Моя жизнь теперь хвостатая

      Небо было свинцовым, темным, как настоящий металл, и непроглядным. Луна едва пробивалась сквозь грузные тучи, пока я в очередной раз за день совершала ставший уже привычным маршрут.       Голова казалась легкой, как после первой пиалы подогретого саке. Мысли улеглись и не спешили вновь напоминать о себе. Я думала обо всем случившемся накануне, оставаясь донельзя спокойной, а в чем-то даже и довольной. Конечно, не в ссоре с Хинатой, но ее все равно было не переубедить без вмешательства Саске. Это не та маленькая куноичи, которой стоило бы стать украшением клана, лишенная своего мнения и способа отпора. Хината стала девушкой твердой, хоть внешне и сохраняла флер легкости и безмятежности. Довольна я была очередному свитку под курткой, согревавшему храп биджу и говорившей со мной Иннер.       — Лобастая-лобастая, ничему жизнь тебя не учит, — говорила она громко и назидательно, не лишая голоса смешинки и не особо беспокоясь о спящем соседе. — До сих пор в голову взять не могу, как ты меня и не узнала?       — Как-как, — фыркнула я, не заботясь о громкости голоса: все равно гражданские в такое время разбредались домой, да и свист ветра, вызванный бегом, глушил любую реплику. — Ты неплохо играешь. Да и к чему мне было в чем-то подозревать Сакуру?       — А этот мальчик не так прост, чтобы ты знала. Не то, что ты, простодырая, всем пытаешься открыться, всем помочь, не задумываясь о самой себе, — я больше возмутилась, услышав о Харуно как о Наруто, отвыкла совсем, нежели о наглом комментарии — отвыкнуть от Альтер было сложнее. — Хоть и глуп в плане любви. На тебя все-таки позарился, — и она рассмеялась, почувствовав заминку с моей стороны.       — Если и винить его в этом, то, знаешь, поводов немало будет. Не понял чувств Хинаты даже после прямого текста. Да и не она одна была влюблена в него. Многие девушки после его геройства готовы были отдать ему не только сердце — все анатомические составляющие, — Иннер вновь разразилась смехом, и Кьюби смел ее хвостом, но она и не собиралась замолкать. Во мне же горела огоньком легкая ревность. Не хватало собственных эмоций, так нет, они переплетались с клубом ощущений тела Наруто. Я начинала путаться, что и к кому чувствовала, как голос собеседницы смел размышления прочь.       — Хорошо, нам есть в чем его упрекнуть. Но разве и ты не увидела его серьезности после стольких признаний? И, как ты говоришь, не отдала ему сердца? Так и вижу, как ты после очередного спасения встаешь на колено, говоря «Прими мое сердце», — я только возвела глаза к небу, не сдержав улыбки. Не хотелось больше разбирать эти переплетения чувств, хотелось просто перешагнуть их и заниматься более важными делами. И поддеть Альтер — разумелось именно таким.       — Кому-то пора перестать читать романы. Так ты поэтому пыталась сжечь книгу Какаши-сенсея?       — Нет, конечно. Чтобы усмирить распространение порнографии! — важность ее речи могла поразить, если не вслушиваться в слова, но я уже откровенно начала насмехаться над ней. Альтер заверила, что могла бы и сжечь экземпляры Хатаке, но сжалилась, увидев, как он глядел на книги.       — Сама-то не влюбилась? — усмехнулась я, уже чувствуя удовлетворение от пышущей яростью Иннер. Но насладиться не вышло.       Предчувствуя наплыв ярости, я усмехнулась. Губы так и замерли, не изменив позиции, когда волна ки прошлась по стопам. Кто это был, я не признала. Я не знала этого человека раньше. Ощутить Забудзу, Кибу — да много кого, — мне было под силу по той простой причине, что я научилась чувствовать их запах, комбинировать со следом чакры и выявлять. Этот же шиноби был неизведан, но крайне силен, понять это не составляло труда. Сначала я почувствовала поблизости всплеск чакры огромной силы. Я бы и не придала значения, все-таки в подсознании собирались на посиделки Исобу и Кьюби, и можно было списать на гнев одного из них. Но Санби уже больше часа назад отбыл в печать, чтобы поплавать в созданном там аквариуме, а рокот спящего Лиса могли бы услышать и другие, находясь достаточно близко со мной.       