Моя жизнь теперь хвостатая

      Я слышала его шаги слишком близко. И боялась, что он придет. Что бы он мне сказал? «Трусливый кот»?       Все ближе и ближе раздавались шаги. Такие тяжелые и усталые. Он явно вышел победителем, ведь рядом раздавался не менее тихий топот еще одних ног. Откуда он знал, что надо идти именно сюда? Поверженная Темари рассказала о планах Суны и Звука? Лучше бы он не появлялся сейчас.       Я обернулась лишь после того, как на него обернулись все друзья. Отчаяние плескалось в их глазах. Ино подбежала к нему, желая обнять и долго плакать, но обнаружила, что он был не один. За их с клоном спинами ношей висели но Собаку. Яманака подозвала Шикамару, и вместе они попытались опустить двух родственников на черепицу, пропитанную кровью. Запах металла резал нюх обоюдоострым лезвием, лишний раз напоминая о произошедшем.       — Мне не требуется помощь хитрого засранца, — прохрипела Темари, грозно смотря на Нару.       — Ты не в том положении, чтобы отказываться, женщина, — отрезал брюнет и подставил плечо, за которое она нехотя взялась. — Мендоксе. Как же ты медлительна.       Темари было замахнулась отвесить ему затрещину, но сдержалась и сделала над собой усилие, чтобы поскорее взобраться на него. Старшая но Собаку не любила оказываться в проигрыше и, если бы не битва за звание чуннина, у нее было бы достаточно сил, чтобы разбить Саске в пух и прах. Но она перестаралась в битве стратегов и сейчас боролась с самой собой, принимая помощь недругов. Куноичи то и дело смотрела на брата. Сожалела ли она о том, что верховные власти их деревни приняли помощь Орочимару? Ведь откажись они, все было бы иначе. Звуковики в одиночку не провели бы эту диверсию, как бы хитер и силен ни был змеиный Саннин.       Саске молчал. Клон его испарился, когда Темари оказалась на земле. С трудом она поблагодарила своих недругов. Когда взгляд темно-бирюзовых натолкнулся на меня, девушку охватил такой порыв, что она готова была накинуться на меня.       — Где мой брат? — она была точно львица и разорвала бы меня на клочки, не желая слушать, останься у нее силы после битвы. Однако их не было, и ей оставалось лишь сгребать ветви Мокутона пальцами, оставляя на коже следы чужой крови.       — С Гаарой теперь все будет в порядке. Всегда, — на ее немой вопрос я не стала вдаваться в подробности: — Он сам покажет себя.       С оригинала Учихи был стащен Канкуро. По его виду стало ясно, что Шино все-таки устроил реванш. Не блистал свежестью и теме. Видимо, гости из Суны не дали нашим продохнуть и бились до последнего.       — Ты в порядке, Саске-кун? — впилась в темную водолазку пальчиками Ино, как только помогла но Собаку, и неотрывно смотрела ему на лицо. Он сдернул ее ладошку с себя и отошел прочь. Саске продолжал глядеть на всех остальных.       — Почему у вас глаза на мокром месте? Что произошло? — я не стала отвечать, хоть и была виновна, и до последнего тупила взгляд. Учиха требовательно процедил: — Добе? — и шел ко мне, сокращая широкими шагами расстояние. Я прикрыла глаза, а он уже увидел тела позади меня. Утробный рык сорвался с уст. Он еще не верил. Мне тоже не хотелось верить. Пришлось. Отрезвлял металлический горячий воздух, накаленный до предела королем шинигами.       — Добе? — уже громче вопрошал он. — Не молчи.       — Я не успел, — шикнула я, чувствуя, как боль волнами разлилась во рту. Я смотрела только на свои пальцы, побелевшие от сильного натиска на чертову красную черепицу Резиденции. Почему она красная еще и от крови? Почему ею окропили крышу и лишили жизней людей? Почему я сама убила звуковиков? Я могла помочь им исправиться, но опьянела от ненависти. Смотреть ни на кого не хотелось. Глаза разъедали соленые слезы. Так больно. Уже не чувствуется содранная демонической чакрой плоть.       — Какого черта? Что с Сандайме? — его прервала Карин, сухо бросив:       — О себе бы позаботился, не контролируешь чакру, и она развевается повсюду так, что ты заработаешь себе недостаточность, — неужели она не чувствовала горечи потери? Как Хирузен не успел поселиться в ее сердце? Или места там так мало, что едва поместились я и Сакура? Как же сильно сказались по ней смерти соклановцев? И сравнилась ли с болью от потери Каге? Она скрывала всю эту боль, оттого ли места в ее душе так мало?       — Я обращаюсь к другому Узумаки, — рявкнул он, готовый заткнуть Карин.       — Сандайме погиб, — осадила его девушка, — Наруто делал все, что было в его силах. Не мучай его еще больше.       Глаза Саске заволокла стеклянная туманка. Как мог погибнуть тот, кто дал ему квартиру, когда его клан погиб? Кто переживал и заботился? Кого беспокоили все жители деревни? Сила неверия исчезала, заменив ее горьким, точно полынным отчаянием. Ему не хотелось чувствовать вновь это отвратное чувство пустоты, когда надо кого-то отпускать. Мы с Сакурой не желали подпускать его к смерти, да только не обойти шиноби скользкую дорожку. Учиха ударил черепицу кулаком, вновь пролив на нее кровь.       — Какого черта вы это допустили? — рявкнул он и, взяв меня за грудки, стал трясти. А в глазах у меня поселилась такая пустота и терпкая боль, что, посмотрев на меня, он отпустил мое тело. И глядел ничем не лучше меня. Так же резко и больно, точно осколки души вырывались из омутов глаз и резали все, чего касался взгляд.       Не хотелось ничего делать, весь смысл испарился. В этот раз я желала помочь каждому и не справилась. Так почему Сакура подошла сзади и обняла нас с Саске, словно сама не разрывалась от боли? Я подняла на нее взгляд. По персиковым щекам стекали горькие слезы, вымывая изумрудный блеск глаз. Оставалась мутная зеленая радужка. Куноичи прижалась к нам еще крепче, не скрывая того, как содрогается грудина и как дрожат руки.       — Виновен только Орочимару. Нашей вины нет, — прошептала она, пару раз закусив губы.       Я не смотрела ни на кого. Тогда мир застыл. Может, поэтому я слишком поздно ощутила Кабуто? Лишь после того, как Киба с Акамару ощетинились на шпиона, я подорвалась с места, едва удержав себя на ногах. Якуши вмиг оказался рядом с саннином и схватил его тело. Мужчина оказался жив. Но руки истлели, словно этот огненный воздух оставил от них один пепел. Я подала ребятам знак, и мы окружили их. На лице Кабуто расцвела ухмылка. Но когда он увидел тела звуковиков, с уст стерся даже след превосходства. И все же он не сдался.       — Надо было убить тебя еще в госпитале, — шикнула я, когда он собирался прорваться через защиту. Я ощутила, как дернулись от этого заявления друзья. Вряд ли доверие вернется к ним скоро, но медлить с этими людьми нельзя. Нерешительность могла лишить еще кого-то жизни, и я сосредоточила сферу рассенгана в руке.       — Надо сказать, благодарен вашей помощи. Без нее я бы сейчас не мог ранить таких славных детишек.       Скальпель в его руках сверкнул серебром. Атаковать не помешал даже Орочимару. Он полоснул оружием по руке Хинаты. Куноичи повезло, что она это заметила вовремя. И когда алая полоса, длиной от кисти до локтя, заалела кровью, она уже наносила удар мягкой ладони и сумела обезвредить рабочую руку врага до самого предплечья. Кабуто просипел от боли и озирался, оказавшись загнанным в угол. Я понеслась с ударом рассенгана ему в спину, и сфера начала крутиться, вдалбливаясь синими потоками в мягкие ткани ирьенина. Но враги нашли лазейку. Хьюга отступила назад, одолеваемая головокружением. Этот идиот отравил ее. Он ринулся в сторону Хинаты и снес ее с ног. Брюнетка упала, и столкновение ее головы с черепицей глухим звуком заставило сердце сжаться, но я поспешила за ними.       — Ты еще вернешьс-ся к нам, Карин-тян, и вы, Наруто-кун, Саске-кун, не забывайте о нас, — просипел змей, облизываясь длинным языком.       Я почти настигла их, и демоническая чакра опутала ладонь. Они были на расстоянии вытянутой руки. Но сила Кьюби пробудила метку, как и пристальный взгляд саннина.       — Ос-собенно буду ждать тебя, — раздался его голос. Но мне не было до него дела. Боль одолевала меня, сжигая плечо. Метка горела и пульсировала, а мозги как будто кипели.       Легкие горели от разожженного воздуха, горело все мое тело. Я слышала крики Кьюби. Но думала только об упущенных шиноби. И друзья были уже далеко, не знали, что нужно их схватить. Я лежала на земле, и даже ее холод обжигал. Я теряла разум, постепенно, клетка за клеткой мозга, я отпускала контроль. Слишком многое навалилось. Чересчур многое я не умела и не знала. Когда плечо уже начало выступать чужеродной чакрой, меня прижало к почве от адской боли, горящей чернотой печати. Лис забрал мое тело себе, сжигая печать огненной энергией. И я прикрыла глаза, чувствуя непомерный стыд. Стать глухой к голосу друга, обратиться к темной силе Орочимару и не спасти своего Хокаге — все это я сумела. Допущенные ошибки ложились тяжелым грузом и душили, давая забыть, каков на деле чистый воздух, а не тот, что сжег король шинигами, каково вообще дышать.       Лис будто не чувствовал боли вовсе — овладел силой над моими движениями и направился вслед за саннином и его помощником. Но сколько бы он ни бился в поисках, эти двое будто слились с природой, как это делал Зецу. Разыскать не помогли ни демонические способности, ни инстинкты и чутье. Буквально за пару секунд они исчезли. И Кьюби пошел к Резиденции.       Всю дорогу меня не покидало желание крепко зажмуриться, будто из-за напряженных мышц что-то могло измениться. Мой поступок как существовал, так и остался. Но так не хотелось идти обратно, вновь чувствовать кровь и понимать, что пролита она мной. Видеть непонимающие и отсутствующие взгляды друзей — тоже.       Но Лис бежал трусцой, сжигая секунды. Куда эта спешка? Чтобы я скорее лишилась еще одной частицы сердца от этой боли? Биджу молчал и ничего не говорил. Чувствовал ли он то же, что и я? Сказались ли по нему все те же силы печати и чакры? Словно ответив мне, он бросил контроль надо мной, и я протаранила щекой черепицу дома, несколько отдаленного от Резиденции. Носом я уткнулась в холодный камень и хотелось остаться здесь, чтобы не видеть осуждения. Да, на мне сказались битвы, эмоциональное давление и метка, но я отняла жизни. Разве найдешь этому оправдание? Кьюби чувствовал все это время боль и шел напролом, как нужно, я же сдалась.       Если бы не новоявленный король обезьян, схвативший меня за холку, я так и глядела бы на черепицу, проматывая в мыслях совершенное мной. Застывшие глаза звуковиков не хотели покидать память. Справился призывной зверь лишь благодаря оставшимся крупицам силы Хирузена.       Невдалеке, буквально на расстоянии одного дома от меня, я слышала лай Акамару. Пес вился совсем рядом со мной и звал хозяина.       — Акамару, ты куда? Тоже чуешь запах Наруто? — поинтересовался собачник. Он оказался близко, а мне хотелось, чтобы меня не находили. Я оказалась отстраненной от всего этого, словно ничего меня не касалось и происходило не со мной. — Так это и правда ты. Совсем плох? — голос его прозвучал сочувствующе и искренне. Парень действительно переживал за меня. Словно не чувствовал животного страха и не видел моего срыва.       Киба достал из подсумка пилюлю роста и бросил ее в воздух, компаньон схватил ее налету. Шерсть покраснела, и действие не заставило себя ждать — пес стал ростом с себя через два года. Инудзука подхватил меня и переложил на спину пса. Я не говорила и не выказывала эмоций. Было томление, скручивающее внутренности в спираль. Что же произойдет, когда он притащит меня к остальным? Если Киба меня принял, это не давало гарантии, что и остальные смирятся с темной стороной, противопоставляющей «человека», и называлась она «шиноби», несущая в себе жестокость к врагам.       