***
Получив не самый вразумительный и уж тем более не исчерпывающий ответ, я знала, что остается единственный выход. Снова направлять чакру в печать и поджаривать пузико. Не найти места лучше для какофонии криков боли, чем родимый полигон. Акт мазохизма должен был быть хоть несколько скрыт от досужих глаз. Вопреки предположениям, случайным свидетелем стала я сама. Как знать, куда изначально выдвинулся Тензо. Мог изучать места, в которых я бываю, общаться с Какаши и по крохам собирать материал для досье. Мужчина не раскрывал намерений. Смиренно маскировался среди деревьев, когда куноичи с сокрытой чакрой напала сзади. Девичий голос раздался метко, точно выстрелом, заблокировав техникой потоки чакры в теле Тензо.Конго Фуса
. Карин не теряла времени зря: дернула цепью, повалив шиноби наземь. Источаемые ей потоки чакры сенсорно изучили характер печати. Познания в фуиндзюцу позволяли взломать наложенную Корнем технику. Адамантовые цепи целенаправленно ограничивали очаг чакры, лишая также и всякого телодвижения. Тензо не мог не то что противиться, он был абсолютно беспомощен, а к тому же ни разу не на виду. Как много Карин знает об Узушиогакуре? Хватает ли ее способностей ощутить мой заглушенный поток энергии? Что она скрывает, методично и холодно справляясь с Тензо? — Не лучший моментик выбрала, — решилась добавить Иннер. Я была согласна. Проследив за полной занятостью кузины, я вернулась в центр Конохи. Куноичи распутывала клубок из грубых печатей, к которым прибегал Корень. Тензо — давний проект Данзо. Интуиция уверяла, что не мог Шимура так запросто отпустить своего приближенного. Владей мы магией, он бы его так проклял, что откат ощутили абсолютно все поколения, пошедшие от Тензо. Перестав заметать следы и притворяясь самым невинным и доверчивым ребенком на свете, я ожидала внимания со стороны пособников Данзо. Но в Резиденции меня желала увидеть госпожа Годайме, как огласил поймавший за шиворот посланник. Не особо разглядывая глашатая, я изменила траекторию. Сколько еще меня собирались разворачивать события? По Конохе уже вырисовалась кривая с резкими диагоналями, которые пришлось нарезать. Проникая в кабинет через окно, я предполагала, что ничего хорошего не услышу. Но никак не того, что обвинение швырнут ранее, чем я опущу стопу на пол. — Наруто, ты знаешь, что за рапорт мне пришёл? Ворох грешков перед законодательством вертелся и измывался перед глазами. Оскорбления вышестоящих чинов, никакого рассмотрения власти в качестве авторитета, паясничество перед Хокаге, мелкие вредительства, еще кучка оскорблений. Кто особо обиженный сформировал аж отчет? Ранее вполне обходились вербальными перекидываниями мнений. — Не имею ни малейшего понятия, — созналась я честно, и не силясь продолжать размышления. Поверхностные догадки только развеселили, что никак не улучшало мнения Сенджу обо мне. — От Хьюга. Дело обстоит так, что у них меняется распорядок, это не нашего ума дела, и цитировать дальше я не стану. Я не стала дочитывать, и вообще радуйся, что не лично за тобой пошла, успела поостыть. Сенджу помассировала визуально пульсировавший висок и отбросила сжатый пальцами лист прочь. Отчетная икебана стоически удержалась на столе, но можно было заметить, как Цунаде хотелось ее толкнуть в стоящую рядом корзину для макулатуры. Шизуне бочком обходила фигуру Годайме, никак не сумев улучить момент и подсунуть увесистую папку, шитую-перешитую работниками архива. Небось, мое досье принесли, где еще они такой талмуд могли раздобыть. — Черт с ним, мы взаправду не имеем права вмешиваться в дела клана. Но Хокаге обязан знать, откуда сопливый юнец раздобыл технику с древними знаниями. Закипающая Цунаде излучала самые разные эмоции, одна грознее другой. Что чувствовала я? Точно не страх. Медленный и расчетливый анализ, кому же оказала услугу, а кому подкинула свинью, да простит меня свербящая взглядом Тон-Тон. Я освободила