Трудный путь к доверию

Прошло две недели с провальной попытки Хосока поговорить с Юнги. Единственным улучшением было то, что Мин больше не пропускал занятий с психотерапевтом. Чону оставалось лишь гадать о том, что происходит с младшим. Он только вернулся из университета и зашёл в комнату Юнги, но его там не было, как и во всей квартирке. Взгляд Хосока наткнулся на чёрную тетрадь, которая лежала на письменном столе. Снова читать дневник Юнги в планы Хосока не входило, но сейчас это казалось единственным выходом. Мин, наверняка пишет в личном дневнике о том, что с ним происходит. Младший ему сам ничего не рассказывает, но Хосоку важно знать, что с ним происходит, чтобы он смог помочь. Чон знает, что поступает плохо, но он делает это не из-за любопытства, а для того, чтобы понять, что у младшего произошло и убедиться в том, что Юнги больше не режется. Хосок, неуверенно взял тетрадь и, всё ещё сомневаясь, открыл еë. Он начал читать с самой первой записи, в которой Мин описал то, как несколько недель назад Гëнхи угрожал ему, чтобы он молчал. Чон подумал о том, что вполне возможно, именно это и спровоцировало ухудшение состояния Юнги. Хосок перешёл к следующей записи. «Я боюсь, что Хосок бросит меня из-за моей болезни. Знаю я виноват, потому что постоянно вру ему, но по-другому я не могу. Если он узнаёт всю правду, то не захочет даже видеть меня. Гëнхи был прав, когда говорил, что я никому не нужен такой, какой я на самом деле. Я понимаю, что не заслуживаю Хосока, но он самое лучшее, что есть в моей жизни. Без него я не смогу» У Хосока сердце сжалось от того как сильно младший боится его потерять. Записи Юнги были доверху наполнены болью и отчаянием, но Чон продолжал. Юнги записывал свои кошмары, страхи, сомнения, воспоминания, это читать было очень тяжело. Хосок и представить не мог насколько больно и сложно младшему. Слова Мина о том, как Гëнхи его насиловал, словно ножи резали по сердцу. Хотелось защитить младшего, вернуться в прошлое и помочь ему, поддержать, а ещё избить этого подонка до полусмерти, чтобы он ощутил хотя бы малую часть того же, что и Юнги. Чон перешёл к следующей записи, снова замечая следы от капель слез на бумаге « Я так боюсь этих приступов… В эти моменты я был готов совершать нечто ужасное, терял контроль, мной управляли только агрессия и страх. В тот день я мог зайти слишком далеко.» Хосок не успел дочитать до конца. – Что ты делаешь? – слегка хриплый голос раздался за спиной. Хосок удивлённо обернулся. Он не услышал как младший вернулся и зашёл в комнату. Сердце рухнуло вниз и бешено забилось где-то на уровне пупка. Он понимал, что будет значить его поступок для Юнги, пережившего абьюзивные отношения и познавшего все прелести домашнего насилия. В глазах Юнги лёд и злость, но на самом деле это просто прикрытие невыносимой боли. Хосок знал, что выбрал неправильный метод, чтобы помочь Юнги. Это была его самая большая ошибка. Он нарушил личные границы Мина, так ещё и позволил себя поймать. Чон растерялся, совершенно не зная, что сказать и как выйти из такой трудной ситуации. Он пытался выдавить из себя хоть слово, но слова в его голове никак не могли собраться в предложения. А Юнги прожигал в нём дыру взглядом, наполненным злостью. – Юнги… – неуверенно начал Хосок, но его перебили. – Не пытайся оправдываться, не стоит зря тратить время. – Мин посмотрел на Чона с разочарованием. – Не ты ли говорил, что не такой, как Гëнхи? Скажи, пожалуйста, чем чтение личного дневника лучше того, что делал он? Слова младшего причиняли боль, но Хосок понимал его. – Юнги, я просто переживаю за тебя, а ты только лжёшь о своём состоянии. – Чон попытался объяснить все. – Ах… Ну да, ты обо мне заботишься, всё только мне во благо… и вообще это, наверное, моя вина...