-1-
Питер старался не показывать, как сильно его обнадёжили слова Нейта о возможности попасть в клуб более высокого уровня, но с того дня все его мысли были только об этом. Давняя мечта о спортивной карьере оказалась как никогда близко. Отец отправил его заниматься футболом, когда Питеру было всего шесть лет. Он начал проявлять интерес к спорту с раннего детства и любил играть в перегонки, баскетбол или с бешеной скоростью ездить на велосипеде. Первым событием в мире большого спорта, сыгравшим значительную роль в его жизни, стал Чемпионат мира по футболу 1998 года. Одним июньским вечером он мельком увидел фрагменты крайне напряжённого матча между Нидерландами и Югославией — папа не пропускал почти ни одной игры. К концу первого тайма к ним присоединился сосед и по совместительству папин приятель, Том Харриган, и праздновал пинтой пива каждый гол голландцев, потому что сделал на них в местном пабе немаленькую ставку. На следующий день играла Англия, и тогда уже и Питер, не отрываясь, следил за матчем против Колумбии, в котором на двадцатой минуте забил Даррен Андертон, а на тридцатой — Дэвид Бэкхем. Колумбия проиграла всухую, и он слышал, как по улицам города несколько часов ходили толпы пьяных болельщиков, свистя и выкрикивая гимн. Игру, где боролись за попадание в четвертьфинал, смотрела даже мама, которая терпеть не могла спорт. Вся семья разместилась перед телевизором; Питер сидел на полу, забрав себе миску с попкорном. К всеобщему разочарованию, Англия вылетела с Чемпионата, уступив Аргентине всего лишь одно очко в серии послематчевых пенальти: отец громко выругался, когда последний мяч с подачи Дэвида Бэтти прилетел прямо в руки голкиперу. — Да кто так играет! — зло бросил Питер, копируя отцовских друзей. Они всегда комментировали игру так, будто готовы сами выбежать на замену провинившемуся, по их мнению, игроку. — Как можно было так плохо пнуть этот чёртов мяч! — Это не так легко, как кажется, — заметила мама. — И прекрати ругаться. — А вот и легко! — заспорил он. — Я вырасту — и забью гол за сборную Англии. И вы будете мне хлопать на стадионе Уэмбли. Я куплю для вас с Чарли места в первом ряду. — Я не люблю футбол, — возразил Чарли. Он устроился у мамы под боком и раскрашивал распечатанную на принтере картинку с персонажами мультфильма «Скуби-Ду». Каждые несколько минут он доставал из упаковки несколько фломастеров и спрашивал у мамы, какой цвет подойдёт лучше. Питер не обратил на слова брата никакого внимания. Вместо бесполезной перепалки он подскочил с пола и сделал вид, что собирается ударить по мячу, нарочно прицелившись как можно ближе к экрану телевизора. Мама из-за этого всегда начинала нервничать, но в этот раз папа, рассмеявшись, потянул его за край футболки и усадил на диван: — А ну-ка смирно, молодой человек. Значит, ты хочешь научиться играть в футбол? — Ещё как! — Давай договоримся: ты будешь хорошо себя вести, а я на следующей неделе познакомлю тебя со своим хорошим другом. Если ты постараешься, он возьмёт тебя заниматься с другими мальчишками. Но придётся ходить несколько раз в неделю и не отлынивать. — Я буду хорошо себя вести, — пообещал Питер. — Вот и договорились. А теперь принеси лимонада нам с мамой. Питер кивнул и вприпрыжку побежал на кухню, насвистывая мелодию из «Охотников за привидениями». Потом вспомнил, что мама сотни раз просила его не свистеть в доме, а он только что пообещал быть хорошим, поэтому дальше делал всё молча: разбавил сироп водой, тщательно промешал и нарезал в графин немного лимона. Из гостиной доносились тихие голоса родителей. — Я против, — настаивала мама. — Он и без футбола весь день где-то носится, я не могу усадить его за уроки. Чарли начал читать уже в три года, а на Питера все время жалуются