***
«Где ты? Пак Чимин тебя в кармане вынес что ли? Я ведь даже не могу случайно проехать мимо и зайти в ресторан, чтобы увидеться. Это грустно.» Чонгук смотрит на часы — уже тринадцать часов прошло с их встречи, время обеденное, а от Юнги он не получает ни единой весточки. Знает только, что альфа из дома не выходил, но этой информации чертовски мало. Он заваливает смс и принципиально не звонит. Не из-за отсутствия желания, о, вовсе нет. Просто если услышит хоть вздох из динамика — сорвется, приедет, чтобы вживую наслаждаться, чтобы себя убивать этим глубоким взглядом и ставшим родным запахом. Запахом его зависимости. Их совместное сбивчивое дыхание пульсирует ярким воспоминанием в голове. Чонгук прикрывает глаза и снова почти что чувствует под кончиками пальцев тонкую кожу шеи Юнги. Он коснулся её невесомо, но для него в тот момент это имело огромную силу и огромное значение. Голая кожа к голой коже. Искренность к закрытости. Сердце к разуму. Чон понимает: Юнги с трудом балансирует, запутавшись в их общих чувствах. Лишний грамм на одну из сторон — и он действительно упадет, не в силах с этим справляться. Но Чонгук поймает, Чонгук скорее даже упасть не позволит. Теперь, увидев в ночи тень чувств на сосредоточенном лице, точно. «Дорогой сталкер, я скоро в полицию заявление напишу» Уведомление звучит слишком громко на фоне затаенного дыхания в пустом кабинете. Сердце замирает, а потом ускоряется, получив заветное топливо. Дорогой. Чонгук улыбается. «Могу ответить тем же! Украден пиджак за пять тысяч долларов» «Он не стоит столько, не обманывайся» «Ты прав. Пять с половиной» Чонгук уверен, что прямо в этот момент Мин Юнги показательно закатывает глаза и цокает, поджимая губы. Но, скорее всего, кроткая улыбка перед этим успевает мельком коснуться его лица. «А совесть не украли случайно?» «Она тоже у тебя? Я заеду» «Могу сейчас порадовать твоего детектива, скинуть пиджак вместе с совестью из окна, а то ему скучно, наверное, несколько часов в пустоту смотреть» «Порадуй лучше меня» «Много чести» «Мало. Мне мало» Чонгук знает, насколько очевидно, о чём именно речь сейчас. Он прикладывает телефон к груди, жмурясь и глупо улыбаясь. Ему хорошо, ему хочется танцевать, хочется забыть обо всём, кроме альфы, одного взгляда которого хватает, чтобы Чон Чонгук себя терял. Тэхён врывается в кабинет без стука, резко, даже заставляет вздрогнуть. Глава Чон Групп кладёт телефон на стол экраном вниз и приподнимается, участливо смотря на взволнованное лицо своего секретаря. Тот выглядит озадаченным, он явно собирается с мыслями, прежде чем сказать хоть слово. — Они творят хуйню. Я просто их ненавижу, Чонгук, сколько можно терпеть это абсолютное пренебрежение всеми условиями и нормами делового этикета? — Будет лучше, если ты начнешь сначала, — Чон встаёт окончательно, приближаясь к Киму и складывая руки на груди. — Боюсь, тебе не понравится, — Тэхён поджимает губы и качает головой из стороны в сторону. — «LDG» снова, в седьмой раз, переназначили время подписания контракта, так к тому же вновь направили нашим юристам правки, у тех волосы дыбом во всех возможных местах. Только что закончилось совещание у проектной группы, они говорят, что по-хорошему нужно снова проводить переговоры, иначе мы не сдвинемся с места. Чонгук устало потирает переносицу. У многих партнёров явно обострение, ведь каждый день — новые сюрпризы. Он очень любит разбираться в сложных хитросплетениях, умеет находить нестандартные решения, но сейчас его мысли сфокусированы не на работе. А она в нём нуждается, её никто, к сожалению, не