Привкус ядерной пыли

Трель частого писка и щелчков, что-то странное словно ездило надо мной с металлическим гулом, выводя из транса бессознательного, вслед за которым мысли разорвало чувством никуда не пропавшей боли от каждого вдоха и выдоха, что снова обрели нехороший хрип. Веяло теплом, будто прогретый воздух шел откуда-то сбоку, касаясь тела, ничем не прикрытого, кроме ткани большой рубашки. С трудом открыла глаза, видя допотопный сканер; тот скрипуче ездил по реле над кушеткой, белым, тусклым светом считывая мое тело от и до. Металл аппаратуры поблек и посерел от времени и перенесенных невзгод этого мира, напоминая мне схожие механизмы в исследовательском центре, где я работала на прихоти Нерона. Рядом слышалась речь, словно кто-то бубнил что-то под нос, отрывисто и порой бессвязно, перескакивая с темы на тему несочетаемыми словами. Решив, что концентрироваться на чуть качающейся картинке перед глазами было бесполезно, я стала слушать, признавая в тембре говорившего голос Киллера. — Подумаешь, ремни забыл... Сразу... По роже... Щас затянем... Хм, хм... Крови многовато. Так, погодите... Чуть левее... О, какое сердце, хах... Ниже... Три деления, — повернула голову, выдав свое вернувшееся сознание движением, на которое тут же повернулся череп с провалами подтекаюших чернью глазниц, до этого смотревших в крошечный, очень старый монитор, вроде тех, что когда-то стояли на первых томографах. Сканер все с тем же стрекотанием уехал за голову, выключая свечение своего квадратного датчика по команде руки скелета, жавшего на ряды кнопок причудливой клавиатуры. Остальные приборы все так же пищали рядом, но хотя бы капельниц на руках не было. Монстр хмыкнул, начав бесстрастно что-то делать за столом, и стоило блеснуть искрам в отражении иглы шприца, как все тело, и без того мерзнущее, протестующе вздрогнуло, дав понимание, что ремней не было до сих пор. — Ну что, детка, ай да теперь тебя пытать? Смотри какая прелесть, — Киллер встал из-за стола радостно демонстрируя мне наполненный чем-то прозрачным пластик с недлинной, но не внушающей доверия иглой. Единственное, чего хотелось теперь — бежать. Бежать без оглядки. Даже мысль о пытках была катастрофически страшной, пробудив инстинкт самосохранения, до того спавший под покрывалом желания смерти... Смерть в мучении — слишком страшно, чтобы смиренно ее ждать. Даже самоубийство не страшило так сильно, как боязнь мучительной боли, которой и так хватало с головой. Разум бы не вынес большего: надломится, и себя потеряешь ещё не умерев... Надсадный писк аппаратов выдал дьявольский ужас моего сердца, едва успевавшего сокращать стенки, словно пытаясь покинуть тело или забиться поглубже, спрятаться и остановиться навсегда, израсходовав ограниченный резерв пульсации жизни. Я лишь помотала головой, не в силах ответить, под хищным взглядом и перекосившей лицо улыбкой скелета, шагнувшего ближе до страшного буднично. В агонии паники, игнорируя режущую все нутро боль, я метнулась с кушетки, тут же падая с нее на каменный пол, разорвав контакт с датчиками, на этот раз рассекая кожу на ногах в кровь жгучих ран, но встать больше не получилось, а второй голос едва не вытянул из меня остатки жизни окончательно. — Киллер, блять, что происходит опять? — Даст, чьи ботинки, покрытые ржавыми подтеками пыли пустоши встали перед плывущим взглядом, прямиком напротив подчинённого, что почти растерянно молчал на вопрос, чем явно разозлил его, — ты оглох? — Я... Даст, я пошутил просто, а она бежать, — виновато промямлил тот и добавил что-то ещё, но мой слух будто проваливался волнами жара, начавшими накрывать тело. Даже не сразу поняла, что меня подняли и снова уложили на кушетку. Отрывочное сознание, подстегнутое остатками адреналина, вернуло картинку, в которой вместо Киллера шприц держал Даст, второй рукой убирая с моей шеи волосы и ощупывая пульсацию сосудов под кожей. — Нет! — хрипло выдохнула и снова стала вырываться, но