А вот уже когда рядом со мной мелькнул силуэт девушки, и незнакомка обронила:       — Нехорошо говорить с самим собой, мальчик, — я поняла, что мне точно не показалось.       Самым же странным был запах крови, пресыщавший ночную свежесть воздуха. Я увидела лишь, как ее хвост взметнулся в ударе по спине перед тем, как она скрылась, и ощутила присутствие иных, не сильно уступающих в мощи шиноби совсем рядом.       — Я ее откуда-то знаю, — многозначно протянула Альтер, а я оторопела, стоя на месте. Меня рвало в две стороны: к изначальному маршруту, где мы уже договорились с Джирайей все разъяснить, и за этой девушкой. Я была уверена, что ее преследуют, почти настолько же сильно, как и в том, что рядом находились сильные шиноби. — Не суйся. В конце концов, она выглядела уверенной в своих силах.       Голос разума впервые говорил голосом альтер-эго. В чем-то Иннер была права: все-таки я постоянно сую куда-то нос. Неужели не стоит хотя бы раз не идти на поводу безрассудства? Но оно шло само — и более того, лисьими шагами бежало по остаточному следу чакры.       — Вот ду-ура, — протянула Альтер, подперла ладошкой щеку и стала наблюдать, точно перед ней кино.       Вот уж кого жизнь незнакомцев мало заботила. Не должна была побеспокоить и мою судьбу, но прежнее спокойствие рвало само себя, расходилось по швам. Похоже, стоило вмешаться в один из предыдущих боев, чтобы не засидеться до такой степени, что хотелось рваться в переплет, не касавшийся меня напрямую в тот момент. После он, конечно же, сплелся со мной. Но ведь не в тот момент, а куда поздний!       Приближаясь все ближе, я осознавала, что не ошиблась: это сильный очаг чакры, как будто бы появлявшийся раньше, а поблизости были смутно знакомые, но веявшие таким холодом и отвращавшие, что я не пожалела лисьей чакры, чтобы обогнать как их, так и девушку.       Редкие деревья и частые кустарнички проносились перед глазами, били в нос ароматами, сбив с толку с остальными запахами. Только то, что незнакомка не успела далеко уйти, позволило мне выследить ее. Я шла вровень с ней, только преимущество размером в одного — на деле двух, но Исобу не давал мне сил, — биджу позволило мне подобраться так, как того требовал момент.       Ее макушка показалась совсем рядом, я была в двух шагах от ее спины, складывая давно забытые печати призыва.       — Помощь не требуется? — спросила я ее, прежде чем Гамабунта проглотил куноичи. Ее противившийся возглас потонул в жабьем желудке.       Увиденные черты выдавали в ней женщину, старше меня во всех моих ипостасях и при всех вариантах. Явно переступившая свои двадцать, она выглядела неплохо, но в ее глазах отражались тяготы прожитых дней. А еще небывалая уверенность, тут Иннер не соврала.       На момент побега я думала не о ее внешности, меня не возмутила ее вера в собственное превосходство. Я только и задавалась вопросом, как мне пришла в голову ловля людей жабами?       Лишь после я начала рассматривать вопрос с глубинной ее стороны, мысленно перестав смеяться на пару с Альтер, которую мой поступок привел в истерическое восхищение. Она нарывалась на злость и пробуждение Кьюби, тогда как я старалась не голосить в лесу поблизости с людьми, которых незнакомка вовлекла в прятки.       Почему я поступила именно так? Я, как и Иннер, разглядела эту натуру девушки. Несмотря на то, что она убегала, она считала себя загонщиком. Поэтому мое вмешательство в битву было бы элементарным мешающим фактором. А так она хотя бы выживет — это раз, и я поговорю с ней насчет плана на будущее — два. Ох, и предстояло же мне стереть язык, думала я тогда. Все-таки иногда хотелось решать все проблемы исключительно физически, а не только находя компромисс и приведя множество доводов.       