Десять.
Она открывала глаза, следя за каждым их метанием по несчастному дому. Исчезнувший по воле первого Хьюга зрачок, объятый бьякуганом, заметно напрягался в попытке вычитать разговор. Тщетно.Семь.
Саске рассек ворот плаща кунаем и схватил брата за цепь, приблизившись достаточно, чтобы убить. Старший Учиха довольно ухмыльнулся, а после вновь накинул маску, словно и без того не слишком тщательно спрятался за ложью, напускными ненавистью и безразличием.Пять.
Мангеке расцветал в глазах убийцы и отступника. Только вот кровь сумела сойти с рук. Интересно, как много времени понадобилось, чтобы ее смыть, и сколько будет нужно, чтобы она исчезла у него из головы при каждом взгляде?Три.
Он прижал Саске к стене в сильном ударе. Дерево затрещало. Я чуть не поспешила к нему, чтобы напомнить: не обязательно так играть, но взгляд его напарника то и дело был направлен сюда через окно, точно во дворе он не сходился с одним из сильнейших шиноби. Доски опасно проваливались, а лучший друг уже проглатывал иллюзию и начинал говорить. Все столь же непонятно для остальных. Даже мой животный слух не помогал. Я не понимала шелеста одних движимых губ, его голосовые связки не задействованы. А Итачи понимал, едва заметно кивал и собирался продолжить спектакль.Один.
Было достаточно едва ощутимо нажать на грудную клетку Саске, даже не толкнуть, чтобы смежная с лестницей стена оказалась проломлена, и братья скрылись в сумраке. Сакура буравила их взглядом, а Хината больше не могла считать, чтобы добраться до ноля. Не успокаивало. Она бросилась за ними следом, я и Сакура поздно заметили, как вереница ступеней обваливалась вслед за Учиха. Дерево оказалось прямиком над головой Хинаты, когда застоявшаяся чакра в ее ладонях раздробила все в щепки, окончательно перекрывших за ними путь. Мы с Сакурой переглянулись. Хьюга и глазом не повела, когда над ней была такая опасность, способная нанести не просто вред здоровью, но и пробить тело насквозь. Грудь защемило в фантомной боли, а руки вот грели по-настоящему. Ладошка Харуно была несущественно маленькой, однако хлопнуть она могла очень даже сильно, что она и сделала, возвратив меня к реальности. — Она натворит дел, — сказала Сакура сквозь зубы. Мне казалось, они дружили. Хината чувствовала солнечное тепло Узумаки даже сквозь мое тело и тянулась, как и раньше. Только вот окрепшая в этом мире привязанность к Учихе, вызванная ее освобождением из гнета и защитой перед отцом, оказалась крепче этой дружбы. Я понимающе кивнула и пошла за подругой, которая сосредоточила удар, освободив нам дорогу. — Молчание Саске может нам знатно навредить. Он даже не сказал ей успокоиться, болван! И если бы мы ничего не знали, так и вились вокруг него. Нет, ну какого он о себе мнения? Услышать такое от Харуно Сакуры в адрес Учихи Саске поразительно в любом мире и при любом раскладе, согласитесь? Я обернулась на сражение великих мечников, и одного мгновения хватило с лихвой, чтобы понять, что свое величие они делили поровну. Казалось, между ними не было различий, позабыв о внешности. Грубая сила впитывала мановения мечей, становясь по-настоящему разящей красотой. Я бы так и осталась потрясенно наблюдать за ними, не утащи меня за рукав Сакура. Помещение, где раньше не было людей, становилось слишком заполненным. Композиции пылевых комков метались в воздухе под отточенным ударом шестидесяти четырех касаний небес. Только грязь заколоченной ранее комнаты могла оценить грацию девушки, скинувшей куртку, чтобы та не сковывала движений. Итачи все отклонялся, а действие его Мангеке продолжалось и без прямого контакта, даже довольно далеко лежащее тело Саске продолжало попытки говорить. — Я считал представителей клана наших предков более могущественными. Всех разочаровываешь? — не