этот скелет церемониться не стал, прижав поперек ослабленного туловища и вгоняя иглу в артерию на шее, которую тот безошибочно отыскал пальцами. Попытки сбросить или оттолкнуть были плачевно слабыми. Бессильные слезы побежали из глаз, пытаясь отвлечь мой разум от ожидания мучений, где секунды отсчитывались тем, как разноглазый монстр выдавливал поршень шприца, вливая что-то в мой утомленный ужасом кровоток. — Вот так, и нечего так биться, это не первый раз. Угомонись уже, это просто морфий, ясно? — тихо протянул монстр хрипловатым тембром привлекая внимание. Его слова заставили замереть под ним, пытаясь дышать нормально, но голову кружило, а мысли уплывали, мешая оформить их в нормальные фразы. Оставалось лишь смотреть в эти пристальные омуты глаз, пригвоздившие своей пронзительной прямотой к месту. — Киллер, иди сюда, — подозвал он, отводя взгляд к мониторам за мной, пока я, все ещё сдерживаемая его руками пыталась осознать, что пытать меня все же не будут. По крайней мере пока... — Да, командир, — привычно весело отозвался голос, будто и не произошло ничего экстраординарного. — Держи ее, пока не уснет. Если будет под ремнями биться, то кровью заполнит все лёгкое, так что руками держи. Опять налажаешь — прострелю тебе ноги, ясно? И об остальном позаботься. Киллер! Головой за нее отвечаешь, — Даст говорил ровно и тихо, отпуская меня и впериваясь взглядом в черноту чужих глаз, от чего их обладатель заметно поник, подчиняясь его власти, словно тот мог придавить его силой собственного присутствия. — Так точно... Чужая тяжесть заменилась на другую руку, легшую сперва на локоть, а затем та поднялась к плечу, чуть сжимая в предупреждении. Стало тихо... Но спать было страшно до чёртиков, и снова хотелось пить: противно сжимало горло жаждой, скребшей гортань когтями муки в попытке допроситься до вожделенной влаги. Круговерть картинки постепенно сменялась спокойствием и желанием спать, а чужой вздох вдруг вернул мое внимание к тому, кого оставили держать меня от попыток что-либо изменить. — Да, детка, в этих игрищах нам лучше поучаствовать, когда ты не будешь внутри похожа на фарш, — протянул он, заглядывая в мои глаза, впервые находясь так близко, чтобы я могла его рассмотреть, хотя, кажется, что и он меня рассматривал, не стирая с лица хищную, малость клыкастую ухмылку, — я бы хотел тебя помучить, но лучше к этому вернуться, когда ты станешь крепче, иначе так не интересно. Ты должна сопротивляться. Его слова прошлись дрожью по телу, на что монстр сжал плечо сильнее, подумав, что я пытаюсь сбежать, хотя на самом деле вопреки волнам жара меня начинал бить озноб. Он начал второй рукой методично крепить присоски датчиков под моими ключицами, заставив от касаний под чуть расстегнутой тканью одежды вздрагивать. На это Киллер лишь замедлялся и вновь продолжал, изредка касаясь кожи длинными фалангами, случайно, но и этого хватало, чтобы нервничать каждый раз. — Пить... — протянула я с трудом, сжимаясь от того, как больно было говорить. Киллер на удивление кивнул, потянувшись куда-то за голову и тут же приставляя к моим губам какую-то трубочку из пожелтевшего медицинского силикона. Неуверенно взяв ее в рот, я чуть всосала содержимое, тут же коснувшееся теплотой согретой воды измученного горла, унимая хотя бы терзающую жажду и частично режущую боль при глотании. Киллер вытянул трубку обратно, не дав много воды, снова склоняясь и придерживая руками, заняв странную излишней, пугающей близостью позу, скрадываемую действующим морфием. — Не боишься, что это был яд? — с интересом спросил он, дав на коже ощущение своего дыхания. — Надеюсь на... это, — слабо выдохнула я, вздрогнув от острой рези в лёгком, затихающей пульсацией где-то в спине. — Хорошая девочка, ей богу, — довольно фыркнул Киллер, но все же, когда вместе с его улыбкой стало затихать и мое сознание, сморенное седацией, я услышала продолжение его слов, — держись... После такого количества