Sight Unseen

      Через два дня после полнолуния Римус сидел в своём привычном кресле в библиотеке, но, несмотря на то, что у него на коленях лежала книга, её не озвучивал голос заклинания. Он был погружен в размышления о словах Северуса, и задавался вопросом, есть ли способ передвигаться по улицам самостоятельно, но при этом не попасть в передрягу и не заблудиться. Так что, в этот раз, он услышал, как открылась дверь, и сразу же ощутил прилив надежды, которая улетучилась, стоило ему услышать лёгкие, быстрые шаги Гарри. — Привет, Гарри, — сказал он, натягивая улыбку. — Как ты узнал, что это я? — Никто здесь не ходит так, как ты. — Оу, — в голосе Гарри чувствовалось веселье, когда Римус услышал, как он прошёл через комнату и остановился возле его кресла. — Я принёс тебе кое-что, — сказал он. — Ничего особенного. Просто кое-что, что, как мне кажется, может тебе пригодиться.       Слова Гарри прерывались мягким металлическим стуком, и Римус склонил голову набок, нахмурившись, пытаясь понять, что это было. — Сначала это, — продолжил Гарри, и Римус почувствовал, как что-то легкое и тонкое прижали к его руке. — Перо? — он провёл пальцами по предмету, недоумевая, почему Гарри дал ему что-то, чем он не мог воспользоваться, но это перо нельзя было спутать ни с чем другим. — Прытко-пишущее перо, — уточнил Гарри. — Ты говоришь, оно пишет. И оно не меняет твои слова, в отличие от тех дурацких перьев, которыми пользуются некоторые репортеры, — добавил он более мрачным тоном, и Римус задумался, с чем это связано. — У тебя на столе в спальне лежит стопка пергамента, — добавил он. — Также у меня есть ещё кое-что.       Вещь, которую Гарри вручил ему на этот раз, была намного больше, и Римус осторожно пробежался по ней обеими руками, вздрогнув, когда эта штука внезапно начала ухать на него. — Сова? — спросил он, поняв, что у него на коленях клетка. — Он совсем малыш, но очень быстрый, — голос Гарри был полон гордости. — Я слишком часто нуждаюсь в Хедвиг, чтобы отправлять все эти отчёты, задания и прочее в эти дни, поэтому я подумал, что у тебя должна быть своя собственная сова. Я знаю, что тебе трудно выбираться куда-то в одиночку, но так ты сможешь поддерживать связь с друзьями по почте.       На мгновение Римус задумался, а вдруг Северус что-то сказал Гарри, возможно, намекнул ему об изоляции Римуса, но быстро отбросил эту мысль. Северус бы не стал, ведь наверняка наслаждался мыслью о том, как Римус сидит в одиночестве изо дня в день. — Спасибо, Гарри, — ответил он, на этот раз искренне улыбаясь. — Это очень заботливо с твоей стороны, и я ценю это. — Не за что, — застенчиво сказал Гарри, и послышался шум, как будто он шаркал ногами по ковру у камина. — Я правда хочу помочь всем, чем смогу, тем более, что я всё чаще не бываю дома, разрываясь между работой и Джинни… — Всё в порядке, — твёрдо прервал его Римус. — Я понимаю. Ты молодой человек, который только начал устраивать свою собственную жизнь и у тебя уйма важных дел. Ты не обязан нянчиться со мной. Я взрослый мужчина и, не смотря на мои ограниченные возможности, я могу позаботиться о себе. — Я знаю. Просто… — Гарри вздохнул. — Я не хочу, чтобы ты был одиноким и несчастным. Джинни и я могли бы проводить время здесь, а не в Норе… — Значит, ты предпочитаешь проводить своё драгоценное свободное время в компании дряхлого старого профессора вместо того, чтобы тайком улизнуть, чтобы пообжиматься, пока Молли не видит? Нет, в этом нет необходимости, — беззаботно отозвался Римус, в надежде убедить Гарри. — Я в порядке, а возможность писать людям письма сделает всё еще лучше.       