Лёд не прощает.

      Порывистый ветер дунул в сторону шхуны вместе с мёртвой тишиной, хоть та была и невозможна, судя по крикам ликийцев. На дрожащих руках и одежде Александра была кровь его сестры. Он встретил её спустя столько лет и сразу же потерял. Глаза молодого человека застилали слёзы, ему было так больно. Но он не знал Айсу, которая была не так давно. Лучше всех её знали Вороны, и от этого им не легче.       Нина подошла к принцу и положила свою руку к нему на плечо, а потом едва не упала. Рыдания распирали её, она буквально пару часов назад разговаривала с одной из своих лучших подруг, а теперь её нет. Она осела у борта шхуны и, обхватив колени руками, расплакалась. Александр присел около неё.       Она плакала минут с пять, однако потом подняла взгляд на парня. — Т-ты же гриш «жизни»! Воскреси её! — сквозь всхлипы и предыхания произнесла она.       Александру будто бы стало хуже. Он обхватил свою голову руками и, казалось, начал рвать волосы на ней. Слёзы начали падать на его колени, а сам принц начал шептать: — Hapt em, hapt em, ginna.       Нина всё поняла. Он не сможет. Айса говорила, что когда она сбежала, брат мог лишь воскрешать растения, которые увяли, или создавать их из статуэток.       Она заговорила едва слышно: — Где же этот чёртов Бреккер?       Нина видела как он смотрел в, теперь уже не такие яркие, лавандовые глаза. С каким восхищением, хоть и едва заметным, он смотрел на её шелковистые, и не важно, будь то каштановые, либо совершенно белые, волосы. Это было невозможно скрыть, хоть Каз и пытался.       Он промчался мимо Нины и Александра, оставив их персоны без внимания. Корпориалка подскочила, утирая слёзы и навзрыд сказала: — Каз, Айса…— девушка вздохнула, — она…       Бреккер прервал Нину своим криком: — Мне неинтересно, где она! — он повернулся к Шпекту, — поплыли.       Капитан кивнул и начал выводить корабль из гавани. Зеник отшатнулась от парня: — Каз, она мертва! — крикнула она в спину уходящему.       Он остановился. В этот момент Грязные руки впервые подумал, что его сердце тоже остановилось. Его взгляд стал пустым. Каз повернулся к Нине, а затем набалдашник его трости оказался у её подбородка. Казалось, голос лейтенанта Отбросов стал более стальным и холодным, хотя хуже — уже некуда. — Если ты так по-идиотски шутишь, то я выкину тебя за борт, а, может, и сдам Дмитрию.       Нина всхлипнула, а затем посмотрела прямо в глаза напротив, выражая полную честность: — Я сама хотела бы, чтобы это было шуткой. Но нет…       Каз отступил от Зеник на шаг, а затем, с глазами Каза Ритвельда, того самого маленького мальчика, который потерял всё, спросил: — Где она? — В своей каюте.       Он ринулся туда так быстро, насколько ему позволяла, снова ноющая из-за подъема, нога.       Залетев в каюту, в которой когда-то пахло персиком и мятой, он почувствовал лишь запах крови и смерти.       Инеж, которая сидела возле постели и, вероятно, молилась, вздрогнула когда дверь распахнулась.       Каз застыл прямо над кроватью, где лежала Айса. Оттенок её кожи стал ещё бледнее, хотя, казалось, что больше уже было некуда. Лёгкие Каза будто начали работать и за Айсу тоже. Он уставился на неё и простоял так минут пять, а затем почти прорычал: — Инеж, уйди.       Сулийка, с мокрыми от слёз глазами, кивнула, а затем бесшумно ушла, лишь всхлипнув напоследок.       