Моя жизнь теперь хвостатая

Все начиналось наилучшим образом. Стояние солнца не откидывало подозрительных теней, не шел дождь, и погода не буйствовала. Из всех разносившихся звуков можно было различить клацанье клинка Короля обезьян, змеиное шипение и топот не смягченных ударов. Ни Орочимару, ни Конохамару не скрывались и даже не думали прибегнуть к шунпо. Удержание тел на устойчивой древесной коре мало тяготило, затрачивая минимальные усилия. И все же был бы величайший крах, скажем, неудачно поставить ногу и навернуться. Хруст, вызванный оголением части ствола, прозвучал громом. О таких глупостях могут рассказывать легенды наравне с битвами минувших войн. Да, просто так распинаться о возможных реалиях нерезонно. Но кто сказал, что этого не было? Учиха-мать-его-Саске за три года мог улучшить концентрацию чакры, дабы оторваться в нашем соревновании. Только он предпочел поддевать Карин, вырываться вперед в ирьениндзюцу и заниматься прочими жизненными прелестями. — Отлично, Кьюби, ты снова прав. — Говорил, Учиха погубит, кто же знал, что так по-идиотски, — мы потеряли наше безусловное первенство, заключавшееся в скрытии присутствия. А Лис гоготал, как дикая зверюга, точно не походя на разумное существо с годами за хвостами. Что же, нам не хватало иронии. Дикие глаза Орочимару не предвещали благополучного исхода. И все прежде шло гладко, на мази. Ветер мерно колыхал листву, позволяя ребятам в этом умиротворяющем шорохе свободно двигаться и растягивать затекшие конечности. Достаточно пронаблюдав, чтобы вынести необходимые выводы, снова поохав, что не хватило соображения на создание клона, мне пришлось спуститься. Обволакивающая ступни толстым слоем чакра позволяла скользить, передвигаясь даже более плавно, чем на кошачьих лапах. Команды тихо переговаривались, связь по чакре, держащая меня на привязи и не позволяющая уйти слишком далеко, имела преимущества. До меня доносились отрывки разговоров, хоть и приглушенные стенкой барьера. Разобрать можно было. — Точно, С-сарутоби, — подмечал Санин на значительно малом расстоянии от моего лица, — вс-се от бес-спокойс-ства и желания заверш-шить начатое. Только одного рис-ска мало. Ес-сть ли у тебя хоть что-то еще? Конохамару не ответил, только тронул улыбку кулаком, стирая ее легким движением к щеке. Слаженно двинулся и Энма, повторяя жест выставлением тяжелого шеста вперед. Выглядело диким мерно обходить место битвы, склоняясь, дабы не попасть под удар и не сокрушать всей конспирации. Мимо меня проносились кунаи, пока я продолжала шествие, замыкая круг. Пальцы нерационально мало гребли землю, которая забивалась под ногти. Сколько меня ни бесила ситуация: я ведь обучена некоторым техникам Дотона, чего мне стоит взять и справиться с помощью дзюцу — я не могла рисковать, только рыть едва прогретую к этому времени почву. Вложенные контейнеры образовали точную окружность, отдаленную от деревьев, где были друзья, когда пронесся шумный громовой раскат, и голова Санина неестественно обернулась. Гребанный Саске. Я готова была выцарапать ему шаринганы своими грязными пальцами, вырвать глаза, не дав им достаться ни Итачи, ни Данзо. Не помешала бы побежать даже напряженная после всего адского труда спина — я столько тихо обходила прямо перед Орочимару, хрен ли ему не сиделось? Было иное препятствие — рот змеиного мудреца раззевался, оголяя блестящие и, точно знаю, что острые клыки. Мне ничего не стоило с места, где я находилась, вмешаться. Теперь я могла создать клона, сорвать оковы скрытия. Дикая радость накрыла меня. Все больше во мне было в тот момент Узумаки, и я, естественно, бездумно ринулась на спину мужчины, давая понять: дальше он не двинется. Команды ничем не были раскрыты, перед