учителя. — Ну сейчас же он читает, — спокойно ответил папа. — Читает, но ты сам знаешь, что его успехи в школе оставляют желать лучшего. — Послушай, спорт поможет направить его энергию в нужное русло — вот и все. Что в этом плохого? Пусть лишний раз побегает и познакомится с другими мальчишками. Дай ему делать то, что он хочет. — И снова ты будешь хороший, а я — плохая, — вздохнула она. — Ладно. Но ведь это, наверное, очень дорого? — Харли не возьмёт с нас лишнего. Оставь это мне. Папа выполнил своё обещание и несколько дней спустя отвёз Питера на другой конец города, где располагалась местная футбольная секция. Питер наблюдал, как вокруг открытого стадиона бегают мальчики разного возраста. Часть группы отрабатывала передачи в центре поля. Тренер оказался невысоким коренастым мужчиной лет сорока на вид; лицо его казалось молодым, но волосы были белые-белые. — А вот и мой старший, — с заметной гордостью произнёс папа, кивнув в сторону сына, который чуть не подпрыгивал от нетерпения и, ничуть не стесняясь, громко поздоровался. Тренер попросил его сделать несколько упражнений на координацию, которые тот с лёгкостью выполнил, а потом — провести мяч вокруг хаотично расставленных конусов. Сконцентрироваться на ведении мяча и делать всё осторожно и медленно было сложнее, чем показалось на первый взгляд. Мужчина одобрительно кивнул, засекая время, за которое Питер пробегал стометровку — это было последним заданием. — Какой шустрый мальчишка, — рассмеялся Харли. — Я думаю, он освоится. — Жена всё время жалуется, что с ним не управиться. Так что будь с ним построже. — А мы сейчас и начнём. Беги в конец строя, — сказал он, и Питер начал разминаться вместе со светловолосым третьеклассником по фамилии Хендрикс. С Харли они отлично поладили с самого начала — тренер уважал его за целеустремлённость. А Питеру, в свою очередь, искренне нравился Харли, который пробился в клубы Второй Лиги, переехав в своё время из небольшого шахтёрского городка. Харли говорил, что Питер напоминал ему себя самого в этом возрасте, и хотя он был скуп на похвалу, его редкие одобрительные замечания дорогого стоили.-2-
Питер стоял у зеркала в спортивной раздевалке и ждал, пока Нейт уложит волосы гелем. От баночки со средством приятно пахло мятой. По слухам, отбор должен был пройти несколькими неделями позже, поэтому они тренировались почти каждый день. Питер провёл на спортивном поле даже семнадцатый день рождения, отказавшись устраивать вечеринку. Он пристально изучал своё отражение, невольно сравнивая себя с Нейтом. И отражение ему не нравилось. Волосы Нейта всегда аккуратно лежали, как у Джеймса Дина в культовых фильмах пятидесятых. Питера же длинные волосы раздражали, поэтому он безжалостно проходился по ним машинкой раз в несколько месяцев. Раздражали ещё и собственные торчащие уши, искривлённая перегородка носа (последствия драки с Эдом Хокинсом в восьмом классе) и периодические нашествия акне. Раньше ему казалось, что внешность не имеет никакого значения, но Нейт и Дэн гуляли с девчонками чуть ли не с начальной школы, а он всё ещё был один. Приятели всё чаще обсуждали за столом секс, и Питеру приходилось отворачиваться или делать вид, что он слишком занят, чтобы участвовать в разговоре. Девочкам он не нравился. Питер не мог найти к ним подхода — он любил обсуждать футбол, потому что спорт был его жизнью, но большинству собеседниц было наплевать за какой клуб он болеет или как прошла вчерашняя тренировка. Его манера огрызаться тоже им не импонировала, как и постоянные подколки и грубоватый юмор. Как-то раз Питер условился погулять с Софи Кларк, но встретиться второй раз она не согласилась. Ему показалось, он сделал всё правильно: старался рассмешить её, оплатил заказ на фуд-корте и билет