могу и сейчас утверждать, но мне казалось, что Итачи должен был быть другим. Более тонко говорившим и действовавшим. Возможно, Хината и спутала его карты, но я не заметила того профессионализма, который осел в памяти Наруто и передался мне. Куноичи отреагировала остро, глаза ее сузились, говоря за нее, как она задета. Мужчина надавил на больное. Что Хиаши, что Ханаби открыто ненавидели ее и презирали, но дружба с Саске позволила ей перерасти это и превратить в силу. Она не поддалась на провокацию, но бить стала четче, не дотягиваясь до Итачи самую малость. — Ты еще даже не познала самых азов Хьюга. Вижу, они утратили все свое могущество. — Не Вам судить, — холодно отрезала Хината, продолжив наступление. — Не тому человеку, опорочившему Коноху и ступившему на грязный путь изменника. Не тому, чья семья была образцовой и воздавала на Вас надежды, чтобы получить в ответ погибель. — Острый язычок, — отметил Учиха, говоря ни на градус выше собеседницы. — Такие подобает отрезать. В глазах его расцвели камелии. Хьюга покачнулась, но сила ее додзюцу преуменьшала воздействие на разум, точно шаринган линзой наложился на бьякуган. Стойка куноичи нисколько не сместилась, она продолжила упорно отстаивать свою позицию. — «Любопытно», — прошелестел комментарий. Итачи не усиливал ток чакры, он всего лишь изводил тело девушки, пока ее ноги не стали дрожать. Поразительно, но стопы так и стояли, а руки не меняли жесткости. Харуно не выдержала. — Идиотка, просто расслабься, пока он не расплавил тебе мозг! — Я должна помочь Саске-куну, — упорно молвила она на последнем издыхании. Заметив это, Сакура подбежала к ней и поймала ладонями падающее тело. Лопатки ударились о ладони. Те самые теплые и маленькие. Должно быть, Хинате было спокойно уснуть в таких руках. Харуно переглянулась с Итачи, выдержала взгляд и отступила. В планах Учихи пленение разума Сакуры не было, он вернулся к младшему брату. Я иначе взглянула на Хинату. Раньше она не боролась, не давала открытого сопротивления. Теперь же вызывала поражающие мысли, выступала против опасного врага ради друга. Было схоже, что она так же глупо бросалась на рожон, как и с Пейном. Она ничего не могла сделать, а искала смерти. Только теперь не мои руки возвышались над ее грудью с током чакры, не я возвращала ее к жизни. С Сакурой она была в полной безопасности, и я могла отвлечься — увидеть заколоченное окно, отодрать доску и увидеть битву, даже расслышать отголоски сражения. — Что, сына нашел? — глухо расхохотался Кисаме, заметив мельтешащее движение среди кроны деревьев. Листья не сумели прикрыть оторопевшего Хаку. Его собственные отец и фамилия ему открыто опротивели, потому я и не упоминала вслух и даже мысленно не называла их. Юки — и веет ледяным ветром. — Даже если и нашел, тебе дела нет, — пресек Забудза, опасно для Хошикаге занес Обезглавливатель, но тот с азартом скользнул вниз и скрестил с лезвием Самехады. — Ты бы своих сожрал. Так ведь положено у акул? — Я не столь сентиментален, как ты. Даже спермы было бы жалко, как и жалкой бабы, ради каких-то выродков. Мне важнее кровь, проливаемая битвами, и ты за столько раундов должен был понять. Мы закончили ничьей, пора изменить этот счет твоей смертью. — Мой меч застоялся не для того, чтобы я умер от плавника, — Момочи не собирался уступать. И все же между ними оставалось равенство. Надежда была на Хаку. Но он все еще не отошел от того, что неподвижно застыл. Что творилось у него в голове? Вереница воспоминаний? Но разве бывший ойнин не мог совладать с ними? Взгляд скользил по участникам сражения еще некоторое время, пока вокруг Кисаме не стала разливаться вода, а Хаку не заключил ее в окружение ледяных зеркал. Тогда я понимала, что стоило что-то изменить, пока он не