Орочимару представала только я. В моих планах было использовать эту патовую ситуацию, что бы ни думали остальные. До моего слуха дотек раскатистый шепот, звучащий, точно движущаяся по листве змея. В ученом все было хладнокровное, не только призыв. Тянущаяся ко мне ладонь тоже оказалась ледяная и мертвенно-бледная, до чего же худо состояние его тела. С другой стороны, ему нечего было терять: мертвецы сражаются беспощадно. — Мне не нужна твоя помощь, Наруто. Я справлюсь сам, — на речь подростка ученый и не обратил внимания, я тоже поспешила упустить. Крики его остались на фоне, а различимы — гадкий шелест, перекатывание шипящих слогов. — Как глупо рас-скрылс-ся, Наруто-кун. Но ведь я говорил, что ты ещ-ще с-сам придешь? С-стоило поверить. Грудная клетка при разговоре раздувалась, но не естественно, а плащом кобры, удержаться становилось все сложнее, и был отличный момент, чтобы нанести удар, полный ядовитой красной чакры. Конечность обвисла. — О, я и сам знал, что вернусь, старый змей. Как тебе такая месть? Ожог проявился прогоревшей одеждой и паленым мясом дряхлого сосуда. Как же я уповала, что это достаточно болезненно, что он желает скрутиться от боли и завыть, потому как этому гаду стоило знать, каково быть со стороны жертвы. Он вонзил мне клыки, сделав подчиненной, зависимой, и он ожидал, что приползу ради силы? О нет, я собиралась наступать шеренгой могучих солдат с оглаской целой страны. Я не змея, чтобы ползти. Я несу знамя биджу Лиса, и все, чего добиваюсь — это гореть его огнем. Кьюби насторожился, Иннер стала наблюдать поле боя моими глазами. В случае чего я могла положиться на их видение, не было даже мысли отступиться. Он достаточно сбегал. Больше не позволю. Сделанные ранее доводы крутились в голове. Все, что только было увидено, несло огромную ценность. Чтобы сокрушить врага, надо думать, и эта кроха осталась от меня самой. Я должна была планировать, а не только рассчитывать на стратегии Шикамару. Команды были отрезаны от боя, знака присоединиться я не подавала, а врываться они не стали. Что бы их ни сдерживало, сейчас это было на руку. Обуянное шкурой чакры биджу тело было в безопасности от внезапных атак, я могла позволить себе взвесить и сопоставить факты. Я не стану утверждать, но над Орочимару поработал ирьенин. Я могла быть спокойна, что не Цунаде, ведь сердце ее утихомирилось в теплых ладонях Джирайи. Дан и Наваки ушли невидимыми призраками, оставив душу Годайме спокойной. Относительно уверилась, что это не медик Конохи, поскольку большинство знакомы, сомнения были только на годы отсутствия. И точно знала, что приложил руку Кабуто, а вот кого еще приплел — кто же знает. Это не специалист высокого уровня: пальцы после техники Сандайме все еще зияли чернотой и едва сгибались по воле ученого. На фоне блеклой кожи выглядел он откровенно неважнецки. Из-за этого силы в бою балансировались. Орочимару приходилось продумывать тактику наперед, чтобы успеть применить технику. Скорости в движениях рук ему недоставало, и он спешил заменить ее острым умом. Импульсы чакры стучали голосами друзей. — Наруто, я ощущаю гаснущий очаг чакры. — А я кровь. Здесь кто-то умирает. Я не могла покинуть область применения техники, а значит, уйти далеко от команды не представлялось возможным. Также выпустить кого-либо из-под воздействия было глупо, чтобы открыть маскировку врагу. — Будем надеяться, что это не союзник, — заключил Шикамару. Не было времени размышлять о ком-то еще. Я отбросила задние мысли, ощутив, что приближается подкрепление. Больше не было смысла скрывать их нахождения. — Сакура, помнишь, ты тогда ворвалась в барьер, а я нет? Не дав Харуно и шанса, я толкнула ногой последний ключ. Череда контейнеров