Тени Ласгалена

      Мёртв… Как это случилось? Кто его убил? И раз он мёртв, почему его fea* не отправилась в Чертоги Мандоса? Хоть это и объясняло то, что эльф больше не ощущал ни холода, ни боли, ни усталости, легче от этого не стало — отчаяние и отрицание накатили волной на несчастного эльфа, заставляя его опуститься на землю.       — Этого не может быть! — голос Леголаса задрожал, — Если я умер, то почему я всё ещё здесь? Что это за место, как я сюда попал? И кто ты такая, скажи уже наконец!       И без того мертвенно бледный эльф выглядел ужасно. Действительность противоречила факту его смерти. Вот же он: живой, цел и невредим, сбежал из темницы, уцепившийся за шанс выжить. Но как, а главное, зачем бороться за жизнь, если она ушла из него?       — Мне жаль, Леголас, — сочувственно вздохнула незнакомка, — но всё намного хуже. Если мы не выберемся отсюда, тебя здесь ждёт лишь забвение и отчаяние. Я — твой живой проводник, и только мне под силу увести отсюда мертвеца в мир живых.       Дыхание эльфа стало тяжёлым и глубоким, взгляд — потерянным и испуганным. Леголас затрясся и замотал головой, он хотел что-то сказать, но незнакомка нависла над ним и зажала ему рот рукой.       — Тихо. Всё будет хорошо. Мы выберемся из этой задницы и я дам ответы на вопросы, назову своё имя. А задница, в которую ты попал, называется Хладной Гаванью, это обитель Молага Бала, даэдрического Принца Порабощения. Так что живо возьми себя в руки и делай так, как я скажу!       Леголас притих, и незнакомка его отпустила. Но его продолжало трясти, по впалым щекам пробежали дорожки слёз. Он отказывался принимать то, что он мёртв, а как принял его смерть отец?       Отец! Леголас сжал руками сухую траву, его глаза наполнились отчаянием и болью. Первое воспоминание было ярким и болезненным, оно воскресило в памяти холодного и горделивого эльфа, который тщательно прятал свои чувства под каменной маской. Однако, лишь его родной сын мог разглядеть под этой маской смесь тоски, угнетения и отчаяния, что сплетались с неутешительной скорбью. Потеряв возлюбленную жену, отец нёс тяжкий груз многие века, а теперь лишился последнего смысла жизни…       — Проклятье, — прохрипел Леголас, слова комом застревали в горле, — я не могу так просто уйти из жизни, мой отец… Я должен… Что будет, когда мы выберемся?       — Твоё сердце вновь забьётся, — ответила незнакомка и выглянула из-за скалы. В любом случае, их единственный выход — бежать, не оглядываясь и не привлекая к себе внимания. К счастью, пока их никто не заметил. Затем она вернулась к Леголасу, смахнула с его лица слёзы и похлопала по щекам.       — Прошу, соберись с силами, хотя бы ради своего отца! У меня нет сил противостоять десяткам надсмотрщиков и их кровожадным питомцам, так что умоляю тебя, засунь свои эмоции куда-нибудь поглубже, в противном случае тебя вновь упекут в темницу, ежели не в пыточную! Рабы Молага Бала — безликие и бездушные марионетки, так притворись одним из них и иди к каменоломне. Увидимся там.       Незнакомка хлопнула его по плечу и быстро юркнула из укрытия в сухие заросли, где исчезла из виду. Леголасу ничего не оставалось, как следовать её плану. Преодолев себя, он поднялся на ноги и с отрешённым видом отправился к остальным рабам, стараясь не выдавать даже тени разума во взгляде. Это оказалось несколько проще после такой эмоциональной встряски.

