Моя жизнь теперь хвостатая

      Лис бы никогда не разоткровенничался на полную. Я не ждала сказаний о сотворении времен и созидании эпох. Сказки на ночь остаются до моего лишения разума, до того, как затошнит проклятьем, да так, что выплевываются альвеолы.       А пока жива и в хорошем настроении — поприветствуй одни тезисы, комком бумаги кинутые факты.       Спроси у него состав стран, так и то Кирикагуре зажопит. Чем вызвано упёртое сокрытие абсолютно любой информации, Лис бы тоже в жизни не сказал.       — Недоверие, глупая Сакура чан, — непременно заявил бы Наруто. Ведь так легко дойти до вывода своими мозгами.       Но чем дольше я жила в престранных обстоятельствах жизни, тем меньше хотелось делать выводы, смотреть. Тем сильнее напрашивались вопросы об очевидных вещах, только бы добиться разгрузки сознания, сброса тяжелого веса ответственности за все подряд, что только успела водрузить с огромным жаром воодушевления.       — Призывные животные — тоже своего рода высшие силы. Не такие, как биджу, — вставить замечание превосходства для Кьюби равно поставить точку в предложении. — Со своей иерархией, мирами и тараканами. У жаб буквально. Не рекомендую, — побрезговав, Лис продолжил вещание: — Ты должен удовлетворять требованиям их веры для заключения пакта сотрудничества. Либо переход «учитель-ученик», либо обнаружение их мирка на грани нашего существования и прохождение отбора. Если псы каждому поперечному тянут лапы и языки, попробуй приблизиться к котам — щеки раздербанят будь здоров. Так и ко всякому.       — То есть вы связаны? — вот и не став додумывать, я сразу разрубила хвост туго связанных предположений. Лис неоднозначно повел мордой, и осталось лишь сделать пометку «с него станется умолчать, что очень даже да».       — У меня сестра — кошка, — Кьюби прыснул и дальше смолчал, решив, что и этого с меня достаточно. — Вопрос в другом. Ты хочешь приступить к сендзюцу, — усмешка в ответ на нетерпеливый кивок. — Тут тебе мало позвать головастика к себе. Ты должен попасть в мир жаб. Помнишь не помнишь, у них мир гор Мёбоку во главе со старым черносливом. Полно липкого масла, твой старикан таким плевался, это ты точно знаешь, не буду углубляться.       — А по делу?       — А по губе? — черная полоска рта осклабилась.       — Фу, как некультурно. Отчуждение от людей решительно не шло на пользу твоим манерам, — «поговори мне тут» читалось на морде как субтитрами.       — Тебя и социум не спас, — решительно постановил он, не став развязывать потасовку. Отфыркиваясь друг от друга, мы могли и соскользнуть с темы. Кьюби это заметил. — Фокус прост как оторванный палец — разгадай, как животные используют обратный призыв, возвращаясь домой, и ты уже машешь Конохе ладошкой.       Вопрос о племенах и хвостатых я оставила до момента откровения Иннер. Следующим удивительную болтливость и заинтересованность мной проявил Джирайя.       — Не вытерпел и жаждешь пожурить за Цунаде, — я не утерпела со шпилькой в сторону крестного.       — Сталось мне учить такого здорового лба — куда теперь твое невежество денешь?       Умел он застыдить, ничего не скажешь. Ему бы такими же способами Пейна и Конан застыдить, глядишь бы без вмешательства Наруто взялись вершить правосудие и сеять доброту. А так приходилось сменами пахать в госпитале, а после таскать строительные материалы, только бы оклематься от их миротворства.       Вопреки ворчанию, преподавание явилось миру. Скоростное складывание пальцев, ломание головы над запоминанием череды печатей и отступание назад перед неожиданно исполинной жабой.       — Сегодня без допросной, старушка, — Джирайя добродушно похлопал по области предплечья жабы. — Давненько так не виделись, скажи.       — И не говори, а так вечно наловишь шушеры и хоть бы раз чем угостил.       Оказалось, прекрасное животное. Я вообще часто уважаю тех, кто столь же грязно играет. За давление на совесть Джирайи я испытала гордость и не сдержала смеха.       Сколько себя помню и сколько еще не представало моим глазам, Джирайя всегда призывал желудок жабы. Куб из мякоти ее внутренностей, липнущей к телу преступника, и, подозреваю, желудочный сок, разбалтывающий жертв куда охотнее любой сыворотки правы. Не разглядела ни единого минуса в назревшем сотрудничестве. Это тебе не Гамарики и тяготы нашего общения.       — Мой лучший ученик всенепременно запоминает пожелания наставников. Познакомься с Наруто, он тебе гамаруса принесет. Представляешь, у вас с ним еще и стихия одинаковая. Да ты только посмотри, сколько факторов складывается в пользу вашего сегодняшнего крепкого знакомства.       Финансовые размышления, навеянные затратами на гостинцы для гиганта, мало порадовали. Если бы мне доставалась доля с литературных гонораров, для которых я внесла немалый вклад как редактор, возмущений бы и не возникло. Только вот скромное сиротское пособие, отсутствие толковых миссий за время странствий и, ко всему прочему, затишье в Конохе не способствовали формированию бюджета.       