Воины Фастри

      Приёмник кричал хриплым голосом полевого командира, казалось, брызгающего слюной даже через динамик. Помехи иногда было не отличить от голоса, и распознать отдельные слова в потоке резкой аранийской речи было очень трудно. Но Кайла жадно вслушивался в каждое слово, подкручивая время от времени ручку громкости и сам то приближаясь, то отдаляясь от приёмника. – На данный момент под контролем аранийских сил находятся следующие территории в пасуанском районе: Кивул! Шали! Округ Джаила! Округ Хаси! И Пасуа, за исключением Халаси и юго-восточной части области, где всё ещё держат оборону террористические отряды Хариджара. Не дадим!.. обезьянам сбежать!.. заключительный удар по Халаси послезавтра…       Кайла с досадой стукнул кулаком по приёмнику, но услышал в ответ всё те же помехи. Шум сплошной стеной лился из динамика, и Кайла выдернул вилку из розетки, потеряв всякую надежду восстановить соединение. Он лежал на матрасе, уже не прикрываясь одеялом. Определённо, он шёл на поправку: уже мог ходить и даже выполнять простые физические упражнения, но быстро уставал и долго потом задыхался, хватая воздух широко открытым ртом. Неделю он живёт в недостроенной многоэтажке с Капом и его родственниками. Двойняшки, брат и сестра Капа, сидят тут же на корточках рядом с Кайлой и пытаются сделать вид, что тоже слушают аранийское радио, хотя не могут различить ни слова. Сам Кап лежит на диване в противоположном углу большой комнаты, уставившись в потолок стеклянными глазами. На полу сидит девочка из школы, скрестив ноги, и рисует что-то на бумажном обрывке. Анару же продолжает носиться, как белка в колесе: от родительского дома он по семь раз на дню бегает в госпиталь, организованный в местной поликлинике, носит еду Капу и остальным, усиленно тренируется и, как и все, следит за каждой маленькой новостью о продвижении аранийцев в глубь Халаси. Он просил бойцов Хариджара взять его к себе, но они, посмеявшись, отказали: четырнадцатилетний паренёк им, конечно, не подходит. Анару огорчился, но в заботах быстро забыл об этом и теперь лишь изредка вспоминал об этих больших бородатых дядьках, дружелюбно похлопывающих его по плечу и советующих не спешить, подрасти, поучиться. Они сказали, что такие, как он, будут очень полезны в тылу, и Анару пошёл домой со странным чувством досады и одновременно душевного подъёма.       Кап же, наоборот, впал в апатию. Двойняшки пытались его растормошить, Кайла бросал ему короткие фразы, но Кап ни на что не реагировал и большую часть времени лежал, отвернувшись к стене. Анару всё причитал, что теперь ему на голову свалились двое больных, но Кап и на его жалобы никак не отвечал. Он много спал и почти не ел: это продолжалось уже неделю, и ребята начали сильно за него опасаться.       Кайла в общих чертах знал, что случилось с Капом: у него умерли родители и большинство друзей, живших в том районе, откуда аранийцы вошли в Халаси. Потом начали бомбить, и район, где находится база, оказался отрезанным от остального Халаси (отсюда выходил только бесстрашный Анару). Из-за всего этого Кап потерял всякий интерес к жизни и ото всех отвернулся. Его брат и сестра смотрели на него потерянно и не понимали, что с ним происходит; Анару каждый вечер говорил с ним, тщетно пытаясь пробудить в нём хоть какие-то жизненные силы; девочка, у которой снарядом разнесло дом и которая поэтому попросилась к ним жить, чувствовала себя лишней и боялась о чём-либо его спрашивать. Кайла часто думал о Капе, пытаясь понять, что же на самом деле творится у него в голове. В этот самый момент, лёжа около приёмника, он понял, что Кап думает о смерти. Да, именно так, он хочет себя убить! Эта мысль обожгла и пробудила в Кайле гнев. Всем тяжело, но этот нытик хочет доставить людям ещё больше проблем! Вместо того, чтобы поддерживать своих близких и помогать Анару, он лежит и строит из себя несчастного! – Послушай, Кап, – сказал Кайла, подойдя к дивану, на котором лежал Кап. Ответа не последовало. – Послушай, я сказал! – он тряхнул его за плечо. Кап нехотя обернулся. – Ты что, скотина, сдохнуть хочешь?       Кап посмотрел куда-то сквозь него и пробурчал что-то невнятное. – Я не слышу! Выражайся внятно, когда с тобой разговаривают! – он ещё раз тряхнул Капа. Двойняшки притихли, испуганно переглядываясь. – Ты, чёрт возьми! Такой здоровый, большой, а лежишь тут, как будто болен! Посмотри на Анару, он вообще не спит, губит себя, чтобы тебе принести пожрать, а ты дрыхнешь целыми днями! На детей посмотри, они голодные, босые и грязные, а ты нихрена не делаешь! Выгляни в окно, в конце-то концов! Стреляют, взрывают, орут, а ты как… как труп!..       