отменял. — Тэхён, собирай замов, в том числе Хосока, в жёлтом зале через десять минут. Меня напрягают несколько ситуаций, надо решать. С них все данные по последним контрактам, ты на протоколе. Омега кидается выполнять поручение, чуть ли не выбегая из кабинета, и Чонгук шумно выдыхает. В этой суматохе они почти не разговаривают неформально, приходится делать выводы лишь на основе того, что на виду. Скорее бы Хосок узнал — Чонгук понимает, что осознание ответственности и радость окончательно вставят мозги брата на место. Глава Чон Групп берёт телефон со стола, и теплота от нового уведомления растекается по телу. «На самом деле, неважно себя чувствовал, потому дома остался. Но сейчас всё хорошо. Чимин обо мне позаботился». Улыбку Чонгук стирает, почему-то хочется даже виновато отвести глаза. О таком исходе он не подумал, хотя сам вчера опасения высказывал. Ошибка. Обидная. Гук рад, что сейчас Мину лучше (вряд ли бы Юнги врал, нет мотива), но ему досадно, что он не смог позаботиться, что он упустил этот момент. А если бы Чимин не приехал? Юнги бы был наедине со своим состоянием? Глупый Чон Чонгук, дарящий цветы, но не способный помочь, когда это действительно нужно. Злость на себя накатывает быстро. Он впервые делает то, что последние несколько лет является обязанностью Тэхёна. Мин Юнги того стоит. Юнги стоит всего.***
Чимин открывает блокнот и вновь пробегается по записям, сверяясь с тем, о чём они только что поговорили с шефом. Лэй в очередной раз согласовал предложения, осталось лишь окончательно утвердить план у Юнги, и дело в шляпе. Через две недели у ресторана День рождения, двадцать четыре года с момента открытия. Цифра Чимина поражает, не каждое заведение способно просуществовать хотя бы пятилетку и сохранить свои позиции. В прошлом году они отметили скромно: устроили небольшую акцию для постоянников и посидели узким кругом в ресторане после закрытия. В этот же раз Юнги сказал, что назло всем хочет устроить пир во время чумы и обязательно соберет весь персонал, от уборщика до шефа, на потрясающий праздник в стенах «Do eat». Хостес его понимает и поддерживает. У работников постоянно проскальзывают разговоры о будущем этого места, кто-то втихую ищет вакансии, и своим жестом хозяин ресторана планирует показать, что всё под контролем: у них есть средства, они готовы вкладываться в коллективный дух, даже мыслей о закрытии не мелькает. Пока Юнги нет, Чимин даёт указание выбросить цветы. Мерзкое напоминание о Чон Чонгуке мозолит ему глаза, пусть дверь кабинета владельца ресторана и закрыта. Он будто сквозь видит и чует запах, даже находясь в зале. Чимин постоянно прокручивает в голове грустный взгляд Ким Тэхёна, и от одного воспоминания сердце болит. Что до Чон Хосока… Тот вечер лучше забыть навсегда, но память — штука слишком избирательная. Самое говно она обязательно тебе будет подкидывать в те моменты, когда ты понадеешься, что это вычеркнуто или вырвано с корнем. Перед Юнги было стыдно только сначала. Сейчас, обдумывая произошедшее, Чимин с уверенностью может сказать: его инициативы не было, он не тянулся, не отвечал толком. Всю вину очень удобно возложить на широкие плечи красноволосого пьяного альфы. А то, что даже на утро запахом его давился, это ерунда.***
