День бракосочетания

      Церемония была окончена. Гости, застывшие до этого в неподвижных позах, мигом подняли привычный празднику шум, разбредаясь в поисках своих знакомых, в чьих компаниях весело проводили время до церемонии, чтобы обсудить слова молодых. Вновь заиграли музыканты, а повара сильнее разожгли огонь, готовясь к продолжению вечера.       Рыжеволосая Мито, что с волнением поглядывала на испуганную невесту из-за плеча Хаширамы, хотела первой добраться до неё, чтобы поддержать и подбодрить, и уже было ступила шаг по направлению к ней, но господин Сенджу остановил её, коснувшись плеча: — Думаю, уже не до разговоров, — он кивнул на двух замужних, немолодых дам из клана Учиха, что стояли поодаль от стола и ждали юную госпожу своего лидера, — невесте пора готовиться к ночи.       Мито кивнула, и с тоской посмотрела на девушку, что в позе осужденного смирно поплелась за своим мужем, который был намерен передать её в руки своим доверенным лицам. — Ох, чую боком нам выйдут речи Мадары, — Тобирама, стоявший рядом, цокнул языком, и скрестил руки на груди, поглядывая на шатёр из правительства. — «Благодарен за снисходительное почтение» — прям плевок в лицо даймё!       Хаширама кинул взгляд на растерянных и пьяных гостей, развалившихся на подушках. — Как-нибудь переживут, — протянул Хаширама и вздохнул. — В любом случае, дипломатия никогда не была его сильной стороной, и это нас оправдывает.       Мито всё так же смотрела в след невесте, что терялась из виду в толпе, заполнявшей собой площадку. Она твёрдо решила, что завтра с утра пойдёт к ней в гости с предложением помочь разобраться с местными порядками и дать понять Хине, что ей есть на кого положиться. Ведь часть клана Кимура лишь в течение месяца переберется в Коноху, да и родители невесты завтра отбудут в родные места, где будут готовиться к затяжному переезду и постройке домов прямо на этой опушке. А значит, с наступлением нового дня новоиспеченная супруга останется в доме совсем одна.       Женщины с неживыми, кукольными улыбками, с искусственной лаской и вежливостью готовили Хину к предстоящей ночи, помогая ей раздеться, принять обжигающую ванну в деревянной кадке, а затем облачиться в тоненькое, полупрозрачное красное кимоно с шёлковым узким пояском, что был завязан лишь на один оборот для быстрого доступа к девичьему телу.       Дамы будто знали расположение каждой вещи в аскетичном доме Мадары: просторном, без лишних деталей, с высокими опорными балками, скрытыми шкафами и дощатым, лакированным полом. Хозяин дома явно не думал об уюте или индивидуальном оформлении, доверив интерьер другим людям, положившись на их вкус, и дом получился пугающе нежилым. О присутствии жильцов говорила лишь стойка с двумя катанами и вакидзаси в главной гостевой комнате, самой большой и центральной, огороженной межкомнатными перегородками фусума, а также фамильный герб клана Учиха, развевавшийся над главными воротами перед домом.       Кукольные женщины проводили Хину из купальни через весь дом в угловую комнату, поклонились ей, оставив на прощание зажжённый фонарь в деревянном, небольшом абажуре, что был покрыт рисовой бумагой, а затем, шурша подолами кимоно и скрипя половицами, покинули дом.       Оказавшись в дальней комнате, Хина осмотрелась. Солнце уже село, и свет фонаря, разливаясь жёлтой краской по комнате, осветил такой же аскетичный интерьер. Первое, на что упал взгляд девушки, — это разложенный, подготовленный к утехам, матрас-футон со стёганным шерстяным одеялом. Увидев одну подушку, Хина обрадовалась: Мадара обладает достаточным количеством места в доме, чтобы они жили в разных комнатах, а значит, видеться они будут нечасто.       