Кайла согнулся пополам в очередном приступе кашля. Выпрямив спину, он с ненавистью посмотрел в невидящие глаза Капа и со всей силой ударил его кулаком в челюсть. Кап отлетел в сторону, застонал и инстинктивно закрыл руками лицо, защищаясь. Кайла хотел ударить ещё раз, но Кап схватил его за руку и сильно сжал. Ослабленный затянувшейся болезнью, Кайла не мог ему противостоять. – Что же ты не помогаешь Анару? – в свою очередь спросил Кап. – Ты же ведь можешь встать, пойти с ним в госпиталь, тоже вдоволь помотаться по городу. Ах, да, ты же задыхаешься, болеешь. Ну и слабак. Посмотри на детей, они голодные, а ты болеешь. Хватит тут валяться, ты же тоже не труп. Всё, баста, иди вон с девчонками дерись, у тебя лучше получится. – Но я полон сил, а болезнь скоро пройдёт! Я восстанавливаюсь! Через два дня я уже смогу выходить на улицу и тогда стану помогать… а ты даже не пытаешься ничего с собой сделать, только лежишь и ноешь!       Кайла хотел было сделать ещё одну попытку нападения, но какая-то перемена в облике Капа его ужаснула и заставила остановиться. От Капа словно несло гнилью, причём так резко, что хотелось поморщиться и поскорее уйти. Что-от другое смотрело его глазами и руководило его чувствами. В этот момент стало по-настоящему жутко. Та тихая сила, с которой он остановил руку Кайлы, тот твёрдый голос, которым он возражал ему, совершенно не вязались с постоянной апатией и отвлечённостью. Ужас, который ощутил Кайла, смотря сейчас в его безжизненное лицо, был до боли знаком, но Кайла никак не мог вспомнить, откуда. Дурное предзнаменование повисло в затхлом воздухе комнаты. – Оставь этим мысли, Кап. Убив себя, ты убьёшь Фастри, – произнёс наконец Кайла пророчески.

***

      Кап проснулся раньше всех, что было для него совершенно не характерно. Анару остался ночевать на базе и сейчас спал как убитый, раскинув руки в стороны на жёстком полу. Он просил разбудить его, если сам не встанет, но Кап не стал этого делать. Анару был похож на маленького ребёнка, лёжа на спине с открытым ртом брюхом кверху. Кап так спать уже не мог: ему, как зверю, нужна была защита от потенциальных врагов, которые могут напасть ночью, поэтому он всегда спал на боку или на животе. В нём говорил первобытный инстинкт. А Анару, незащищённый и неприспособленный, был открыт для любых потрясений и, казалось, совсем этого не боялся.       Утро стояло такое же, как всегда: приятно прохладное, свежее и солнечное. Кап никогда не любил утро, потому что вставал обычно с тяжёлой головой и с плохим настроением, но сейчас он чувствует какую-то странную лёгкость и спокойствие. Впервые за пять дней он вышел из своего нового укрытия. Поморщившись от резкого света, он неспеша пошёл в сторону полей, туда, где кончается город и начинается лес. Ранние пташки свистят что-то на своём птичьем языке, лёгкий ветерок, долетая досюда с залива, колышет длинные листья пальм, солнечные зайчики прыгают по стенам из фанеры и полусгнивших досок. Безоблачное голубое небо будто улыбается со своей космической высоты, но в этой весенней сказке нет никого, кто имел бы силы восхищаться этим прекрасным утром.       Кап идёт на полигон, где тренируются харифы – бойцы Хариджара. Слово «Хариджар» было знакомо ему задолго до этих страшных событий: его старший брат Арджан рассказывал о том, как ходил на собрания, где разъясняли идеологию Хариджара – учение пророка Акуфата, как учился стрелять, как ему пришлось убить аранийского агента, обманом проникшего в их ряды. Недавно Капу исполнилось шестнадцать лет, и он надеялся, что его примут, учитывая, что он выглядит старше своего возраста. Кап не мог больше находиться рядом с двойняшками и каждый день вспоминать своих погибших родителей, смотря в грустные глаза детей. Он считал себя очень слабым человеком, поэтому пришёл к выводу, что война сделает его сильнее, и надо срочно уйти из Халаси.       Полигон находится в поле, но сейчас там никого нет: ещё слишком рано, чтобы выходить на тренировки. Основной лагерь харифов разбит в лесу, чтобы его было сложнее найти, но у Капа была с собой карта, доставшаяся от Анару (откуда Анару взял её, непонятно). Ориентиры, по которым можно найти лагерь, подобраны странно: муравейник, спрятанный в высокой траве, торчащая из земли палка, еле заметная красная ленточка, привязанная к разросшемуся кустарнику… какой дурак делал эту карту? Кап шёл, ориентируясь на стороны света, благо они тоже были указаны на карте (он хорошо умел определять по солнцу, где север, а где юг). Полчаса он потратил на поиск места и так его и не нашёл. К счастью, он вскоре увидел