обезболивающего и снотворного было ощущение, что я тонула во тьме, из которой вынимали подобно тросам, чей скрежет я, казалось, слышала мерзким лязгом металла. Такого, что отзывался на языке противным привкусом крови. Виделся рыжий песок, испачканный в ней же, багровея ржавыми пятнами моей боли, которая снова жгла все изнутри, выворачивая нежеланием бороться, чувством разбитых в крошки костей и наполненного липкой смертью лёгкого, из-за которого нехваткой кислорода рождалось предвкушение близкого конца. И ощущая этот спектр личного чистилища, мне вдруг остро захотелось жить. Монстры, чьи лица мне виделись, ещё были здесь, живые, пытающиеся бороться, несмотря на ужасающие обстоятельства. А значит, если я могла им помочь, то надо было хотя бы попытаться. Немыслимой силой воли эту едующую круговерть до одури неприятного течение, уносившего за край, откуда нет возврата, я развернула себя вспять, подчиняясь этим тросам, вынувшим из реки потери контроля. И в тот же момент поняла, что лицо монстра мне не привиделось. Это Даст, склоненный надо мной, пытающийся дозваться, похлопывая по щекам и ловя мой расфокусированный взгляд своим режущим вниманием, а после пришел и слух, мерзко дрожащий эхом не то от морфия, не то от нехватки воздуха и чувства болезненного распирания изнутри. Борьба со смертью явно не окончена. — Леви, слышишь? Вот, давай, не спи, человек. Черт бы побрал любителей провокаций. Не отключайся, — он подкатил к кушетке какой-то прибор с трубками и масками, одну из которых настойчиво приложил к моему носу и рту, — давай, дыши. Я с трудом подчинилась, едва не отключаясь снова от тяжести вдыхаемого воздуха, который казался наэлектризованным, обжигал каким-то странным огнем, заставляя сопротивляться, но Даст опять прижал собой, стараясь не давить на грудину, но смотрел с неприкрытой злобой, отчего передо мной сиреневым туманом расплывалась дымка, текущая из его левого глаза. — Давай-давай. С каждым вдохом — легче, ну. Вдох, — командовал он, и я опиралась на его слова, будто на стержень, что во мне давно был сломлен, — ещё вдох. И так раз за разом, снова и снова. И действительно становилось легче — болезненное онемение и распирание уходило, даже боль будто притупилась, дав возможность видеть четко и мыслить ясно. И первым, что я ощутила, стал холод, от которого я под монстром тряслась словно осиновый лист, чем, кажется, озадачила лидера резервации. Он нахмурился и моргнул, все ещё держа маску прижатой к моему лицу какое-то время, прежде чем убрать ее на металлический корпус прибора, напоминавшего своеобразный системный блок компьютера, но при том с какими-то колбами в корпусе. — Чего трясешься? — хрипло рыкнул он, пока я снова вся содрогнулась, пытаясь поджать колени, которые вновь держали знакомые ремни. — Х-холод-д-но, — ответила, дрожа, удивляясь, что снова могла чувствовать и осознавать что-то помимо боли. — Холодно? Хм... Это хорошо. А меня чувствуешь? — Даст уложил руку на мой живот, опаляя его через тонкую ткань живым греющим движением. — Т-теплый, — ответила ему, впервые увидев, как он улыбнулся не безумным оскалом серийного убийцы и охотника за жертвами, а вполне... человечно... — Теплый, — фыркнул он, поднимаясь и шурша чем-то под кушеткой, будто там лежало что-то в полиэтилене. Снова поднявшись он распрямил и накинул на меня лоскутное одеяло, приятно коснувшееся голых ног защитой от замерзания, тем самым и ростки моей уверенности в том, что мне будут мстить, закрыв пологом сомнений. Не стал бы такой как он тратить столько сил и ресурсов в попытке не дать мне умереть, если бы хотел отомстить. — Даст, — позвала я его, когда тот уже собрался уйти, но замер в полоборота, не поворачивая скрытой капюшоном пыльно-серой куртки головы, — прости. Мне действительно было так жаль за все совершенное, что не сказать это слово было преступлением, и плевать, что оно не способно искупить вину такого масштаба. Слова вообще были