Она устало поставила фонарь на пол, возле бамбуковой створки скрытого шкафа и, взобравшись на футон, села на колени лицом к межкомнатной перегордке. Несмотря на время в запасе, которое Хина могла потратить на изучение нового дома, она предпочла бездействовать: наконец-то есть минуты тишины и спокойствия.       Она больше не волновалась. Не перебирала нервно пояс, рисуя в воображении сцены близости, не заливалась стыдливой краской, представляя себе мужское обнажённое тело, — ей было уже всё равно, каким образом будут происходить дальнейшие события. Лишь бы поскорее всё это закончилось.       Согретая горячей водой, Хина всё ещё чувствовала тонкую вуаль тепла на коже, которая неуклонно тянула её в сон. Долгожданная тишина ещё больше расслабляла девушку, делая её веки тяжёлыми, малоподвижными. Она решила, что не будет никакого вреда, если она позволит себе хоть ненадолго закрыть глаза в минутном, поверхностном сне. Ведь она услышит, как Учиха вернётся, так что можно хоть пару мгновений, хотя бы несколько секунд…       «Вы необыкновенная, Хина-сан» — ворвался в сонную тишину осколок воспоминания. Девушка дёрнулась от внезапно прозвучавшего в лёгком сне до боли знакомого, юношеского голоса. Она открыла глаза и вздохнула, стараясь гнать прочь не ко времени подступающую ностальгию о прежней жизни, которую нужно было закрыть на замок и больше не вспоминать.       «Надеюсь увидеть вас на празднике фонарей» — добавил голос, несмотря на попытки Хины держать себя в этой комнате.       Но вопреки своему упорному желанию отстраниться от памятного момента, мысли уносили Хину в августовский жаркий вечер, где сотни зажжённых красно-оранжевых бумажных фонарей плыли над озером Аси, постепенно расправляясь в своих размерах, взмывая вверх к ночному небосклону, отражаясь в зеркальной глади воды, озаряя своим тёплым светом пространство вокруг себя. И на том волшебном берегу пахло жжёным воском, в траве стрекотали цикады, а впереди была вся жизнь.       Снова подступили ядовитые слезы, что рвались испортить её репутацию весь прошедший день. Которые нужно было держать при себе, сменив тоску на вежливую улыбку. Невеста сжала края кимоно, пытаясь уже по привычке сдержаться. Снова собраться и молча ждать прихода мужа. Чтобы выполнить то, что от неё требуется в роли покорной слуги, которую она сегодня приняла на себя.       «Вот бы и в следующем году быть рядом с вами в этот день, Хина-сан» — голос настойчиво звучал в голове, принимая облик юноши. Она с силой сжала край кимоно и, поверхностно дыша, зажмурила глаза. Девушка бы с радостью окунулась в то жаркое лето, наполненное легкостью и беззаботными вечерами, но не время… Не сейчас.       «Я почту за честь стать опорой для вас, Хина-сан». Она стиснула челюсть и протяжно взвыла, низко склонившись над коленями. Её плечи тряслись, а пальцы онемели от той силы, с которой она сжимала тонкую ткань, что быстро покрывалась мокрыми пятнами от слёз. Всхлипывая, она уговаривала себя успокоиться, не позориться, хоть рядом не было ни души. Хина изо всех сил пыталась утопить в себе так не вовремя нахлынувшую истерику, за которую можно было поплатиться насмешливыми комментариями, которые бы еще долго и мучительно звучали в ее адрес в этом доме.       Вдруг послышались громкие, тяжёлые шаги: кто-то ходил по дому, раздвигая межкомнатные перегородки. Иногда шаги замирали в темноте, но затем шли в ином направлении — хозяин был дома. Хина, заслышав движение почти рядом с её комнатой, испуганно принялась вытирать ладошками слёзы со щёк, размазывая их по лицу, стремясь побыстрее избавиться от следов своих неуместных чувств.       Створка фусума резко распахнулась, и на пороге возник Мадара: — Разденься, я хочу посмотреть на тебя, — приказал он, смотря как девушка торопливо убирает остатки слёз со своего лица.