-1-
На двенадцатом году обучения Эштон вернулся в школу с выкрашенными в чёрный цвет волосами и пирсингом в носу. Теперь он носил чёрное практически всегда, а когда к чудаковатому образу все привыкли, начал едва заметно подводить глаза карандашом. Пока они с Питером держались вместе, Эштона не решались открыто задевать и только иногда посмеивались над его излишней эмоциональностью и пристрастием к девчачьим мультсериалам. Теперь же одноклассники частенько пародировали его живую мимику и звонкий голос; Питер не раз задумывался о том, стал бы бывший друг местным фриком, если бы они не разругались. К тому времени они больше трёх лет толком не общались. После ссоры Питер демонстративно прошёл мимо Эштона в классе и сел с Дэном Гиршоу, чтобы подколоть его и заставить взять слова про «мудака» обратно. Но он отказался играть по его правилам и без пререканий занял свободное место рядом с Элисон. Питер ожидал, что Эштон будет уговаривать его помириться, но вместо этого он нашёл общий язык с компанией странноватых ребят, которые любили рок-музыку, вызывающе одевались и были завсегдатаями рейвов в Колчестере и Саутенде. И хотя новое окружение выглядело сомнительно, всё вышло не так, как он ожидал — лучший друг ничуть не страдал от одиночества. Питер не знал, как себя с ним вести: с самого детства Эштон делал всё, что он говорил, подстраивался под любые его пожелания, и неожиданный бунт поставил его в тупик. Однажды он встретил Шэрон в супермаркете и она спросила, почему он больше не общается с её сыном, и сказала, что Эштон скучает по нему. Питер не смог дать ей вразумительно ответа, а только усмехнулся и процедил: «У него теперь новые друзья». При взгляде на Эштона становилось горько, что человек, к которому он когда-то был привязан, исчез раз и навсегда: теперь он учился отвратительно, делал гротескные фотографии в заброшенных домах и церквях округи и регулярно напивался до тошноты алкогольной газировкой вроде «Ви Кей Орэндж» вместе с друзьями. Подруга Нейта, Софи Кларк, обмолвилась во время ланча, что на одной из вечеринок Эштон согласился на спор поцеловать Тайлера Хейли и даже выиграл за это двадцать фунтов. Нейт скривился и сказал, что не сделал бы этого даже за тысячу. Софи возразила: «Это ведь на спор, я вот целовалась с Кэти Лэм. Ничего в этом ужасного нет». Но Нейт отмахнулся: девочка с девочкой — это другое. Питер машинально с ним согласился и мельком бросил взгляд на дальний столик, где Эштон разговаривал с тем самым Тайлером — костлявым парнем с дредами, который выглядел как нелепая копия Билла Каулитца. И понадеялся, что Софи всё выдумала.-2-
В тот же день судьба любезно продемонстрировала, что Софи ничего не выдумывала. Вернувшись домой после тренировки, Питер разогрел в микроволновке порцию равиоли в томате. На кухне никого не было, и он включил повтор матча между «Вулверхэмптоном» и «Эвертоном», который мама не дала ему досмотреть, переключив на ромком с Кэмерон Диаз. Во время рекламного перерыва он подошёл к компьютеру проверить, что пишут на форумах по поводу замен во втором тайме, но отвлёкся, обнаружив несколько сообщений от друзей в их общем чате на «МайСпейс». [Дэниэл Гиршоу, 09.09.2008 16:22] Пит, ты должен это увидеть. [Питер Аткинс, 09.09.2008 16:40] Что именно? Обязательно сейчас? Я смотрю футбол. [Дэниэл Гиршоу, 09.09.2008 16:41] [вложение] Обязательно! Это — просто закачаешься. Дэн был прав: от удивления он чуть было не захлебнулся «Спрайтом». На фотографии Эштон целовался с Тайлером Хейли; на них были одинаковые футболки — очередной мерч из его бесчисленной коллекции. Питер не раз видел похожие фотографии в Интернете с худощавыми пареньками, лица которых были зачастую закрыты волосами или искажены десятками наложенных поверх фильтров. Если бы не абсурдность ситуации, он счёл бы фотографию красивой: Эштон выглядел как фарфоровая кукла или манекен, худой и бледный, что казалось ещё заметнее из-за светлого тонального крема и яркого макияжа. Только несколько минут спустя он вспомнил, что никак не отреагировал на сообщение Дэна: [Питер Аткинс, 09.09.2008 16:50] Отвратительно. Меня сейчас стошнит. [Нейт Батлер, 09.09.2008 16:52] Вы как хотите, а я его больше в мужскую раздевалку не пущу. Убедившись, что друзья больше не ждут от него ответа, Питер вновь посмотрел на фото. Возможно, Эштон был просто вдребезги пьян? Но фотография не была сделана на вечеринке: за их силуэтами различалась покрытая граффити стена клуба «Азилум» в Бирмингеме. Питер догадался, что это был тот самый концерт любимой группы Эштона Funeral for a Friend, на который он несколько раз пытался купить билеты. — Ну и бардак же здесь у тебя! — проворчала мама. Она без стука зашла в его комнату и положила на кровать стопку выглаженных футболок. Примерно раз в несколько недель у неё просыпалось желание выдраить весь дом, но энтузиазм быстро испарялся. В остальное время на кухне стояли горы немытой посуды и сильно пахло травкой. Иногда в бывшую спальню родителей заселялся очередной мамин хипповатый ухажёр — через некоторое время Питер перестал запоминать их имена. Все они были одинаково тощими патлатыми мальчишками, студентами третьесортных университетов, которые коротали в Джейвике летние каникулы. Тереза со вздохом провела пальцем по слою пыли, осевшей на полках шкафа. Потом остановилась у подоконника, достала из кармана вельветовых домашних брюк пачку сигарет и закурила, сбрасывая пепел на заброшенный окурками участок. Питер поморщился, но мама не уступала ему в упрямстве, и делать ей замечания по поводу курения было бесполезно. Сам он баловался сигаретами в седьмом и восьмом классах, но потом тренер пригрозил ему, что если он не бросит — места в команде ему не видать, как своих ушей. После этого Питер никогда больше не курил. — Это кто, Эштон? — спросила она, незаметно приблизившись к рабочему столу. От её домашней одежды несло перегаром и цитрусовыми духами. — А я уже почти забыла, как он выглядит. Совсем не похож на себя в детстве. — Ага. — Обычно он не делился ничем с мамой, но поговорить об этом с кем-то другим всё равно не вышло бы, поэтому добавил: — Мне кажется, он сошёл с ума. Ему в школе не дадут спокойно жить, после того как он опубликовал это. — Как будто ты не знал об этом задолго до фото, — пожала плечами мама. — Что ты имеешь в виду? — насторожился Питер. — Мам, мы с ним не общаемся. Я понятия не имею, почему он решил выглядеть как городской сумасшедший… И делать то, что всех взбесит. — Ты хотел сказать — эпатировать. Надеюсь, тебе хватит ума не пытаться его задеть. Потому что проблема не в том, что он опубликовал эту фотографию, а в том, что тебе есть до этого дело. Почему тебя вообще это волнует? Питер чуть было не выругался. Он уже пожалел, что вообще открыл рот. Он мог бы устроить ей восхитительный сеанс психотерапии и выдать огромный список её предположительных проблем. Мог бы высказать ей, что она — неудачница, которая не задерживается ни на одной работе и всё ещё пытается выглядеть на двадцать, хотя скоро будет праздновать сорокалетний юбилей. И то, что короткие юбки и смена одного двадцати-с-лишним-летнего ухажёра на другого не повернут время вспять и не превратят её обратно в молодую девчонку. Но он сдержался и только выговорил сквозь зубы: — Ты уж извини, но психологический анализ никогда не был твоей сильной стороной. — Ну-ну, — ухмыльнулась она. Питер подумал, что они непременно поссорятся, но мама ободряюще похлопала его по плечу и ушла, предупредив, что будет поздно, и ему придётся готовить ужин для Чарли. Оставшись в одиночестве, он продолжил листать страницу Эштона. Питер пролистал всю его новостную ленту — селфи, фотографии с заграничных поездок, концертов и фестивалей, пока не дошёл до поста со старым выцветшим снимком. Он удивился, узнав себя в задиристом на вид мальчике в футболке с динозаврами. Они вместе стояли на парковке того самого аквапарка, куда так так любил ездить Питер, и держали в руках по разноцветному рожку мороженого; волосы у обоих были мокрыми и смешно топорщились. Фотография была подписана: «Славные времена». Поколебавшись, он решился написать Эштону