бессильны, но... он должен был знать. Скелет повернулся, чуть щуря взгляд, ввинченный в мой, но я не отводила его, смотря напрямую в темноту алого пламени с бликом океанической глубины, неравноценно окрасившей его левый глаз. — Я сам пришел в ваш плен, и не тебе просить моего прощения, Леви, — монстр отвернулся, но прежде, чем уйти добавил, — убийство чужими руками не смоет кровь с тех, кто это затеял. Я снова осталась одна, но впервые за неизвестность прошедшего времени в адекватном сознании после применения странного прибора рядом, который будто устранил что-то значимо повреждённое в недрах моего тела, едва не умершего от полученных травм и, наверняка, попытки сбежать лишь усугубили состояние. Они спасли мою жизнь... И теперь она принадлежала монстрам. Принадлежала Дасту. Чуть позже, когда я снова задремала, впервые ощущая облегчение, от которого сморило необходимым сном, меня чуть потормошили, разбудив тем, что в сгиб руки вошла игла капельницы, которую ставил Киллер, неприязненно глядя на висевший на ней пакет с жидкостью, морщась, будто глядел на чьи-то внутренности, а не прозрачный пластик. Он не сразу заметил, что я на него смотрела, и тут же замер, поймав мой взгляд, напоминая марионетку с жутким оскалом. Странная манера выражения неясных эмоций, как и загадочный пунктир темной жидкости, вяло текущей из глазниц, наполненных этой чернотой до отказа. — Что уставилась? — недовольство, фальшивое или нет, скользнуло в его словах, но я слишком плохо знала монстра, чтобы сказать наверняка, однако я старалась его не провоцировать, потупив сонный взгляд, что тот счёл как-то не правильно, — хэ? Эй, только не говори, что опять помирать удумала или странно... трястись, я, блять, вообще не знаю, что с этим делать. — Мне просто... было холодно, — прохрипела я, долгое время не имея возможности говорить нормально, будто отвыкнув от речи и звука собственного голоса. На кушетку внезапно сел монстр, заинтересованно приподнимая надбровную дугу кости, рукой бесцеремонно скользнув к шее, пригревая на ней костяную ладонь в черных перчатках с открытыми пальцами, но я уже не сопротивлялась, просто глядя в его глаза. — Надо же, я и забыл, какие люди чувствительные, — фыркнул он, поправляя одеяло, съехавшее с моих ног, — чаще мертвых касался, думал, что вы всегда холодные, — весело сообщил он, мечтательно задирая к запятнанному въедливой ржавчиной в серости металлических пластин потолку голову. — Зачем я вам? — выдавила из себя голос, привлекая внимание монстра, что тут же провел пальцами по ремню, державшему кобуру огнестрела и рукоять мачете. Последнее брякнуло открытым лезвием по пряжке на кармане его брюк. — Аха, а тебе всё расскажи да покажи. Думала, что мы такие добренькие, раз с тобой возимся? — я пропустила момент, когда в его руке оказалось холодное оружие, коснувшееся швов на горле противным холодом в предупредительном и опасном жесте, — нихрена подобного, детка. Может Даст и знает больше меня, но моё доверие нужно заслужить. Ты просто кусок мяса, пусть и аппетитного, — лезвие прошлось до груди и там замерло, касаясь металлом датчиков и замирая, отодвинув кромку одежды, под которой виднелись пятна витилиго, словно выделенное природой клеймо в форме, напоминавшей ветви узловатой молнии, уходившей до живота, рассекая и без того бледную кожу белыми реками кожной особенности, — о, что это? — Киллер будто забыл, о чем говорил, и с интересом склонился ближе, нагло оттягивая воротник рубашки. Имея свободу рук, я схватила его за запястье, не позволяя этого сделать, зная, что пусть он не отстанет, но я буду сопротивляться. На удивление, скелет лишь тронул пальцами верхнюю частью белесого узора, бегущего под ключицами и медленно убрал руку, выглядя удивленным. — Витилиго, — ответила ему, ткнув в линии и пятна пальцем и роняя руку рядом с собой. — Польщён тем, как ты держишься, — вдруг сказал он, благосклонно убрав нож, пару раз крутанув его перед этим с