убил сам себя и не запустил реактивную акулу, как когда-то однажды. Итачи как раз закончил с Саске. Я взглянула на старшего из братьев, задержалась чуть дольше. Его лицо не выражало ни сочувствия, ни благодарности, а вот мое выражало за всех присутствующих, и слова рвались сами собой: — Ты не виноват, — одними губами. Понимал, я видела. — Виновен Данзо. Обличим его, и дорога для тебя открыта, — но в ответ он остался непроницаем. Ответил чуть слышно, так, что без Лиса мне бы не услышать. — Он не должен погрязнуть в убийствах, — и яснее некуда, что за он. Сакура не смотрела, Кисаме было не до этого, и Итачи едва заметно провел по взмокшим волосам брата рукой. Только улыбки так и не было видно, для него еще рано радоваться, не тот удел. Подумать только, родиться для того, чтобы быть впутанным в разбирательства деревни, стать оружием и отречься от собственной сущности. Но кто он, настоящий Учиха Итачи? Я уверена, что добрый и уставший от жизни мужчина, желающий для брата лучшей судьбы. Было бы неплохо, помочь разоблачить эту его сущность, не дав потонуть в напускных обвинениях Корня. Хината часто задышала и раскрыла глаза. Она огляделась. Увидев Учиху, кулачки ее сжались. Дикая слабость не позволила ей подняться с колен Харуно. Сакура злобно задышала, не подумав, придавила к своим ногам девичье тело. И голос ее был сорванный, весь на нервах. — Какого черта ты творишь? Ты понимаешь, что это за человек? Умереть захотелось? — Хьюга дернулась и противно зашипела, подтверждая догадки о своем плачевном самочувствии. Ей еще повезло, что так рано очухалась. Какаши в свое время пришлось помучиться куда больше и дольше. Но Итачи и не стремился, не посчитав ее достойной для траты сил. — Это ты не понимаешь, что это за человек, Сакура-сан! Я прекрасно знаю содержимое книг бинго, как и осведомлена об организации, члены которой надевают такие плащи. Они — убийцы, а люди для них не больше, чем средства достижения целей. Я не понимаю, какие вы для Саске-куна лучшие друзья, раз готовы пустить его в расход. — Подожди объяснения теме, если он удосужится сказать хоть что-то, прежде чем обвинять и соваться куда не стоит, — ногти Сакуры против воли вцепились в сетчатую майку девушки. Перед уходом я поблагодарила Итачи, что не влезает в бой, и кинула куртку Хьюги к куноичи. О чем они говорили дальше, я не стала вслушиваться, сосредоточившись на происходивших вне дома событиях. Я вспоминала все, что знала об этих напарниках. Имелись слухи, что они уважают друг друга и единственные сработались, были остатки воспоминаний Наруто, как он разговаривал с Учихой, была информация из книги бинго. Сложив все это вместе, легко можно было строить теории, что Итачи должен был вмешаться и уйти с Хошикаге. Но он специально удалился в другое (неизвестное даже владельцам дома) помещение, а после завершения дела не уходил от Саске, еще и по-хозяйски начал осматривать пыльные книги на темном из-за освещения стеллаже. Он явно не спешил, и, если бы время можно было вообразить осязаемым и видимым, он бы явно тянул его, точно резину. Улица ослепляла дневным светом, барьер переливался в пике солнца и слегка дрожал от мощной ки, распространявшейся по округе. Театр отражений заморозил не только все внутри, но и извне. Хаку не хотел подводить наставника. Будь здесь Куротсучи, она бы показала, чего стоит настоящее старание, но ей занимался Дейдара, обещавший как только возможно отвлекать ее от этих событий. Оно было и к лучшему — провоцировать судьбу не стоило, иначе бы подрывником заинтересовались. Нам это не было нужно. Голоса здесь стихли. Мертвенная тишина всегда пугает сильнее, чем крики. Потому, что кричащих можно успокоить, а вот тех, кто замолк, — порой невозможно. Однако очаги чакры еще теплились, отставив