***

      Леголас постепенно пришёл в норму, преодолел страх, и теперь уверенней шёл навстречу своему спасению. Эльф присматривался к другим рабам-бедолагам, и ему удалось им подражать. Немного отрешённости, смирения и покорности — и эльф смог пройти ближе к цели. Вспоминая слова незнакомки, Леголас принялся искать ручей, который выведет его к каменоломне.       Город пронизывали небольшие каналы, в которых вода завораживающе светилась подобно серебру, а по берегам росли цветы с такими же сияющими лепестками. Вот только земля здесь была сухая и безжизненная, некогда растущие на ней трава, деревья и кустарники были словно мёртвой тенью, последним отголоском жизни в этих краях. С неба срывались крупные хлопья снега, которые таяли, едва коснувшись земли.       Леголас понял, что сбился с пути, когда вышел к небольшому озеру. Каменоломней здесь и близко не пахло, а время было дорого. Осматриваясь, эльф увидел небольшой костёр, вокруг которого собрались рабы. Один из них, бледный и худощавый мужчина с причудливым котелком на голове, играл на лютне и что-то напевал скрипучим голосом. Увидев Леголаса, он переменился в лице, отложил лютню и радостно воскликнул:       — Калателлон! Не думал, что увижу тебя здесь вновь! — мужчина подошёл к растерявшемуся эльфу и крепко (насколько смог) обнял. Леголас напрягся, как тетива лука — от мужчины смердело смертью и разложением, и казалось, если эльф обнимет его в ответ, то у бедолаги что-нибудь отвалится. Он не знал, как себя вести, ведь если окружающие поймут, что он не раб, а беглец, пострадает не только он.       — И как ты загремел сюда опять? Убили в бою? Отравили? Или сердце остановилось? А, или ты сюда живьём влез? Спасаешь кого? — с нотками иронии спросил мужчина.       — Вонзили нож в сердце, — растерянно ответил Леголас. Он решил не выдавать истинного имени и прикинуться неким Калателлоном, хотя не знал, к чему это всё приведёт…       — Да, это паршиво, — пожал плечами мужчина. Леголас с ужасом заметил его белые белки безжизненных глаз, зеленоватый оттенок кожи, местами обрамлённой язвами. Сколько этот несчастный уже томится здесь?       — Знаешь, с живым проводником у тебя был бы шанс сбежать отсюда. Но Молаг Бал усилил охрану, и мы не знаем, почему. По-хорошему, он должен был сделать это после твоего первого побега. Но почему-то предпринял эти меры совсем недавно.       Это усложняло задачу. Леголас понял, что с киркой в руке ему не сбежать из Хладной Гавани, и что может сделать таинственная незнакомка против монстров и усиленной охраны? Неужели Леголас обречён остаться здесь на века, превратиться в живого трупа, или вовсе сгинуть в забытьи?       Нет. Надо идти до конца. Если его поймают — не убьют, он итак мёртв. Пытать — он абсолютно ничего не чувствует. Ему здесь нечего терять. Надо пытаться, вновь и вновь, ведь там, в мире живых, убивается горем его отец!       — Я ищу каменоломню. Мне сказали, она у истоков ручья, — предельно равнодушно сказал эльф. На что незнакомец ухмыльнулся, а затем тихо ответил:       — Ладно, при мне можешь не притворяться, что смирился и стал одним из рабов старины Молага. И я знаю, что у каменоломни есть лазейка к якорной площадке — небольшой сточный канал. Только ты не туда идёшь, тебе нужно идти в сторону развалин, что в восточной части города. И не доходя до них, свернуть по направлению к площади, там проходит узенький ручеёк, по нему ты выйдешь к каменоломне.       Леголас вначале опешил от такой проницательности ходячего трупа. Ну или эльф оказался неубедительным, раз его так быстро раскусили. Но похоже, этот чудак, спутавший его с другом, зла ему не желал. Поэтому эльф почтительно кивнул и улыбнулся уголками губ.       — Благодарю. Почему бы тебе не пойти со мной? У нас есть шанс выбраться в мир живых.       Мужчина замотал головой и протестующе поднял ладони вверх.       — Это необязательно. Я украдкой выбираюсь в мир живых на короткое время, но мне там нет покоя. А здесь… Хладная Гавань — это мой дом, я уже привык к ней. Забавно, как повторяется история, а? В прошлый раз я тоже помог найти тебе дорогу, а ты тоже предложил бежать вместе. Хотя может статься, что я просто вспоминаю своего друга, а мои воспоминания оживают у меня перед носом, м?       Леголас не мог себе представить, как такое ужасное место можно было назвать своим домом. Впрочем, таким чудакам, как этот мертвец, было проще принять собственную смерть и обречённость вечно служить чудовищным тварям. Мужчина лишь вёл себя так, как от него ожидали рабовладельцы. Леголас поблагодарил его за помощь и отправился по указанному пути.