Юнги сидит, вальяжно откинувшись на стуле, и стучит пальцами по столу. Это издевательство. Гребаное издевательство. Минут десять назад ему позвонили в дверь, курьер прибыл с огромной корзиной непонятных фруктов (некоторые из них больше похожи на какие-то елочные игрушки). «Это всё очень классно, Чон Чонгук. Но поставить оплату получателем, когда пытаешься сделать подарок — сильно». Мин качает головой из стороны в сторону, улыбаясь. Этот альфа невозможный, ещё и на сообщения не отвечает. Конечно, деньги — пыль, тем более Юнги и не нуждается, но сама ситуация получилась довольно забавная, так с ним ещё не поступали. Он чувствует себя лучше. Утренняя усталость испарилась, как наваждение, и общее состояние уже больше похоже на адекватное. Ехать на работу не хочется — может себе позволить. Чимин пишет сообщения, спрашивает про самочувствие, но Юнги общение с ним в тягость. Вина за чувства к другому человеку лишает сил, лишает желаний, сжимает горло и связывает прочно руки. Если быть честным с самим собой, Юнги страшно. Он не привык испытывать сомнения и вовсе не умеет с ними жить. Даже не с кем обсудить, не у кого спросить совет. В бизнесе он умело решает всё сам, но в делах сердца хочется помощи. Брать ответственность — тяжело. Звонок прерывает его мысли, а высветившееся на экране имя вводит в ступор. Юнги хмурит брови, но нажимает зеленую кнопку. — Ты один? — голос Намджуна звучит резко, обеспокоенно. — Да, — игнорируя отсутствие приветствия, Юнги мгновенно перенимает эмоции собеседника, сразу думая о худшем, напрягаясь. — Можешь приехать ко мне? Это касается Джина. Я, — сглатывает, — одному мне тяжело, правда. Юнги встает со стула, не раздумывая, и идет в комнату, чтобы переодеться. На другом конце молчат, явно ожидая его ответ. — Пришлёшь машину или вызвать такси? — чеканит, застегивая пуговицы рубашки. — Пришлю, — пауза, — спасибо. Юнги ничего не отвечает и сбрасывает звонок, кидая заблокированный телефон на кровать. Плохих мыслей много, ведь сам факт того, что Намджун, вечно ревнующий его к омеге, позвонил и попросил о встрече — это явно звоночек, что наступил пиздец. В прошлый раз…а, чёрт, лучше не думать. Джин для него всегда был другом, братом, родным человеком, которому можно доверить всё. Альфа знает, что имя «Юнги» в случае опасности всплывет у Кима в голове первым. И пусть сейчас они общаются реже, оба погруженные в работу и личную жизнь, их связь это не ухудшает. Они есть друг у друга, они пережили главные боли бок о бок, и всё, что касается этого омеги, для Юнги первостепенно. Когда он оказывается в черном тонированном авто, то снова обращается к своему телефону. От Чонгука тишина — видимо, занят. И это даже немного злит, за что хочется хлопнуть себя по лбу. Привязался. Мин пишет Чимину, куда направляется, и просит не переживать. За авто Намджуна следует белый мерседес, и Юнги знает, чья это ищейка. Осталось подождать, когда Чон задаст свои вопросы.***
Ресторатору не нравится, как пугающе выглядит здание администрации. В нём нет жизни ни внутри, ни снаружи, а хмурые серые лица снующих туда-сюда людей красок не добавляют. Он предъявляет паспорт на охране и использует заказанный Намджуном разовый пропуск. Дорога до кабинета знакома, но страх того, что встретит его после открытой двери, накатывает с огромной силой. Что же, Ким умеет навести панику. Альфа кивает секретарю и резко открывает дверь, где ему навстречу из-за стола сразу же выходит Намджун. Тяжелое рукопожатие. Опущенные плечи главы администрации и его поджатые губы — сигнал к тому, что всё действительно ужасно. Юнги садится на мягкий стул, а Ким возвращается в своё рабочее кресло. Руки сложены в замок, но это не выглядит символом уверенности, скорее, наоборот, они сейчас будто являются единственной опорой альфы. — Ты же знаешь, что на приёме в честь помолвки мы организовали, помимо прочего, видеографов. Хотелось, чтобы была передана атмосфера