Маленький принц

      Внутри тепло.       Антон осматривается, сидя на диване и кутаясь в принесённый Арсением плед, и греет руки о чашку с какао (если быть точным, то с несквиком, который находился в одном из пакетов, что мужчина притащил из машины, когда Антон разглядывал гостиную, но не суть). Антон хотел спать, глаза слипались жутко, но он снова и снова стряхивал с себя сон. Нельзя. Не здесь. Не с ним. Сейчас Арсений приготовит эту чёртову утку с яблоками, они поужинают, а потом Антон вызовет такси и уедет. Уедет, чтобы больше не возвращаться.       У Арсения были иные планы.       Арсений готовил утку и вообще не понимал, на кой чёрт притащил мальчишку сюда. Об этом доме никто не знал. Ни родители, ни Куприянов, ни дочь этого самого Куприянова. Этот дом — его отдушина. Место, где он чувствовал себя спокойно, где мог освежить мысли, прийти в норму. Его собственный мирок, созданный лишь для него.       Но в этот мир почему-то захотелось впустить Антона. Будто это сможет ему помочь наладить контакт. Будто пребывание Антона здесь внесёт свои коррективы в их отношения.       — Согрелся?       Антон отмирает и неуверенно кивает, отставляя почти пустую кружку. Арсений улыбается и приглашает его за стол, ставя перед ним тарелку.       — Приятного аппетита.       — И Вам.       Антон принимается за ужин. Кладёт мясо в рот медленно и так же медленно пережёвывает, ощущая кислинку от яблок на языке. Это вкусно, глупо отрицать. Даже очень вкусно. Арсений наблюдает за ним, не мигая. Вдруг ловит себя на мысли, что смотрит на губы мальчишки. Думает о том, что хотел бы прикоснуться к ним своими, и тут же ругает себя за это. Нельзя. Показывать это нельзя. Антон испугается. Антон подумает, что им снова хотят попользоваться, и, вероятно, поддастся, хотя хотеть этого вовсе не будет.       Поэтому нельзя, Арсений знает. Арсений и не собирается что-то предпринимать, чтобы ускорить процесс. Арсений вообще не собирается торопиться.       Но на губы перестать смотреть не может. Особенно на уголок рта, который мальчишка испачкал соусом, но продолжал есть, не замечая.       Арсений не выдерживает спустя пару минут и тянет к нему руку. Антон вскидывает на него удивленные и широко распахнутые глаза. Большой палец Арсения в этот же момент проходится по его уголку рта, стирая соус, который мужчина тут же одним движением слизывает с пальца.       Антон хлопает глазами.       — Ешь давай, заяц.       Антон смотрит на него ещё несколько секунд, прежде чем снова опускает взгляд в тарелку и продолжает есть, никак не комментируя то, что его обозвали зайцем. Арсений считает, что как никогда подходит. Такой же милый, маленький и беззащитный. Но и укусить больно может.       Антон доедает спустя ещё каких-то пять минут, выпивает яблочный сок и вытирает губы салфеткой.       — Спасибо. Всё было очень вкусно. — Антон встаёт из-за стола. — Ну... Я поеду?       Арсений хмурится.       — Куда?       — Домой.       Логично.       — На чём?       Тоже логично.       — Вызову такси.       Арсений качает головой.       — Мы загородом. Уже почти одиннадцать. Никто сюда не поедет.       Антон закусывает губу. Глаза лихорадочно бегают из одного угла в другой. В голове пусто, слов больше не осталось. Он пытается что-то придумать, как-то выйти из сложившейся ситуации, но... ничего. Он не знает, что делать.       — Останемся здесь.       — У меня с собой ничего нет, — выпаливает Антон и тут же понимает, насколько глупо это сейчас прозвучало. Серьёзно? Он посчитал, что Арсений тут же кивнёт головой и скажет: «Ну раз ничего нет, едем обратно»?       Арсений ухмыляется.       — Так уж и быть. Я отдам тебе одну из своих пижам.       Антон кивает, потому что выбора нет, и не сдерживает зевок, но тут же прикрывает губы рукой. Арсений умиляется, всеми силами пытаясь сдержать в себе порыв схватить мальчишку в охапку и заобнимать.       — Пойдём, — вставая со стула, зовёт Арсений. — Покажу тебе спальную и ванную комнаты.       Антон снова кивает и плетётся за ним. В его голове множество невысказанных вопросов, главный из которых: «Зачем его сюда привезли?», но он банально боится их задавать. Антон боится услышать правду. И боится, что правда может ему не понравиться. Особенно сейчас, потому что пока всё хорошо. Арсений его обогрел, накормил и вот спать собрался уложить. Пока всё хорошо. Пока всё нормально.       Антон надеется, что спальная комната у них будет не одна.       — Проходи. Полотенца и пижаму сейчас принесу.       Арсений испаряется и возвращается уже с вещами в руках, передавая их Антону с лёгкой улыбкой, а после кивает в сторону одной из дверей в коридоре, давая понять, что там и есть ванная. Антон шепчет тихое «спасибо» и исчезает за дверью.       Антон проводит внутри добрые тридцать минут, десять из которых тратит на разглядывание голубой пижамы в белую полоску, состоящую из длинных штанов и водолазки без горла. Ещё он находит нераскрытую упаковку белых носочков, распечатывает и надевает, выходя в коридор. Арсения поблизости нет, и Антон тихо проскальзывает к себе в комнату, но чуть ли не матерится, когда замечает того внутри.       Арсений оборачивается.       — Я принёс тебе молоко с печеньем, — он кивает на прикроватную тумбочку. — Спокойной ночи.       Антон ошарашенно наблюдает за тем, как мужчина проходит мимо и прикрывает за собой дверь, а потом переводит такой же взгляд на стакан молока с тарелкой печенья.       Что он, блять, творит?

* * *

      Арсений не понимает, что творит. Точнее понимает, но не осознаёт зачем. Но, если быть честным, то осознаёт, просто...       Блять.       Арсений себя не узнаёт. Ну не может он чувствовать столько сразу к кому-то. Не может. Тот Арсений два года назад, возможно, мог. Но этот, что сейчас, которому давно не тридцать, а добрые тридцать два, — нет. Но он чувствует. Он, блять, чувствует. Такое вообще возможно?       Арсений задумывается. Арсений понимает, что остался прежним. Таким же беспринципным. Таким же жёстким и временами жестоким, если ситуация того потребует. Но с Антоном... Он не может таким быть. Он другой. Он хочет быть другим. Ему это нравится.       Блять. Арсений был убеждён, что в мире просто нет такого человека, с которым он стал бы нежничать. Но он был. Он есть. Сопит в соседней комнате. И с ним хочется нежничать. Быть мягким, ласковым. До дрожи в пальцах. Потому что с Антоном другим быть нельзя. Да и невозможно.       Арсений улыбается своим мыслям.       Арсений узнаёт третью стадию и больше не отмахивается: признание своей влюблённости. Арсений влюблён, это точно. Арсений её прошёл.       У всех людей первые две стадии разные, говорила психотерапевт, но третья неизменно одна.       Арсений влюблён. Влюблён в Антона. Блять.