часть переживаний в сторону. А после растаяло первое зеркало. За стекающим каплями льдом проявлялся силуэт Кисаме, уверенно державшего Самехаду, поглотившего Хьётон*. Трудно позабыть его осклабившиеся акульи клыки, жадно трепыхавшиеся в глотке воздуха жабры и злобно заносящего Кубикирибочо** Забудзу. Могла поспорить что тогда, что сейчас, что наши желания покончить с Хошикаге в чем-то сходились. Одно огорчало: мужчина-акула проворно увернулся от меча, а после оперся о него стопой, словно сказав этим, что его не пугает закаленный металл. И это оскорбило бы любого мечника, отчего Момочи завелся не на шутку. Стоявший же рядом Хаку отбросил добродушие и вновь примерил бы роль ойнина, не избавься мы вместе от его маски. Вы видели когда-нибудь людей, завороженных пожаром, просто наблюдавших за языками пламени, лижущими в смертельной для людей агонии дерево, жующими жизни и плюющими в ответ сухой пепел? Можно сказать, я была таким очевидцем, не ступавшим ближе. Не могу сказать, как на это реагировал Кисаме, я услышала от него единственную реплику в свой адрес, а вот друзья были благодарны, бросали взгляды, кричавшие не вмешиваться. Удивительно слышать похвалу за бездействие. И я продолжила наблюдать. — Демон, — клокотал он самодовольно, глядел в мои глаза своими узкими зрачками, и жабры вздувались. — Скоро ты сдохнешь, — уходил от меча, не глядел на глыбы льда и стены воды. — Все вы скоро сдохнете, будете плевать кровью, а потом туши стухнут на статуе. Знай свою участь. Отребье. Мой нос и его жабры раздувались в одни промежутки времени. Его синяя кожа изошла потом, и Хаку замораживал его акулье тело, только помогало ненадолго. Ненависть Кьюби делилась с моей, огнем расходилась по крови, пока радужка медленно окрашивалась в алый. Время заступорилось, внимание рассеялось искрами. Я пропустила момент проигрыша Хошикаге. Забудза извел его. Но даже тогда Кисаме не признавал поражения. И будь у него катана, а не огромная Самехада, не надо было бы ему быть самураем, чтобы разворотить содержимое органов в кровавую кашу из крупных кусков мяса. Он предпочел заточить себя в сферу воды, как когда-то Сакуру, но в этот раз с ним были акулы, терзавшие его плоть острыми клыками. И пока влага напитывалась его кровью, я, прекрасно помня о том, как он мог высылать рыб с торпедной скоростью, прижгла его технику ядовитой чакрой, не позабыв о капле настоящего яда. Капсула затихла, пока не извергла месиво на чистую зеленую траву. Я переборола желание потоптаться по его останкам. — Ублюдок, не дал мне насладиться и убить его лично, — Момочи сплюнул и подобрал трепыхавшуюся Самехаду. Хаку достал из подаренного мной подсумка бинты, старательно закутав зубастый меч. А после мужчина хлопнул парня по плечу. — Слушай, хоть и нес полную херню, кое-что дельное он сказал, — Хаку сосредоточенно смотрел на учителя, не отвлекаясь ни на что. Серьезно, станцуй я на костях Хошикаге ламбаду, никто бы слова не сказал. Я чувствовала себя лишней, но продолжила наблюдать. — Ты мне как сын. Стоит нам взять одну фамилию, так и скрываться проще будет, — мужчина не спросил что-то в стиле «Как ты на это смотришь?» . Просто утвердил, а Хаку уткнулся лицом в массивное плечо Момочи. Что такого он вспомнил о прошлом, что поступок Забудзы его растрогал, я спрашивать не стала. Не сразу. — Объявляю вас одной семьей и все такое. Но тут полно работы. И пару вопросов, как минимум. Хаку улыбнулся. А я поспешила осветить друзей в нововведения интерьера и решение использовать Кисаме в качестве удобрений для цветника. Черт, спокойствие этих людей на мои слова могло поразить кого угодно. Лис радостно грохотал, что посягнувшие на жизнь биджу так просто не живут, в подсознании, пока я медленно пересчитывала народ и