Flashback
Сознание окутала лёгкая дымка, созданная алкоголем. Шумная музыка и смех доносились отовсюду. Он отошёл от веселящейся компании друзей и поплелся в другую комнату, надеясь на то, что там будет поменьше народа. Студенты собрались, чтобы расслабиться и выпить в большой, просторной квартире одного из них. Алкоголя было предостаточно, но и другие вещества здесь тоже можно встретить. Хосок знал, что здесь высок риск натолкнуться на неприятности и отвратительных людей, но продолжал частенько бывать в таких местах. Он уже долгое время изображал из себя счастливого и весёлого человека. Пытаясь обмануть не только других, но и себя. Хотел перекроить себя, вжиться в эту роль настолько, что действительно станет тем, кем притворяется. Мучительно было ломать себя и улыбаться, когда хотелось плакать навзрыд. Он нашёл способ, помогающий сбежать от себя и чувства вины. Топил это всё в алкоголе, заглушал таким образом жизни. Выйдя в коридор, он застал там, жадно целующуюся, парочку. Девушка недовольно обернулась на него и он узнал в ней свою бывшую. Они встречались почти два месяца. Познакомились на одной из подобных тусовок, тогда она показалась ему очень несчастной. Девушка поделилась с ним своими трудностями в семье, рассказала о пьющем отце, который бьёт её мать, а затем начинает оскорблять и унижать дочь. После они начали общаться и довольно быстро закрутился роман. Как оказалось девушке был нужен только секс, а Хосока это вполне устраивало. Закончились эти отношения из-за постоянных ссор, которые происходили по несколько раз за день. Придя на кухню, он увидел лишь одного парня, сидящего за столом. Тот выглядел задумчиво и никак не вписывался в атмосферу тусовки. – Что такой кислый, Чонгук? – тот обернулся на Хосока. Рядом с ним стояла уже не первая бутылка пива. – Парень мудак, – пробормотал Чон, решив пооткровенничать с другом. – Он больше месяца ходил налево, а я случайно узнал об этом вчера. Хосок что-то неразборчиво промычал в поддержку приятеля и сделал несколько глотков из своей бутылки пива. – Не думал, что ты придёшь сюда сегодня. Ты ведь собирался ехать в Пусан к маме и сестре. – внимательно смотря на старшего сказал Чонгук. – Да, но планы изменились, навещу их как-нибудь в другой раз. – Ты попался – с хитростью в глазах парень улыбнулся, но не весело, скорее нервно. – Ты говорил, что твоя семья живёт в Кванджу и хотел поехать к ним на прошлой неделе, а не сегодня. Ты очень много говоришь о своей сестре и матери и сам путаешься в своём вранье. – Сделав паузу, Чонгук продолжил, – так значит слухи о тебе правда? – Не понимаю о чем ты, – осипшим голосом ответил Хосок. – Ты брат той девочки о смерти которой писали все СМИ? В университете все об этом подозревают. Помедлив парень кивнул, смотря на свои ботинки. После слов Чонгука на него навалилась тяжесть, а в горле встал ком. Несмотря на несколько бутылок пива, он еще отлично соображал. Хотелось забыться, утопив боль в алкоголе. – У тебя есть сигареты?– спросил Хосок Чонгук кивнул и полез в карман. Но когда он достал пачку сигарет и протянул её другу, его рука зависла в воздухе. Он с сомнением посмотрел на парня а потом заговорил: – У меня есть кое что покруче обычных сигарет. – На его слова Хосок удивленно поднял брови. Чонгук открыл пачку сигарет и достал оттуда две тонкие самокрутки. Одну из них отдал парню. Вообще, он не курил травку, ему просто приятели дали несколько косяков. Ему показалось, что сейчас хороший момент, чтобы обкуриться с Хосоком. Естественно, в трезвую голову ему бы такой идеи не пришло. Но сейчас алкоголь сделал своё дело и плохие идеи казалось вполне хорошими. Щелкнув зажигалкой, Чон поджег свою самокрутку и дал прикурить Хосоку. Комнату заполнил едкий, немного приторный запах сативы, отдающий пряностью. Поначалу действие травки не ощущалось, но затем мысли потекли медленнее, наступило приятное расслабление. Голова, наконец, очистилась от тяжёлых мыслей и стало даже по-настоящему весело. – Знаешь, ты бываешь настолько прямолинейным, что бесишь до чёртиков, – весело сказал Хосок, разворачивая стул задом на перед к Чонгуку, и сев на него, сложил руки на спинке. – Но ты всё равно мне нравишься. Есть в тебе что-то… Чонгук удивлённо