в кино, не полез целоваться на первом свидании… Но Софи потом заявила своим подружкам, что с ним скучно и он отвратительно одевается. Последний раз ему открыто выражала симпатию Элисон, но с того момента прошло несколько лет, и никаких ответных чувств она в нём не вызывала. Ему хотелось, чтобы его девушка была красоткой, хотелось ею гордиться. Питер считал, что имеет право на такие запросы: он был высоким, занимался спортом и даже учился не так отвратительно, как раньше. Но ни одна девочка, которая могла бы ему понравиться, не отвечала взаимностью. Вот Сильвия — другое дело. Питер познакомился с Сильвией, когда они с Дэном вышли поиграть в пляжный волейбол в середине сентября. Точнее, это Сильвия познакомилась с ними. На пляже было пусто: туристический сезон подходил к концу, и прогноз погоды на ближайшие дни оставлял желать лучшего. Вокруг волейбольной площадки и пирса кружили завсегдатаи местной прибрежной полосы — чайки и голуби. Она пришла, когда день начал клониться к вечеру; подстелила на песок футболку и наблюдала то за их с Дэном игрой, то за серым океаном, который выбрасывал на берег водоросли, мусор и ракушки. На девушке остался выцветший верх от купальника и короткие джинсовые шорты. Питер украдкой рассматривал её фигуру — широкие плечи, большую грудь и загорелые ноги. — Можно с вами? — наконец спросила она с явным славянским акцентом. Питер с раздражением подумал, что сейчас она испортит игру. Наверняка очередная туристка, которую потянуло познакомиться с местными и убить время. — Конечно, — опередил его Дэн. Он всегда старался со всеми поладить. Очаровательный Дэн Гиршоу, у которого на щеках появлялись премилые ямочки, когда он улыбался. — Присоединяйся. — Кто из вас лучше играет? — Питер, — без колебаний ответил друг и кивнул в его сторону. — Меня, кстати, зовут Дэн. — Меня зовут Сильвия, — улыбнулась она, а потом повернулась к Питеру: — Если так, то я буду играть против тебя. Так что берегись. — Ещё чего, — фыркнул он. Вместо ответа девушка собрала свои тёмные волосы до плеч в небрежный узел и перешла на противоположную сторону поля, которую раньше занимал Дэн. Питер стоял, расслабившись, даже не рассчитывая на стоящую подачу, но Сильвия ловко направила мяч так, что он проскользнул по самому краю сетки и сразу же упал на песок. Спохватившись, Питер бросился за ним и чуть не распластался, тщетно пытаясь исправить свою же оплошность. — Что, не ожидал? — Девушка рассмеялась и показала ему язык. — «Один — ноль» в мою пользу, зазнайка. — Я просто дал тебе фору, — ухмыльнувшись, ответил Питер. — Сейчас получишь. Играть с ней было намного сложнее, чем обычно. Сильвия словно угадывала, где он окажется в следующую секунду, и почти всегда ей удавалось его перехитрить. Он испытал тогда странную смесь раздражения и восхищения: если бы они играли в футбол, он бы пользовался своим преимуществом точно так же. Они попрощались с Дэном когда стемнело, хотя Питер думал, что Сильвия предпочла бы пройтись с другом, а не с ним. Девчонки, с которыми они знакомились на улице, всегда выбирали Дэна. Но, стоило им немного отойти от песчаной полосы, Сильвия надела поверх купальника футболку и спросила: — Я живу в конце улицы, рядом с аптекой. Проводишь меня? — Без проблем. — Прогулка по пустынной набережной располагала к разговорам лучше, чем игровая площадка, поэтому Питер почти сразу же поинтересовался: — Откуда ты? У тебя такой явный акцент… — Я переехала сюда из Польши, вместе с папой. Он занимается монтажом кровли и разными строительными работами. Его пригласили сюда работать по программе… как же это слово… — она закусила губу и пробормотала что-то по-польски. Питер понял, что Сильвия имеет в виду программу по восстановлению старых отелей и летних домиков, на