Хотя правда заключалась в том, что, оказавшись наверху за своим столом с Прытко-пишущим пером на изготовке, Римус понятия не имел, кому он мог бы послать письмо. Гарри сказал написать друзьям, но все друзья Римуса были мертвы. Он не знал никого другого достаточно близко, чтобы чувствовать себя комфортно, посылая им письмо с пустяковой болтовнёй и невысказанной просьбой написать ему в ответ. Что, если никому не хочется, чтобы он их беспокоил? Он не хотел рассылать множество жалких просьб об общении только для того, чтобы ничего не получить в ответ.       Он уже собирался убрать перо, когда ему пришла в голову идея, и он написал короткую записку Андромеде, спрашивая, могут ли они договориться об обоюдно приемлемом времени для его визита к Тедди. Поскольку она не отвечала на его звонки, возможно, до неё дойдет записка или, по крайней мере, её будет труднее игнорировать. Он свернул её и подготовил к отправке, хотя не был особо оптимистичен в отношении ответа, если тот вообще будет. Жалко, что вся его жизнь свелась к этому: некому писать и нет никакой уверенности в том, что он получит ответ на свои письма. С другой стороны, возможно есть один человек, которому он мог бы написать. «Мой дорогой молчаливый друг,       Прошу прощения за то, что был столь резок в твой прошлый визит. Кажется, мой язык бежит впереди ног, когда я с тобой, возможно потому, что твоё молчание и анонимность заставляют меня чувствовать, что с тобой можно говорить более открыто, чем с кем-либо еще. Я не хотел показаться недобрым. Ты так много сделал для меня, и я искренне благодарен тебе, особенно за чары для чтения.       Рискуя показаться слишком наглым, я хотел бы, чтобы ты пришёл снова. Хоть наши разговоры и односторонние, я скучаю по твоей компании. Я обещаю, что буду держать язык за зубами и не буду вести себя так грубо в следующий раз. Искренне, Римус Люпин»       Он постучал по письму волшебной палочкой, чтобы оно зачиталось вслух, и, довольный содержанием, сложил его и пошёл выпускать свою новую сову из клетки. — Феззивиг, я хочу, чтобы ты доставил эти письма. Второе для моего молчаливого гостя, хорошо? Извини, я не знаю его имени, но надеюсь, ты всё равно сможешь его найти.       Феззивиг услужливо протянул ногу, и Римус привязал к ней письмо, открыл окно и прислушался к хлопанью его крыльев. Каждый час казался вечностью, пока он ждал возвращения Феззивига, и, хотя ему удавалось воздерживаться от нервной ходьбы туда-сюда, он не мог достаточно сосредоточиться, чтобы слушать чтеца. Звук его голоса казался скорее раздражающим, чем успокаивающим.       Наконец, Римус услышал стук в окно и поспешил впустить маленькую сову внутрь. Физзивиг вспорхнул на стол и Римус осторожно провел рукой по его поверхности, пока не почувствовал шероховатую кожу и гладкие когти на птичьей лапке. Он ощупал тощую маленькую ножку, пока не добрался до пучка перьев. Одно письмо все ещё было у совы.       Сердце Римуса упало, пока он отвязывал его. Видимо, он переоценил магию совиной почты, и единственный человек, который, как он думал, мог захотеть с ним общаться, был единственным человеком вне его досягаемости. Он открыл письмо и постучал по нему палочкой, чтобы подтвердить свои опасения, но слова, прочитанные ему в ответ, были не теми, что он написал своему молчаливому другу. Это была записка, которую он отправил Андромеде, а значит она отослала её обратно, и это причиняло боль совсем по другой причине, но это не являлось неожиданностью. Он снова проверил лапку Феззивига, но, очевидно, вернулось только одно письмо, что означало... — Ты сделал это! — впервые за несколько месяцев смех сорвался с его губ, и он благословлял магию почтовых сов, пока рылся в верхнем ящике стола в поисках мешка с совиным лакомством, протягивая Феззивигу сразу два в благодарность за его увенчавшиеся успехом усилия.       