Хьюга, вот только среди них немало служащих как Цунаде, так и Данзо. Потерял ли Данзо рычаги давления? Что если он подавлял волю прислужников из побочной ветви? А что получает официальный орган власти в лице принцессы Сенджу? — Цунаде-баа-чан, ну чего ты горланишь на всю Резиденцию, как будто нас мало кто подслушивает. — Хрена лысого для Данзо нужно сейчас нас подслушивать! Ему Хьюга лично донесут. И если раньше Хиаши мог воздействовать и подавить своих соклановцев, теперь я не знаю, о чем он думает. — О создании сильного клана без взнуздывания. На доверии можно построить куда более сильную нацию, тебе ли не знать, почему так силен народ Огня. — Это не тот случай, — беспрекословно оборвала Цунаде. А я не могла мириться, во мне еще кипели гнев и обида. — Вы уже говорили так. Не верили мне с Инудзука. — Так это было и не внутреннее ослабление деревни. Ты ждал заговора и свержения основных столпов деревни. И пока что единственный, кто смог снести сильную фигуру с игрального поля, — ты. Я задохнулась от возмущения. Вобрала его грудью и легкими, и оно не проходило дальше, не проглатывалось. Огромное натяжение стояло во рту, грозясь излиться горькими обидами. Обвинение нашло цель, которую так долго ждала. Не только я видела, что рушу устои и окружение. Мне впервые озвучили. — И что у Орочимару есть пособники, и что Конохамару не просто сбежал, и что деревня — одна огромная цель, и что у меня в квартире гребанные Акацуки раскладывают беседку и разливают чай. Вам плевать на все, не только, где я могу ошибиться. Инудзука по-прежнему не извинились перед Кибой. Да никому нет дела, кому наносят обиду, вот я о чем. Живущая под прицелом и кнутом все их существование побочная ветвь имела право на иную судьбу. А тебе смелости хватает только огрызаться на Данзо и не скрывать от него правды. А я бы поставил барьер и еще тучу разных, и ни одним из них не захотел известить ни тебя, ни уж тем более его. — Да ты сам, мальчишка, обвиняешь того, кто тебя защищает. Благодаря моим унижениям ты баландаешься по странам, благодаря моим жертвам я отдаю тебе мужа. — А в этом я тебя не обвинял. Ты не слышишь. Под напряжением концентрировавшейся чакры огромным всплеском пол треснул. Терпение Сенджу сдало позиции. Она могла выговориться одной мне. Не имела возможности отшвырнуть советников и Данзо, хотя уж точно располагала достаточной силой. Я понимала ее. Но устала понимать других и не думать о себе. Ведь еще немного, и все важные битвы я буду упускать, заливаясь алкоголем, задыхаясь опьянением, стараясь заглушить чертову боль. Дело в том, что они не понимают. — Если продолжать подавлять свободу, это выльется в инцидент с Учиха. И я тебе скажу, что повергнет тебя в шок. Ты догадываешься, но так и не хватает смелости признать. С Учиха могли договориться. Но выгодна мирная политика? Конечно, нет, ведь как тогда разжиться додзюцу и как тогда воспользоваться мальчиком, всецело верящим в великое благо государства? — Ты… — Я не стану еще одним таким мальчиком.***
Пришедшие в свою обитель, мы с Карин выглядели на редкость похожими. Где-то тут и взыграл генофонд, напитавшись революционными воздействиями на привычный уклад Конохи. Мы переглядывались, ожидая, когда кто-то начнет разговор. По глазам Карин я вполне ощутила, что скрыть чакру начисто мне не удалось. Сказать честно, не вспомню, насколько я вообще хотела избавить кузину от знания, что есть свидетель и вот он я. Карин изучающе разглядывала мое не очень-то довольное лицо и вздернула бровь, заметив гаденькую улыбочку. Я совсем порчусь, и мне начинает нравиться гадить исподтишка. Ссора с Цунаде и поставленный в тупик Кьюби нет-нет да согревали сердечко своими образами и воспоминаниями. Опостылело быть удобной, подстраиваться и прятать мнение куда подальше. Хочу закатывать истерики и кричать от того диссонанса, с которым сталкиваюсь изо дня в день. — Ты чего этого акуленыша