сообщение. [Питер Аткинс, 09.09.2008 16:59] Тебе лучше удалить эту фотографию с концерта. [Эштон Хейтворт, 09.09.2008 17:10] Если все её уже видели — зачем мне её удалять? [Питер Аткинс, 09.09.2008 17:13] Зачем ты вообще это сделал? Ты ведь знаешь, что тебе за это могут врезать. [Эштон Хейворт, 09.09.2008 17:15] Потому что мне не нужно твоё разрешение? [Питер Аткинс, 09.09.2008 17:16] А я и не запрещаю тебе ничего. Я хочу как лучше. [Эштон Хейворт, 09.09.2008 17:20] Так я и поверил, что ты обо мне беспокоишься. [Питер Аткинс, 09.09.2008 17:22] Я просто знаю, чем это может закончиться. [Эштон Хейворт, 09.09.2008 17:32] Оставь меня в покое. Питер со злостью закрыл крышку ноутбука, не обращая внимания на то, что писали в общем чате Дэн и Нейт. А ещё он с трудом признался себе в том, что мама была права, и эта фотография его взволновала: внезапно ему стало интересно, а не нравился ли он Эштону раньше. И Питер чувствовал, что знает ответ на свой вопрос. Поэтому он всё же включил компьютер и несколько раз набирал одни и те же строки, прежде чем решился написать ему ещё раз. [Питер Аткинс, 9.09.2008 17:44] Я, правда, беспокоюсь о тебе. Не знаю, почему. Не хочу смотреть, как над тобой будут издеваться. [Эштон Хейворт, 9.09.2008 17:47] Никто не будет этого делать. [Питер Аткинс, 9.09.2008 17:49] Ты сам знаешь, что ничего хорошего из этого не выйдет. [Эштон Хейворт, 9.09.2008 17:54] А если так — что будешь делать ты? Ты встанешь на мою сторону? [Питер Аткинс, 9.09.2008 17:56] Я не знаю. [Эштон Хейворт, 9.09.2008 17:58] Тогда напиши мне, когда определишься. Закончим этот разговор, ладно? Питер почти придумал ответ, когда услышал звонок в дверь. Он чертыхнулся, вспомнив, что Нейт обещал зайти к нему после тренировки, и быстро убрал гору фантиков в верхний ящик стола, пока мама разговаривала с гостем в прихожей. Потом закрыл переписку и отдельный браузер, в котором были открыты несколько вкладок с порно. Нейт не был ханжой, но уверенно заявлял, что порносайты — удел неудачников. И непременно подшучивал бы впоследствии, заметив вкладки с оргиями или целующимися лесбиянками. Они с Нейтом почти никогда не затрагивали тему секса, и ему лучше было не знать, что из-за просмотра этих видео Питер не раз представлял, что они могли бы одновременно трахаться с разными девчонками в одной комнате. Из-за этих же сюжетов он некоторое время сгорал от желания отыметь молодую учительницу английского, похожую на одну из особенно приглянувшихся ему актрис. — Я совсем забыл, что ты должен прийти, — признался Питер, когда Нейт заглянул в его комнату. — Из-за этой фигни на «МайСпейсе»… — Забудь, у меня есть новости получше. — Он придвинул к письменному столу кресло и опустился рядом. — Какие? — Во-первых, я принёс тебе домашку, так что можешь забыть про уроки до пятницы. — Друг достал из спортивной сумки стопку тетрадей и положил на край стола. Нейт всегда хорошо учился и охотно помогал ему с домашними заданиями. Благодаря этому успеваемость Питера значительно улучшилась, и мама даже начала задумываться, не начать ли ему готовиться к поступлению в университет, от чего он изо всех сил открещивался. — Спасибо. Ну а что во-вторых? — А во-вторых, ты ведь знаешь, что мой отец неплохо общается с одним парнем из тренерского состава клуба «Колдхарбор» в Харлоу? По слухам, они должны приехать к нам на тренировку ближе к концу месяца и предложить места в команде тем, кто им приглянется. Что думаешь? — Это здорово, но вряд ли я туда попаду. — Как бы ему ни хотелось стать профессиональным спортсменом, он знал, что, скорее всего, этот просмотр станет очередным разочарованием. — Но мы можем попытаться, так ведь? Ты — лучший нападающий в нашем клубе. Мне нужна твоя помощь, чтобы подготовиться. — Ты можешь на меня рассчитывать, — пообещал Питер. — Я попрошу у Харли зал на дополнительные часы. Допустим, в четверг. Идёт? Нейт кивнул, и они вместе сели за уроки. Как всегда, они слушали одну и ту же музыку, забрав по одному наушнику карманного плеера. Нейт часто делал уроки у него, потому что дома ему