И, в принципе, возможность так поступить была. Фантомы двух шиноби должны были наступать мне на пятки, когда я удирала к Джирайе. Сердце ухало где-то в грудине, опустившись, как по канату, не на свое привычное место. И я вновь почувствовала тяжесть, когда прислушивалась к их чакре. Карин о таком явлении говорила, что есть люди светлые, ими она называла меня и Сакуру, к примеру, а есть давящие своей ки и просто присутствием. Кем бы они ни были на самом деле, в их отрицательных намерениях не приходилось сомневаться.       Я предположила, что это нукенины, подумала и на сильных Анбу, как из Корня. Вследствие возникли мысли и на счет пойманной женщины. Так же возникало два варианта: что она бежала от правосудия, либо же разбиралась с негодяями. Думы эти не привели ни к чему стоящему, так что я вновь ускорилась, стараясь скрывать остатки лисьей чакры, оседавшей в воздухе. В конце концов, Кисаме был не единственным, кто заинтересовался в моих поисках и смерти. И пока только он напоролся на свои же желания.       Раздумывать, находясь в таком окружении, было опасным делом. Стоило мне позаимствовать чакру Кьюби для призыва, как враги это заметили. Распознать их реакцию не составило труда — они резко замерли, и я даже на какой-то момент перестала ощущать присутствие кого-либо рядом. Но они вовсе не исчезли, а направились прямо ко мне. Оставалось бежать. Только в таком случае я бы навлекла угрозу на Джирайю. Черт.       — Тоже мне, воспитанница Лиса называется, — возмутилась Альтер, разделив мои переживания и позабыв, что была зрителем. — Только не говори мне, что не догадаешься замести следы. На что тебе еще клоны?       Идея была настолько хорошей, что я даже не стала препираться. Переглянулась с двумя копиями, которые запетляли и разве что не начали мести хвостами, и прислушалась к внутренним ощущениям.       Стоило клонам отдалиться на достаточное расстояние, как каждый разразился волной чакры, чем сумели привлечь внимание. Я надеялась, что среди врагов не было сенсоров, когда преследование меня прекратилось и начались поиски приманки.       Поторопиться все равно стоило.       Дверь поддалась легкому касанию. Джирайя не запирался в последнее время. Крестный оказался в зале, он укладывал личные вещи и перьевую ручку — что вы, самое ценное в его поклаже, — в сумку. Рядом сидел усталый с виду Йондайме, которому больше не надо было скрываться, все гости ушли. Он помахал мне и принялся кемарить дальше. Только наш разговор переполошил его, лишив сна.       — А где преемница Химе? — спросил он несколько устало, хоть улыбка и не стиралась с его лица. Он не сильно испугался тому, что кто-то вошел, сразу узнал меня и довольно следил за тем, как я устало плюхаюсь в кресло. На самом деле я была несколько вымотанной, а сидела как на иголках, и не думая затягивать разговор. Мои вещи и не вынимались из свитков и подсумков, поэтому оставалось дождаться, пока крестный все соберет. Цветы валялись на полу, а остальное было относительно прибрано. Умелое хенге скрывало покоцанный вид жилья.       — Там же, где все твои несостоявшиеся ученики, — мой ответ, естественно не только не удовлетворил любопытства, но и поднял настоящий бунт. Я поспешила дополнить свои слова, пока писатель не начал пользоваться фантазией и додумывать. Конечно, спешить с новостями про Акацуки не хотелось, но и промедление дорого обходилось. — Им пришлось уйти в Коноху. На нас напала команда двух напарников из Акацуки. И предположительно близ Куруме есть еще люди из их организации.       — Сам выследил? — лицо Джирайи переменилось, от радости встречи не осталось и следа. И он все же начал предполагать. — Так вот где вы были, маленькие паршивцы, и почему та девочка была ранена. Я прав?       — Нет, — я покачала головой, собираясь с мыслями, как ему все рассказать, не выдав тайны Момочи. Было тяжело, потому что все нити тянулись к нему и от него. — Я завел некоторые знакомства в Куруме. Не могу сказать, кто эти люди, но я учился у них и проводил большую часть времени, — Намикадзе не стал ничего добавлять, хотя и должен был знать. Джирайя, как и всегда, пытливо и участливо смотрел, давая высказать все мысли. Он отложил складывание вещей, обратив на меня все внимание. Вопреки его желанию, это не особо помогло открыться. Мне только стало стыдно, что не сказала раньше. — Тут многое произошло. Прости, не все расскажу. Но чем точно поделюсь, так это тем, что нам удалось убить одного из них.       Мужчины уже если и могли упереться в меня взглядами, сейчас вполне имели возможность ими еще и столкнуться, если бы те стали осязаемы. Джирайя все глотал слова, причем буквально: он только скажет слово, как запнется, сделает вдох — и по новой, Минато-сан же выглядел чрезмерно гордым и сиял, хоть и проглядывалось его желание пожурить.       — Это человек в маске? — спросил он серьезно, поборов все чувства и оставив главную мысль. Хотелось бы мне согласиться с ним, ведь тогда можно было бы предотвратить войну. Но Тоби был сильнее Кисаме; ведомый Мадарой, он представлял наиболее значимую опасность, и даже с помощью Забудзы он бы так легко не умер. К сожалению всех людей, знающих, на что он способен, разумеется.       Мне не хотелось его расстраивать и рушить надежд, если те и успели установиться. Я мотнула головой с крайне недовольным видом. Продолжать тему он не стал, выведав максимально значимую для него информацию. Джирайя же, порывшись за это время в сложенных книгах, вытянул ведомости преступников. Из бинго вывалились схемы и множество записей, но не успела я их даже рассмотреть, как крестный выловил все и небрежно сунул обратно.       Он подал ее мне с красным маркером. Я стала раскрывать лист за листом, просмотрела зачеркнутые лица, пока не наткнулась на необходимую страницу с нукенинами. Взгляд Джирайи следил за моей рукой, и на его лице снова появилась улыбка после твердого вычеркивания Кисаме.       — Крупную же рыбу вам удалось поймать.       — Хватит каламбурить, — ответила я несколько резко, хоть и оценила шутку. Мое лицо было непроницаемым для столь мелких эмоций. — Там есть улов, который нам и не по силам.       — Мне ли не знать? — фыркнул он, вытащив все мелкие и крупные листы, исписанные до того плотно, что не осталось ни одного белого угла. — Что, ты думаешь, это такое? Каждое их упоминание среди людей, возможные траектории, каждая жертва, все убитые и слухи, что только о них ходили.       — Погоди. Черный рынок! — я захлебнулась в своих же глупости и невнимательности. Слова Хаку и Забудзы о других членах Акацуки как обухом ударили по голове. Хаку говорил про людей, которые находились в точке запрещенной продажи, имели необычные глаза, одеты в плащи, а еще какие-то шиноби гнались за женщиной — да все карты были у меня в руках, я же просто не прочла их, невероятно сглупив! — Я знаю других людей, находившихся здесь.       И они принимали облик тех преследователей незнакомки, которую я поймала, не узнав имени. За ней — а заодно и за мной — следили Какузу и Хидан. Это было столь элементарно, что не укорить себя оказалось бы невероятной поблажкой. Теперь не оставалось сомнений если не в личности, то в характере женщины. Она была своенравной упрямицей, шедшей против Акацуки, но точно не преступницей хуже них самих. Джирайя не дождался минуты, когда я сумею-таки сказать хоть что-то вслух и выйду из потрясения, в котором оказалась. Он хлопнул меня по плечу и пододвинул книгу бинго.       — Из того, что ты говоришь, я смог кое-что сложить в уме. Это Какузу, — я кивнула, все еще не зная, что добавить. Только ткнула в лицо Мацураши. — Так он с напарником, а ты все еще снуешь под их носами? Вот глупый мальчишка! И Кисаме, наверное, был с напарником, да?       — Итачи Учиха не заинтересован во мне, — опровергла я. На возмущения крестного я только отмахнулась, сказав, что будет долгий рассказ.       