праздника, ну и прочее. Феликс, спасибо его гениальному уму, запросил весь отснятый материал и методично отсмотрел каждый кадр в надежде найти хоть какую-то зацепку. И нашёл. Юнги сжимает челюсти, а Намджун поворачивает экран к нему, нажимая на пробел, чтобы открытая запись воспроизвелась. Всё внимание двух альф направлено сейчас на это видео. В кадре появляется один из представителей светской элиты. Он, красуясь, делится впечатлениями от мероприятия, но Юнги понимает, куда смотреть. За правым плечом симпатичного омеги появляется один из женихов, и это точно не Намджун. Всё же хорошо, что они выбрали именно такой дресс-код, иначе этот кадр никогда не был бы найден и правда не всплыла бы наружу. Мин, потрясенный увиденным, не знает, что делать. Первая реакция — приехать к Джину и накричать на него. — Это пиздец, — заключает Юнги. — Лучше и не скажешь, — Намджун поворачивает экран обратно, откидываясь в кресле, — мы с Феликсом думали о многих вариантах. Сначала мне даже больше хотелось верить, что он хотел отравить тебя, правда. — Ну спасибо, очень мило, — Мин хмыкает. Учитывая ситуацию, немного юмора не помешает. — Хотя ладно, я тоже считаю, что это было бы лучше, чем то, что он опять связался с наркотиками. — Блять, ты понимаешь, какая там была дозировка? — у Намджуна отчаяние читается в глазах. — Учитывая, как тебя размазало от этого. — Меня больше интересует, как долго он сидит на этой дряни. Он спокойно сыпал себе этот порошок в бокал. А главный вопрос… — Кто поставляет, да. Я тоже думаю. Перед тем, как позвонить тебе, я дал поручение Феликсу допросить с пристрастием каждого из его новых телохранителей. У него ведь должна быть… — Ломка. Жёсткая. С таких доз легко не слетают. Только поэтому он устроил тебе истерику, когда ты ограничил его одиночество. У него не было вариантов принять. — Именно. Ты меня бесишь, Мин Юнги, это всем известно, но мозги у нас точно одни на двоих. Юнги ухмыляется, но быстро возвращает лицу серьёзное выражение. Собственные проблемы мгновенно уходят на второй план, потому что его близкий человек в опасности. Он невольно вспоминает, как всё начиналось. Первым из них двоих наркотики попробовал именно Юнги, это было на очередной вечеринке после успешного выступления, лет в семнадцать. Джин был рядом и пытался отговорить, но желание Мина делать всё и всем наперекор тогда победило. Омега всегда был противником наркоты, даже безобидной (казалось бы) травки, и друзья не раз ссорились на эту тему. После попытки суицида отец Джина на пару месяцев отправил сына на лечение в частную клинику. Там душевно израненному омеге впервые стало хорошо от препаратов. Выйдя почти здоровым человеком, он продолжал держать связь с одним из пациентов, с которым успел подружиться. Намджун и Юнги считали, что это даже полезно: две омеги, прошедшие похожий путь, поддерживают друг друга на этапе реабилитации. Но Сынри оказался вовсе не участливым другом, а дилером, что очень удобно устроился к богатой жертве. Джина оградили, сделали всё для избавления от зависимости, Намджун свято верил, что полугодовая история этого кошмара позади. И вот, говно снова прилипло к ботинкам. — Ты же помнишь, что говорили врачи. Джин — склонный к зависимостям, ему много не нужно, чтобы снова подсесть. Вы живете вместе, как ты мог упустить это? Как подобное прошло мимо тебя? Намджун молчит, понимая, что облажался. Знать бы заранее, где упадешь. — В нотациях я не нуждаюсь. Давай решать, что делать. — Осторожностью тут не возьмешь. Я думаю. — Погоди, — телефон Намджуна издаёт сигнал, — это Феликс. Юнги видит, как с каждым словом начальника своей охраны Намджун мрачнеет. Альфа говорит в ответ лишь «ага», и всё сильнее сводит брови, положив трубку без прощания. — Сынри был в моём доме. — Джин сегодня на удалёнке? — Юнги встаёт со своего места, понимая, что медлить нельзя. — Да. Едем.***