Почувствовав облегчение на сердце и душе, он снял ботинки и вытянулся на кровати, перекатившись на живот и сцепив руки под подбородком. Ему не хотелось спать, и он знал, что слишком взволнован, чтобы вздремнуть, но больше ему ничего не хотелось делать. Он был слишком рассеян, чтобы слушать книги, и хотел оставаться там, где его легче найти сове. Он знал, что есть шанс, что его молчаливый друг не ответит, но оставался оптимистом, и через некоторое время он успокоился и расслабился настолько, что в конце концов заснул.       Его разбудил знакомый стук в окно и он сел, на мгновение дезориентированный. По холоду в комнате он понял, что дневной свет уже ушёл, и пробормотал заклинание, чтобы зажечь камин, прежде чем свесить ноги с кровати и поспешить к окну.       Послышался трепет крыльев, и Римус внимательно вслушался. Звук был такой как будто сова взобралась на насест к Феззивигу, и Римус прихватил пакет с совиным угощением, прежде чем отправиться на разведку. Он ощупал твердую деревянную жёрдочку, пока не нашёл когти гораздо более крупной совы, и поднял пальцы выше, улыбаясь, когда наткнулся на письмо, прикрепленное к её лапке. Он отвязал его и предложил ей угощение. Сова ухнула — немного надменно, как показалось Римусу — и приняла угощение, прежде чем вылететь через открытое окно. Он чарами закрыл его и вернулся в постель. Сердце бешено колотилось, пока он сжимал письмо обеими руками.       Откинувшись на подушки, он вынул палочку, открыл письмо и постучал по нему. Мужской голос — подтверждая подозрения Римуса относительно пола его друга — начал читать ему содержимое письма. «Дорогой Римус,       Тебе не стоит извиняться. Я надавил и ты отреагировал так, как и должен был. Если моё молчание и анонимность позволяют тебе говорить свободнее, тем лучше. Ты причинил себе больше вреда, чем пользы, накапливая всё в себе, но, зная тебя так, как знаю я, нетрудно догадаться, почему ты так упорно хранил молчание.       Ты слишком много переживаешь о том, чтобы оказаться обузой. Ты боишься, что, если вдруг причинишь кому-то неудобства, тебя сразу же оттолкнут. Таким образом, в ошибочной попытке оставаться любезным и ненавязчивым, каким ты был всю свою жизнь, ты страдал гораздо сильнее, чем мог бы. Это достаточно частое заблуждение и тебе пора избавиться от него.       Также ты страдаешь от душевного недуга, который магглы назвали бы «депрессией». Всё кажется намного хуже, чем есть на самом деле, что превращается в замкнутый круг. Есть те, кто хочет помочь тебе, включая молодого мистера Поттера, но они не умеют читать твои мысли и не знают, в чём ты больше всего нуждаешься. Ты должен преодолеть свои опасения, перестать говорить всем, что ты «в порядке» и просто попросить то, что тебе нужно. Ты смог сделать это со мной, так что сможешь сделать так и с другими. Что касается меня, то я принимаю приглашение и навещу тебя завтра днём. Твой молчаливый друг.»       Римус вздохнул, едва осознавая, что сдерживал дыхание, и позволил письму выпасть из ослабших пальцев, купаясь в облегчении. Его друг не ненавидел его. Его друг вернется, чтобы увидеть его. Жизнь вдруг показалась ему намного лучше, и он подумал, что, может быть, его душевный недуг наконец начал отступать.