изображаешь, — кузина притворно изобразила тошноту. — С ним никак виделся? — У меня не самые светлые напоминания о нем, еще есть белые следы от зубов. Приберегу встречу до крайней необходимости. — Тогда… ты был у Хьюга? — Хочешь спросить, как там Неджи? — Карин задержалась в игре взглядов и удовлетворенно улыбнулась. — А он что-то рассказывал? — Есть что рассказать? Прибереги темные делишки моих друзей, я что-то не в настроении лезть в чужое белье. — Не удержусь, милый братец, — опьянение скользнуло в алых глазах, подернутые пленкой дурмана, они так и переливались в свете позднего солнца, предвещающего вечер. — Например, Шикамару-таки сумел поцеловать Узумаки. — Что за намеки, сестрица, уволь. — И это я слышу от самого любопытного человека в компании. — В Конохе вообще-то! Мы улыбались, шутили и разваливались на кровати, поддевая друг друга, то щелкая по носу, то сбивая пряди волос. Мы еще не были так близки. Карин не раскрывалась настолько сильно. Дело в том, что она узнала, кто я на самом деле? Верит, что во мне больше Сакуры, чем Наруто? Кузина распознала эмоции в ауре. Какой она ее видела? Все еще чистой и переливающейся? — Ну-ка, подскажи, что там в шараде твоей чакры, — куноичи усмехнулась, тыкая в плечо. — Я не настроена разгадывать еще одну тайну. Озвучить мысли оказалось просто, впервые они звучали так прямо и лишились путаницы. Узумаки застыла, распробовав ощущения и спрашивая саму себя, дернулась, осознав, как непривычно вела себя. — Только не закрывайся, хорошо? — Я не боюсь тебя. И Кьюби не боюсь. Ты всегда опасался, что жестокость меня отталкивала, но за годы странствий и отсутствия близости, мне пришлось принять натуру шиноби. А она такова, что врага надо жалеть в качестве исключения. Когда я добивала Кабуто, я не скрывала правильности действий, когда издевалась с Суйгецу над Орочимару, мне нравилось. В нас должно быть возмездие, мы его выстрадали. — Так это значит?.. — Что ты заслуживаешь все это знать, кто бы ты ни был на самом деле. Две самые важные цели сегодня оказались выбиты в самое яблочко. Мне прилетели вина и искупление. И все это я восприняла близко, чувства утихомирились и складывались уставшим зверем. Если уж заводить речь о доверии и раскрытии карт, мне требовалась помощь Карин. Она, конечно, заводила речь, что с нее хватит загадок за день, но ведь и я сразу выдам ей ответ.***
Кьюби и Иннер встрепенулись с самого момента, как мы покинули порог квартиры и закрепили ключи. Приглядеться бы, чтобы удостовериться, что они хотя бы моргают. Напряженные оранжевая и розовая фигуры как-то да успокаивали. Но не так сильно, как присутствие сильного и верного союзника. Карин нервно хихикала, пробираясь сквозь лесную чащобу. Я столь же напряженно смеялась. И попытки стать незаметнее только больше веселили, едва не сбивая с точного движения чакры и прыжков по деревьям. Помню я, как Саске так свалился, и не придержала насмешки для сестры, я же сама щедрость. Карин направила поток чакры, и когда он не натолкнулся на живую цель, она заверила, что мы наверняка одни. То, что Какаши не оснастил полигон новыми фичами, возможно, меня самую малость разочаровало. Потоки алой чакры возводили барьер, Карин, присмотревшись к плетению фуин, размышляла о наложении связок. Когда она добавила собственную энергию ради изучения и чтобы распробовать дзюцу, я ощутила себя несколько странно, словно физически ощутив сканирование на себе. Второй слой представлял из себя прослойку обычной синей чакры с единственной задачей — оповестить при соприкосновении с ней. А заключительный — исключительно из-под лапы Кьюби. Воздух стекленел, поверхность все крепчала, и мы удовольствовались полученной конструкцией. Зная, как в случае чего может громко рвануть, мы должны были перебдеть. Кузина находилась, в общем-то, в ловушке, а она только размеренно рассекала площадку, рассматривая печати на оснащении. Мне бы ее предусмотрительность