начинала успокаиваться. Кисаме мертв, теперь Акацуки будет сложнее выследить меня по чакре. Значит, и моим знакомым куда проще, но это не отменяло переезда Джирайи. Мы и так засиделись в приветливом Куруме, подарившем мне знакомство с Санби и прошлым Йондайме. А после моего рассказа крестный засобирается вдвойне активнее. Надо было поговорить с Куротсучи перед этим, разобраться с ребятами. Полученное успокоение медленно, но верно упорхнуло. Когда мы зашли в дом, Итачи уже не было. Растворился стаей воронов, должно быть. Он ведь грешил любовью к эпичным исчезновениям. Стеллаж лишился какой-то книги, была видна четкая расщелина среди линии остальных произведений. Саске пока еще не подавал признаков разумного существа. По-доброму, его бы к Цунаде спихнуть, но Сакура с Хинатой еще продолжали говорить. — Пока все не разбежались, использую вас как активную рабочую силу. Детишки, давно были на миссии ранга D? — Момочи прислонил Самехаду к стене и осматривал комнату. Мы не спешили радоваться предстоящей работе, как и не возмущались — как-никак, сломали стену все-таки мы, нам и надо было отвечать. Хаку налил Хинате ромашковый чай с листьями мяты. Хьюга больше не скалилась зверем, но бросаемые ею взгляды все еще выражали ее негативный к нам настрой. Забудза раскидал метелки и тряпки, чтобы мы поскорее начали уборку. Сам мужчина направился приводить в порядок лестницу, поскольку она начала шататься, лишившись одной опоры. Труд нас немного сплотил, лишив активного раздора. А главный виновник-молчун-и-просто-засранец лежал без сознания, лишившись не только перепалок, но и уборки. Правда, от брата досталось... Долго мы с Сакурой спокойно работать не смогли. Тут же в воздухе наряду с пылью стали летать влажные тряпки, расплескав воду повсюду. А мы были сырые и жутко довольные. Наверное, нельзя улыбаться и изнывать от счастья после чьей-то смерти? Не спустя двадцать минут — точно. Но мы не были обычными людьми, а теми, кого с детства учат нахождению сонной артерии и как зажиманию оной, так и глубоким порезам. Потому мы наслаждались спокойствием, вдыхали пусть и грязный, но наполненный краткой радостью воздух до боли в ребрах. И исправно мывший пол Хаку, упорно таскавший швабру по половицам под ровным углом, тоже был счастлив. Осадок плескался только в лиловых глазах девочки, которая слишком долго старалась быть правильной, но все же помогавшей с протиранием окон, лишенных гвоздей и досок. Когда свет впервые пролился золотом по начатой становиться чистой комнате, мы вместе зажмурились, и это было единственным, что мы сделали дружно. После уборки мы больше не разговаривали. Хаку осмысленно кивнул, поглядев на раскол в отношениях, отставил уже не нужное ведро и начал говорить, пока подвязывал волосы. — Наруто-кун, я пригляжу за твоим другом. Думаю, отвар из трав поможет ему набраться сил. А Хината успокоится за время вашего отсутствия. Не обещаю, конечно, но приложу все силы, — он улыбнулся, вверяя надежду и говоря успокоиться всем своим видом. Трудно не заметить, как он лучился, официально услышав о принадлежности к новой семье. Умолчать не вышло. — Ты ведь вспомнил отца во время битвы? — Сакура одернула меня за рукав и многозначительно цыкнула. — Прости, что о личном. Но ты знаешь, что я тебе доверяю, потому и хочу убедиться, все ли хорошо. — Да, ты прав, — как ни странно, эмоций он не проявил, но ощутимый холодок цеплялся за кожу, проникая под одежду. — Я видел, что ты наблюдал, но не сумел скрыться должным образом от врага. Подумать только, и я был ойнином? Я бы опозорился перед организацией, останься я там. А в битве мог погибнуть. И все это из-за груза прошлого. Недостойно. — Я знаю, тебе неприятно вспоминать, так не стоит, — вступилась Харуно, но теперь уже я одернула