***

      На следующее утро за завтраком он поднял эту тему с Гарри, желая, чтобы тот узнал о предстоящем визите заранее. Его молчаливым другом был кто-то, кого Гарри знал, иначе его бы не пригласили на вечеринку и не дали свободный доступ в дом, но Римус подумал, что лучше всё же сообщить Гарри о том, что он ожидает гостя. — Я отправил письмо вчера, — сказал он, когда Гарри закончил рассказывать историю о том, как его послали расследовать происшествие в туалете маггловского ресторана, где, предположительно, кто-то проклял унитаз. — Надеюсь, ты не возражаешь, но я пригласил кое-кого в гости. — Отлично! — весело отозвался Гарри. — Пора тебе провести время в компании. Кто это будет? — Э… — Римус прикусил нижнюю губу и помедлил, прежде чем признаться, — я не знаю. Это тот молчаливый человек, который уже был здесь пару раз. Его давно не было, и… — он пожал плечами, чувствуя себя неловко, раскрывая свои мотивы, стоящие за приглашением, — и я соскучился по нему. Я подумал, что стоит пригласить его, чтобы он пришёл наверняка. — Ты уже знаешь кто это? — спросил Гарри. — Нет, он не говорит, — ответил Римус и услышал, как Гарри тяжело вздохнул. — Я могу разузнать, если хочешь, — предложил Гарри, но Римус яростно покачал головой. — Если он не хочет, чтобы я узнал, то и я не хочу знать. У него есть на это свои причины, какими бы они ни были, и я уважаю его частную жизнь, — он не хотел признаваться, что анонимность значительно облегчала ему общение с этим человеком. Он понимал, как дико это звучит, и не был уверен, что Гарри поймет. — Почему именно он? — Гарри казался сбитым с толку и, возможно, немного раздраженным. — Если тебе не хочется, чтобы кто-то приходил… — Нет, нет, не в этом дело, — быстро заверил его Гарри. — Просто... я не знаю. Это странно. Ты был здесь всё это время и у тебя не было никакой компании, кроме какого-то парня, который ничего не говорит. Почему бы тебе не пригласить в гости своих друзей? — Потому что они все мертвы, — тихо сказал Римус, склонив голову. — Есть люди, которых я бы назвал коллегами или знакомыми из Ордена, но нет никого, кого бы я назвал другом. Нет никого, кого я мог бы пригласить в гости и быть уверенным, что они придут. — Есть люди, которые заботятся о тебе… — запротестовал Гарри, но Римус вскинул голову и резко прервал его. — Тогда почему они ни разу не навестили меня, пока я лежал в больнице? Почему они не навещали меня с тех пор, как я появился здесь, или не прислали записку, чтобы узнать, как я себя чувствую? Они может и заботятся, но не на столько, чтобы найти для меня время. Они могут сказать: «О, бедный Римус, как жаль», если моё имя всплывёт в разговоре, но через две минуты они перейдут к другой теме и забудут обо мне. Единственные, кто не проигнорировал меня — это ты и мой безмолвный гость, — Римус знал, что ему следует попридержать язык, прежде чем он скажет Гарри что-то обидное, но им овладели эмоции и слова вырывались в спешке. — Я понятия не имею, каковы его мотивы, но, видимо, я настолько отчаялся, что цепляюсь за кого-то, кто даже не может заставить себя заговорить со мной, а ты… Ну, я все время подозревал, что твоя основная причина быть рядом заключается в том, что я — твоя последняя связь с Джеймсом, Лили и Сириусом. В такие моменты человек узнает, кто его настоящие друзья, и, как я уже сказал, все мои — мертвы. — Это неправда! — горячо возразил Гарри. Последовала долгая пауза, сопровождаемая звоном посуды и беспокойным шебуршением, как будто Гарри возился с сервировкой. — Ладно, может, немного правда, — сказал он наконец. — Я думал о них, когда навещал тебя в больнице и когда приглашал тебя остаться здесь. Я думал, что это то, что они хотели бы, чтобы я сделал, но это звучит так, как будто я вообще не забочусь о тебе как о человеке. Или как будто бы я взял на себя бремя, которого на самом деле не хотел, а это не так, — снова повисла тишина, и когда он снова заговорил, голос Гарри звучал