которую недавно удалось выбить финансирование местным чиновникам. Вероятно, её семья собиралась обосноваться здесь надолго. Его предвзятый негативный настрой по отношению к этой девушке стремительно улетучивался. — И в волейбол ты здорово играешь. — Если честно, я после переезда это дело забросила. Но раньше я играла неплохо, даже ездила на соревнования у себя, в Люблине. Общаться с Сильвией оказалось гораздо проще, чем поладить с Софи. Она много расспрашивала его про местную школу, про то, как они познакомились с Дэном, и с интересом выслушала всё, что он рассказывал ей о своих увлечениях. Прощаясь, она сказала, чтобы он обязательно подошёл к ней поболтать в школе. Правда, в первый же день занятий Сильвия получила выговор за непозволительно короткую юбку. Джоди Фаулер, с которой Питер сидел в классе, посмотрела на новенькую и зло хмыкнула: «Очередная проститутка», хотя Сильвия совсем не вела себя вызывающе. Она в первый же день начала общаться с Элисон, избегая знакомства с остальными, прилежно вела конспекты, а на переменах чаще всего читала. Когда Питер проходил мимо неё в коридоре и, забывшись, задержал на ней взгляд, она лишь тепло улыбнулась и помахала ему рукой. Завидев её, Нейт тут же заявил: — Она моя. — И Питер не сомневался, что он добьётся её внимания. Но ему Сильвия тоже очень нравилась. Она напоминала ему Эштона. Она держалась в стороне от одноклассников, и даже месяцы спустя её единственной подругой оставалась Элисон, которая даже в старших классах носила идиотские сумки с аниме-персонажами, красила волосы во все цвета радуги и в целом вела себя так, будто не переросла свои детские хобби. Питер недоумевал, почему среди всех девочек Сильвия предпочла общаться именно с ней, а не найти подруг покруче. Первое время к ней пытались подходить парни, но она не проявляла к ним никакого интереса и все комплименты принимала холодно. Однажды Питер наблюдал, как Сильвия выезжала со школьной парковки; с её велосипеда соскочила цепь, и Норман Уолш попытался ей помочь, явно надеясь проводить её до дома. Но она уклонилась, ответив: — Пожалуйста, не трогай велосипед. Я сама. Она и впрямь починила его: с трудом натянула цепь обратно, сильно исцарапав руки. И поехала домой вместе с Элисон, которая держалась чуть поодаль. Тем не менее, Сильвия благосклонно отреагировала на попытку Нейта помочь ей с лабораторной по химии и не отклоняла его знаки внимания. «Предсказуемо», — хмыкнул Дэн, когда Нейт объявил, что она согласилась прогуляться с ним в пятницу. Питер не забыл о вечере их знакомства и был не прочь увидеть её ещё раз, но Нейту Сильвия явно нравилась, и ему не хотелось вставать у него на пути. От Нейта частично зависел результат отборочных, и близких друзей, кроме него, в его жизни не оставалось. Расположение Сильвии оставалось чем-то фантомным, за что нужно было бороться. А он не знал, интересно ли ей то, что он может ей предложить. Дело было в том, что Питеру не хотелось начинать серьёзных отношений — идея ухаживать за кем-то казалась ему не слишком заманчивой. Куда интереснее было наконец заняться сексом и почувствовать себя привлекательным. Надо сказать, при мастурбации все его мысли были об Эштоне и ещё некоторых парнях, которые нравились ему визуально, но не входили в близкое окружение. Питер обращался с этими мыслями как с извращёнными видео на порно-сайтах, которые иногда смотрел — это можно было делать дозированно, чтобы «не подсесть». Он разрешал себе это всего пару раз в неделю, а потом убеждал себя, что это совершенно ничего не значит. Одно Питер знал наверняка: он не хотел быть геем. За несколько улиц от их дома жил Джейми Уэзерби, который так часто ходил по местным пабам в поисках перепихона, что отрастил отвратительное пивное брюхо. При этом он всё ещё втискивался в узкие джинсы, как у мальчика-подростка. Несколько раз Питер видел, как к его дому подъезжали машины, из которых выходили довольно пожилые, манерные мужчины, и от этого зрелища его тошнило. Он так не хотел этого всего для себя.-3-