подругу. — Выскажись, — от прежней радости Хаку остался один налет. — Я говорил и прежде. Наша деревня не жаловала шиноби. Их воротило от одного их упоминания. Отец был самым ярым противником, какой мне только встречался. Это не было похоже на настрой этих жителей, — он имел ввиду Куруме, — они нейтральны, а отец выходил из себя и, даже будучи обычным гражданским жителем, проявлял жесткость и силу к тем, кто проявлял задатки чакры. Я не знаю и не могу понять мотивов, почему мама связала с ним жизнь. Глядя на противника Забудзы-сана, я видел именно тот взгляд бесполезной жестокости и слепой ярости. Но теперь я могу отпустить все это и наслаждаться жизнью. Забудза-сан всегда радовался моим успехам в техниках, ему я могу доверить свою жизнь. Тактичность дала о себе вспомнить — я не лезла дальше, не отдирала застывшую корочку кровоточившего шрама, остановившись на том, что просто нажала. В этом доме нас пока что ничто не держало. Купол барьера изошел трещинами, как будто портной оставил заметные глазу швы, и рухнул, чакра растворилась в воздухе, оставив в напоминание шлейф ки. Хаку увел Хинату в сад, попросил помочь с высаживанием трав и цветов. Спину еще холодил взгляд ледяных глаз. Я начинала задаваться вопросом, как скоро она отойдет, попутно размышляла над тем, куда направить Джирайю. Было заметно, как он собирал мелочи, отставил вещи — он всегда так поступал перед началом нового путешествия. Для крестного и так казалось странным осесть где-либо. Ссылаться на одну Цунаде, конечно, не стоило, но и не заметить перемены после их долгожданного воссоединения было неправильным. — О чем думаешь? — спросила Сакура, вглядевшись в глаза. Вот ведь никто не думает о личном пространстве, все лезут поближе, но именно Харуно чуть не врезалась в лоб лицом. — Все беспокоишься о Хинате? — Не без этого, — улыбнулась я и все же немного отринула, увеличив между нами расстояние. — У меня много поводов для размышлений, Сакура. Например, что она любит тебя, словно и нет для нее нашего обмена, — зеленые глаза не отрывали взгляда. — Ты это про что? — она до того удивилась, что прервала бег, и мы остановились в подлеске. Невысокие деревья были единственным, что скрывало нас от досужих глаз людей, охотившихся в этих краях. Хотя вряд ли мы так уж выделялись среди них в своем бездействии. Она взяла меня за руку и вновь посмотрела пристальнее, чем стоило. Кровь прилила к щекам, обожгла кипятком лицо. — Хината не любила меня. Идиот. Или из меня такого строил. Именно в этой ситуации я видела за девчушкой с изумрудными глазами Узумаки Наруто, взбалмошного непоседу, исправителя чужих судеб и человека, не понимающего, как к нему относятся другие люди. А возможно, пытающегося все переменить на свой лад — чего стоило его влияние на Саске. Я глядела на нее — а как на него — и задавалась вопросом, стоило ли доносить до него простую истину. Напоминание о битве с Пейном, где Хьюга выскочила, не побоявшись смерти и не прислушавшись к здравому смыслу, навстречу сильному врагу, так и срывалось с языка. Но страх потерять ее, эту непонятную и сильную симпатию, давил все потуги начать разговор. Только промолчать, когда на тебя выжидающе смотрят и давят пальцами на твои фаланги, кажется слишком трудным. — Это все видели. Она к тебе тянулась, все к тебе тянулись вообще-то, чувствуя, что ты — мальчик, которого полюбило даже солнце. Карин так говорила перед войной. Но Хината была той, кто жаждал тепла, потому что лишилась его. Все это видели. Она сама призналась, решилась спустя столько лет. — Но я всегда чувствовала одиночество. Может, поэтому не поняла чувств? Они не были настойчивыми. — Точно не такими, как у тебя. Ты активно добивалась, — Харуно отвела взгляд и отпустила руку. Что-то в этой ситуации