Маленький принц

      Катя облизывает губы, стирая с них крем от десерта, и косит глаза в сторону соседнего столика.       Арсений смотрит на Антона. Всё ещё.       Арсений с Антона глаз не сводит. Потому что ему кажется, что если на секунду отвернётся, то Антон тут же исчезнет, испарится.       Арсений этого позволить не может. Арсений без Антона сгорит.       Арсений итак весь в огне.       — Что происходит между вами двумя? — выпаливает Катя, не выдерживая. Ругая себя за этот вопрос. Катя влезать не в своё дело не хочет, но спросить, чувствует, должна. Просто обязана.       Потому что Катя не понимает ничего. Катя была безумно рада, что Антон наконец перестал быть мальчиком для битья, и отчаянно не хотела, чтобы он впутывался в нечто подобное снова.       Катя Антона любила. Как брата. Как друга. И желала ему добра. Всего, чего он только заслуживает. А Антон заслуживает всего самого лучшего.       И уж точно не заслуживает новой кабалы.       — А? — Антон вскидывает на неё глаза. — Что?       Катя шумно выдыхает и кивает в сторону.       — Между тобой и моим боссом что-то происходит. И я не понимаю, что.       — Между нами ничего нет, — тут же отмахивается Антон, хмурясь. — С чего ты вообще взяла, что я и…       — С того, что он пялится на тебя последние двадцать минут, пока эта швабра что-то усиленно ему втирает.       Антон расплывается в улыбке, подавляя смех.       Ох уж эта Катерина.       Антон, что ей ответит, не знает. Потому что сам ничего понять не может. Потому что сам ведь не знает ничего.       Арсения к нему тянет, возможно.       Или Арсений просто играется.       Антон не знает. Но не хочет верить, что так играть можно. Антон же сам видел, что в этих голубых глазах плескалось. Разве глаза лгать могут? Обманывать могут? Потому что если могут, то это очень жестокая игра. Она Антона изувечит, уничтожит. Она Антона добьёт окончательно.       Потому что Антон сам к Арсению тянется. Потому что Арсений чувство безопасности дарит и взамен ничего не простит, не требует.       Антону взамен ведь и дать нечего. Если только себя самого.       Антон встряхивает головой. Эти мысли пугают.       — А что насчёт тебя?       Эти мысли сейчас ни к чему.       — Меня?       Антон кивает.       — Тебя и… уже моего босса.       Катя отводит взгляд, тут же краснея. Антон улыбается. Антон давно хотел спросить. Потому что он заметил. Потому что он не слепой. Потому что об их тесном взаимоотношении уже вся компания сплетничает. Даже до него слухи дошли.       И им стоило бы скрываться тщательнее, если они собирались скрывать.       — Между нами…       — Ничего нет? — помогает Антон, ухмыляясь уголками губ.       Ох уж эта славная песня.       — Антон, я…       Катя вдруг голову опускает, лицо прячет. И Антон внезапно понимает, что Кате до ужаса стыдно. За чувства свои, что рядом с Дмитрием возникают. Потому что так не должно быть. Потому что он ведь, он…       — Он женат.       Вот и всё. Словно приговор. И словно чувства, что есть, должны с этим приговором и исчезнуть, но... почему-то не исчезают.       Потому что жизнь — не игра.       — Знаю, — шепчет Антон. — Поэтому и решил, что нам стоит об этом поговорить.       — Антон, я не… — начинает Катя, и Антон осознаёт, что она хочет объясниться, оправдаться. Но ведь её оправдания ему ни к чему. Антон итак её понимает. Всегда понимал.       — Кать, это… Ты уверена, что это того стоит?       Даже сейчас.       — Я не знаю, Антон, — тихо говорит Катя. — Это сложно.       — А он? — осторожно спрашивает Антон. Девушка тихо усмехается.       — А он любит жену.       И снова приговор. Катя словно гвозди заколачивает. Или стёкла разбивает. И эти чёртовы осколки так больно врезаются в сердце, что то кровью истекает.       Антон Катю ни в чём не винит. Сам на Арсения ведь взгляды бросает.       Сам ведь к нему в объятия прыгает.       И Антон Катю понимает так, как никто не поймёт.       — Но любимым не изменяют, — шепчет Антон Кате в ответ, но осознаёт, что самому себе отвечает. Самого себя убеждает, встречая прямой Арсения взгляд.       И тут же отворачиваясь.       — А он и не изменял, — выдыхает Катя.       — То есть?       — Просто взгляды, Антон. Не более.       Катя поднимает голову. И улыбается. Такой улыбкой, что хочется под землю провалиться. Потому что в этой улыбке столько скрытой боли, что голова кружится.       — Ты в него влюблена?       Антона только на этот вопрос и хватает.       — Да.       — А он?       — А он… — Катя сжимает салфетку в кулачках, — просто… играется? Я не знаю, Антон. Я правда ничего не знаю.       Антон кивает. Потому что действительно всё понимает. Потому что о таком не спросишь.       Потому что он сам с Арсением теперь об этом молчит.       — Это жестокая игра, Кать, — только и выдыхает в ответ. — Я в неё играл.       — Ты играл не по своей воле, — напоминает Катя.       И внутри Антона снова что-то ломается.       — Но сейчас… — шепчет он и косит глаза в сторону соседнего столика. Туда, где Арсения уже нет. — Кажется, что… уже по своей.       Катя снова опускает голову.       Кате больно.       Он жену любит.       — Лучше бы я его никогда не встречала, — шепчет она.       Антон закусывает щёку и, наконец, находит в себе силы отвести от чужого столика взгляд.       И все эти силы тут же иссякают.