Он переглянулся с Минато, усмехнулся по-отечески, с таким вот видом, что все равно не переубедишь. Йондайме только не повел плечами. Сам он был несколько растерян даже после некоторых сказанных мной вещей. А скажи я все? Хотя он знал достаточно, куда больше сетовавшего Джирайи.       Я не раз задумывалась, как бы он отреагировал, расскажи я абсолютно все без утайки. Что он сделает в свою очередь? Скрывать приходилось даже незначительные мелочи, каждое определенное действо раскрывать тоже выборочно, либо просто с отчаянием наблюдать, как человек становится невольным свидетелем происходящих со мной ужасов. Сакура не так подставлялась, и тайны ее для многих скрыты под множеством печатей, мои же — исходят трещинами, и вот-вот прорвутся.       Так и хочется рассказать все, что на душе, крестному, поговорить с человеком, которого должна называть отцом. Но все еще помню отрешенные лица Карин и ребят после того, как увидели меня убийцей, и до принятия их меня рвало на куски. Слишком страшно повторять, испуг этот пробирается под одежду — да что там, — прорывается под кожу, мышцы и разрывает важнейшую из них: сердечную. А мне только и остается задыхаться от одного представления, что же будет.       — Не заинтересован, говоришь? А знаешь ли ты, малыш, что каждый член их организации готов землю грызть, только чтобы дорваться до тебя? — мне казалось, я задумывалась куда дольше, но Джирайя говорил так, словно и не проходило времени.       Он глядел серьезно. Его и без того маленькие черные глаза сузились от отвращения к людям, про которых шла речь. Если б догадался, кто именно стоит за всем, смотрел бы так же? А узнай, что за Итачи стоял Сандайме, за которым в свою очередь Данзо? Вот что бы он сказал на то, что его учителя спровоцировал друг урезонить клан в угоду не страны, а чтобы заполучить додзюцу? Определенно, стоило добиться ответа хотя бы на один вопрос, потихоньку подталкивая крестного к разгадке. Ценой была уж точно его жизнь, как вариант с самыми ясными помыслами. Пока я отвела взгляд, и размышления ушли иной тропой, Джирайя вновь вынул книгу бинго из поклажи, на этот раз показав все записи. Размазанные по белому листу чернила делали их истрепанными, а куча пометок и маршрутов с крестами обвивали оградой записи крупными буквами: «Куда увести Наруто в этот раз?» с кучей вариантов. Глаза тяжелели под грузом скопившихся разом слез. Он перебрал их все, показывая каждую запись и оглашая вслух все, что терзало его самого в те минуты, что он писал это.       — Так ты не только над книгами работал? — я знала ответ, но все равно спрашивала, едва говоря от разгоряченных кровью губ, не желавших двигаться, выпускать слова. Жаркие всхлипы против воли вырывались из горла, пока я по-медвежьи вцепилась в шею крестного, норовя не только лишить его воздуха, но и, чего доброго, сорвать его подвеску. Он добродушно похлопал меня по лопаткам, но все же постарался выбраться из хватки.       — Для меня он как отец, — мягко и размеренно заговорил Минато. — Немудрено, что и о тебе он готов позаботиться, — он рассматривал все чертежи на скорую руку, начертанные даже на салфетках, и думал о своем: — но такого серьезного подхода и я не мог ожидать. Спасибо, учитель.       — Да ладно вам, что тут разводите, — несмотря на сказанное, послышалось, как и он шмыгнул. Однако совсем быстро его голос вновь набрал тяжелые ноты, вернувшись к теме: — Малыш, ты должен знать, что такое джиинчурики, что за зверь в тебе, как за ними охотятся деревни, и очень многие вещи. Печать на твоем животе не простой рисунок и не метка, передаваемая по линии семьи. Когда ты родился, ты был чист, как бывают чисты только рожденные дети. Твоим родителям пришлось пренебречь природой, ее правилами и дарами, чтобы спасти деревню. Все это от тебя скрыли, более того, нарекли вместо героя монстром. Правда должна быть для тебя раскрыта. Но что важнее: ты должен это осознавать, а не упускать из виду, как общепринятый факт.       