Указанные причины растили одну тревожность.       — Почти Намикадзе, — подметила жаба и выбила из колеи размышлений.       — Я, и правда, почти Намикадзе. Еще чуточку Узумаки.       Животное расхохоталось.       — Приятно знаваться, Наруто. Посмотрим, чем я смогу быть полезна юному шиноби.       — Ее звать Гатору, — осведомление пришлось кстати. Мне отчего-то стало неудобно в середине разговора задавать вопрос, и я почти отложила его на тихий шепот в ухо крестному, как уже получила ответ.       Идея сразу перешла на этап презентации. Легкий туман гендзюцу приоткрыл обзор на то, как выглядит желудок жабы, если бы мы призвали только саму комнату, а не в придачу с животным. Так сталось рассмотреть детали. Разумеется, физиологически это был не куб, внедренный в тело Гатору. Но для урока и так являлось понятным. Джирайя раскрутил свиток, вынутый из кармана. Из клубов пара после активации печати возник деревянный манекен.       Вспоминались времена, когда я лишила Какаши оборудования и подарила взамен более белый оттенок волос. Язык выстрелил подобно оружию, схватывая куклу.       — Тебе ж ее не жалко? — раздалось быстро, как и последующая картина. У крестного не то что бы была возможность возразить.       Можно было наглядно, точнее чем когда-либо за период изучения у Цунаде (а это уровень), разглядеть движение по пищеварительному тракту. Из трубки пищевода древесина выброшена прямиком в мягкие розовые складки стенок желудка.       Жабья слизистая окаменевала, манекен, изображавший преступника, затвердел. Со словами «А могу и так» жаба усилила натиск стихии, и каменные глыбы, которыми стал желудок, раздавили деревяшку в щепки.       — Спорим, ты воображал дядюшку правильным.       — Да как тут сказать, его репутация не позволяла мне ошибаться.       — Какая еще такая репутация, — забухтел старик, пожелав возобидеться и на боевого напарника, и на неверного ученика.       Какая какая? Далеко идущая.       — От скольких бесполезных наемников мы так избавлялись… — ностальгический тон оказался лишним. Не став и дальше срамить крестного в моих глазах, Гатору приуныла и замолкла, тогда как Джирайя завел речь о совместном дзюцу, сменяя тему.       Над размышлениями, как нам создать технику, представляющую идеальную комбинацию общих сил, пролетел день. Мы лениво болтали ногами в заводи, жаба заинтересованно водила взглядом по плавным движениям икры по воде. Братья меньшие старательно обили берега, и не составляло труда взять будущих головастиков в руки. В них совсем слабый след чакры — и тот от природы, просто искорка, сотворяющая жизнь. К размышлениям об этом меня подталкивали. И я понимала: да, есть природа, в ней циркулирует чакра, есть шиноби, который без чакры жить не может. Но что с того? Прописные истины и замыленный взгляд без какого-либо проблеска новой идеи.       — Давно виделся с Какаши?       Вопрос в расслабленный момент не показался странным. Поскольку я не сильно заинтересовалась и не рвалась с места навстречу неизвестным опасностям, крестный рискнул развить диалог, добавив деталей:       — Так уж сталось, друг твой как кошачья мята для этого рыжего зверя Орочимару, дурит его только так. Выяснились последние координаты убежища, о котором он знал, — я напряглась. Тело решительно не слушалось, покрываясь крупными мурашками, от которых было болезненно касаться бедер и предплечий. — Решил, тебе стоит знать.       — Это не все, — вывод, рвущийся с сухих губ, звучит убедительнее? Иначе не объяснить, что двигало Джирайей, ведь он не смолчал и не замял.       — Формировался отряд шиноби, которые могли справиться с вылазкой и ничего не испортить. Выяснилось вечером — от момента рапорта Учихи до ночи мы с Цуной не спали, подбирая сильных кандидатов. Несмотря на недавний громкий промах, ты о нем слышал после визита Орочимару в наших тюрьмах, все равно мы решили положиться на Тензо. Парень из Анбу, крепкий, есть свои тузы в рукавах.       — Но что-то не так, — в суровом взгляде я рассмотрела мотивы, чего крестный не молчит, и почему закусил узды обиды, беря на себя инициативу к изучению техники и даже сенчакры.       — Мы не спали и отправили посыльного оповестить каждого из этой группировки. Отреагировали все, кроме Тензо.       — А про Какаши ты заговорил, потому что… Он тоже должен был участвовать?       — Да. Но опыт и интуиция говорят, что он направился прямиком на перехват.       — Сенсею светит выговор? Дай угадаю, старейшины уже поносят всех.       Джирайя угрюмо хмыкнул, ничего не отрицая.       Дальнейшие попытки согласовать удары и прийти к единству в тренировках проходили в гнетущем молчании. Партнерство с призывным животным выматывало сильнее обычных тренировок. Усталость чувствовалась даже в мозге. Разморенные рыбалкой под ярким солнцем, мы не отказались устроить дневной сон, хотя бы на часик посылая прочь бесполезных стражей, душащих Цунаде, гнет старейшин и торжество Данзо.       