Привкус ядерной пыли

Чертов респиратор! Пылью застилал глаза, и они нещадно слезились. В голову лезли абсолютно неуместные мысли, а воображение ярко рисовало образ безумно смеющегося Киллера, который узнал, как глупо против нас повернулись обстоятельства, и отпускал по этому поводу жуткие шутки. Машины ввязли в Зыби, воспользоваться ими возможности не было, но соображать необходимо было быстро и строго по делу. Под ногами тихим гулом дрожала земля, а уже рядом она вздымалась холмом приближающейся аннелиды. Наши союзники метрах в пятидесяти уже уводили к своему транспорту и огневой точке освобождённых пленных, от которых мы с Дастом были оторваны гигантскими тварями, шедшими под дюнами с двух сторон. Но перед глазами все равно было не это. Не Нерон, вокруг которого плыло ржавчиной пятно его крови. Не аннелиды, которые издавали под песками скрипящий звук, перемеженный жуткими щелчками. Не пыль, что заметала глаза болезненной пеленой. А лиловые пятна ранения Даста рядом, что и сам замер, в странном ожидании вперив до небывалого спокойный взгляд в мои глаза. Я кинулась к нему с оглядкой на близкую опасность гибели, которую впору бы счесть неминуемой. Даже всколыхнулась новая волна ярости — он будто проверить меня решил, именно, блять, в такой момент! Дернула его за руку, полностью игнорируя чужое ранение, словно из мести, да потащила к скалам, где по счастью всегда ветром выбивало щели и мелкие пещеры. То что нужно, чтобы аннелида не застала нас в качестве завтрака, сперва занявшись пожиранием автомобилей и оставшихся, но все ещё теплых трупов и раненых. Я даже не помню, как домчалась до гряды кривых камней, слышала гул не то тварей, не то собственной крови в черепе, а в ближайшее тесное ущелье влетела настолько сильно, что втянув за собой и Даста, едва не выбила из себя же дух ударом о бугристую породу. В боку и спине смутно отозвалось болью, но сейчас было не до того. Лидера я притянула поближе к себе, хотела даже извернуться и закрыть его собой, но монстр, наконец, обрёл способность или желание принимать твердые решения и не дал мне такого маневра, просто вжав собой в скалы. И если бы не респираторы, то его дыхание точно бы бороздило просторы над яремной веной, хотя и без того я на ребрах ощущала жар его жизни под накидкой и курткой. Вибрация перемещения огромных червей ощущалась через породы ещё более гулким рокотом, но бежать не было никакого смысла. Только затихнуть в подобном месте без лишних движений, заодно дух перевести появилась возможность. Весь этот рейд и сама перестрелка прошли так быстро, все события слились в одно марево сплошного движения, настолько стремительного, что я с трудом мыслями поспевала за событиями, часть из которых будто бы перемотали вперёд. Любопытно, Даст ощущал нечто похожее или шел на поводу хладнокровного разума? Его взгляд сейчас выражал смутную тревогу, но отчего-то та казалась направленной именно в мой адрес, но сейчас был неподходящий момент для разборок. Я, вообще говоря, позволила себе осечку, из-за которой под удар подставился тот, кому этого делать было ну никак нельзя. Отвечать за это тоже предстояло мне, а, стало быть, нечего было и думать о том, чтобы как-то увиливать от заслуженного гнева или разочарования в моих возможностях. Огромная тварь ушла под Зыбь, оставив после себя удушающий ареол тишины и гула сотен песчинок, поднимаемых ветром пустошей. Звуков жизни кроме чуть сбитого дыхания нас двоих слышно не было. Я осторожно зашевелилась, будучи прижатой монстром к скале, и он так же медленно выпустил меня, приваливаясь к породам одним боком и позволяя выглянуть наружу через узкий лаз. Как я и ожидала: ничего не осталось на месте боя, даже намека на то, что тут ещё недавно шла стрельба. Лишь борозда упорного следа уходила за барханы. Черви насытились и ушли искать других жертв в бесконечных просторах смерти. Неведение застилало мысли. Успели ли уйти те, кому предназначалось пополнить ряды ополчения в резервации? Все ли живы? Чем обернется для базы исследований гибель Нерона? Что станет с людьми, которые остались там? Опять