посмотрел на друга, но ничего не ответил, лишь усмехнулся. В голове приятная пустота, лишь редкие, странные мысли скользят в сознании. – Ты не первый, кому я признался, что те слухи правда, но у всех была совершенно другая реакция. Это странно, вообще всё это очень странно, – травка развязала ему язык и Хосок болтал без умолку, неся откровенный бред, казавшийся ему абсолютно логичным и здравым. – Пойдём, покажу тебе классное место, – Чонгук взял парня за руку и потащил его куда-то. Они прошли вверх по длинной череде ступенек, поднимаясь на самый верхний этаж. Дверь, ведущая на крышу, была не заперта, Гук толкнул её и потянул Хосока по ещё одной невысокой лестнице. Вскоре парни оказались на крыше, с которой открывался вид на вечерний Сеул. Ветерок приятно ласкал лицо и трепал волосы. Они рассматривали угасающий закат на краю света, окрасившийся в оранжевые и алые оттенки. Хо снова ушел в свои мысли, ставшие странными из-за сативы. Как всегда в голове начали всплывать воспоминания о сестре, о том как она рассказала ему и Намджуну о случившемся, о допросах в полиции, злосчастных таблетках, похоронах и снова допросы, суды, несчастная мама. Почему так долго не могли найти преступника, только ли из-за лжи запуганной девочки? Что если насильник был в сговоре с полицией. Действительно, как он только раньше об этом не подумал, наверное все педофилы в сговоре с полицией. Впрочем, это очередной бред, навеянный травкой. – Ты веришь в то, что смерть это не конец? – неожиданно спросил Хосок. Он всегда считал религии выдумками, но теперь рассказы о жизни в загробном мире не казались такими фантастическими. – Что если мертвые вправду наблюдают за нами с небес, - прошептал Чон, смотря на закат так, словно надеялся найти доказательства того, что сестренка там и видит его. – Она бы во мне разочаровалась,– с грустью закончил он. Чонгук не сказал ни слова, но его рука скользнула к ладони Хосока и их пальцы переплелись, согревая этим сердца. Взгляды пересеклись, они всматривались в темные глаза друг друга, в которых отражались краски заката. Все произошло как-то быстро, стремительнее чем должно быть. Их губы слились в томном, медлительном поцелуе. Дорога до квартиры Чонгука прошла быстро, они не замечали никого вокруг, существовали только вдвоем. В лифте снова начали страстно целоваться, сжимая друг друга в объятиях. Поцелуи Чонгука плавно перешли на шею старшего. Они натолкнулись на каждый угол, пока не оказались рядом с кроватью. Гук аккуратно толкнул парня на постель, но остановился, не продолжив. – Хочешь еще травки? – спросил он, получая кивок от Хосока. Еще одна самокрутка марихуаны расслабила окончательно. Мысли отчистились от тревог и всë происходящие проходило мимо сознание. Кайф снова пробудил в них желание быть максимально близко друг к другу. Горячие поцелуи и прикосновения затуманили разум. Чонгук губами подобрался к уху старшего и сережка Хосока тихо звякнула, стукнувшись об пирсинг языка Гука. Пальцы Чона проникли под футболку младшего, лаская соски. Было сладко, горячо, страстно, головокружительно. Сердце бешено колотилось, а кислорода было слишком мало. Комнату накрыл полумрак ночи и заполнили стоны наслаждения. Чувств и ощущений было так много, что они переполняли Хосока, заставляя напрочь забыть обо всем, кроме Чонгука и жарких поцелуев с ним. За окном посветлело и солнечные лучи защекотали закрытые глаза парней. Первым проснулся Гук, жуткая головная боль и тошнота оповестили о том, что утро будет совершенно не добрым. Пересилив себя, он доплелся до кухни, наполнил два стакана водой и прихватил таблетки от похмелья. Обессилено рухнув на постель, он посмотрел на спящего Хосока. – Прости, я зря обкурился вместе с тобой, – начал Чонгук, когда оба окончательно пришли в себя. – Ты пытаешься заглушить боль от потери сестры, но лучше отпустить ее по-другому, а не добивать себя таким образом жизни. Знаю, я просто твой друг и мои слова для тебя просто слова. Звучит странно, конечно, но ты меня понял. – Мы ведь забудем эту ночь и останемся просто друзьями? – задумчиво произнес Хосок. – Да. – Сделав паузу он продолжил, - береги себя и не убивай себя такой жизнью. Я верю, что она хотела бы, чтобы ты был счастлив и жил дальше.End flashback