Инудзука поблагодарил за оказанную обезьяном помощь и крикнул Акамару, нагоняя его:       — Не урони нашего друга, ты же не хочешь сделать из него отбивную для старика Чоджи?       Его слова подарили мне безграничное тепло, несмотря на шутку надо мной. Смеяться не хотелось, только от души улыбаться. И куда подевались соперничество и неприязнь друг к другу? Он обращался со мной как с верным другом и то и дело наблюдал за мной, чтобы я не свалилась.       Киба, которого я знала до экзамена на чуннина, пнул бы меня под зад, говоря нечто несуразное, и громко смеялся бы. Тот Киба, что сейчас был рядом, переживал и подбадривал теплыми словами, хоть я и чувствовала, как он едва сдерживал слезы, чтобы не сказать о потере Сандайме. Тот Киба предоставил в качестве помощи своего пса и подставил плечо обезьяньему королю. И я была рада, что именно этот Киба следовал рядом.       Вроде бы Резиденция была совсем близко, но то короткое расстояние до нее мы шли нестерпимо долго. Хорошо, что яркий солнечный свет не бил в глаза, что я видела группу Анбу у тела старика и смотрящих вниз товарищей. Группа шиноби почти ушла, когда Инудзука стащил меня с пса и положил на черепицу. Вновь этот кровавый камень. Люди в масках кинули лишь кроткий взгляд, прежде чем скрылись с телом.       Ино уткнулась в плечо Сакуры, плечи ее мелко дрожали. Хината сидела, поджав под себя ноги, рука ее была наскоро перемотана, но должную помощь ей должны были оказать ирьенины, недостатка в них нет. Толком осмотреть я бы не сумела, приходилось довольствоваться имеющимся данным. Куноичи не выглядела болезненно или старалась этого не показывать. Яд ликвидирован в любом случае. Хьюга была как будто здорова, только было видно, как она корила себя. Рядом с ней лежали Темари и Канкуро. Оба сжимали губы, будто показывая этим, что не хотят говорить. Мальчишки собрались в кучку, а Карин держалась вдалеке ото всех. Первой меня увидела именно она и бросилась к Акамару. Услышав ее радостный и с каплей облегчения крик, Яманака оторвала лицо, все такое же заплаканное и красное, переменилась и, едва найдя силы в ногах, бросилась тоже. Сакура посмотрела и улыбнулась, только потом медленно поднялась и прошла вслед за подругой.       — Я же говорила, живучий таракан, — сладко, нарочито издеваясь, протянула Харуно, а после обратилась к сенсору: — А ты всё «не выживет».       — Не было такого, — насупилась Карин и гордо подняла нос, будто не такое уж это и важное дело, чтобы касалось ее. Но, стоя полубоком, она не сумела скрыть улыбки на устах. — И вообще, ты — выдумщица, Харуно Сакура.       — От лгуньи слышим, — в один голос сказали девчонки-соперницы. Ино утирала слезы длинным рукавом фиолетовой туники, но смеялась.       — Еще бы не выжил. Если он справился с тем психом, сомневаться не стоило и в этом успехе, — заявил Нара.       Хотелось сказать, что он не прав и Гаара другой, — а именно его имел ввиду гений, — но желания говорить не было. Отбило счастье, заполняющее до краев. Они не отвергли меня, а приняли с распростертыми объятиями. И какого только черта я сомневалась? Я смогла выжать улыбку неподдающимися мышцами лица, но она хотела стереться, как только за окружившей меня толпой родных лиц я увидела воскрешенных Эдо Тенсей троих Каге.       Первой мыслью было: «Что?! Неужели смерть Хирузена напрасна, и Орочимару контролирует их?», но я явственно видела его пепельные руки. Он бы не сумел выдержать этой техники. Если только он ее не отменил…       Порадоваться этому я не успела, тут же настигло сомнение, а вдруг они были по-прежнему его марионетками, но Сакура, завидев направление моего взгляда, успокоила.       — Все до единого Хокаге владеют своими эмоциями и разумом, так что поторопись поговорить с Йондайме. Неизвестно, когда король Шинигами решит убрать их, — по ее дрожащим уголкам губ я поняла, как ей тяжело было говорить это и как она хотела оказаться на моем месте. Язык развязался сам собой. Вновь эмоции Узумаки взяли верх. Но это был тот раз, что я не жалела о сказанном.       — Привет, пап. Знакомься, это моя девушка.       Не лежи я на черепице, где было много друзей, головы бы на плечах не осталось. Харуно покрылась пунцовыми пятнами, я, судя по горячим щекам, тоже. Минато тоже смутился, но вскоре широкая улыбка озарила его лицо. И были уже незаметны мелочи, такие как серая мертвенная кожа и выцветшие глаза.       Друзья куда-то капитулировали. То ли их увела Ино, знакомая с переселением наших с Сакурой душ, то ли Саске, знавший о моих родителях и демоне. Я была благодарна в любом случае, так как хотелось поговорить, не беспокоясь о чужих ушах. Пусть даже дружеских.       — Я горд тобой, Наруто, — сказал Намикадзе, потрепав золото моих волос, — даже смерть благосклонна к тебе, а демон вступился на выручку.       Я смотрела на него потрясенно, он — понимающе, мол, ничего, нестрашно, что я это знаю. Убрав ладонь с затылка, он положил ее аккурат на метку и, потрясенный догадкой, отодвинул ткань, чтобы рассмотреть ее ближе.       — Откуда ты знаешь? — поразилась я, совершенно не понимая того, как мог все это узнать Йондайме, действительно ли обо всем он знал.       Минато надавливал пальцами на предплечье и недовольно хмыкал, будто ранее с таким не сталкивался. Я молчала и обменивалась взглядами с Сакурой. Девушка проводила большим пальцем по глотке, символично показав, что меня ждало после. Угроза не так чтобы испугала, но и не казалась смешной. Важнее было то, что проблемы отступали на второй план. Харуно имела достаточно времени для нахождения с отцом, это должно было ее порадовать.       Только после того, как Намикадзе застегнул на мне комбинезон, он вспомнил о том, что надо ответить.       — От мертвых ничего не утаишь, — он вновь улыбнулся, и в этом дне, заполненном гроздьями туч, сверкнул луч солнца. Хоть и выглядел Хокаге менее живым, чем мог бы, но дарил свет. — Все это время я был с тобой, вот тут, — он мягко ткнул пальцем в грудину, как бы показывая сердце, — и наблюдал за тем, что происходило. Я знаю, что мой сын в теле той очаровательной куноичи, похожей на мою жену. Твое же тело хранило остатки моей чакры и разум.       — Так мы можем вложить эти остатки в ваше тело, и вы будете жить, — воскликнула я. Тогда не волновали такие мелочи, как смещение душ и возможное его исчезновение по велению короля Шинигами. Он горько усмехнулся.       — Без Кушины мне не нужна жизнь. Прости, Наруто, что я отказываюсь остаться хотя бы ради тебя, — и смотрел он на Сакуру. По ее щекам струились слезы, она не старалась скрыть их, не стирала и не шмыгала носом. Настолько оказалась ошеломлена.       Куноичи подорвалась с места и заключила мужчину в объятия. А вот мне от представшей картины хотелось утереть горькие капли соленой влаги. Минато раскрыл сжатые руки и показал, что и мне есть место. Я с трудом поднялась на ноги, но дошла до них. И было так странно чувствовать тепло от тела погибшего.       Я чувствовала взгляды в спину. И это не были друзья, а великие Каге, прославленные на весь мир. Трое восставших остались на этой земле, брошенные воспользовавшимся Эдо Тенсей Орочимару и королем Шинигами. Молодые, познавшие лишь пару глав жизни. Они получили свою вторую попытку. И теперь нашей целью стало во что бы то ни стало не дать змеиному саннину обрести власть над своими руками.