замкнула окружность, столпы света рванули, замыкаясь наверху. Это была клетка, и я заточила в нее всех. Пусть у меня не было повода подвергать Конохамару опасности, все-таки он сам нашел путь к Орочимару. Нисколько не почувствую вину. Я обернулась взглянуть на друзей. Все уже поняли, и только Харуно не могла унять рук, яростно бившись о преграду. — Пришел мой черед справляться с проблемами. Моя улыбка ничего не стоила, не могла успокоить Харуно. Злость и негодование колотили по куполу. Созданный барьер замкнулся изнутри. — Прелес-стно, с-столько юных с-созданий, крепких телом, — Санина мало волновали обстоятельства, и он стоически перенес удары, нисколько не показав своей боли, даже если она и была. — Мне есть, что тебе сказать. Помнишь, как твои ученики закрыли такую ловушку, и я не смог ничего сделать? Времена меняются, вот только ты в старой шкуре. Чего не сбросишь? Не за кого взяться? — Отчего же, Наруто-кун? Ты зас-снешь крепким с-сном от моего укус-са, тем с-самым ты с-станешь двумя кроликами: моей оболочкой и выходом из барьера. Ломанувшаяся на меня змея осеклась, врезавшись в стеклянную стену. Попытка выбить основание, закрепленное на зарытых мной во время атак Конохамару свитках, тщетная. По чешуе исходила темная кровь. Я смотрела на этого юнца, слишком гордого, чтобы принять помощь, еще заметно, что не так давно вспыхнувшего яростью — грудь часто вздымалась, и лицо сохранило недовольство. Глядя на ребенка, мог ли Орочимару видеть погибшего брата своей боевой подруги? Вспоминал ужасы войны? В нем я видела фигуру, скопленную из страха к жизни и к смерти. Движение к бессмертию затмевало для него иные цели, детали существования, жалкого, от тела до тела. Было ли ему противно и хоть мало-мальски совестно от проложенного пути, оглядывался, по чему двигался, что вымостил? Я остро чувствовала, что, убив Конохамару, он бы только отряхнул ладони, и не подумав об учителе и его наследии. С удовольствием пробрался в тело Наруто и ждал, когда барьер рухнет. И ведь возможности плоти Узумаки позволили бы выжидать долгое время. Если без еды и воды обычный человек мог выдержать неделю, биджу наверняка мог удержать тело неслыханным могуществом. Орочимару это было известно. Было взбунтовавшийся подросток изошел смехом, дрожащей улыбкой. Раскручивая шест, Энма выронил его. Неосторожное движение прогремело о натянутый чакрой пол. И в щелях глаз ученого можно было разглядеть понимание сложности техники. Вот только никто не знал всей картины. — Рискни, старый змей. Я не Учиха, но лакомый кусочек, верно? Вот только ключа отсюда нет. Моя смерть ничего не решит. — Хочешь ос-ставить гнить здес-сь с-своих друзей? Похвальная подлос-сть. Но помнишь ли ты, что держит Йондайме, Нидайме, Шодайме Хокаге с-среди живых? Ты готов положить с-собс-ственного отца, дабы рас-справитьс-ся с-со мной? — Твоя техника имеет меньшее воздействие: они циркулируют чакру; но убивать я тебя не стану. Даже не мечтай. И ты попридержи фантазии, наглый ребенок. Санин осекся, тогда как Конохамару и не думал мириться с моим подмигиванием. Волна криков сошлась с фонтаном ругани Сакуры. Ребята выполнили свою роль. Позволили вырваться из лап Совета, обойтись без Сая в команде и накинули личину безопасности и крепкого отряда. Никому и в голову не придет, что оружие Конохи отделено от союзников, стоит напротив чудовищного врага, а если кто и следит — не сумеет разглядеть хоть что-то за барьером. Это был отличный план, фигуры двигались как надо. И игра продолжалась. — Ребята, поищите раненого, вам нечего терять время, — со стороны я и сама выглядела ничем не лучше Сарутоби. Самодовольный мальчишка. Сакура была более чем солидарна с этим утверждения. Чакра