подавленно. — Все, кого я знаю, что-то потеряли из-за этих глупых войн, в том числе и я. Ты потерял работу, друзей, жену, зрение. Я просто хотел, чтобы потери закончились, понимаешь? Я ничего не смог поделать с таким огромным количеством вещей в моей жизни, но я могу кое-что сделать, чтобы помочь тебе. — И ты сделал, — ответил Римус, желая успокоить Гарри. Он чувствовал себя огорченным из-за своего эгоистичного порыва. Он был так сосредоточен на собственных потерях, что забыл, что в мире есть и другие люди, которые тоже страдали, и слова Гарри были столь необходимым напоминанием об этом. — Я не знаю, где бы я был сейчас, если бы ты не принял меня, и я благодарен. — Я не хочу, чтобы ты был благодарен, — сказал Гарри, и его голос снова стал твёрже. — Это звучит так, будто я занимаюсь благотворительностью, а это не так. Я хочу, чтобы ты снова жил, а не просто существовал, и, быть может, даже был счастлив. Это не невозможно. «Нет, но это маловероятно», — подумал Римус, хотя и не стал озвучивать свои мысли. Гарри был еще молод и, по-видимому, по-прежнему идеалистичен, несмотря на все неприятности и травмы, которые он пережил за свою короткую жизнь, и у Римуса не хватило духу с ним не согласиться. — В любом случае, я не против, если ты пригласишь этого парня, — продолжил Гарри, и Римус услышал, как скрипнул его стул, когда он отодвинул его. — Странная компания лучше, чем никакой компании. — С этим я согласен, — сказал Римус, искренне улыбаясь словам Гарри. — Вау, это впервые,— Гарри казался удивленным, но довольным. — Не то, что ты со мной согласен, — быстро добавил он. — Я про то, что ты улыбаешься. Я не видел, чтобы ты это делал с тех пор… Ну, ты знаешь. Надеюсь, это означает, что тебе становится лучше.       Пораженный этим наблюдением, Римус на мгновение задумался, а затем медленно кивнул. Всё стало лучше, чем было, хоть и немного, но в его положении у него были все основания быть благодарным за малейшие улучшения. — Возможно, — сказал он наконец.       Как только Гарри ушёл на работу, Римус отправился на свой ежедневный обход в оранжерее. Его настроение было настолько приподнятым, что он бормотал приветствие каждому растению, к которому подходил. Он вспомнил, что его профессор травологии выступал за разговоры с растениями, но раньше даже не задумывался о подобном. Когда Римус закончил, то не знал чем дальше занять себя. Он не знал, во сколько ожидать прибытия своего молчаливого друга, и был слишком возбужден и беспокоен, чтобы расслабиться и погрузиться в книгу. Вместо этого он некоторое время бродил по дому и, наконец, добрался до библиотеки, найдя убежище в знакомом успокаивающем запахе кожи и старых книг.       Обычно он сидел в одном из кресел у камина, но сегодня он выбрал уютный двухместный диван, чтобы его друг мог сесть рядом с ним. Он вызвал Лиззи и попросил чайный поднос на случай, если его друг захочет чаю или печенья, и ему ничего не оставалось делать, как сидеть, ждать и поддерживать чай горячим.       Когда он наконец услышал шаги, которые не принадлежали Гарри, Лиззи или Итану, он почувствовал, как участилось его сердцебиение и с нетерпением повернулся к на звук. — Это ты? — спросил он, нерешительно протягивая руку. В прошлый раз, когда он сделал так, возлагая надежды на ответное касание, его посетителем оказался Северус, но на этот раз его пальцы были крепко сжаты, и он облегченно вздохнул. — С возвращением, — сказал он с ноткой сарказма в голосе.       Ответа, конечно же, не последовало, но он почувствовал, как его друг сел рядом с ним, и не смог сдержать улыбку. Как сказал Гарри, странная компания лучше, чем никакой, и одно лишь осознание того, что кто-то готов потратить время, чтобы навестить его, очень поднимало ему настроение. — Гарри подарил мне сову и Прытко-пишущее перо, — сказал он после нескольких мгновений дружеского молчания. — Я надеялся, что Феззивиг сможет тебя найти, так как ты однажды уже отправлял сюда письмо. Я понятия не имею, как работает магия почтовых сов, поэтому я хватался за соломинку, но я рад, что мое письмо дошло до тебя.       