***

      Леголас уже почти пришёл к городской площади, как вдруг услышал женский крик. Не задумываясь о собственном спасении, он ускорил шаг. Крик был полон боли и животного страха, и эльф чуть было не сорвался на бег, но из последних сил держал себя в руках, чтоб не выдать себя за «осмыслённого раба». Когда он вышел на городскую площадь, увиденное потрясло его ещё сильнее, чем принятие собственной смерти.       Двое надсмотрщиков на глазах у других собравшихся рабов держали женщину. Та отчаянно вырывалась и извивалась, даже несмотря на то, что у худой и истощённой рабыни шансов противостоять вооружённым до зубов стражникам-дреморам вовсе не было. Остальные рабы равнодушно смотрели на неё, а Леголас застыл, как вкопанный. Она не была похожа на остальных и в ней, как и в Леголасе, билось невольной птицей желание жить, жажда вернуться в мир живых.       Преодолевая оцепенение, он сделал несколько шагов вперёд, лихорадочно соображая, как может помочь несчастной. Пробиться вперёд мешала толпа рабов. Внезапно один из надсмотрщиков схватил клеймору и одним махом отсёк обе ноги женщины. Ледяной воздух разрезал вой, заставивший Леголаса содрогнуться. Женщина зарыдала, но продолжала биться то ли от боли, то ли от страха за свою жизнь. Лица некоторых рабов исказил ужас — отголоски разума и «прежнего себя» всё ещё давали о себе знать.       Надсмотрщики продолжали истязать несчастную женщину, отсекая ей конечности, пока та не сорвала голосовые связки от крика и воя. Леголаса наполняли ужас и гнев, эльф начал протискиваться через толпу, но кто-то сзади схватил его за плечо и слегка потянул назад. Леголас схватился за кисть незнакомца и попытался её сбросить, но знакомый женский голос отрезвил его:       — Вот что бывает с непокорными. Тоже хочешь этого? Тогда вперёд.       Леголас резко развернулся и увидел ту самую незнакомку в капюшоне. Скатывающиеся слёзы по подбородку указывали на то, что подобная сцена не оставила равнодушной и её, но она всеми силами сдерживала и себя, и взбудораженного эльфа. Её ладонь с силой сжала его кисть, но скорей от ужаса, а не в попытке удержать эльфа.       Внезапно крики женщины затихли — жестокие надсмотрщики отрубили ей голову, а искалеченные останки бросили на растерзание странным существам, которые обитали в некоем подроби загона для животных. Существа отдалённо напоминали ящеров, с длинными острыми когтями и мощными лапами, способными одним махом сломать человеческую кость.       Леголас пытался взять себя в руки. Небьющееся сердце пылало от гнева, хотелось разорвать этих гнусных жестоких тварей собственными руками. Но холодный разум подсказывал, что надо убираться отсюда, пока не поздно — женщине уже не помочь. Гнев сменился ужасом: подобная участь ждёт всех, кто пытается бороться за свою жизнь, в том числе и его самого. Понимание жизни и смерти перевернулось с ног на голову: если даже после смерти его ждут подобные мучения взамен тихим залам Мандоса, которые рано или поздно прервутся казнью и небытием… То каков его конечный путь? Неужели борьба за жизнь приведёт в Пустоту?..       Из-за шокового состояния и вихря мыслей в голове он не заметил, как незнакомка увела его с площади и уже тащила за собой по тому пути, который подсказал ему умалишённый мужчина.       — Хладная Гавань изменилась, — заговорила незнакомка, — Молаг Бал усилил меры по предотвращению побега его рабов. Он подавляет их волю и способность трезво мыслить, а тех, кто сопротивляется, кто может поднять бунт, он жестоко убивает и пускает на корм кланфирам*.       Леголас не обронил ни слова. В ушах до сих пор стоял вой замученной пленницы, а перед глазами то и дело всплывал разлагающийся чудак, называющий это чудовищное место своим домом.       — Он даже сделал так, что ни один мертвец не выберется отсюда без живого проводника, — продолжила незнакомка, — то есть кто-то по доброй воле должен сойти в этот оплот отчаяния и вывести одного из рабов на свободу. Разумеется, все пути к якорным площадкам хорошо охраняются, придётся идти через сточный канал. А сами якорные площадки объяты взором Часовых, которые докладывают повелителю о любых передвижениях.       — Зачем? — подавленно спросил Леголас, постепенно отходя от увиденного, — зачем ты спасаешь меня?       Незнакомка усмехнулась и покачала головой.       — Услуга за услугу, разумеется. И давние счёты кое с кем. Но об этом позже. Мы итак потеряли много времени!