видимо искрилась, сосредоточенная в ее руках, вот только удары ничего не давали. Я готовилась к встрече с мудрецом, милая, ты думаешь, эта защита могла рухнуть от сил нашего уровня? Мне недаром достались свитки, так что побереги силы. Отвлекаться я больше не планировала. Убийственный шлейф силы покалывал руки, но так только больше чувствовалась мощь зверя. Печать стала расходиться по швам, проливая свечение от ее скопления. Доля Кьюби, обращенная во всем знакомую дикую лису, и стоящая рядом Иннер предстали для всех присутствующих, но недолго они видели их такими, уже скоро произошло слияние. Почти позабытое покраснение век и повернутый зрачок. Сегодня снова придется предстать перед товарищами чудовищем. Однако в этот раз я могла откинуть человечность и собственную личину, только чтобы приблизить историю к завершению. — Вот оно, отличие, мальчик С-сарутоби. Наруто-кун пос-спешил меня позабавить и подготовил не только кулаки. Учис-сь. Похвала и выставление в приоритет никак не радовали и не вызвали за собой эмоций. Безразличие царило на наших лицах, и если кто и выделялся эмоциями — товарищи вне барьера и стоящий Конохамару. Земля явственно дребезжала под градом ударов Сакуры, только она и не думала остановиться. Исчез ли кто в поисках раненого, я даже не обратила тогда внимания. Взлетающий щебень, еще держащийся на резонансной силе в воздухе, мог нанести вред. Иннер не преминула возможностью заехать носком по особо выделяющемуся куску камня, угождая прямо по лицу не увернувшегося мужчины. Кровь резво огибала его щеку, копясь тучными каплями на подбородке. — Начнешь сражаться или нам уже пора начать забивание жертвы? — Альтер разделяла боевой настрой. Еще задранная нога оказалась занесена, давая разгон, дабы ударить по земле. Разрезанный пласт, вырвавший и траву, и все находящееся поблизости, потревожив стены купола, отдающие пчелиным жужжанием. — 

Женщина, мне напомнить, чем я закрепила барьер? Вырыть свитки хочешь?

— Еще немножко, и с этим справится наш разъяренный мальчик, — отмахнулась фурия, не замедлив мажущего оранжевым взглядом. — Сакура поймет, — твердо настояла я, осаждая и тем самым не давая разговору продолжиться. В этом буйстве клокочущих эмоций и какофонией раздававшихся голосов мне не хватало только раздумывать, чего мне стоит выбраться отсюда. Как минимум, меня заколют теневой пикой за потревоженный покой. Желание быть нанизанным куском мяса крайне отрицательно принято, поэтому мысль успешно оказалась отложена «на потом». Орочимару только усмехался, и не думая ничего предпринимать и пользоваться нашим бездействием. Такое самодовольство просто так не берется. Что пришло ему в голову? Медлить больше нельзя было, даже если предчувствие бурлило закипающим вулканом. Беря пример с синхронных ударов Энмы с его хозяином, мы наступали вместе, желая расправиться с проблемой и оставить ее пережитком прошлого. Я так жаждала оставить Орочимару позади, что огненное покрытие вспыхнуло от эмоций и слилось с точным ударом кулака Иннер, впечатывая живот ученого. Точно пластилиновый, он больше не сдвинулся с места. Санин равнодушно сплюнул кровь. Ему нечего было терять в этом-то теле. Но зато осталось что предпринять. Смех заполнял замкнутое пространство, усиливаясь, точно он мог дышать полной грудью, и не ему были повреждены органы. Самодовольство раскрывалось с заполняющим разум жжением. Рука чернела, метка ползла ниже, с безумством охватывая кожу. И только красная чакра приостанавливала ее распространение. — Я бес-с с-тратегии тоже не живу. Похвальна твоя подготовка, вот только ждать тебе нечего, Наруто-кун. Безумие охватывало меня, словно никто и не предпринимал воздействия на мое состояние. Находясь в