Призрачный сад

      Ветер нещадно бил по деревьям, что не выдерживали гнета стихии и сгибались ближе к земле, грозя и вовсе сломаться. Свежая листва и нежные цветы сакуры кружили в воздухе, сорванные с родных веток. Темные тучи плотно заволокли небосвод, не давая солнцу пробиться сквозь преграду. Птицы, что радостно щебетали пару дней назад, сейчас скрылись в своих укрытиях, спасаясь от шквального ветра.       Мэй куталась в теплое кимоно, плотнее запахивая ворот. Темные одежды позволяли оставаться незамеченной. Стоя в тени дерева, императрица напряженно вглядывалась в окно, за которым бушевала стихия. Резкий порыв ветра ударил по окну. Мэй дернулась, отступая назад. Успокаивая неровное сердцебиение женщина продолжала стоять на прежнем месте, уже не замечая холода, что ворвался в покои через, раскрывшееся окно.       Мысли были темны, точно тучи, что сейчас нависали над всеми. После стольких лет воспоминания о битве стали блекнуть, покрываясь пылью времени. Люди, что прошли с ней этот путь уже нашли свой конец. Многих давно нет на этом свете, но порой Мэй чувствует их присутствие. Слышит заразительный смех Сатоши и видит, как рядом с ним стоит Хонг, улыбаясь. Замечает в отблесках катаны тень Масамунэ, что всегда охраняет покой. С запахом лечебных трав и отваров вспоминает дедушку Чонгана: заботливого и строгого .       Единственное, что осталось с ней это запах страха — густой тяжелый, отдающий кровью, который не ушел спустя десятилетия и до сих пор порой щекочит нос. Темными ночами она подрывалась с футона с громким вскриком и хватаясь за собственное горло пыталась сорвать путы отчаяния и страха. В такие моменты он всегда рядом, укрывает в свои объятия и нашептывает что-то на ухо отгоняя от Мэй тени, вцепившиеся в глотку и не дающие дышать полной грудью. Она прижимается к нему ближе, вдыхая такой родной запах и медленно засыпает ощущая рядом тепло.       — Императрица. — Сино-Одори почтительно склоняется перед женщиной, вырывая ее из собсвенных мыслей, — Такао просил позвать тебя. Говорить срочно.       Мэй кивает, бросая последний взгляд на сад и не смотря на екая спешит к дзенину. В душе разрастается тревога. Аккуратно раздвигая седзи императрица входит в покои.       Полумрак разгоняют несколько свечей, что колышутся от ветра, который залетает в покои из приоткрытого окна, наполняя их свежестью и прохладой. На дзабутонесидит колдун. Руки покрытые бинтами методично смешивают травы, пересыпая их из одного сосуда в другой, измельчая и снова перемешивая.       — Здравствуй, Мэй.       Голос Такао разрывает тишину. Свет от свечей, падающий на бледное лицо дзенина, выделяет морщины, что покрыли лицо мужчины.       — Здравствуй.       Голос женщины звучит глухо и совсем безжизненно. Она знает зачем ее позвали, поняла это еще там в коридоре, а глаза Такао пустые и будто стеклянные только подтвердили ее мысли.       — Здравствуй, пушистая.       Хриплый голос раздаётся из глубины покоев. Кадзу сидит поодаль в самой тени. Редкие отблески свечей серебрят седые волосы, а родное лицо покрытое морщинами выглядит еще старше. У Мэй перехватывает дыхание, а сердце замирает, продолжая биться через несколько секунд в бешенном темпе. Женщина медленно ступает ближе, опускаясь рядом с мужчиной.       Такао тихо передает в руки ниндзя чашку с дымящимся отваром и кивает головой. Кадзу повторяет его движение и через несколько мгновений, створки седзивыпускают из темных покоев седого колдуна.       — Как ты?       — В порядке. И не такое бывало. — Кадзу дергает щекой, — Как девочки?       — Они в порядке.       Мэй позволяет себе легкую улыбку. «Девочки» уже давно стали взрослыми женщинами и нашли свой путь, а любящий отец до сих пор не желает принимать это.       — Скучают по тебе. Волнуются. Я тоже.       Грубая ладонь нежно касается щеки. Мэй прижимается ближе, желая лучше запомнить прикосновение. Сердце щемит и не выдерживая женщина рвано выдыхает. Из глаз катятся слезы. Кадзу легко смахивает влагу с щек, притягивает ближе. Кицунэ прижимается к нему всем телом, боясь что он исчезнет.       — Не плачь, родная. Пустое это. Улыбайся чаще и девочкам об этом говори. Не грустите, когда меня не…       Мужчина обрывается не заканчивая фразу. Мэй медленно поднимает голову, заглядывая в темные глаза. В них, как всегда спокойно, лишь на самом дне колышется беспокойство, но страха нет. Его никогда не было. Он всегда переживал за кого угодно кроме самого себя.       — Такао ничего не сказал? — женщина отрицательно кивает, а Кадзу недовольно вздыхает, — Тц. Колдун. Говорил же не юлить, ты и так знаешь.       — Знаю что? Что ты не увидишь следующую весну?       Голос Мэй понижается до шепота. Она боится говорить громче. Боится признавать правдивость этих слов. Кадзу сводит брови на переносице и его глаза на мгновение вспыхивают, но вновь гаснут. Он молчит и она тоже. Тишина давит на плечи, не дает дышать.       — Мэй, — шепот раздается над самым ухом, — я не увижу, как завтра разойдутся тучи.       Удар. Мэй замирает на месте. Голова отказывается трезво мыслить. Из легких исчезает воздух. Страх липкими щупальцами обвивает шею, лишая возможности сделать даже малейший вдох. Сердце разрывается и все тело пронзает болью.       Мужчина прижимает ее к себе, поглаживая по голове и путая пальцы в черных волосах. Слезы продолжают слетать с ресниц.       — Нет, нет, нет. Ее надрывный отчаянный шепот режет слух. Кадзу зажмуривает глаза, не в силах слышать его и обнимает ее ещё сильнее, в надежде забрать ее боль и сделать своей.       Резкий порыв ветра, ударяет ветки деревьев об окно. Мэй вздрагивает. Ниндзя берет ее за руки, переплетая пальцы. Они сидят прижавшись лбом ко лбу и слушают дыхание друг друга. Мэй страшно. Он чувствует это и пытаясь унять боль легко касается ее губ своими. Поцелуй легкий и почти неощутимый, как глоток свежего воздуха.       — Ступай, любимая. Тебе нужно выспаться.       Императрица дёргается, как от сильной пощёчины и резко вскидывает голову, заглядывая в темные глаза.       — Нет. Ты не останешься один в темноте. Я не позволю снова утонуть в ней.       Кадзу недовольно кривиться, но не спорит. Нет сил. Он хочет чтобы она была рядом. Чувствовать биение пылкого сердца, ощущать касания ее губ и бархатную кожу под шершавыми пальцами, слышать мягкий голос, потому что любит ее. Потому что с ней не страшно.       Мэй поднимается на ноги и с мужем под руку идет к футону. Легкое движение пальцами и свечи гаснут, лишь мягкая струйка дыма растворяется в воздухе. Они погружаются в темноту ночи, что уже спустилась на землю. Императрица кладет голову на его грудь вслушиваясь в биение сердца. Он легко оглаживает плечи и спину, целуя в макушку.       Дыхание становиться спокойней, тяжелей. Биение сердца замедляется.       «Один. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь. Восемь. Девять»       Тишина. Оглушающая, давящая тишина. Женщина испуганно вскочила, прижимая руку к груди Кадзу. Тихо. Он лежал с закрытыми глазами и умиротворением на лице. Брови разгладились, на губах застыла лёгкая улыбка и даже морщин, казалось стало меньше.       «Он так спокоен.»       Крик. Нечеловеческий вой сотряс покои, прокатившись по темноте. Мэй вцепилась руками в темное кимоно, не желая отпускать. Плечи сотрясались от рыданий, а слезы нескончаемым потоком катились по щекам. Все внутри разрывалось от боли, выжигающей все внутренности. Хотелось вырвать себе сердце и душу, спрятать их за сотни замков в самой глубокой пещере, лишь бы никогда этого вновь не чувствовать. Чтобы вообще не чувствовать.       Она падала в бездну, не имея возможности зацепиться за что-то и удержаться на свету. Тьма утягивала на самое дно, не давая возможность вырваться из ее удушающего плена.       Стало невыносимо душно. Боль продолжала душить. На трясущихся ногах женщина поднялась с места. Медленно ступая, подошла к окну, открывая его настежь. Холодный ветер наполнил комнату, обжигая легкие. Луна сокрытая тучами не давала света и погружая все в кромешную темноту. Только бумажные фонари бросали тени на сад, подсвечивая его.       На бледных щеках блестели дорожки от слез. Головная боль мелкими иголочками впивалась в мозг, но это не шло не в какое сравнение с бурей, которая бушевала внутри, разрушая все что они вместе строили долгие годы.       На голой ветке сидел чёрный, как смоль ворон, держа в клюве нежный цветок сакуры.