Каз молча присел около Айсы. Он пытался дышать ровно, но как будто весь воздух в помещении выкачали. Грязные руки ни разу, после становления Отбросом, не плакал, он просто пытался справиться с проблемой, однако сейчас это было сложно. Теперь к бормочущему голосу Джорди добавился её звонкий смех. В голове монстра из Бочки проносились воспоминания о ней, о какой-то девчонке, которая чуть больше, чем за две недели завоевала его мысли, сердце, рассудок. " — Я просто вор, не убийца! Я боюсь смерти во всех её проявлениях. "       Каз бы назвал это ироничным, однако сейчас речь шла об Айсе Муур, которая помогала быть жизнерадостными всем, кто был рядом с ней все эти недели. А теперь она мертва, как и думало население Ликии последние шесть лет. " — Что с тобой случилось?"       Как он мог тогда сказать ей, что не доверится первой встречной. Когда она узнала о Джорди, то не стала смеяться над Бреккером или шантажировать его. Она посочувствовала ему, как только смогла.       Она продолжала смеяться в его голове своим звонким и заливистым смехом, как тогда, когда все кроме него, играли в желания. " — Мы же с тобой не… "       Самое глупое во всей той ситуации, что сам Грязные руки был без перчаток, которые он никогда не забывал надеть, даже когда был в нетрезвом состоянии. Но в тот вечер он сам снял их, хоть даже она того и не видела, однако сам факт доверия к ней поразил Бреккера. Каз невольно ухмыльнулся, однако как только он открыл глаза, и перед ним опять лежало бледное бездыханное тело, от ухмылки не осталось и следа. Он жалел, что не успел ей сказать и слова, перед тем, как она покинула этот мир. Он так жалел, что лишь одарил её холодным взглядом напоследок, а затем и вовсе сказал Нине, что ему неинтересно где Айса. " — Матерь и не могла такого представить, меня выпороли как преступницу, посреди тронного зала. А мне было лишь двенадцать."       Парню до сих пор тягостно вспоминать её всхлипы на полу в объятиях Нины. Сейчас он, наверняка, жалеет, что в тот момент не сказал что-то более утешительное, чем глупое предложение об убийстве её отца. Хотя тогда Каз говорил так уверенно, что никто и не догадался, что он сам не удостоверился в здравомыслии своих слов. " — Каз, обещай, что я там не останусь…"       Он нарушил клятву. Грязные руки даже не вспомнил о том мимолётном кивке, которым одарил Айсу тогда. Он, ни на секунду не задумываясь, ослабил верёвку и спустился к подножию башни. " — Не бурчи, почему бы нам всё-таки не попытаться стать друзьями?"       Так ему сказала Айса. Он долго думал и сам не понимал, почему отказывается. В тот момент он думал, что делал это из-за того что они всё равно когда-то забудут друг друга, ведь ей суждено стать королевой. Но на самом деле было совсем по-другому. Это Каз боялся, что это он будет недостаточно хорош для того, чтобы дружить с королевой Ликии, хоть в отношении короля Равки это его никак не тревожило. Хотя кто же знал, что за словом «дружба» для Каза скрывалось куда более серьёзное слово. Он был влюблён в Айсу, а если точнее, то он и сейчас был влюблён в бездыханную девушку напротив него. Она лишь перестала дышать, а сердце её перестало биться, но своего очарования Муур не потеряла. " — У меня не было ни единого изображения."       Каз бы сейчас все отдал, чтобы научиться рисовать и написать тысячу её портретов, а если не выйдет, то он закажет их у лучшего художника, а потом выкрадет, чтобы не тратить кучу денег. Он до сих пор помнит, как радостно она взглянула на ту мозаику. Жаль, что Бреккер не сможет увидеть её реакцию на портрет, подаренный им в будущем. " — У врагов я не беру, а у друзей — да. И даже если не предлагают."       