Всё было бы гораздо проще, если бы Эштон забыл об инциденте в коридоре и по-прежнему с ним не разговаривал. Но на следующий же день после произошедшего он подошёл к Питеру во время перемены и спросил: — Почему ты ушёл вчера? — Я не знаю. Извини. — Скажи, ты хотел бы общаться со мной снова? Все эти сообщения, и то, что ты сказал… — Хотел бы, — не задумываясь, признался он. Это было честно и ни к чему не обязывало. С тех пор Эштон иногда звонил ему по вечерам или заходил в гости после уроков. Питер перед этим убеждался, что Нейт в этот вечер приходить не собирается, чтобы они ни в коем случае не встретились. — Твоя комната — такая же как и много лет назад, — сказал Эштон, когда впервые за долгое время пересёк её порог. И был прав. Вся старая мебель оставалась на месте, как и извечное серое покрывало. Шкаф с одеждой выглядел практически пустым, на полках лежали однотонные футболки, спортивные кофты, пара джемперов и парадных рубашек. Питер мысленно пожурил себя за то, что не вынес в прихожую пару грязных беговых кроссовок. Над столом висело несколько открыток, которые Нейт привозил ему из заграничных поездок, фотографии с соревнований и потрёпанная мишень для игры в дартс. Единственной новинкой оказался компьютер — подарок отца на день рождения. Папа звонил ему из Канады по праздникам и иногда делал щедрые подарки, но никогда не приезжал. Всё как будто вернулось на круги своя: Эштон стал частым гостем в их доме, они снова смотрели вместе кино, часами играли в компьютерные игры или слушали музыку. Питеру не нравились фильмы, которые он выбирал — драмы с хитросплетённым сюжетом, при просмотре которых его отчаянно клонило в сон. В один из таких дней друг принёс диск со «Сладкой жизнью» Федерико Феллини и после просмотра около получаса распинался о том, какое же это гениальное, впечатляющее кино. Питер не стал говорить ему, что для него это всего лишь заунывная чёрно-белая кинолента сорокалетней давности. По его мнению, единственными впечатляющими вещами за три часа просмотра были купающаяся в фонтане Анита Экберг и то, что Эштон лежал близко к нему, плечом к плечу, и Питер чувствовал тепло его тела через ткань футболки. Ради этого ощущения он готов был десять раз пересмотреть всю фильмографию Феллини. Иногда Питер заходил к Хейвортам, и Шэрон была рада его видеть, как и много лет назад, и накрывала для них чай в саду. На одном из таких чаепитий Эштон как бы невзначай спросил его: — Ты не хочешь поехать со мной за город? — Куда? — Увидишь. Ты там уже был. Тебе понравится. — Приглашение звучало многообещающе, и Питер не мог не согласиться. День для поездки выдался замечательным: прохладным и солнечным, без единого намёка на привычные осенние дожди. Эштон ждал его на вокзале в Челмсфорде; на нём был смешной свитер в чёрно-белую полоску. Питер ещё издалека заметил, что друг то и дело бросает взгляд на часы, как всегда, боясь опоздать. Эштон заранее купил для них обоих билеты на автобус до Станстедского аэропорта, где нужно было сделать пересадку. Через некоторое время Питер угадал направление поездки, заметив один из указателей на обочине: — Маунтфитчет, — улыбнулся он. — Да. Ты помнишь, моя мама нас возила сюда? — Помню. Мы собирались поехать на нашей машине, но у мамы забрали права за вождение в нетрезвом виде. — Зная твою маму, удивительно, что это не произошло раньше. — Скажи это другой человек, Питер непременно обиделся бы, но из уст Эштона замечание прозвучало беззлобно. Он слишком хорошо знал и