– Юнги с горечью улыбнулся. – Знаешь от кого ещё я подобное слышал? – Черт, прости, я… – Заткнись, я не собираюсь снова на это всë вестись. Я уже этот лютый пиздец проходил. Сперва всё для моего блага, потом я обязан отчитываться, а дальше у меня синяки по всему телу? – Юнги самого затошнило от своих слов. Он перегнул палку. Хосок стоял с таким видом, будто его сейчас вывернет. Он и вправду был на грани этого, потому что Юнги думает, что Хосок такой же, как и Гëнхи. От этого настолько неприятно, что Хосоку стало наплевать на то, что у Мина ПТСР и он оценивает всё через призму своего прошлого, он уже был готов ответить грубостью, даже накричать на младшего, но Юнги снова заговорил. – Ты нарушил мои личные границы, и оправдания этому нет и быть не может. Я больше никому этого не позволю и никому этого не прощу! Мне хватило сполна одного урода в моей жизни. Юнги сам не верил в свои слова. Он с омерзением понял, что готов простить Хосока, готов смириться, готов верить его словам, не смотря на то, что из-за такого же доверия он оказался жертвой Гëнхи. Он снова слишком сильно любит, слишком сильно привязался, слишком многое готов прощать… – Юнги, успокойся и мы поговорим. – Я, блять, не собираюсь повторять это дважды. – На глаза младшего выступили слезы. Юнги старательно запихивал настоящие эмоции как можно глубже и запирал их на множество замков. Он тщательно изображал злость, грубость, а внутри всё крошилось на мелкие осколочки. Юн подошёл к старшему и с силой вырвал раскрытую тетрадь, которую Чон всё это время держал. Он быстро пробежался по нескольким строчкам записи, которую Хосок читал последней, и сердце его ухнуло вниз. Теперь точно всему конец… Хосок знает его самую ужасную тайну. – Ты успел это прочитать? – в голосе больше не было ни капли злости, только отчаяние и обречённость. – Да, Юнги. Из глаз ливнем катились слезы, которые до этого удавалось сдерживать за маской злости. Что теперь будет? Как всё объяснить? – Эй, Юнги, давай ты успокоишься и мы поговорим. – О чем? О чем, Хосок? О том как я хотел убить человека? О том, что я ужасный, мерзкий и слабый? Хосок нахмурился, пытаясь осознать, что именно только что сказал Юнги. «Хотел убить человека» – это про что? – Ты о чем? – Хосок посмотрел на младшего таким ошеломленным взглядом, будто увидел призрака. По щекам Мина реками струились слезы. Он сам не знал от чего ему больнее, от того, что Хосок его предал или от того, что он теперь знает всё то, что Юн так старался скрыть ото всех. Он не понимал почему старший всё ещё здесь рядом с ним, а не сторониться его, окидывая взглядом полным отвращения. – Юнги ещё можно всë исправить, нам нужно спокойно, без истерик поговорить. – Чон попытался притянуть парня к себе, чтобы успокоить, но тот оттолкнул. – Не надо, не трогай меня! – Они отступили на несколько шагов от друг друга. – Пожалуйста, оставь меня, сейчас я не готов к разговорам. – Маска злости растрескалась и исчезла, наружу выступили настоящие эмоции Юнги. Хосок с сомнением посмотрел на младшего, он выглядел таким разбитым, что сердце болезненно заныло. Наверное, сейчас действительно лучше оставить его одного, чтобы он мог обдумать всё и успокоиться, но в тоже время страшно, что он может снова прибегнуть к селфхарму. – Пожалуйста, Юнги, не вреди себе. Хосок вышел из комнаты младшего. Он винил во всëм себя. Несмотря на благие цели, Чон поступил неправильно. Его грызёт совесть, но зато он знает, что происходит с младшим. То что творилось в голове у Мина очень напрягало и даже пугало. Хосока передергивало от его слов «в эти моменты я готов совершать нечто ужасное» и «я хотел убить человека». Второе было произнесено на эмоциях и, наверное, Чон что-то не так понял. Он попытался отогнать эти мрачные мысли, потому что лучше поговорить с самим Юнги об этом, чем накручивать себя. Возможно, нормальный человек понял бы его поступок, но Юнги после того, что творил Гëнхи видит во всём опасность и очень остро реагирует на малейшее проявление агрессии, контроль. Для него случившееся не просто нарушение его личных границ, он уверен в том, что за этим последуют и другие более чудовищные поступки, как это было с Гëнхи. Ситуация очень сложная, и Хосок это осознаёт. Он не уверен, что сможет справиться и всё исправить, но и сдаваться не планирует. Хуже всего ему сейчас от того, что младшему больно из-за него.