мешали младшие братья и сёстры. Питер наблюдал, как он задумчиво покусывает губу, размышляя над уравнениями; свет от настольной лампы оттенял его красивый профиль. — Можно спросить тебя? — Конечно. — Нейт нахмурился, но всё же оторвался от тетради. — Почему ты подошёл ко мне тогда, в седьмом классе? Почему ты начал общаться со мной? — А почему ты спрашиваешь? — он удивлённо вскинул брови, но всё же продолжил: — Мне было одиноко. У меня не было никого, кому я мог бы доверять. — А как же Дэн? — С ним весело, но это немного другое. Мне просто показалось, что ты меня не подведёшь. — Нейт подмигнул ему и вернулся к решению задач по математике. Питер часто задавался вопросом, почему он выбрал его. Возможно, потому что он просто был ему удобен: он не выглядел неловким, разделял почти все его интересы, но не составлял серьёзной конкуренции. Делал ли Нейт всё это сознательно или искренне считал его другом? В целом, Нейт относился к нему замечательно: Питер получил помощь с учёбой, летние поездки за город с его семьёй, внимание окружающих и приглашения на тусовки. Но при этом боялся, что при одном неверном движении благожелательность может испариться. Питер не мог выкинуть из головы тот факт, что Нейт отправил всему классу интимные фото Карли Слейтер, которая бросила его за несколько дней до дня рождения. Несколько лет назад он по непонятной причине объявил бойкот Дэну Гиршоу, и пока они не помирились, присутствие Дэна в классе попросту игнорировали, и всеобщий любимчик сидел и на занятиях, и в столовой в полном одиночестве. А ещё Нейт не терпел, если у других что-то получалось лучше, чем у него. Однажды на тренировке в футбольном клубе их сделали капитанами разных команд, и Питер сумел забить несколько крайне удачных голов и выиграть матч. Они вместе возвращались домой по набережной, и, заметив счастливую улыбку на его лице, Нейт презрительно скривился и спросил: — Какого чёрта ты радуешься? Питер тут же перестал улыбаться и перевёл разговор на другую тему, хотя на самом деле ему хотелось закричать: «На тебя и так все молятся, ты — один из лучших в классе, ты можешь выбирать любую девчонку, и она будет не прочь с тобой встречаться. Оставь мне хотя бы футбол!». Но он промолчал и думал о том, что Эштон непременно бы за него порадовался, если бы всё ещё был его другом.-3-
Ещё одна вещь, которой Питер владел мастерски, помимо футбольного мяча, это игра в «Костяшки». Игра дополняла обширный список глупых мальчишеских забав, вроде неожиданного затягивания узла галстука ничего не подозревающего приятеля или игры в кучу-малу, когда все наваливались друг на друга и кричали, пока оказавшийся внизу одноклассник не начнёт молить о пощаде. Правила игры были просты: прокатить по столу монетку и в какой-то момент попытаться остановить её так, чтобы монетка не упала. Если же монетка падает, соперник бьёт тебя монеткой по костяшкам, которые после нескольких раундов начинают сильно кровить, и кажется, что по руке тебя ударяет не маленький медяк, а настоящие розги. Питер выигрывал в «Костяшки» у всех одноклассников, причём так нещадно целился в их ладони монетами, что многие попросту отказывались с ним соревноваться. А так как играли всегда на деньги, лёгкие победы помогали ему наскрести несколько фунтов в неделю на газировку или чипсы. Учителя пытались бороться с подобными развлечениями и даже убрали из рекреаций столики для пинг-понга, вокруг которых собиралась компания. Но любые меры оказывались бесполезными, и мама Питера через некоторое время сдалась и перестала обрабатывать антисептиком его вечно поцарапанные руки. К старшим классам интерес к игре у всех поугас, но Питера периодически тянуло снова с кем-нибудь сыграть из спортивного интереса. К тому же, его всегда радовала возможность заработать пятерку-другую на очередном решившем попытать счастья оппоненте. В тот день учительница по английскому оставила их в классе из-за организационного собрания, и Питер предложил Дэну Гиршоу сыграть на десять фунтов. Дэн был почти единственным, кто играл довольно неплохо, но в