его самого, и его семью. — А ещё я помню, как тебя выгнали из Музея игрушек. — Да, — кивнул он. — Мне просто очень понравился тиранозавр, и я хотел залезть ему на спину. Я никогда до этого не был в музее, кто же знал, что сработает сигнализация? Городок остался таким же, каким запомнил его Питер, и такой же осталась и нормандская деревня внутри крепостной стены. Территорию комплекса окружали аккуратно подстриженные газоны, среди них петляли прогулочные дорожки до приземистых домиков с соломенными крышами; к декорациям то и дело подбегали дети, фотографируясь с рыцарями или позируя в игрушечных доспехах. Идиллическая пасторальная картинка умиротворяла. Питер не смог вспомнить, когда последний раз был на экскурсии. Никому из его друзей не пришло бы в голову позвать его прогуляться по территории крепости и три часа тащиться ради этого на пригородном автобусе. Просто потому, что когда-то много лет назад они здесь хорошо проводили время. Он улыбнулся, заметив, что выставка с динозаврами всё ещё на месте, только в этот раз они уже не казались такими большими и впечатляющими. В мутном зеленоватом пруду, как и много лет назад, плавали утки, которых Питер в первую поездку по глупости пытался накормить картофельными чипсами. Перед тем, как отправиться обратно, Эштон свернул на одну из боковых улиц, ведущих к зданию городской администрации. — Я подумал, что мы не можем сюда не зайти, — сказал он, и остановился у приземистого домика, где умещался паб «Собака и утка». Это был один из бесчисленных пабов, которые можно найти на улицах любого английского городка. Интерьер был простой донельзя: светлые стены, на которых развешено несколько незамысловатых гравюр; мебель из тёмного дерева с красной кожаной обивкой, потёртый старый ковёр с позолоченным орнаментом и лампы, свет которых придавал помещению тёплый золотистый оттенок. Питер помнил, как в прошлый раз расстроился, приехав сюда — папа на тот момент уже переехал в Канаду, и поход в паб лишний раз напомнил ему о том, как сильно ему его не хватает, потому что они часто ходили обедать вместе. У Питера был день рождения, но мама тяжело переживала развод и не хотела праздновать, поэтому оставила сына на попечение подруге. Он помнил, что Шэрон подарила ему приставку, о которой он давно мечтал, а Эштон убеждал его, что они соберут денег на билет в Канаду, а ещё отдал ему свою порцию мороженого. В общем, делал всё, что было в его силах. В конечном итоге день рождения вышел восхитительный. Питер заказал себе мясной пирог и безалкогольного сидра, Эштон — лимонный поссет. Заказ записала коренастая официантка с полными руками, говорившая с сильным северным акцентом. Питер волновался, и многое бы отдал, чтобы заказать пинту пива, но официантка непременно спросила бы документы. Пока заказ готовился, Питер размышлял о том, что Эштон организовал ему поездку в красивое место, заранее забронировал столик и убедился, чтобы всё прошло хорошо. Такого для него никто не делал, и он не мог избавиться от мысли, что именно так должно проходить идеальное свидание. В пабе из-за прибывших гостей было довольно шумно, поэтому Питер решился задать вопрос, который не осмеливался задать ранее: — Когда ты понял, что ты гей? — спросил он, сильно понизив голос. Эштон странно покачал головой и нахмурился, словно сама постановка вопроса казалась ему абсурдной. — Почему ты спрашиваешь? — Интересно. — Мне нравился мальчик ещё в детском саду. Если честно, я всегда это знал. Не было никакого «внезапного озарения». — Моя мама сказала, что нисколько не удивлена, когда увидела твою фотографию с Тайлером. — Ты показывал ей мою фотографию? — насмешливо поинтересовался он. Ситуация, похоже, его только забавляла, а Питер начинал нервничать ещё больше. — Нет, всё