пару годиков и трещин в ребрах назад. Трава сминалась под ее сандалиями при каждом едва слышном шаге. Песок рассыпался под тем, как я елозила, пытаясь пристроиться. Темнота, пока мы накушались дома, наступила кромешная. Удобно с точки зрения, что мало кто смог бы проследить за гурьбой подростков, но вот какой переполох для ночи составляет взрыв. Здесь нет Дейдары, чтобы хоть кто-то оценил взрыв. — Постарайся хладнокровно реагировать. Для меня болезненно разматывать печать и лезть в воспоминания тела и духа. — Я пойму, что для тебя важнее опыт и знания. Но не смотри тогда на меня. Я и без того прочувствую, если что-то пойдет не так. — Мне нужна подстраховка, ты не должна пострадать. Печать непредсказуемо поведет себя, и Иннер — уже заложница, которая не рванет на помощь. Мне призвать Нинкен или дать тебе свиток обратного призыва? — Псы — ненадежный источник, к которому может присоединиться Хатаке. И давай не забывать, что я в твоих барьерах дыры проделаю и не поморщусь. — Пообещай, что уйдешь и не навредишь себе. Карин не хотела видеть искаженного болью лица, чтобы я видела ее мученическое, вынужденное застать страдания близкого человека. Она в любом случае связана эмпатически, и сквозь ауру прочувствует боль. Мне так стыдно ввязывать людей, и в этом отголоски бывшего Наруто — этого одиночки в толпе, — в этом мой синдром самозванца, когда я раз за разом чувствую, что не заслуживаю хорошего. Находящаяся здесь Карин — знак того, что я борюсь за свое счастье и проявляю эгоизм. Мы развернулись. В куполе несколько спертый воздух, я боялась навлечь паническую атаку, да много чего опасалась. Фаланги заполыхали огонечками скопленной алой чакры. Кьюби дернулся, разевая морду в том, чтобы раскрыть тайну как есть, но дзюцу уже подействовало. Чернила лились наземь, разевая в туловище черное озеро. Я рефлекторно опустила голову, чтобы рассмотреть, как боль дернула синапсы как за узды, и веки широко раскрылись, зрачки сужались в линию и до мелкой точки. Дух вылетал из тела, цепляясь тоненькой нитью. Остатки памяти фрагментарно влетали в разум, оставляя прижженный след раскаленного клейма. Нелепо слепленные картинки жабьего мира, масляных водопадов и жирных брызг об острые камни, головастики и взрослые особи. С крепежом свитков на спине и в плащах. С катаной наперевес. Дымящий трубкой. И огромный древний жаб, смазано и быстро что-то говорящий тихим голосом. Яркие цвета смешивались в бурое нечто. Воздух наливался жиром, и его можно было уже ощутить на нёбе. Гадостный вкус перемолотых мучных червей. Головокружения от того, что Наруто задыхается, свободное падение и повышающееся давление. Глухие удары по телу. Резвые всполохи от Кьюби изнутри, противящегося жабьему племени. И воздух вокруг тела разливался золотым и желтым, горячая аура с ощущением вселенского спокойствия. И совершенно безответно, как же этого добиться. Кроме воспоминания о словах Джирайи, как он бесхитростно ошибся с призывом, перенеся себя на горы Мьёбоку. Дыхание выровнялось. Пособничества Карин со связыванием не потребовалось. И Иннер с Кьюби относительно легко пришли в себя. Только печать еще источала чернь, как бы подтекая. Но тут была обратная связь, и дзюцу накладывалось изнутри, зашивая заплатку, скрывая тайну за материальную завесу. Об опасном и сумасбродном способе выяснить правду напоминали только тянущие боли в мышцах и резь в глазах. Карин, как отойдя после ступора, начала шествие. Она-таки смотрела на меня, не сумев отвернуться на весь период раскрытия тайн. — Я пыталась отвлечься и смотреть в одну точку. Им оказалось твое плечо, — никакие попытки утихомирить сердце не работали. — С завтрашнего дня я подключаюсь к исследовательской команде, и мы вместе с Саске будем изучать геном Джуго. Мне есть что обсудить с госпожой Цунаде. — Ты ведь… Зарекалась видеть Джуго. Он тебе напоминает катакомбы Орочимару. — Мне все о нем напоминает. Не могу