Его друг сжал его руку, и, хотя Римус не был уверен, было ли это ответом «да» или подбадриванием, он сжал его руку в ответ. — Спасибо, что пришёл, — добавил он. — Я не расклеюсь, как в прошлый раз. Теперь всё стало получше. Лучше, чем я ожидал, на самом деле, хотя ты был прав насчет депрессии. У меня были тяжёлые времена и, боюсь, я действительно плохо справлялся с этим, — он сделал паузу, тихо вздохнув. — Мне трудно попросить о том, что мне нужно, как ты и сказал. Я знаю, что ты прав, но это глубоко укоренившаяся установка, и мне трудно её сломать, — он замолчал, потерявшись в своих мыслях на несколько мгновений. — Полагаю, я недостаточно доверяю людям, — размышлял он. — Я так привык к тому, что меня боятся или отвергают из-за того, кто я есть, что не доверяю ничьей помощи. Мне всегда приходилось справляться самому. Всегда. Видимо, я предполагал, что и в этот раз смогу сделать это, но теперь я понял, что не справлюсь в одиночку. Он откинулся назад и расслабился, чувствуя себя более непринужденно, несмотря на странность ситуации. — Признаюсь, это меня немного беспокоит. Я привык быть независимым, как по своей природе, так и по необходимости. Обидно, что я полностью зависим от других людей. Достаточно было и того, что я никогда не мог отплатить Северусу за то, что он снабжал меня аконитовым зельем, даже когда у меня ещё было зрение, но теперь это выходит далеко за рамки зелья несколько раз в месяц. Я хочу приложить все усилия хотя бы для того, чтобы не чувствовать себя бесполезным постояльцем благотворительного фонда, но я понятия не имею, как это сделать. Я поливаю растения. Кажется, это почти всё, что я могу предложить. Он резко выдохнул и провел пальцами по волосам. — Извини, я хотел свести свои жалобы к минимуму, но это так раздражает — попадать в тупик при каждом повороте. Я понимаю, что люди учатся жить полной жизнью, даже с инвалидностью делая её насыщенной, но я до сих пор не нашёл никаких способов как именно это сделать, — он печально улыбнулся. — Возможно, мне следует начать с того, чтобы перестать жалеть себя. Твоё собственное отношение имеет огромное значение, по крайней мере, я часто слышал об этом. Он почувствовал лёгкое сжатие, повернул голову и улыбнулся своему другу. — Хорошо, тогда я начну смотреть на вещи с положительной стороны. У меня есть крыша над головой и я не борюсь изо дня в день за то, чтобы прокормиться и одеться. Это большое улучшение по сравнению с моей прежней жизнью, — он сделал паузу, вспоминая последний год войны. — Хотя, после того, как я женился на Тонкс, дела пошли неплохо, — поправился он. — Правда мне не нравилось, когда меня пытались содержать. Хотя это также не имеет ничего общего с идеей, когда жена содержит своего мужа, — быстро добавил он. — Я бы чувствовал тоже самое, если бы решил быть с мужчиной. Меня не волнует звание добытчика в семье, но я хочу вносить свой вклад, а не чувствовать себя мёртвым грузом, — он покачал головой и печально улыбнулся. — В любом случае, все могло быть намного хуже, и я это понимаю.       Он получил еще одно пожатие, которое воспринял как согласие, и улыбнулся, когда они снова погрузились в приятное молчание. Римус довольствовался тем, что сидел в тишине и наслаждался простым удовольствием держать чью-то руку. Это был обычный жест, который большинство людей считало само собой разумеющимся, но он редко испытывал подобное даже до того, как ослеп. Людям не нравилось прикасаться к оборотням, и то, что его молчаливый друг, казалось, не возражал, делало контакт вдвойне успокаивающим.       Только после того, как он подал чай и поболтал на другие, менее серьёзные темы, но всё равно слишком скоро, его молчаливый друг ушёл. То, что его друг снова навестил его, было утешением, но он всё равно почувствовал одиночество, когда шаги стихли и он снова остался один.