* * *

      Алёна молчит всю дорогу, утопая в переписке. Арсений заговорить с ней не пытается. Арсению говорить с ней не о чем.       Арсений в воспоминаниях тонет. Арсению чудится, что автомобиль ещё хранит аромат мальчишки.       Арсения это успокаивает. Арсению хочется ещё.       Они приезжают.       Арсений перед Алёной двери открывает. Сама, чтоб его, галантность. И расходится с ней на втором этаже, направляясь к нужному кабинету. Стучится, как и положено. Где-то там.       — Войдите.       Арсений проходит.       — Добрый вечер.       Василий Дмитриевич улыбается и салютует ему стаканом с янтарной жидкостью, приглашая сесть напротив. Арсений уже предчувствует, что разговор будет нелёгким. И едва не закатывает глаза.       Арсению хочется отсюда убраться. Срочно. Сейчас же. Потому что Арсения здесь уже ничего не держит. Арсений уже всё получил.       Арсению отец Алёны больше и не нужен.       — Мой дорогой…       — У меня мало времени, — отрезает Арсений, взглядом того прожигая. — Ближе к делу.       Куприянов хмурится. Губы в отвращении кривит.       Арсению до дрожи нравится.       Арсений ведь Василия ненавидит.       — Скоро свадьба, Арсений, ты помнишь? — начинает Куприянов издалека.       Арсений кивает.       — И моя дочь сообщила мне, что ты… увлёкся кое-кем.       Арсений усмехается. Ну конечно…       — Думаю, с этим пора кончать.       Куприянов ухмыляется тоже.       Арсений облизывает губы. Арсений знает, что должен сказать. Арсений рисковать Антоном не имеет права.       — Я никем не увлёкся. Я люблю Алёну.       Ложь. Какая же отвратная ложь. И без детектора видно.       И глаза лгут.       Куприянов кивает.       — Уверен?       — Да.       — Хорошо.       Хорошо.       Антон в относительной безопасности. Это хорошо.       Арсений берёт в руку предложенный стакан с виски и выпивает залпом. Василий Дмитриевич ещё долго рассказывает что-то о Павле и о его адвокате, который усердно копает на него.       Арсений обещает, что решит всё сам.       Василий Дмитриевич знает, как Арсений собирается всё решать, и убеждает поступить иначе. Хотя бы попробовать поступить иначе.       Арсений соглашается после выпитой бутылки. И уходит.       Во сне Арсений видит Антона. Снова. И шепчет его имя, зовя. А наутро не помнит ничего и не понимает, почему у Алёны глаза красные и синяки под ними, но не спрашивает её об этом.       Арсению ведь откровенно на неё плевать.       Алёне на него не плевать вовсе.