Так и хотелось закатить глаза. Чего я могла не знать? Единственным табу во всей этой истории для меня оставалось лисье имя. Только вот поставила его я, согласившись с условиями биджу, поняв, что для него это значит. Многие же барьеры я успела не только переступить, но и вовсе снести.       Но слова про героя и родительский долг всколыхнули в моей душе и не-моем теле нечто позабытое, точно по глади воды прошел ветер, снес ее безмятежность, оставив рябь, как в моих мыслях — смуту.       — Тоо-сан, — сказала я, глядя в глаза, схожие с моими, — что же произошло?       Голос Намикадзе переплетался с рыком пробудившегося Кьюби. И если сначала это были слова: «Надо же, меня назвали зверем, а не демоном», после его слова вклинивались в рассказ Минато, дополняя его, а в чем-то перебивая.       — Кушина, твоя мама, — говорил он медовым голосом, не глядя на всю сердечную тяжесть, — тоже несла бремя джиинчурики. Когда ее предок, жена Шодайме — Хаширамы Сенджу, — стала совсем плоха, деревня Водоворота послала новую дочь, способную принять демона.       — Вот уж кто не перестанет звать чудовищем, — бросил Лис.       — Новая деревня и участь обрекли ее ослабеть, однако и в таких условиях, тяжких для нее, она оставалась удивительно стойкой и сильной. На нее совершались нападения с целью извлечь биджу, с ее мечтой не считались, а Кушина продолжала твердо стоять на ногах и бороться со всем, что шло против нее, — голос Йондайме различался от рокота Кьюби, пробирающего до последнего угла души, слова Минато проникали в сердце. — Справиться ей не удалось единожды. Хотя вернее будет сказать, что нам. Мы не сумели тебя уберечь и обрекли на сиротское существование. Но ты должен был стать героем, тем, на кого смотришь и думаешь «Спасибо, Ками, что существуют подобные ему люди», а не шарахаться и желать нанести вред. Ты спас Коноху тогда, когда мы с твоей мамой не сумели выйти победителями. И запечатал Кьюби в тебе я, а не кто-либо иной после моей смерти. Ведь и умер я из-за одного лишь обряда консу*, я обратился к Королю шинигами, завещав ему жизнь. Кушина не сумела выжить после нападения. Один из клана Учиха, неизвестный нам человек в маске, разведал о слабости джиинчурики во время родов и напал, когда никто не ждал. В тот день пали отряд Анбу, жена Сандайме и мы. Ты остался жить и не должен был больше встретиться со мной, не должен был видеть глаз человека, не сумевшего защитить жену и деревню от угрозы. Только Орочимару не стал спрашивать, верно?       Говорил он так, точно обращался к своему ребенку, словно и позабыл, что за его глазами чужая душа и иной разум. Мужчина обращался к тем остаткам сознания тела, что еще остались, и не-мои чувства откликались.       Струн души смычок коснулся, и мелодия разразилась в грудной клетке, скользнула по очертаниям ребер, точно готовая разойтись по костям трещинами. Так было больно.       — Да, старик Сандайме не хотел подвергать тебя опасности, но его выбор все же мне не нравится, — откликнулся Джирайя, не дав тишине стать осязаемой, чтобы нельзя было ее взять в ладонь и сжать пальцами. — Минато говорит тебе не все, снова эта его черта: как только заинтересован, жутко отвлекается, — проворчал он с легким смехом. — Заруби себе на носу, что Акацуки не сборище детей, желающих развлечься. Да, они находят, чем потешиться, сам говорил про продажу людских тел. Только стоит знать, что они не ограничиваются обычной охотой. Им нужны ты и другие джиинчурики. И если им надо, они поймают.       «Поймают».       Я отошла от состояния задумчивости, лишь услышав это слово. Большую часть сказанного Джирайей даже не услышала под гнетом вины и огромного сожаления, что все это слышу я, а не Сакура, которой оно нужнее и даже необходимо.       Палец я закусывала под удивленный взгляд Минато и монолог крестного про то, как страны сходились в битвах, желая выровнять силы, только лишь бы выкрасть зверя.       