череда вопросов, ответов на которые найти не получится. Даст вышел следом. Его рука безвольно висела плетью, сам он дышал тяжеловато, а кровь запеклась вместе с оттенками пыли на одежде, блестя странным отливом. С этим нужно было что-то делать... Я подошла к лидеру ближе, несколько потерянно коснувшись его руки своей, будто спрашивая то, что не решалась озвучить. Его взгляд был несколько более расплывчатым, чем обычно, однако это не поколебало его несломляемый стержень духа. — Невнимательность — порок этого мира, Леви, и за него пришлось заплатить, — голос был приглушен из-за фильтров, но и этого хватало, чтобы снова ощутить под ногами твердую почву. — Так или иначе, но аннелида все равно пришла на зов шума. Ты мог бы и не делать этого, — стоило понять, что мое спасение в этот раз было почти лишено смысла. Но только вот Даст этого мнения совсем не разделял, почти грубо схватив за плечо здоровой рукой. — Мог бы? Не тебе решать, что я могу, а что нет! — могла поклясться, что в этот момент из его глаза повалила пурпурная дымка, что быстро растаяла на порыве пустынного ветра, — ты должна жить, вопреки всему. Не после того, что мы начали. Нельзя сдаваться так легко на милость той стихии, которой мы даже не принадлежим. — Так ты не зол из-за моей оплошности? — Зол? — Даст начал хрипло и раскатисто смеяться, сменив сжатие фалангами плеча на поглаживание, ушедшее до локтя и запястья, за которое монстр меня настойчиво потянул за скалы, больше ничего не добавив. Странный... Я всё никак не могла научиться читать его... Угадывать... Непостижимая тайна в лице этого монстра мне казалась невозможной для раскрытия в той же степени, что и пустошь, которую ещё никто не исследовал целиком. Ветер почти поднял бурю, скрыл в ржавой мгле миражи нашего транспорта. Да и остался ли он вовсе? Черви могли утянуть за собой этот лакомый кусок, нисколько не брезгуя поглощением металла. Мне казалось, что шли мы в верном направлении, по крайней мере если судить о камнях, где мы только что укрывались — они были неплохим ориентиром, но джип нам на глаза так и не попался, а глаза нещадно саднило песком, вынуждая меня спотыкаться. Даст шел шаткой походкой, и я только опустив взгляд под ноги заметила, что за ним песок глотал темно-лиловые следы крови. Он был ранен явно не только в руку, и это стало решающим моментом в понимании, что нам стоило найти место, чтобы переждать ненастье. Я потянула его назад. Даст неловко развернулся, вопрошающе что-то рыкнув, но, пожалуй, впервые не стал перечить, привычно напоровшись на мое упрямство и позволил себя вести к расщелине нашего укрытия. Неплохой вариант, ведь даже аннелиды оттуда не смогли бы нас сцапать при всем желании. Даст устроился в узком пространстве с глухим рыком, привалившись устало к породам. Лаз был неглубокий, но песок сюда почти не залетал, а гул шел ровным воем снаружи, постепенно набирая обороты. Не лучшее стечение обстоятельств... Но когда нам шибко везло? Стянув с плеч рюкзак с самым необходимым, я вытянула оттуда все для первой помощи, пока Даст следил за мной цепким взглядом побледневших глаз. Он даже не потрудился снять куртку или как-то дать мне понять, что примет эту необходимую помощь, чем заставлял сомневаться в каждом движении. Дошло до того, что я замерла уже над ним, желая стащить с плеча верхнюю одежду и обработать рану. Найти повреждения, от которых лидер резервации, черт возьми, терял силы. — Не поможешь немного? Хуже, чем было в исследовательской базе точно не будет, — иронично отметила, пытаясь во взгляде светящихся огоньков найти зацепку для диалога. Даст покладисто подчинился, являя взору приличный раскол трещины на плече и то, что кости монстра были толще, нежели человеческие, заменяя ему плоть. А ещё... Он показал и душу, ведь снял с себя не только куртку, но и испорченную водолазку. Не сказать, что я была удивлена именно видом его души, которую видела ещё в лаборатории, однако в этой ситуации я впервые дала слабину, посмотрев на неё осознанно, чего раньше никогда не делала даже в рамках экспериментов, которые меня заставляли