***

На сердце Юнги красовалась новая рана, боль не затихала ни на мгновение. И снова удар нанёс близкий, любимый человек. Снова Юнги оказался беззащитным из-за своего хрупкого доверия, снова его предали, снова любовь оказалась обманкой. Тишину разрезали звуки рвущейся бумаги. Его личные дневники стали настолько ненавистными, что он на эмоциях превращает их в клочья. Он выдрал последнюю страницу и, разорвав её на несколько частей, отбросил в сторону. Его взгляд упал на очередной дневник, который пока что был цел, а затем он оглядел пол, на котором были клочки его уничтоженных воспоминаний. Он бы отдал всё ради того, чтобы от воспоминаний в его голове можно было избавиться также. Он не знал, что теперь делать. С одной стороны Хосок поступил плохо, но его можно понять. С другой стороны Юнги на своём опыте понял, что верить, доверять и прощать опасно. Гëнхи тоже сначала говорил, что делает всё только во благо Мина и из-за того, что переживает за него, а потом Юнги столкнулся со всеми ужасами психологического и физического насилия, но думать о том, что Хосок такой же было очень больно. Чон не может оказаться монстром, который искусно входит в доверие, чтобы потом сломать и втоптать в грязь, как Гëнхи. Очень хотелось верить в то, что Хосок другой и Юнги просто накручивает себя, но мысль, что он снова попался в сети абьюзера въелась в голову. Неужели, Мин столько боролся только для того, чтобы история повторилась? От этих чудовищных мыслей хотелось сбежать и спрятаться, но они всё больше и больше сводили с ума. Но больше всего его мучало то, что теперь Хосок знает всю правду о нем. Он, наверняка, знал о его лжи, страхах, о том ноже, о том, как ему угрожал Гëнхи и обо всём остальном. Теперь Юнги ему противен? Мин задумался о том, что, наверное, проблема в нём самом, а не в других. Это он не такой как всё, поэтому он стал разочарованием для семьи. Это он был уродливым зубрилой в младшей школе, поэтому его дразнили одноклассники. Он был тряпкой, слабым и наивным, поэтому позволил Гëнхи над собой издеваться. Сейчас он жалкий, больной, сумасшедший, поэтому он не нужен Хосоку. Юнги понял, что настоящий он никому не нужен. Ему очень хотелось любви, тепла, самого простого счастья, но он считает, что не заслуживает этого. Он пытался начать всё заново, как с чистого листа, когда переехал в этот город, но не получилось. Он попытался ещё раз, когда влюбился в Хосока, но прошлое вцепилось в него острыми когтями и не отпускало. Прошлое необходимо оставить позади, но как это сделать, если каждую ночь кошмары, а о Гëнхи напоминают даже мелочи? Юнги поднял большой кусок страницы из дневника, читая несколько строк. «Я думаю Гëнхи заслуживает прощения, всё не так серьёзно, да и я виноват тоже. Он сказал, что больше такого не повторится, и я ему верю, потому что он не какой-то там домашний тиран, просто так сложились обстоятельства, в конце концов, каждый может совершить ошибку». Он горько усмехнулся, задумываясь над словами, которые были записаны после того, как Гëнхи ударил его в первый раз. В тот момент он совершил роковую ошибку, потому что насилие не закончилось после первого удара, оно тогда только началось. Мин разорвал клочок на множество маленьких. Не успел он снова погрузиться в свои мысли, как раздался осторожный стук в дверь. Юнги попытался натянуть маску спокойствия, чтобы эмоции снова не взяли верх. – Юнги, не забудь принять таблетки – сказал Хосок, зайдя в комнату. – Долго придумывал повод, чтобы прийти ко мне? – Мин понимал, что старший беспокоится не из-за таблеток, это всего лишь прикрытие для того, чтобы прийти. Когда Хосок оставил младшего одного в комнате, он прислушивался к каждому шороху, потому что боялся за Юнги. Больше чем на час его не хватило и он пришёл к нему, придумав