Тогда она была настолько близко, что у Бреккера до сих пор захватывало дух. Айса приблизилась к нему и её глаза были в паре сантиметров от его. Сейчас ему было смешно, как он пытался дышать ровно, чтобы она не подумала, что он смущается. Её дыхание буквально опаляло его шею. Каз больше всего сейчас желал, чтобы это повторилось, но теперь её ровное дыхание и вовсе прекратилось. " — Очень приятно, что отстаиваешь права лико-гришей. "       На тот момент он не думал ни о каких лико-гришах. Его волновала лишь репутация принцессы в народе. Он желал проверить, насколько доверяют в Виндле пропавшей без вести. Как оказалось, все любили маленькую, якобы погибшую, мисс Муур, хоть и видели её пару раз в жизни. Народ верил, что принцесса освободит их от накалившейся ситуации. А потом она «умерла», но все продолжали верить. А сейчас, после эффектного появления, она ушла из жизни на самом деле. " — Нет, тебе есть дело до остальных, твоих друзей, а значит ты — добрый человек."       Он до сих пор помнит, как она заливалась слезами, пока он рассказывал как оказался на Барже Жнеца. Каз до сих пор помнит как она поведала ему свою полную историю, как она стала ненавидеть свои силы, как плыла до Равки на, собственноручно сделанной, льдине, как она нашла едва совершеннолетнюю Эмили. Он даже и не подозревал до этого, какой сильной может быть эта девушка. Она вытерпела в свои двенадцать не меньше, чем Каз — в девять. " — Я скоро буду. "       Хоть пятёрка и отошла от Точки, но Каз наблюдал за Муур. Он видел, как Айса приложила руку к сердцу. Он видел и будто бы слышал, как её бледные губы шептали молитву. Каз видел, как она отправила воздушный поцелуй в небо. Быть может, она была куда набожнее Инеж, но проявляла это в других ключах.       Какой бы она ни была — проснувшейся только что или бодрствующей уже несколько часов, лукаво улыбающейся или вымученно хмурившейся, шепчущей ему слова утешения или огрызающейся на каждую попытку пошутить — она нравилась ему любой. Бреккер впервые чувствовал, чтобы ему не хотелось что-то изменить в человеке. Хоть того быть и не могло, но Казу Айса казалась идеальной. А теперь её нет. Было непонятно — это жизнь отдаёт лучших, или смерть их забирает. В любом случае, Айсу Клэр Муур, ликийскую наследницу убили.       Каз Бреккер, Грязные руки, монстр из Бочки и ещё сотня его прозвищ являлись лишь призмой, через которую на него смотрели все в Керчии и везде, где гуляло его имя. На самом деле, он был мальчиком, который выжил, когда судьба заготовила ему другой финал. Но он часто по ночам думал, что лучше бы он умер тогда вместе с Джорди на Барже Жнеца, чем пережил огненную оспу и смерть брата, а теперь и её смерть.

***

      Каз не знал, сколько времени прошло, однако глаза его слипались, а нога начала снова ныть, от долгого нахождения в одной и той же позе. Он и не заметил, как в каюту зашёл паренёк, по возрасту напоминающий Уайлена. — Kha te tradla gin — Kaz?       Каз обернулся и его взгляд упал на совершенно белые, как у Айсы, волосы. Хоть и у большинства ликийцев они такие, но Каз понял. Это — Александр. Так как Бреккер примерял много ролей, то знал несколько языков. В его лексиконе имелся керчийский, равкианский и земенский языки. Потому он ответил почти на чистом равкианском: — Знаешь ли ты равкианский?             Александр посмотрел в сторону сестры, а затем на ломаном, но керчийском сказал: — Равкианский знала моя ginna, — он кинул невидящим взглядом на постель, — я лишь начал учить керчийский.       Каз кивнул, а затем встал и протянул руку парнишке: — Каз.       Муур ответил на рукопожатие Бреккера: — Александр.       Каз указал на дверь: — Пойдём побеседуем, только не здесь.       Муур часто заморгал, чтобы не заплакать, глядя на сестру, а потом прошёл из помещения. Каз, прежде чем закрыть дверь в каюту, посмотрел на неё, а в голове проносилась всё та же фраза: " — Кирпичик за кирпичиком, я разрушу твою жизнь, Дмитрий Муур. Как ты испортил её и мою."