проводить. Она светилась темным багрянцем и чуть мерцала едва видимыми и редкими снопами синих искр. Затянуло всё внимание, но только не самим видом чужой жизни, а тем фактом, что меня удостоили чести ее увидеть так близко. С усилием воли я отвела глаза к ранению, начав стирать с повреждённых выстрелом костей кровь и бережно залатывать рану бинтами и фиксирующими повязками да действительно старалась не причинить лишней боли. Кроме того несколько нижних ребер постигла незавидная участь, и их тоже пришлось крепко затянуть, на что ушли остатки бинтов и край ткани моего плаща, который я безжалостно пустила в расход. Даст не издал ни звука. Терпеливо смотрел в упор, тяжело дышал через респиратор и ничего не говорил ни во время перевязок, ни некоторое время после них. Я с усталостью очередной волны стресса села рядом с ним, переложив подальше от входа оружие и вещи. Мы застряли, причем невесть на какой срок. — Наш бой ещё не окончен, — подал, наконец, голос скелет, совершенно неожиданно свою руку перекинув через мои плечи и притянув к себе близко. Привалил к боку и вздохнул, едва слышно, но ощутимо приподняв грудную клетку, вновь скрытую под тканью рваной одежды. — Даст... Кто ты? Кем ты был? — вопрос был задан спонтанно, спустя долгую, наполненную гулом пустыни, паузу. И, кажется, именно сейчас как никогда он был уместен. Желанный, чтобы не только задать его, но и ответить. Лидер долго молчал. Привычно, как он всегда делал, когда давал понять, что отвечать не собирался вовсе, но только не в этот раз и не в этот день. — Тот, кем я был и тот, кто я сейчас — разные монстры, Леви. До смены реальностей я был... Да никем по сути. Ошивался, где придется. Иногда занимался лёгким бандитизмом, иногда пытался вести праведную жизнь. На ровную дорожку меня всегда возвращал мой брат. Но я много где бывал, многое видел, знал изнутри нюансы работы многих подразделений, где не бывали подобные тебе. Ещё тогда я понял, что рыба гниёт с головы, и начал готовиться к возможным исходам, шел по головам, желая достигнуть верхушки и предотвратить то, к чему мы все пришли сегодня. Но я не успел... То ли не было достаточного ума на то время, то ли слишком поздно было что-нибудь менять. Я... многих убил. Многим пожертвовал сам ради шанса всё предотвратить. Моя душа набралась силой, но ещё никогда я не был так слаб... Не на тебе одной чужая кровь, но знаешь, в чем разница? Я это делал осознанно... Каждое убийство, монстра или человека, увеличивает мою силу. А потому довольно быстро пустошь сделала меня сильнейшим монстром. Потому мне никто не может смотреть в глаза... Никто, кроме тебя. И знаешь, из-за чего, Леви? Я твою душу видел сам, по той же причине, по какой докатился до такой силы... Ты будешь удивлена, узнав, кто есть ты сама. Я слушала его небольшой монолог с долгими паузами между фразами, затаив дыхание. Боже, он с самого начала понимал, к чему все шло... Пытался идти против системы, спешил отыскать выход, но было слишком поздно, и слишком мало было сил. Не известно, хватит ли их нам и сейчас. Но его последние слова... — О чем ты? — спросила, когда пауза затянулась. — О "последней надежде". Помнишь? В твоих предках были и люди, и монстры, чья кровь так же течет в твоих жилах, сделав именно тебя единственной оставшейся, кто мог бы помочь осуществить перезапуск. Сильнейшая, среди людей. И сильнейший среди монстров... Только нам доступно осуществить Нулевое событие. Сделать его настоящим и вернуть всем выжившим их реальность, а эту оставить умирать в пустоте безвременья. — Откуда ты знаешь, кто был в моих предках, а кто нет? — я не была склонна верить такой информации, пусть он и сказал, что видеть души мог не вынимая. Но и опровергнуть это я не могла, никогда прежде не видев её самой. И вместо ответа Даст лишь шевельнул рукой почти небрежно, дав мне ощутить странное ледяное давление внутри, под грудиной, отчего даже дышать стало в разы сложнее. Будто на меня поставили тяжеленную мебель. Вдох застрял в лёгких, а респиратор был ощутимым барьером для его завершения. Перед лицом поднялся тугой