Автомобиль движется на максимально возможных скоростях. Мин видит, как сидящий справа от него Намджун изводится: он бьёт себя по ногам, шипит, еле слышно матерится и очень шумно дышит. Пусть, ему полезно. Юнги не может не злиться на альфу за то, что он подобное допустил. Конечно, Джин — его самый близкий друг, но именно Ким Намджун проводит с ним больше времени и мог бы заметить изменения в поведении. Сейчас главное — постараться спасти. — Знаешь, Юнги, я сейчас еду и понимаю, что твоё присутствие и твоё знание ситуации его заденет больше. Он всегда тебя в приоритет ставит. — Не о том ты думаешь, Намджун, совсем не о том. — Даже чёртов Чон Чонгук мне этим в лицом плюнул, понимаешь? Юнги в непонимании поворачивается в сторону говорящего, еще раз проверяя, что стекло в сторону водителя закрыто и их не слышно. — О чём ты? — На помолвке Чон пристал ко мне с заявлениями, что я чертов куколд, который позволяет своему омеге виснуть на тебе. Я ему мозги вставил, конечно, убрал эти мысли из его головы. Но так устал от недосказанности. Даже сейчас ты сорвался, не задумываясь, потому что дело касается Джина. — Ты хочешь честности? Сейчас? — Юнги приподнимает брови. — Ты уверен, что сможешь выдержать правду? — Что ты сказал? — Намджун руки в кулаки сжимает. — Джин мне клялся, что вы не спали. Умолял оставить тебя в нашей жизни. И я оставил из благодарности за всё, что ты сделал для него и для нас. А сейчас ты смеешь так играть со мной, когда мы оба на взводе? — Я не играю с тобой, Ким Намджун. Просто спросил, нужна ли тебе правда. Я тоже устал. — Говори. Сейчас же, — альфа дышит глубоко, воздух наполнен ароматом кокоса. — Или я просто выброшу тебя из машины. — Я скажу, если ты пообещаешь, что Джин никогда не узнает об этом разговоре. Никогда и ни за что ты не упрекнешь его за это. — Даю слово. Это мой будущий муж. Я имею право. И Юнги говорит. Говорит то, что сжимало его внутренности каждый раз, когда он видел этих двоих рядом, когда наблюдал за влюбленным взглядом Намджуна, полным нежности и обожания. Говорит то, что душит его самого, что стоит комом в горле от каждого вопроса Чимина, от каждого прикосновения Джина, от каждого его ночного звонка. Юнги говорит и освобождается, ему легко, как никогда прежде. Намджун молчит. Он словно уменьшается в размерах, сжимается, отворачивается в сторону, лишь бы собеседник не видел слезу, что так предательски обжигает щеку. Но Юнги и не нужно видеть — он знает, что иначе быть не могло. Он бы чувствовал то же самое. — Не буду говорить тебе «спасибо». Но ты и без того знаешь, что я благодарен. Юнги кивает и ничего не отвечает. На самом деле думает: как легко Чон Чонгук увидел то, что между ним и Джином. Почему ни разу не спросил? Почему не стал копаться в этом? Мин проверяет свой телефон и снова сталкивается с непрочитанным сообщением. Кто бы знал, что это его действительно будет беспокоить. Господи, как подросток. Глупо и даже немного смешно. Его сейчас должен волновать вовсе не Чон Чонгук. Есть проблемы важнее.***