Сон охватывал волнами, беря разум под контроль. Событиями грёзы стали хихикающие сплетницы Кьюби и Иннер, словно не видящие меня. Как насчет изучения Кеккей Генкай для лобастой? Ох нет, генину по уши хватит и двух техник. Да куда светлые мотивы, признайся, что она не придумала помпезного дзюцу, ну, знаешь, там раскидать грязь потоком воздуха.       Создам стену ветра с мелким щебнем, — вялое бормотание губами подёрнуло вуаль сна. Причудилось.       Хотя Иннер и стояла над душой. Уже можно называть резко возросший интерес популярностью? Уставшая от жизненных козней, я принимала понимание: чем больше людей вокруг меня желает как можно быстрее передать знания, тем опаснее становится обстановка. Назревает беда.       — Заткнешь дыры, которые остались после рассказа Кьюби? — Иннер кивнула. И спокойный тихий ответ вместо перепалки и заискивающих комментариев насторожил.       — Джуби возник тоже не просто так. Легенды лгут, как и все, что прошло через руки писарей истории. Как в счетах — бусины вправо, бусины влево, и получен только тот результат, который ты жаждешь получить. Десятихвостый не просто связан с призывными животными. Своим появлением он их уничтожил. Почему нет призывных осьминогов, лис, слизней, черепах? Да потому, что каждый хвостатый стал собирательным образом каждого отдельно взятого племени. А после объединения в одно зверское противоречие природе.       — А как же кошки? Мататаби ведь.       — Мататаби была кошачьей матерью. Столь сильной, что ее народ не стали трогать.       — Что? Но ведь это получается…       — В лице Кьюби все лисье племя. Оттого создание Джуби отторгает сама природа. Это выше ее понимания, законов и равновесия. Перебор, если хочешь. Потому остались народы жаб, змей, псов и, как исключение, котов.       Бл… я ждала только формулы, что мне в какую позу сложить, куда направить чакру, чтобы забил фонтан жизни, и я стала Санином. Не вот этого.

***

      Объятия святой девы давят тело Орочимару фаршем. Куски мяса расплавились и опали на каменную кладку. Сырость и темнота подземелий одурачили затуманенные яростью глаза. И не будь у Тензо чуткости, дарованной вживленными генами, он бы и по-детски наивно доверился, и не распознал бы, кто еще таится в темных ходах.       Мимо него пронесся парнишка с ребрами наружу. Под его сандалиями оказывались раздавлены мелкие огоньки настенных факелов. В свете последней искры света на него посмотрели обведенные фиолетовым глаза.       — Тебе бы это не удалос-сь! — в сердцах он действительно не сдержал слов разочарования. Снова школа Корня, выжигающая человеческие слабости, давала трещину.       — Поверил тому, что перед тобой не кожа от линьки? Замечательно подошел к исходным данным. Никаких отклонений. Вс-се прошло, как планировалос-сь, — в темноте Орочимару ничего не стоило одерживать первенство в стычке. — Оболочка не обязательно должна быть с-сухой. Вс-се-таки можно и перетерпеть, чтобы ход удалс-ся как надо, — шелест смешался с обрывом камней с законного места. Санин скрылся.       Пещера разваливалась. Из-под рук Тензо вырывались деревянные драконы и таранили обвал. Орочимару обвел его вокруг пальца, снова бросил умирать. Только не учел, что он теперь наученный опытом шиноби, а не мальчишка.       Голова резного зверя совершила разворот и вместо ударов о камни поднялась к низкому потолку, удерживая от дальнейшего оползня. Не будь он столь разъярен, разглядел бы возможность прибегнуть к Дотону и расчистить выход, изменяя свойства глыб. На лбу выступил пот, от активных действий кислород сжигался. Для начала Тензо проделал отверстие размером с мяч, усиливая вентиляцию. Теперь и эффект потухших свечей сошел на нет — свет, рвущийся снаружи, забрезжил мелкими лучами.       Раздосадованно принимая горькую истину кинутой в него лжи, он сдавливал челюсти и собирал биологические остатки для лабораторий начальства. Теперь можно было и вспомнить, что в перипетии пещер остался кто-то еще.       Стоило торопиться, предугадывая скорое возвращение и взрыв тайных ходов для погребения результатов экспериментов.       Слабые импульсы гаснущих жизней давили прямиком на желудок. Свежи были воспоминания, на них никак не нарастал плотный рубец. Его память кровоточила и отравляла существование. Шиноби пробирался вперед, борясь с тошнотой. Что ему презентовать Хокаге, прикрывая порывы ненависти и личные мотивы, за счет которых был упущен опасный нукенин? Репутация страдала повторно, снова из-за гадкого змея, и можно было получить отставку в Анбу и отнюдь не выговор от Корня.       В углу лежал подросток, от ладоней которого растекалось ирьениндзюцу, залечивающее глубокие порезы. Вот и исток, от которого росли руки Орочимару. Тензо взаправду опешил от своей находки. Может, еще что и наладится.