виртуозностью, каких ещё стоило поискать, — многие от моих слов и действий лишались чувств. Ну а потом уже и жизни. Ты слабая, но смелая, мне нравится, — Киллер совершенно неожиданно подмигнул и пересел за стол рядом. Перемены его настроения были странными для меня. Как будто у этого существа было какое-то пограничное состояние с раздвоением личности, хотя его явно что-то остановило, мысль или собственные слова, возможно, воспоминания. Увы, что-нибудь узнать мне было не позволено, одного раза хватило, чтобы понять: Даст на неуместный вопрос просто промолчит, а Киллер может и покалечить в запале своей непредсказуемости. Узнать о скрытом значении "последней надежды" и вовсе не шло речи... Искать ответы придется самой. И теперь, имея возможность нормально думать, не затмевая агонией рассудок, я вся обратилась в слух и память, наблюдая за всем, что происходило в ограниченной лазаретом реальности, новой для меня и сулящей перемены, пугающие, но неизбежные. С каждым днём, дыша теперь странным воздухом из аппарата, мне становилось легче: появлялось желание двигаться, дышать полной грудью, отмечая, что воздух здесь, несмотря на вид запустения, был почти таким же чистым, как у наших властителей. Капельницы стала заменять пища, скудная, но настоящая. Чаще всего это был какой-то суп, бедный на содержимое, но казавшийся мне после долгой слабости лучшим топливом погибшего мира. Киллер при этом не упускал возможности припугнуть, сперва действительно уверив в том, что еда отравлена. И только, когда пришел Даст и самолично, при мне, съел половину порции, а потом дал подчинённому подзатыльник, я смогла нормально питаться. Вообще, его шутки хоть и были ежедневными к себе привыкнуть не давали. Я всегда была начеку. Как взведенный курок, готовый сорваться, спустив пулю. В один из дней, набравшись достаточным количеством сил и смелости, в отсутствие своих надзирателей, я смогла сперва сесть, а затем и неуверенно встать, ощущая, как ослабли ноги за то время, что я была здесь. И стоило сделать первый шаг, как в помещение вошли сразу Даст и Киллер, пугая тем, как оба вперились в меня напряжёнными взглядами. Молчание, повисшее между нами, можно было резать ножом. Пол обжигал прохладой шершавого бетона, жмясь к босым ногам каменистыми неровностями. Навстречу шагнул скалящийся Киллер, но я даже вздрогнула, когда его остановил Даст, рукой толкая обратно и смеривая взглядом, от которого тот кивнул и скривился в безумной улыбке. — Ходить пытаешься? Давай, иди сюда, — Даст сунул руки в карманы дымчатой куртки и ободряюще дёрнул головой, побуждая подчиняться этому зову, больше проходившему на приказ. Чуть позади него стоял хищной тенью его подчинённый, и сделав первый, дрожащий шаг, мне казалось, что я шла прямиком в волчью яму. Второй шаг, и стали дрожать пальцы. Третий, и взгляд я опустила в пол — идти было легче, не видя жгучего гетерохромного внимания и пустоты провалов глазниц второго монстра, подсвеченные отблеском его застрявшей снаружи души. И лишь подойдя вплотную, слабостью путались силы, и я чуть оступилась, схватившись за чужую куртку и ощущая, руки, рывком прижавшие к себе, чтобы не упала. Испуганно подняв глаза, я нервно сглотнула, отпуская монстра, но он сделать то же самое не торопился, долго глядя в мои глаза бесстрастно, но все ещё крайне цепко. — Слишком слабая для лидера ополчения. Будем над этим работать, — фыркнул он медленно убрав руку, словно не веря, что я могу стоять без чужой помощи. Но его слова заставили меня встрепенуться вниманием и задать вопрос, хотя я уже долгое время старалась этого не делать. — Лидер ополчения? Но для них я умерла, — покачала головой, пока Киллер что-то доставал из железного шкафчика у стены, вроде таких же, что были в каморке, где я жила до этого. — Время воскресать, Леви, — серьезно ответил Даст, глядя на то, как его правая рука всовывает в мои руки стопку одежды, — добро пожаловать в ряды новых революционеров...