На него снова напала задумчивость. Отражение в зеркале было непонятным, как бы странно это не звучало, оно было словно чужим. Он уже давно не знал кто он. Хосок жил фальшивыми эмоциями, настоящие чувства тушил алкоголем, про себя забывал, спасая других. И вот теперь от него настоящего ничего не осталось, разве что тень. В этот момент он, прикрыв глаза, попытался проникнуть вглубь себя, понять, почувствовать хоть что-то настоящее. Сперва ничего не почувствовал, только пустоту и темноту внутри. Последнее время всё так и было, пусто, непонятно, не по-настоящему. Хосок открыл глаза, наткнулся взглядом на фотографии, стоящие на книжной полке, затем увидел своё отражение в зеркале, услышал звук приходящего сообщения от Юнги. Появилось странное ощущение, которое он сперва не мог уловить и рассмотреть повнимательнее. Чон ощущал себя здесь и сейчас, настоящим, дома, на своём месте, чувствовал себя твёрдо стоящем на земле, а не балансирующем на тонкой нитке, натянутой над пропастью.***
Воздух накалился до предела. В груди собрался тугой комок эмоций и ощущений. Перед глазами всё расплывается от наслаждения. Кончиками пальцев чувствуется жар чужого тела. Ритмичные движения затягивают куда-то далеко, подальше от земли и реальности. Хосок ощущает тяжёлое горячее дыхание Юнги на своей шее, целует его снова и снова. Тихие стоны ласкали уши, разгоняя возбуждение до максимума. Особенно громкий и несдержанный стон сорвался с губ Чона. Наслаждение нахлынуло, словно гигантская волна. Юнги кончил следом за ним. Сердца быстро барабанили о рёбра, а дыхание участилось. Мин обнял Хосока за плечи и потянул на себя. Заправив длинную мятную прядь за ухо Юна, старший опустился на бок рядом с ним и положил голову на мерно поднимающуюся и опускающуюся грудь. Тусклый свет лампы падал на их обнажённые тела. Из под чёрных ресниц Чон разглядывал светлые чёрточки на запястьях, плечах, ключицах, бёдрах и животе Юнги. Его пальцы заскользили по этим шрамам, ощущая длинные бугорки на мягкой коже. Раньше младший после секса торопился скрыть своё тело и ему было некомфортно, если Хосок смотрел на отметины от порезов и издевательств Гëнхи. А теперь он абсолютно спокойно реагировал на прикосновения Чона, потому что доверял, верил в то, что старший принимает его тело и не испытывает отвращение. Юнги даже нравилось это проявление любви со стороны Хосока, он сам переставал стыдиться себя и своих шрамов. Чон притянул руку младшего и поцеловал скопление шрамов на внешней стороне запястья. Он старался покрыть поцелуями каждый. Хосок за последний месяц узнал истории многих шрамов младшего. И теперь с любовью зацеловывал небольшие белые отметины круглой формы, оставленные сигаретами, которые Гëнхи затушил об тело Мина. Нежно проводил кончиками пальцев по светлым полосам, оставшихся от порезов осколками зеркала, ножа Гëнхи. Кан оставил эти шрамы, пообещав сделать Юнги настолько больно, что желание резаться отпадёт раз и навсегда. После этого на мягкой коже появился космос из отметин жестокости. Хосок целовал шрамы, показывая, что младшему не надо их стыдиться. Хотел бы он залечить также раны на сердце и стереть воспоминания о пережитой боли. Сейчас ничего для него не было важнее, чем Юнги, он полностью отдался любви к нему. – Ты справился, солнце, – ласково сказал Хосок, имея в виду то, что Мин уже много месяцев справляется с моральной болью без самоповреждения. – Да, потихоньку учусь жить дальше, начинаю отпускать прошлое и боль, причинённую Гëнхи. Они научились любить. Хосок полюбил младшего как партнёра, а не жертву, которую нужно спасать, чтобы убежать от чувства непомерной вины. А Мин перестал видеть в Чоне лишь обезболивающие для душевных ран и свою страховку, когда он морально чувствует себя на шатком мосту над бездной. Научился доверять, не боясь, что реальность сотрёт мираж любви и обнажит свои уродства и жестокость. Но самое главное то, что они научились доверять самим себе. – Ты молодец. Юнги, ты у меня самый сильный и смог преодолеть всë, – прошептал Хосок. – Я тоже стараюсь жить дальше, ради тебя и мамы. – Попробуй жить ради себя, – Мин приблизился к старшему и оставил поцелуи на лбу, волосах и щеках, вкладывая всю свою любовь.