причину, чтобы начать разговор постепенно и издалека. Открывая дверь, он очень боялся увидеть много крови и новые раны на запястье Мина, но всё было не так плохо. – Ты порвал свой дневник? – спросил Чон, смотря на клочки исписанных страниц на полу. – Прости, тебе придётся подыскать что-нибудь другое, чтобы почитать вечерком – Отшутился Мин. Хосок сел рядом с Юнги, заглядывая в его заплаканные глаза. Чон сомневался в том, что теперь младший захочет с ним откровенно поговорить, без лжи обсудить происходящее между ними. – Юнги, я не должен был читать твой личный дневник, прости. Просто ты ничего не рассказываешь мне, а я боялся, что что-то случилось. И не зря боялся. – Я понимаю. – Знаю, ты злишься на меня, но я хотел только помочь тебе. – Забавно то, что Гëнхи в начале говорил также. Снова младший видит в нëм монстра, и от этого очень больно и обидно. Хосок хочет поддержать его, помочь, а в итоге всё получается наоборот. – Считаешь, что я такой же, как он? – Нет, извини, я не это имел в виду. – Юнги пожалел о своих словах, увидев как сильно они задели старшего. – Я тебя понимаю, мне тоже было бы сложно на твоём месте. На пару секунд повисло очень неловкое молчание. Мин старался не смотреть на старшего и боялся снова не справиться с эмоциям. – Юнги, почему ты мне ничего не рассказал про то, что Гëнхи тебе угрожал и про всё остальное? – Зачем тебе выслушивать про мои проблемы? – Юнги, может это Гëнхи не хотел слышать про твои чувства и проблемы? Ему ведь были противны твои слезы, он внушал тебе то, что ты слабый, никому не нужный и так далее. А теперь ты сам относишься к себе так, но это неправильно! Этот ублюдок над тобой только издевался, всë, что он говорил о тебе – неправда, тебе пора забыть навязанные им убеждения. Юнги еле сдерживал свои слезы. Старший был прав, но он многого не знал. Одинокая капля скользнула вниз, оставляя на щеке тоненькую дорожку. За ней потекли из глаз и другие. Мин ненавидел слезы, он чувствовал себя убожеством, каждый раз когда чувствовал их на своём лице, ему было противно смотреть в зеркало когда глаза были мокрыми и покрасневшими. Может Хосок прав, и это Гëнхи внушил ему, что слезы противны и показывают слабость человека? Гëнхи называл его «плакса» или «нытик» чаще, чем по имени, и сколько бы Юнги не просил перестать он продолжал, даже Тэхён назвал его обидным прозвищем. – Юнги, пойми, твои эмоции – это нормально, ты не слабый и не жалкий. Ты справишься, я в это верю. У нас с тобой не будет также, как было с Гëнхи. Младший выглядел сломанным, разбитым на осколочки. Хосоку его покрасневшие от бесконечных слез глаза и трясущиеся пальцы напоминали о сестре, от этого сердце сжималось, а внутри поселялась ноющая боль. Чон уже один раз не справился, не смог спасти сестрёнку и потерял еë, а сегодня совершил огромную ошибку, сделал больно Юнги. Он не сможет себя простить, если не спасёт младшего и позволит ему страдать и дальше. – Расскажи, пожалуйста, мне всë, только без лжи. Что за приступы агрессии, о которых ты написал в своём дневнике? Юнги засомневался, но всё же решил, что старший заслуживает знать правду, даже если после этого возненавидит Мина. – После того, что случилось, я сперва вообще ничего не соображал, мне казалось, что это всё сон, не по-настоящему, а потом, когда шок прошёл время от времени у меня случались приступы злости. Они резко и неожиданно начинались и также резко кончались. Я мог совершить что-то ужасное, потому что почти не контролировал себя. – Юнги боялся продолжать рассказывать, в его голове, словно огромными буквами загорелось «СТОП, НЕЛЬЗЯ, ОПАСНО». – Юнги, что именно ты мог совершить? – Какая-то часть Хосока протестовала и не хотела знать ответ, потому что и слепой увидит то, что не зная правды, спать он будет крепче. – Ты можешь мне