было не так, — замялся он. — Я увидел её в новостной ленте и… мне нужно было это переварить. А она стояла у меня за спиной, и… Питер был готов расцеловать руки официантке, которая в такой подходящий момент принесла столовые приборы и напитки. — Ты меня удивляешь, — продолжил Эштон. — Все эти вопросы… Уже не первую неделю пытаюсь понять, что значит твоё поведение. — Мне просто любопытно. — Он попытался, чтобы его ответ звучал настолько безразлично, насколько это было возможно. Однако безразличие было напускным. Иногда у него возникало ощущение, что Эштон читает его мысли. Как будто он заранее всё знал и только ждал от него следующего шага. Ждал разрешения. — Ты сделал мне комплимент и спрятался за дверь, — улыбнувшись, напомнил Эштон. — Пытаешься меня смутить? — поддел его Питер. — Это не так просто. — Вызов принят. — Ты говорил про того мальчика в детском саду, а я тебе тоже нравился? — А теперь уже ты пытаешься меня смутить? — передразнил он. — Если будешь задавать слишком много глупых вопросов, я могу подумать, что ты очень даже не против мне нравиться, — Эштон под столом положил ладонь ему на бедро — явно в шутку, в расчёте на то, что Питер оттолкнёт его. Но он не оттолкнул, а только окинул друга удивлённым взглядом, и на этот раз Эштон, по-настоящему смутившись, сам убрал ладонь. — А Тайлер не против таких шуточек? — Обычно они не затрагивали тему отношений, в основном из-за Питера, потому что он не хотел признаваться в их отсутствии. Но в тот момент он решил использовать имя Тайлера в качестве последнего оборонительного рубежа, потому что это касание совершенно вывело его из равновесия. Он должен был казаться спокойным и переводить всё в шутку; должен был произвести правильное впечатление. Ему нужно было время. — А должен быть против? — А разве вы с ним не встречаетесь? — хмыкнул Питер. — Нет и никогда не встречались. — Ответ прозвучал резче, чем он ожидал. — Это просто фото. Мы целовались по пьяни несколько раз, вот и всё. Это ничего не значит. — Несколько раз целовались — и ничего не значит? — Не будь занудой. Как будто ты на своих футбольных вечеринках ни с кем просто так не целовался. Я наслышан о том, как развлекается Нейт. — Раздражённые нотки из его голоса не исчезали. — Я очень редко выпиваю. И я ни с кем не целовался, — добавил он, непонятно почему решив быть откровенным. — Что, совсем ни с кем? Даже если в хламину? Ты — и ни с кем? — Отстань. — Нет, просто я… — Эштон потупил взгляд и пробормотал: — Прости. Просто это так странно. — Если ты пытаешься сказать, что это — полный отстой, то я… — Дурак, я пытаюсь сказать, что ты привлекательный. Больше ничего. Это был настоящий удар под дых. А может быть, лучше бы Эштон и правда его ударил, потому что он не нашёлся что ответить. Сказать «спасибо»? Коснуться его в ответ и попытаться вывести из себя? Послать куда подальше с этими внезапными комплиментами? После нескольких минут неловкого молчания и скрипа приборов по тарелкам, Питер наконец сказал: — Извини, мне нужно вымыть руки, — и прошёл через зал в тесную ванную, где сильно пахло мылом и моющим средством. Эштон хотел от него ответных шагов. Это было бы правильно. Каждое его слово служило побуждением к действию; оно будоражило и одновременно пугало. Идея о том, чтобы поцеловать другого парня, Питеру однозначно нравилась. Всё было бы куда проще, если бы он просто проспорил такое желание и поцеловать нужно было незнакомца. Чтобы кто-то другой сказал ему: «Вот оно, сделай то, что ты так хочешь». Он умылся холодной водой, стараясь скрыть раскрасневшиеся щёки, и как ни в чём не бывало попросил счёт, когда вернулся в зал. И не сделал ничего ни по дороге к вокзалу, ни когда Эштон дремал у него на плече в автобусе, ни когда он обнял его на прощание.