапно сказала Элисия.       — Курица-извращенка, — поправил дочь козлина.       Галгатейя же чуть ли не мгновенно взяла сына руки, не позволяя ему больше «шалить». Хотя в таком возрасте Мелиодас вряд ли понимал, что делает что-то неправильное.       Его моя грудь скорее по другой причине заинтересовала.       — Галгатейя… — замялась я.       Не знала, как тактичнее спросить.       Подошла к женщине поближе и склонилась к её уху, тихо зашептав:       — А ты не слишком рано отлучила его от груди?       Женщина ощутимо смутилась от такого вопроса. Жар прилип к её щекам, стремясь захватить всё лицо, а может и всю голову. Глаза смущённо заблестели и заметались из стороны в сторону. Она не знала, что мне ответить.       И явно не хотела отвечать.       — Н-нет… — выдавила она из себя.       — Эй-эй! — возмутился братец. — Ты что это делаешь с моей женой!? А ну отошла!       — А ты что, ревнуешь? — насмешливо покачала бёдрами.       — Я боюсь за её безопасность. Ты же больная извращенка!       — Тебе, кажется, маловато было мыла, — гневно сощурилась я.       — Не охуе… Не офигела ли ты?       Показала ему средний палец.       — А ну прекратите! — возмутилась Галгатейя. — Хватит учить детей плохому!       Я фыркнула.       — Слышал?       — Чт… Да это же ты!       — Молчать.       Он недовольно зарычал.       Я ухмыльнулась.       Жена запретила ему материться при детях…       Не думаю, что это действительно остановит его, но на какое-то время заставит задуматься и начать выбирать лексикон. Это был чудесный способ поиздеваться над раздражающим братцем ещё немного.       Душа аж пела от этого.       Довольно мурлыкнула под нос, наблюдая за братцем.       — Без мата сказать нечего? Лошара, — довольно улыбнулась.       — Пошла нах… В пешее эротическое, понятно!?       — Что-что? — приложила ладонь к уху. — Не слышу.       — Глухая.       — А ты слепой.       Мы замолчали…       А потом пространство взорвалось от чужого громкого плача, из-за чего почва ушла из под ног.       Мне показалось, что от чужого плача я чуть не оглохла.       Мы одновременно повернули головы в стороны Галгатейи, на руках которой сейчас жалобно плакал Мелиодас.       Малыш выглядел очень напуганным, словно бы не находился сейчас на руках у родной матери в окружении семьи, а остался совершенно один в холодной, пустой колыбельке, где никто не обращал на него внимание.       И только потом мы заметили состояние Галгатейи.       Её взгляд был затуманен, а сама она была похожа больше на статую.       — Галгатейя?! — позвал жену братец.       Она не отозвалась, даже когда он обеспокоенно коснулся рукой её плеча.       Я нахмурилась.       Что-то было не так…       И я не могла понять, что именно было не так.       Начала внимательно осматриваться, пытаясь отыскать несостыковку…       Вроде всё нормально, всё на ме…       Сердце упало куда-то вниз.       Собственный шумный выдох застыл в ушах подобно самой громкой сирене.       Пальцы свело.       Крик тихого ужаса застыл в горле.       Элисия пропала.