НАСЛЕДСТВО С ОТЯГОЩЕНИЕМ

      Он смотрел как бьётся синяя жилка под тонкой кожей на её шее возле ключицы. От переживаний и стресса, Рей Ниима исхудала, глаза на её осунувшимся лице казались огромными озёрами. Чувствуя его взгляд, она нервно взглатывала, стараясь подобрать слова, продолжая свой трудный рассказ. Резко вдохнув и сильно выдохнув, словно спринтер перед забегом она, собравшись наконец, на на одном дыхании выдала, в её лице читался страх того, что если она сделает паузу, то навсегда замолчит и, весь ужас останется в ней навсегда:       – Понимаешь, всё было с самого начала бессмысленно, бессмысленно,– она сделала на этом слове акцент, – всего этого бы могло не быть. Я думала, что спасаю мать от рака. Сначала кончилась медицинская страховка, потом мы отдали деньги из фонда на моё обучение, продали всё ценное, что было в доме. Но деньги таяли, их не на что не хватало. Мари была совсем ещё маленькая, соцслужбы грозились ее забрать и определить в приёмную семью. Когда я пришла забирать документы из академии, где я училась, потому что нечем было платить, ко мне подошёл один из аспирантов и предложил выгодную подработку. Он объяснил, что это специфический театр, в котором можно появляться всего пару раз в неделю, что платят хорошо. Успокоил, что это не бордель, что это игра на сцене, с одной он оговоркой, что элитные зрители могут вносить коррективы в постановку а, иногда, за большую плату ангажировать понравившегося актера в приватный кабинет, или сами принимать участие в пьесе. Он успокаивал, что актёры и гости всё в масках, и нет опасности что тебя узнают. После посещения работников соцслужбы, у меня была такая безвыходная ситуация, что я согласилась. Сначала у меня была второстепенная роль, мне дали приглядеться, и всё, вроде бы, не слишком отличалось от обыкновенного стриптиза, но оказалось, что за это много не платили. Деньги получали те, кого приглашали в приватный кабинет, или вовлекали в действия сексуального характера прямо на сцене. Узнав, что я девственница, мне объяснили, что это самый ценный товар, который можно продать с аукциона, а если покупатель изъявит желание устроить спектакль, то цена увеличивается за счёт зрительного зала.       Рей Ниима, заплакав, продолжила:       – Сначала я отказалась, но потом узнала, что матери нужна ещё очередная дорогостоящая процедура... Понимаешь, – ей было важно, чтобы он её понимал, она вцепившись в его рубашку, заглядывая в его глаза, – понимаешь, я согласилась. Я оплатила лечение матери, и она пошла на поправку. Закончила последний курс академии, вопреки всему, хотя после аукциона еле могла переставлять ноги. Потом меня приглашали после каждого спектакля, иногда прямо на сцене. Мне пришлось перестроить свою психику, чтобы жить с этим, но потом я узнала, что этого всего могло не быть!       Её голос сорвался на крик:       – Понимаешь!       Её всю затрясло, открыв окно машины, она высунулась наружу и ее вырвало, затем она откинулась на кресло. Бен протянул ей салфетку и бутылку с водой. Отпив глоток она закрыла глаза и, уже спокойным отстранённым голосом, закончила свой рассказ:       – Нас нашёл мой дед. Оказывается моя мать из гордости отказывалась к нему обращаться, и вообще скрывала его существование, как я скрывала от неё счета за лечение и то, чего мне это стоило. А дед оказался состоятельным человеком, у нас сразу появилось всё, чего мы лишились после смерти отца, дом, машина, возможность закончить аспирантуру, благодаря его связям устроится на работу в престижное место, Мари устроить в хорошую школу. И общий язык мы с ним нашли быстро, мать правда сказала, что он не всегда был таким. Я ничего никому не рассказала, не смогла, просто не смогла.       Бен не решался задать вопрос, вертящийся у него на языке, но, она, почувствовав невысказанное, сама всё объяснила:       – Я понимаю, тебя интересует кузен. И ты правильно понял, что он был посетителем одного из спектаклей. Ты спросишь, как я это поняла, ведь все были в масках? Я сейчас всё покажу, – она достала из сумочки сложенный в четверо листок и протянула ему, – вот разверни и посмотри. Я тоже не знала, пока это мне не подкинули на рабочий стол.       Бен, внутренне содрогаясь развернул листок и увидел, очевидно это были скрины с видеосъёмки, на них были различимы время, дата, интервал в хронометраже и, несомненно, это был Арми, венецианская маска паяца висела на шее, его обнаженное тело, раскрашенное пёстрыми ромбиками, и она... Не в состоянии смотреть дальше, Бен свернул листок.       – Не можешь смотреть? – Она пытливо посмотрела на него. – А там ещё были зрители. Его сумасшедшая подружка руководила постановкой, и чтобы видеть наши лица, сорвала с нас маски, хотя это было против правил, деньги позволяют всё. Я не видела его, он был у меня за спиной и он не видел моего лица по этой же причине. Их дружки давали советы. И вот оказалось, что всё это, ещё и было записано на скрытую камеру.       – Рей, поверь, что Армитаж теперь совсем другой человек, и он находятся в руках ненормальной, которая нашла способ и вас шантажировать, угрожая твоей маленькой сестре.       Он смотрел на неё виновато, словно это он был на том снимке. Бен не посещал никогда именно таких заведений, но иногда он всё же звонил девушкам по вызову, не задумываясь, о том кто они, не заботясь особенно об их чувствах.       Их разговор прервал сигнал пришедшего сообщения соцсети. Посмотрев на экран, он воскликнул:       – Это Роуз!       Открыв сообщение, Бен увидел, что это видеоролик. Следом упало текстовое сообщение: "Бен, Тишра его насилует. В этом ролике доказательства. Я заперлась в подсобке, но они скоро сломают дверь. Свяжись с полицией, только не с местной..." Дальше сообщение оборвалось, на его сообщения она не отвечала.       – Рей, пожалуйста... твой дед говорил, что у него есть какие-то связи, самое время их задействовать.