навевало о былой любви к Учихе. А грудь была спокойной, не вздымалась, и внутри не метались загнанным зверем чувства. Не было никакого отклика и налета воспоминаний, как было с Кушиной Узумаки, которой я в глаза не видела, но сердце билось вдвое быстрее, перед глазами алели маки, оплетавшие ее длинные косы. При воспоминании о чувствах к Хинате была глухая пустота. Сакура продолжила путь первой, скрывшись среди редкой кроны, а я оглянулась — послышался треск. Но больше ничего не было заметно. Я пошла следом. Эмоции будоражили меня, давали встряску после всех опасностей и переживаний. Старые мысли крепко осели на задворках сознания, когда я припомнила Пейна. Проще было думать о разрушенной когда-то родной деревне, чем разбираться в паутине отношений, затянувшей душу. Отклики собственных ощущений и ощущений Наруто путали, размышления — отвлекали. После долгих разбирательств по делу лидера Акацуки, бумажной волокиты и вскрытия тел — эксгумацию доверили и мне, — некоторые факты не могли попросту забыться. Я точно помнила, что база находилась в Амегакуре, это трудно выкинуть из памяти. И разу уж нам стоило сменить дислокацию, надо было обдумать и этот вариант. Желательно — нет, даже необходимо, — так, чтобы Джирайя не погиб. Только трудно будет направить его в страну Дождя, не рассказав всей правды. Даже вечно безотказный способ завлечения купальнями потерял свое воздействие. Я вспомнила те дни, когда Цунаде-сама вскрывала тела, унизанные пирсингом, и больше никому не позволяла подходить к ним, рыдала ночи напролет и никак не могла выкинуть разбитую чашку. И словно в противовес мыслям дверь открыл улыбавшийся, даже с румянцем на щеках Джирайя. Эти расколы жизней всегда больно били. И, как ни странно, забывались разом. Надо было видеть лежавших в ряд друзей, завязанных языками жаб, точно пеленками. Между тем, оказалось, что крестный рассказывал им о молодости. Неудивительно, отчего все они пытались вырваться. Но я слушала с улыбкой о влюбленном мальчишке, пытавшимся добиться Сенджу. Нехотя старик освободил их и отозвал амфибий. — Ну что, теперь расскажешь, что стряслось? — спросил он беззаботным голосом, но я уже могла различать его эмоции. Мужчина догадывался. — Как вернусь, обязательно обсудим за чашечкой супа. Ты ведь обеспечишь едой? Если кто еще и мог разделить беспокойство, по-крайней мере не дал понять, что знал. Даже Куротсучи притихла в безуспешных попытках оттереть слизь. Дейдара не упускал возможности поиздеваться, но и сам был по уши в слюне. Я знатно обрадовалась тому, что стала свидетелем битв и не присоединилась к этим посиделкам у крестного. Один Киба был непроницаем: все-таки Акамару тоже злоупотреблял с лаской по отношению к друзьям. Так что Инудзука привык быть в слюне. Да и слишком любит веселиться, чтобы из-за такой мелочи киснуть. Мы собрали нашу компанию, пострадавших кинули на спины клонам и скрылись от Джирайи. Он вышел на улицу и не сбавлял серьезности во взгляде, направленном на нас с Сакурой. Дежавю какое-то. Дейдара трепался обо всем и ни о чем. Дорога занимала слишком много времени в этом дне. Я успела закатить глаза настолько, что веки потяжелели. Тсукури все возмущался, что никто так еще не умудрялся затыкать его, попутно шутил над нами. И первой вскипела Куротсучи, даже с больной рукой сложившая печать, чтобы устроить подножку Дейдаре. Полетевший вперед носом шиноби разразился еще большей тирадой. Мы дружно вздохнули и прибавили скорости. Чтобы как-то разбавить треп парня, болтавшего больше и активнее Ино — мне в свое время это казалось попросту нереальным, — говорить начала Сакура. — А в доме Забудзы-сана появилась еще одна комната. — Это что за погром надо было устроить для перепланировки? — подивилась Куротсучи, обрадованная