же я зарывать свою жизнь из-за какого-то ублюдка. Что мне теперь, бросать научную деятельность? Вот еще. Карин пришло на ум, что делать с проклятой печатью. Я готова была заречься в этом. И если я наверняка и точно не раскрыла секрета сенчакры, жабье табу треснуло. Слабость Орочимару тоже получит брешь. Готова была поклясться, что нужно лишь подождать. Барьер задребезжал. Карин распознала в ударе Райтон. Вряд ли Саске так поздно не спится, его теперь было все сложнее выловить из госпиталя. Крайним в предположениях оставался Какаши. Кому еще поздней ночью понадобится пойти на полигон на отшибе, еще и раскрывать природу чакры. Спавшийся купол раскрывал обеим сторонам, кто был внутри, а кто снаружи. — Ммммма, и почему я не удивлен, Наруто? — быть абсолютной врединой и поставить максимум токсичности за сутки? Я рвалась побить рекорд и поставить перед сенсеем Альтер. — Потому, что я все эти годы рискую жизнью? — Вернее бы и Джирайя-сан не сказал, — джонин осмотрел полигон, рытвин не было, и это его уже достаточно удовлетворило. — Он сегодня сам не свой после твоего разговора с Годайме. — Сенсей, а вот Вам как кажется, я был не прав, когда согласился на просьбу главы клана и избавил побочную ветвь от притеснений и телесных наказаний за любую провинность? — Как ты вмешался в работу печати Неджи Хьюга, мы наблюдали еще на экзамене. Кто бы тогда предположил, что тебя надоумят провернуть такое с его родней. — Тогда, может, мне не стоило говорить, что не хочу пойти по стопам Учиха Итачи и стать помыкаемым властью, которая лжет, что иного выхода нет, и его клан сотрет всю деревню с лица земли, поэтому он должен и родителей убить? — Наруто, это сложно. — Что Наруто? Вы работали с Итачи Учиха и были достаточно знакомы как с его кланом, так и лично с ним. Разве ни разу Вы не приходили к трезвому одиночному анализу? Вот Вы, человек, рефлексирующий по прошлому и думающий, как неверно поступали ранее, как виновны в смерти сокомандников? И не было такого вечера, чтобы отвлечься и пораскинуть мыслями «Хммм, а ведь Итачи отличался любовью к стране Огня, и никакой любовью, кроме как к брату, не горел, быть того не может, чтобы он хладнокровно расправился с близкими людьми, тоже жителями страны Огня?». Вы поверили тому, о чем громче всего кричали. Так не осуждайте меня за то, что я не принимаю все за чистую монету и даю себе размышлять. Сегодня стрела вины выстреливала несколько раз. С Хатаке еще не были так жестоки и откровенны в разговоре. И он не был Цунаде: более молодой, психически пластичный, за исключением множества травм, я верила, что он поймет куда раньше. — Джирайя успокоит Цунаде. А вот с Данзо и Итачи все куда сложнее. Мне нисколько не стыдно считать свое мнение верным. — Наруто, а ведь ты ни разу не упрекал ни друзей родителей из Учиха, ни меня в своем одиночестве. — Я не знал о своих родителях, и уж тем более, что у отца есть ученики, а у матери — подруга Учиха. Вот в этом незнании я виню. Что не было достояния клана Узумаки, наследственных техник, никаких реликвий, ни имени отца, одни только нападки. Я укоряю в отсутствии защиты. Мой дом горел. Приставленные АНБУ слишком часто пренебрегали дежурствами и могли уйти с поста. Пожалуй, это всем мои упреки. — И из всего этого ты считаешь меня виновным в отношении только к Учиха Итачи. Удивительный ребенок, — говорил он это восторженно или шокировано, я так и не поняла, не постаравшись разобраться. — Пойдемте к нам домой, — кузина утомленно закругляла поток искренности, — будет целая ночь и прохладный футон для Какаши-сана. Наговоритесь. Какаши растирал маску по лицу. Психосоматическая реакция давала о себе знать, и джонин боролся с тем, чтобы взаправду раскрыть свои тайны. Он удержался и последовал за Карин. На полигоне остались отголоски алой чакры. Но в совокупности с начатыми не скрываться разговорами, это не самое страшное, что могли обнаружить люди Корня.