шарик света, в котором быстро мелькали разные оттенки: оранжевый, красный, зелёный, синий. Я даже не успевала отмечать их все, а перед глазами все словно след оставляло при малейшем движении головы, едва не лишая последних мгновения контроля сознания. Захотелось немедленно прекратить подобное сопротивление, и я буквально напролом мыслями пошла в обратную сторону, потянув эту энергию на себя. Комочек этой пульсирующей жизни загорелся ярче, забился в чужой руке, явно обжигая, потому как Даст сдавленно зашипел, но душу, а в том, что это была именно она, сомнений не оставалось, не отпустил. Монстр словно испытывал на прочность, да только вот не очень было очевидно: себя или меня... Он выпустил мою жизнь и вернул на место, только когда с его фаланг пошел серый дым. Уверена, если бы не респиратор, то ощутила бы в воздухе явный и характерный запах жженых костей. Стоило душе с мягким жаром скользнуть за мою грудину, как с горла будто удавку убрали, дав возможность долго и жадно дышать. — Ну что, убедилась? — с лёгким сарказмом спросил лидер и смерил меня до непривычного печальным взглядом. Его честность в этом дне открыла для меня наверное больше, чем я имела в знаниях все те годы, что жила в этом провалившемся в ад мире... Это объясняло практически всё. Но и рождало череду новых, не связанных между собой вопросов, которые я предпочла пока что держать при себе, как цели не первой важности, кроме одной единственной. — Но... Если ты стал таким, убив многих, то как такой стала я? — этот вопрос был самым закономерным. И, что самое страшное, я догадывалась, каким будет ответ, а потому слова Даста после этого не стали для меня слишком большим откровением. — Ты, пусть и чужими руками, но убила не меньше, Леви. Душа сама впитала, будто чувствовала, что так будет лучше для будущего... Лучше для тебя. Для нас... Я вздохнула, все ещё держа голову на его плече, ощущая на своих его руку и не думая в этот момент что-нибудь менять. Это было лишено смысла, особенно после стольких откровенностей, каких между нами прежде не случалось. И вой пустыни в прорехе скалы лишь помогал уложить все мысли в правильном порядке да выравнять дыхание после довольно грубой демонстрации души; я невольно поймала себя на мысли, что подстроилась под ритм ставшего более ровным дыхания монстра рядом с собой. Прикрыла глаза: их резало и саднило пылью. Все, что мне оставалось — размышлять и ждать конца. Бури или жизни. В такой ситуации нельзя было знать наверняка, чем закончится это противостояние. Как долго продлится непогода, искали ли нас, все ли добрались до резервации. Лучше было не думать о таком, и мои мысли потекли в русло отвлеченных тем и воспоминаний. Воображение подкидывало мне образы, в которых я встречала Даста в том мире, где мы все были рождены. Как бы это было? Мы бы пересеклись в транспорте случайными попутчиками? Сели бы в одном купе поезда, ехавшего по жиле дороги в соседний город... Быть может, завели бы философскую беседу? Или и вовсе ехали бы молча, ни разу не взглянув друг на друга, как в обыденной жизни мы проходим сотни раз мимо тысяч незнакомцев, не запоминая лиц и образов лишь за редким исключением. А быть может, мы бы пересеклись на работе? Он бы пришел к нам, если бы заболел, а я бы смогла его вылечить, и между нами завязалась беседа... Кто знает, слишком много этих "а если бы". На фоне стресса начал смаривать беспокойный сон, больше похожий на какой-то бред, а холод, разогнанный ветром в неосвещенной солнцем пустыне, беспощадно забирался в узкое ущелье, где мы вдвоем сидели в тесноте непредвиденных обстоятельств. Хуже всего было дождаться в подобном месте ночи и столкнуться с тварями, куда более жуткими, чем довольно примитивные в поведении аннелиды. В пустоши водились ещё и так называемые Лярзы. Крупные гады с огромными треугольными, угловатыми головами, длинными хвостами и крыльями. Ходили они на странных ходулеподобных конечностях и издавали скрипучие и визжащие крики, уходящие тонами в ультразвуковые волны. О Лярзах знали не многое, но достаточное для выживания. Они летали роем, жили