непосредственной близости с источником всех бед, я теряла всяческий контроль, хотя я безустанно работала над избавлением от метки. А Орочимару только выжидал, когда же я паду. Даже в этом змей: незачем рыпаться в бессмысленной охоте, когда жертву можно отравить и поглотить уже обессиленной. — Я не поддамся, — рычала я. Эмоции овладевали, среди них была и ненависть. Я не могла лишь терпимо относиться к своему противнику, это было выше моих моральных сил. Ненависть способна обезображивать. В отношении проклятой метки выражение имело буквальный смысл. Чернота поглощала кожу, смешиваясь с противостоящей чакрой, губила тело. Я чувствовала, как из меня вырывались неестественные выросты, делая похожей на подопытных, на Саске, когда условия боя потребовали максимума, и он мог обратиться только к чужой силе. Что сближало меня с ним, давая только сейчас понять этого безразличного парня, всегда уходящего с частями моего верного сердца. Все больше находясь под воздействием, я опустошалась. И только Иннер не теряла времени, нападая на Орочимару и матами взывая к опешившему Сарутоби. Нельзя было медлить. Крики с призывами бороться утопали в вязкой жиже метки, не способные дорваться до меня. Да и услышала бы я? Альтер била, вкладывая неисчислимые количества одолженной биджу чакры. Сосуд сгорал. Только ученому неважно, он уже знал, куда деться, поэтому посоревноваться с его холодным рассудком не мог никто из нас. Бесперебойные атаки, наносившиеся Орочимару, сходили царапинами, исходящими кровью. В состоянии отстраненности я не понимала одного: как ему не было больно. Какого черта он не мог ощутить того, что наносил мне? И все теряло время и осязаемость реальности, скрываясь темным потоком. Рокот Лиса, отодвигающего момент окончательного проигрыша, отстранял силу техники. Не внимала его словам, был различим лишь голос: — Как только метка охватит тебя целиком, дороги обратно не будет. Погибнет тело Наруто, погибнет твоя душа, Харуно. Даже не думай дать этому свершиться, девчонка! В какой-то степени даже хорошо, что я стала размышлять об этом, пусть и осознала смысл многим позже. Держаться за мысль проще. Маяк, раздвигающий своим светом губившую мглу. В этой маленькой лунке света, что у меня оставалась, я увидела, как Иннер сцепила черные пальцы Орочимару, вывернув их до запястий, а Энма занес шест, упавший гильотиной. Хруст, гадкий, но привносящий несоразмерное спокойствие в мою жизнь, еще долго раздавался в моей голове. Как и изображение обезображенного Санина, лишенного рук по локоть. — Наруто, я должен был справиться сам! — Мы пришли не за местью. А если у тебя еще останется желание отплатить, для внука Хокаге всегда смогут отворить дверь тюремной камеры, — ответила тогда Иннер, распахнув свиток призыва Йондайме и открыв тот, в котором хранились припасы. Звенья цепи сковали плечи Орочимару. Даже тогда я не почувствовала удовлетворения. Затяни она ее, дерни, разрушив тело по запчастям, может, тогда бы я унялась. Санин бы ощутил, каково тебе, когда ты теряешь всякое ощущение, становясь ничем, кроме куска боли. — Это не проигрыш, с-самодовольные детишки, — изрек он тогда, нисколько не изменившись в лице. И только пальцы Йондайме, освещенные током чакры, снимающие движение метки, зажглись свечами в этой мгле, возвратив меня к реальности. Еще долго метка возвращалась к прежним размерам, а Намикадзе был склонен над моим телом, ничего не говоря. Все казалось складной иллюзией, но я и не спешила ее развеивать, пусть только я могла отворить барьер и выпустить всех на волю. Тогда я об этом мало задумывалась. Освобождение от страха пьянило. Никто больше не мог заставить меня стать монстром, только я сама, если выпущу ненависть и дам ей волю.