Замолчал лишь после того, как я расчертила знаки призыва. Было опасно пробить потолок, но я понадеялась на удачу, увидев загустевший в воздухе туман.       — Гамабунта, — выронил Джирайя, окончательно оторвавшись от рассказа. — К чему ты тратишь попусту чакру? У тебя ее хоть и прорва, стоит ценить ресурсы.       — Я и ценю. Это по делу, да, жабий босс? Выпускай ее, — скомандовала я амфибии, предварительно освободив место перед жабой.       Язык прицельным ударом вырвался изо рта Гамабунты, расстелившись точно ковер. И в слое слизи можно было заметить вырывавшуюся девушку.       — Чертов паршивец! Да я бы подожгла все вокруг, не находись я в живом существе. Не ему же отвечать за отсутствие манер у тебя. Ты хоть понимаешь, что по кодексу шиноби ты не только нарушаешь мои права, но и становишься врагом для деревни Кумогакуре, так как мешаешь совершению миссии?       Самоуверенности у нее не поубавилось даже спустя час-другой пленения. Полная эмоций и возмущения, она трясла головой при каждом слове, и слизь разлеталась в стороны, к тому же растрепавшиеся светлые волосы перестали покрывать повязку с протектором селения.       Незнакомка и впрямь была куноичи Кумо.       Смутные воспоминания наплывали на меня и тут же ускользали, будучи хуже утреннего тумана.       Минато и Джирайя осматривали пойманную девушку, умело скрывая удивление. Если бы при мне так кто-то вынул живого человека из жабы, я бы, как минимум, издала хоть пару звуков. Возможно, возмущенных.       Женщина же продолжала настойчиво выбираться из цепкого языка. Но призывная жаба имела клейкие сосочки на языке, намертво держащие куноичи. И даже сожги она все, как грозилась, Гамабунта бы не выпустил ее.       Жабы — сильное племя. Пожалуй, призови я псов, стая была бы не столь эффективной. Или же это просто заинтересованное мнение, так как с амфибиями я контактировала чаще. Призывом, которому меня научил Какаши, я в последний пользовалась на Чунин Шикен, когда отыскала Карин. С жабами же проще припомнить, когда я справлялась без их помощи.       — Как зовут столь очаровательное создание? — Джирайя все-таки решил не молчать. Одним взглядом напомнив ему про Цунаде, я обратилась к женщине с более важным вопросом:       — От кого Вы убегали? — и реакция была в ее случае ожидаемой: она засмеялась.       — Это я-то? Малыш, это называется «загонять добычу».       Слова ее, впрочем, меня тоже мало удивили. Как я и думала, она не стала ни о чем говорить, лишь гордо вздернула голову, насколько позволяло ее положение. Она продолжила препираться, по виду Гамабунты стало заметно, что его вынужденная работа не приносит ему ни капли радости, и он лучше бы отдыхал в поселении, чем был здесь. Босс даже высказал бы свое мнение, но с занятым языком это было трудным, и он вкладывал все возмущение в мимику. К решению проблемы мы никак не приходили, вспомнить, откуда я могла ее знать, не выходило. Незнакомка так и осталась сидеть на полу, стесненная в движениях жабьим языком.       — Может, назовешь свое имя? — вопрос Минато показался не просто уместным, а лучшим, что прозвучало за время ее появления. И хотя Джирайя спросил то же самое, из уст Йондайме слова казались иными. Куноичи не видела его, сидевший позади Намикадзе не спешил раскрывать свою личность.       — Нии Югито, я известна в кругах шиноби и Кумогакуре. Про мое пребывание в стране Камня можете и не спрашивать.       В голове что-то отчетливо щелкало, а я так и не понимала, что именно. Ее имя так мне ничего и не дало, и я лишь смотрела на лица окружавших меня людей, силясь понять, что же делать дальше. Сложенные вещи звали в путь, проблемы были максимально удачно разрешены и, казалось бы, надо покинуть Куруме. Но что-то еще держало, и я не спешила отпускать женщину.       К десятой минуте пребывания в отеле развеялся мой первый клон, и я узнала наверняка, кто был преследователем Югито, правда эта подстегивала собираться быстрее и покинуть Куруме. Новости, надо сказать, нисколько не радовали.