тому, что услышала чей-то еще голос. — О, знаете, там много интересного произошло! — начала Харуно позитивным тоном, поразительно напоминающим тон Сая, в своей привычной манере, что Тсукури и слова не мог вставить. Только забыла добавить, что сбылся ее план избавиться от Кисаме, а так рассказала все, что только происходило. Ну, еще умолчала о разговоре с Хинатой, но предупредила, что она не в духе, а в команде болеющих пополнение в лице Учихи. За болтовней возвращение показалось более быстрым. Кушетки переместились в новую комнату, туда мы и перенесли едва двигавшихся Кибу и Куротсучи. Они особо не цапались, хоть Инудзука иногда и предпринимал попытки заигрывать с ней. Только играючи, правда. Успел ощутить неравенство сил. Саске не приходил в себя. Пару раз открыл глаза в беспамятстве, но взгляд был не осознанным, блуждающим, и он вновь засыпал. Сакура утвердила, что им стоило вернуться и показать его Какаши и Цунаде. Хината согласилась, но и не стала активно поддерживать. Ей было важнее здоровье друга, нежели разговоры. Она не смотрела на меня и не заговаривала. Хаку только сочувственно смотрел. На прощание он сказал ей, что рад такой подруге, а она — поблагодарила, что он стал ей другом и обучил свойствам трав. Хьюга не поддалась его очарованию и не увидела в нем девушку, как было с остальными. Каждый забрал оставленные в доме вещи. Поблагодарив за кров, Киба вновь предпринял попытку поговорить с Куротсучи, но ее заботил Саске. Я отправила с ребятами клонов. Все-таки им было бы тяжелее передвигаться и тратить чакру, тогда как я была в этом плане в превалирующем превосходстве, да и почти не использовала техник. С Сакурой мы вновь простились, договорившись иногда переписываться. Мои клоны с Кибой и Саске на спинах готовы были тронуться в любой момент. Задерживались только куноичи, ищущие мелочи, недостающие в рюкзаках. Вскоре дом опустел. Куротсучи лежала одна, пока рядом вился Дейдара и не прекращал трепаться. Я о чем-то обмолвилась с Хаку и пошла говорить с ней. Комната стала куда лучше, когда в ней находились люди. Тсукури таскал для подруги чай и ужин со сладким на тарелках, пока я обратилась к ней по поводу того, что мне придется уйти. — Так все-таки ты опасаешься Акацуки? — спросила она, надкусив курицу. Делала она это не так изящно, как Хаку, но все же проявляла манеры. — Хм, только дурак не боится их, — встрял Дейдара. Было удивительно то, что он признавал их потенциал, поскольку обычно он считал себя сильнее прочих. Если уж до Тсукури дошла мысль об опасности, мне стоило прекращать быть такой спокойной. — Да, я их опасаюсь. Меня выследил тот мужчина с синей кожей, ну, вы видели его перед уходом. Он, конечно, теперь служит удобрением для цветника Забудзы, но у них еще есть сильные шиноби. — Чем же ты насолил им, Узумаки Наруто? — обращалась она в точности как Кисаме, и это иногда заставляло вздрогнуть, но ее голос был чаще насмешлив по-доброму, а в случае с почившим Хошикаге — нет. — Чем и все те, кого они убивают по заказу. Я не стала вдаваться в подробности, еще немного потрепалась с ними и попросила Куротсучи научить меня чему-нибудь напоследок. Но я никак не ожидала, что она протянет мне свиток, вынутый из-за пазухи. — Ты заслуживаешь нести наследие страны Камня. Не надейся на особо секретные техники, но простые я тебе доверю. На этом мы разошлись. Дейдара пожелал остаться под началом Забудзы и в товариществе с Хаку. Удивительно, как молчаливый парень только терпел Тсукури, но ни он, ни Момочи не сказали ни слова против. С ними я тоже простилась, но попросила быть настороже. И поторопилась в закатном свете в номер. В конце концов, не так уж долго мне оставалось в нем пробыть. Меня еще ждали разговор с Джирайей и решение, куда двигаться дальше.