тот день быстро сдался, со вздохом достал из рюкзака несколько смятых купюр и отсчитал выигрыш. Питер вопросительно посмотрел на Эдварда Хокинса — здорового парня-второгодника, который составлял ему вполне достойную конкуренцию. — У меня денег нет, приятель, — отмахнулся Эд. — А в долг я с тобой больше не играю. Пришлось стащить у матери пятнадцать фунтов. Питер попытался предложить монетку Нейту, но тот тоже открещивался: — Ну уж нет. Все руки мне исколошматил в прошлый раз. После звонка все шумной толпой засобирались к выходу. И пока Питер укладывал вещи в рюкзак, он услышал за спиной тихий голос: — Давай сыграем. Голос был ему знаком, но он всё равно удивился, когда обернулся и увидел Эштона. — С чего это вдруг? — А ты что, боишься, что я выиграю? — поддразнил он. — Садись, — предложил Питер. Эштон подвинул для себя стул, и они разместились друг напротив друга в опустевшем классе. Он откинул упавшие на лоб тёмные пряди волос, а потом достал из кармана монетку в один фунт. Питер давно не сидел так близко к нему и разглядел, что у Эштона на руках гелевой ручкой нарисована всякая ерунда — сердечки, крестики и что-то похожее на кельтский орнамент. — Играем на всё, что у тебя есть, — улыбнулся Эштон. — Без проблем. В первый раз не повезло Питеру, и Эштон явно колебался, прежде чем провести ребром монетки по его и без того истёсанным рукам. Питер думал было поддеть его, потому что у Эштона немного тряслись ладони, и он зажмурился, как будто ожидал вспышку боли сам. Но дальше Эштону перестало везти, и он болезненно поморщился и шумно выдохнул, когда на тонкой коже появились первые царапины. После этого удача окончательно от него ушла, монета со звоном падала на поверхность стола, и на сердце у Питера становилось всё тяжелее. Ему не было неловко бить по рукам Нейта или такого же непробиваемого, как и он сам, Эда Хокинса. Но это был Эштон. У него были тонкие пальцы с этими нелепыми накрашенными ногтями, которые казались такими хрупкими. Он не мог ударить его. Ни ради победы в игре, ни ради чего бы то ни было ещё: — Я проиграл. — Ну нет же, — покачал головой Эштон. — Тебе ведь почти и не досталось. — Я проиграл, — настаивал он. — Деньги твои. Питер отдал ему выигрыш, и некоторое время они шли рядом по коридору. Он не был уверен, заговорят ли они друг с другом в ближайшее время, потому что с годами поводов становилось всё меньше, поэтому решился спросить: — К чему ты всё это начал? — Питер был уверен, что Эштон неспроста предложил ему партию: честным путём он ни за что бы не выиграл, но всё равно это затеял. Эштон долго молчал, и Питер думал, что его вопрос останется без ответа, но тот наконец произнёс: — Я хотел получить ответ на свой вопрос — сможешь ты причинить мне боль или нет. — Зачем тебе это? — Любопытно. После всего, что ты мне написал… — Не понимаю, о чём ты. Что за бессмысленный мазохизм? — Зато я всё понимаю. Самое главное, что ты не такой, как Нейт. — Я не знаю, как к тебе относиться, — признался Питер. — Ты так изменился, всё это… образ, круг общения, интересы — ты не тот человек, которого я знал. Мне иногда кажется, что я вообще ничего о тебе никогда и не знал. — Я могу вести себя по-другому, но это всё ещё я. Может быть, тебе кажется, что я выгляжу странно, но… — Ты выглядишь офигительно, — выпалил Питер. Он давно хотел это сказать, и слова слетели с его языка быстрее, чем он успел напомнить себе, что это — безумие. Эштон изумлённо распахнул глаза и собирался что-то ответить, но Питер молниеносно скрылся за дверью пустой мужской раздевалки, облокотившись о стену, как будто только что закончил бежать стометровку. Из-за нескольких слов сердце бешено колотилось, и он почувствовал себя, как выжатый лимон. Питер отлично знал, что это значит. Что волнение, которое он испытывал, когда начинал общаться с Нейтом, и желание ему понравиться объяснялось не только тем, что Нейт считался крутым парнем. И что вместо того, чтобы калечить руки Эштона монетками, ему хотелось просто гладить его тёплую сухую ладонь. Но он не мог и не хотел об этом думать.