в гигантских выступах крупных скал, словно термиты, ненавидели свет и охотились либо по ночам, либо в затмение, ориентируясь сугубо на звук. Многие сгинули в этих местах от их жвал, но по счастью основная часть Лярзов водилась исключительно в южных широтах пустоши. Они редко докучали нам здесь, но если это случалось, то об этом знала вся пустыня. И очень хотелось верить, что в этой полумгле из-за бури им не вздумается залететь в эти края в поисках лёгкой добычи. Иногда в свисте ветра чудились их вопли, и я каждый раз вздрагивала. И каждый раз меня крепче к себе прижимал Даст, которому явно стало легче после перевязок его ранений. Монстры к такому были более устойчивыми, и я не сомневалась, что к окончанию бури на месте ран останутся лишь борозды трещин, не более того. И было в этой изоляции нас двоих от всего мира, в этой медленной борьбе за выживание, пассивной даже, ибо от нас сейчас мало что зависело, нечто роднящее меня и его... Я словно лучше стала понимать его мотивы. Его стремления... Его отчаяние, сделавшее его таким странным. Каждый здесь менялся неузнаваемо. Эта реальность не щадила абсолютно никого и никогда. Не давала шансов на успех, если вы к нему не готовы. В этом был девиз попыток остаться в живых, в этом было стремление успеть сделать как можно больше полезного для тех, кто останется после тебя, если этого сделать не получится. Но было и кое-что ещё. Были мы сами. Наши жизни. Увлечения. Мечты в конце концов... Хотелось человечности как никогда, поддержки, понимания. Видимо это и послужило причиной того, что отделавшись от липкой дремоты, я обнаружила себя лежавшей на коленях Даста, что меланхолично перебирал мои пальцы своей рукой. Я озадаченно засмотрелась на его задумчивое лицо в респираторе. На его взгляд, ставший несколько бледнее привычного, но словно бы мягче, настолько, что у меня и мысли не возникло, чтобы встать, отстраниться или выдернуть руку. Напротив: я сжала его пальцы легонько, погладив в ответ и слабо улыбнулась в некоем одобрении и поддержке, ведь я отчётливо понимала, что сейчас у нас были лишь мы двое и больше абсолютно никого и ничего. Он перевел на меня взгляд, что в момент разгорелся ярче, но так ничего мне и не сказал, ответно сжимая мою руку в цепкой клетке своих фаланг. И было в этом жесте куда больше несказанных в этот момент слов. Мне казалось, что этих самых слов и вовсе не существовало. Не было ничего подходящего, что могло бы хотя бы примерно охарактеризовать то единство мыслей, чувств и эмоций, которые мы оба испытывали, попав в такую ситуацию и сохраняя в ней по истине героическое самообладание. А что ещё оставалось?.. Даже на страх не было сил, но они совершенно точно оставались на борьбу. Буря в пустоши улеглась — доносились лишь редкие порывы ветра, знаменующие собой простор прохода по видоизменившемуся ландшафту, где выросли новые дюны, а старые рассеяло прахом ржавых оттенков. Был глубокий вечер, а это означало, что острой необходимостью встал ночлег, а в этой расщелине скалы оставаться было небезопасно. — Здесь есть, где можно перекантоваться до утра? Как в тот раз, может, форпост или схрон? — садясь рядом с Дастом, спросила у него, разминая затекшие плечи. — Здесь ничего нет, Леви. Это граница с Зыбью, сплошная безжизненная степь... Нам придется идти напрямик самим, — он внимательно следил за моей реакцией на очевидно провальный на первый взгляд вариант возвращения, но я уже успела его узнать достаточно хорошо, чтобы понять, что просто так этот монстр ничего не говорил никогда. — Напрямик, да? Это хорошо, значит, мы знаем направление... Пить хочется чертовски, — голос действительно немного сел, а во рту пересохло, но воду надо было экономить всеми силами. Итак, что мы имели на тот момент? Пара бутылок воды, кое-какое оружие, перекус на один раз и бесконечное стремление выжить... Неплохой набор, чтобы попытать удачу. А потому я немного диковато ухмыльнулась, согласно кивая на очевидное предложение совершить невозможное. И Даст вторил мне хриплым смехом, оборвав его неестественной нотой ответа: — Мы возвращаемся...