двоих выходящих в поле людей в фастрийской форме и побежал к ним. – Эй, вы… э… товарищи! Здравствуйте… – он остановился перед ними, переводя дух. Они смотрели на него с недоверием и опаской. – Ты кто такой? – Я из Халаси! Я… пришёл в вашу армию. – Опять? Какой молодой, а? – один из них, длинноволосый и с бородой, криво ухмыльнулся. – Небось ещё и двадцати нет? – Нет… – Кап решил не говорить свой возраст и в случае чего приврать. – Молодо-зелено! Ладно, показывай. – Что показывать? – Как что? Звезду! – он вытащил пистолет из кобуры и направил Капу в грудь. – Знаешь же, как у нас тут устроено? Захотел к нам присоединиться, раздобыл карту, нашёл наш лагерь – молодец, но надо доказать, что ты не вражеский лазутчик. Поэтому показывай звезду, а если нет её... – он поднял вверх дуло пистолета, – догадываешься.       По древним законам любой фастриец должен иметь на теле татуировку в виде семиконечной звезды, символа Фастри. Её наносят детям в возрасте двух лет. Специальные люди вычисляют, где конкретно она должна находиться у каждого ребёнка, используя специальные астрологические таблицы. Если у человека, причисляющего себя к фастрийцам, нет звезды, этот человек не видит и не чувствует Фастри, а Фастри, в свою очередь, не может быть ему подвластен. Следовательно, такой человек никогда не будет считаться настоящим фастрийцем. Харифы используют метку с семиконечной звездой как пропуск в Хариджар и доказательство того, что человек «свой», ведь араниец не может нанести себе на тело звезду (в аранийской религии любое перманентное изменение тела считается смертным грехом, будь то прокалывание ушей или ампутация конечности). Аранийцы, как и фастрийцы, очень высоко ставят законы своего вероучения, поэтому ни один аранийский разведчик не будет делать татуировку с целью проникнуть в Хариджар.       Кап закатал штанину: его звезда была выведена на лодыжке. Бородатый, однако, и не подумал опускать пистолет. Второй наклонился, поглядел на ногу Капа, почесал голову и стал проверять, настоящая звезда или нарисованная. Со стороны это выглядело смешно и странно: взрослый мужчина, встав на колени перед ногой мальчика, ковыряет что-то на ней ногтем, промывает водой из фляги, трёт до красноты. Когда он удостоверился, что звезда на ноге у Капа настоящая, он встал и потрепал его по плечу: – Проверку прошёл. Некоторых ведь приходилось стрелять, у них звезды не было. – А если они не были разведчиками? Не у всех же фастрийцев есть эти метки. – Таковы правила. Надо было понимать, к кому суёшься. – Точно! – подтвердил бородатый и усмехнулся. – Но… вы же своих убиваете… – А как ещё? Мы на войне, если ты вдруг забыл. По-другому никак не проверишь, враг ты или друг. – К тому же, люди без звезды – и не фастрийцы вовсе. Их и убить не жалко, – вставил опять бородатый. Он Капу с самого начала не понравился. – Прекрати, – сдержанно улыбнулся второй. – Как тебя звать? – он обратился к Капу. – Кап. Капир Кисари. Я брат Арджана. Помните такого? – Арджан, Арджан… не знаю, Арджан ли это был, но я помню какого-то Кисари. Вроде бы, года три назад его приняли эти сволочи и там же, в тюрьме временного содержания, забили насмерть. Не завидую, такой себе способ коньки отбросить. – Да, это мой брат… – Соболезную. Все мы когда-нибудь канем в небытие, и, скорее всего, с лёгкой руки аранийцев. Как тебя зовут, говоришь? Кап? Я старший лейтенант Дон Салот. Это Риш, – он указал на бородача. – Сколько лет тебе? – Мне… девятнадцать. – Ладно, придётся топать в лагерь. Риш, закончи без меня.       Риш бодро зашагал дальше по полю, и Кап облегчённо выдохнул. Дон Салот какое-то время провожал глазами своего спутника, а потом развернулся и очень быстро пошёл в сторону леса. Кап даже со своими длинными ногами еле-еле за ним поспевал. Он хотел ещё спросить про Анару, но не стал. Дон Салот выглядел очень серьёзным и грамотным, так что Кап сразу зауважал его и стал бояться сморозить какую-нибудь глупость, поэтому решил молчать и не спрашивать лишнего.       Совсем не так Кап представлял себе харифов. В его воображении они выглядели бравыми борцами за народную свободу, всегда бодрыми, дружелюбными и улыбающимися. Какими же наивными были его фантазии! Наверняка большинство харифов такие же, как этот Риш, и по взглядам, и по характеру. Арджан рассказывал обо всём этом, но Кап не понимал, что он имеет в виду, пока сам с ними не встретился. Теперь уже поздно размышлять: он идёт за одним из харифов, интеллигентным подтянутым мужчиной с идеально прямой спиной, и все пути к отступлению отрезаны. Очень скоро Кап сам станет бойцом Хариджара, настоящим воином Фастри.