рассказать, не бойся. Мин, промедлив еще пару секунд, решил, что есть крохотный шанс на понимание со стороны старшего, хотя вероятнее всего Хосок от него отвернется, а Мин его даже не упрекнет в этом, потому что он сам бы от себя отвернулся. Юнги уверен, что потом пожалеет об этом, сейчас он совершит неисправимую ошибку, но какое ему дело до того, что там твердит здравый смысл? Он так устал жить с этими тайнами, постоянно скрывать, лгать, утаивать, он обманывал родных, друзей, Хосока, даже самого себя, не пора ли, наплевав на последствия, открыть правду хоть кому-нибудь? – Я хотел убить Гëнхи, черт, я почти это сделал. Конечно, чего-то именно такого Хосок и ожидал, но он ни в коей степени не был к такому готов. Он просто сидел, ожидая когда Мин продолжит, а Юнги еле сдерживался, чтобы не зарыдать в голос. – Потому что я боялся. – Всё таки продолжил Юнги. – Я боялся, что он снова это сделает, снова обкуриться какой-то дрянью и станет избивать, насиловать, а потом убьёт меня, как обещал. – Мину было очень тяжело это вспоминать, а тем более говорить. – Я боялся оставаться один дома, выходить на улицу, ночью сходил с ума от каждого шороха, мне казалось, что это его шаги. Я не чувствовал себя в безопасности, даже когда я запирался на ключ, а совсем рядом была моя семья. Хосок пытался переварить услышанное, он был в ужасе от слов младшего. – А во время приступов агрессии страх отходил на второй план, и появлялось желание отомстить и сделать так, чтобы он никогда больше не смог ко мне притронуться. Я знал когда Гëнхи один и так получилось, что за несколько дней до того он забыл у меня свой запасной ключ от квартиры. Во время очередного приступа я просто взял нож и пришёл к нему, не думая о последствиях и вообще плохо соображая, что я делаю. Юнги закрыл лицо дрожащими руками, слезы не прекращали литься ни на секунду. Ему было противно и страшно вспоминать всë это. Он ни разу не посмотрел в глаза Хосоку, потому что увидев отвращение в них он сломается окончательно и навсегда, хотя он знал, что только отвращение к себе и заслуживает. – Юнги, кто тебя остановил? Это был Гëнхи, он снова тебя…? – С опаской спросил Чон. – Нет, когда я проник к нему он спал или проснулся, но сделал вид, что спит. А я просто пришёл в себя, осознал, что происходит и сбежал. Я остановился в последний момент, мне оставалось только несколько движений, но всё закончилось хорошо, к счастью, я не смог убить. Я жалею о том, что хотел это сделать. – Кто-нибудь ещё об этом знает? – спросил Хосок, спустя пару минут тяжёлой, давящей тишины. – Гëнхи намекнул, что знает. А ещё именно тогда он случайно встретил Чимина и тот заметил его странное состояние, но вряд ли он понял всё происходящие. – Юнги, это всё из-за ПТСР, поэтому относись к своему лечению ответственно, не пропускай сеансы у психотерапевта и принимай таблетки. Прости, мне нужно срочно уходить, а то я опоздаю. – Хосок выскочил из комнаты, оставляя младшего одного. Ему не надо было никуда уходить, но он не мог больше выдержать этого разговора. Он пойдёт прогуляться и обдумает всё случившееся. Юнги не понимал, что думает теперь о нём старший, испытывает ли он отвращение, разочарование или ненависть. Он догадался о лжи Хосока, наверное, Чон не хочет его даже видеть, поэтому соврал и сбежал. Что будет дальше? Он скажет Мину, когда вернётся, - «Мне жаль, но отныне мы для друг друга чужие люди»? Юнги хотелось догнать Хосока и на коленях умолять, чтобы он не бросал его, но он оставался на месте, а в груди засела боль. Как только дверь за Чоном захлопнулась младший заплакал ещё сильнее. Он наивно полагал, что с таким замечательным человеком как Хосок его жизнь станет лучше и счастливее, но прошлое, словно камень привязанный к ноге утопленника, тянуло ко дну, не давая всплыть.