Юнги еле поспевает за быстрыми шагами Намджуна, сердце внутри бьется быстро, резко. Он игнорирует снующих работников дома, не замечает охрану. Перед глазами лишь Джин, который сейчас находится в опасности. Телохранители на входе в покои омеги мешкают, явно озадаченные, стоит ли преграждать путь боссу, но, увидев его настойчивость и то, что он находится на грани с рычанием, отступают, пропуская вместе с ним и уверенного Юнги. — Какого хрена, я же просил… — Джин со злостью поворачивается на дверь, ожидая увидеть кого-то из охраны, но тушуется под напористым взглядом. — Закрыть дверь, — рявкает Намджун, спиной чувствуя, что у входа копошатся. Его приказ исполняют, а Джин глубоко дышит, крепко держась за ручки кресла. Юнги замирает, не решаясь двигаться, понимая, что Намджун сейчас заведен, как никогда раньше. Он видит страх в глазах омеги: тот действительно испуган не на шутку, его будто приклеили к месту, на лице — пустота и понимание. — Блять! — Намджун мощно ударяет кулаком в ближайшую стену. Он бьёт еще раз, а потом ещё, пока кровь с костяшек не начинает капать на пол. Альфа громко рычит и переворачивает ближайшую тумбочку: разбитые духи ни на йоту не перекрывают запах кокоса, который душит находящихся в комнате. Намджун принимается крушить всё, что видит: на пол летят многочисленные книги, рвутся холсты, кровью покрывается не убранная в шкаф одежда. Юнги страшно. Он никогда не видел Намджуна таким, даже в тот самый день, когда спас Джина от главной ошибки в жизни. Омега трясется от страха, по лицу текут горячие слезы, но он тих, он боится звук издать, к себе внимание привлечь. На мгновение Мину кажется, что для Джина такое поведение альфы не в новинку, но он смахивает эти мысли. Намджун садится на пол недалеко от замершего в кресле жениха и беспорядочно бьет руками ковер, забрызгивая кровью светлую ткань. Юнги хочется обнять его, но он остается молчаливым свидетелем, понимая, что, пуская в эту дверь, ему и без того доверили слишком интимное. Джин поворачивается к любимому и их взгляды, наконец, пересекаются. — Прости меня, — шепчет Намджун еле слышно, еле размыкая губы. У Джина прыскают слёзы из глаз, он закрывает лицо руками, отдаваясь истерике. Он знает, ему не нужны объяснения. Юнги понимает. Намджун крушил всё вокруг, но он не тронул омегу, хоть страх этого, признаться, у Мина присутствовал. Альфа злится на себя. Не на Джина. — Я…мы увидели запись того, как ты сыпешь наркотик себе в бокал, — говорит Джун, и его жених сползает с кресла, оказываясь с ним на одном уровне. Расстояние — всего метр, но в реальности это так много, что Юнги, кажется, видит пропасть. — Прости меня, Джинни. Прости. Намджун подползает к своему любимому, гладя лицо, оставляя кровавые мазки на побледневшей коже. Он заключает Джина в свои объятия, сжимая так крепко, как только может себе позволить, чтобы ничего не сломать. — Я должен был понять. Ты похудел, ты стал нервным, у тебя порой тряслись руки, ты почти не ел. Я…я думал, это просто волнительный период перед свадьбой, мне было легко это игнорировать, но теперь…я себя не прощу, не прощу, — он покрывает лицо омеги быстрыми поцелуями, соль от слез разъедает искусанные губы, но альфе плевать. — Это только моя вина, — говорит, наконец, Джин. — Я случайно встретил Сынри, а потом всё как в тумане. Ты вечно на работе, у Юнги, — омега бросает беглый взгляд в его сторону, — тоже своих проблем навалом, мне было одиноко. А я за столько лет жизни не научился справляться с этим одиночеством. — Джин, — Юнги подходит ближе, — мы все виноваты, что в какой-то момент именно Сынри стал человеком, заполнившим созданную пустоту. Прости. Я знаю, что это ничего не исправит, но мы с Намджуном поможем тебе. — Не знаю, смогу ли справиться, — переходит на рыдания, — не знаю, хочу ли. Не знаю, хватит ли мне сил. — Мы отдадим свои. Всё для тебя сделаем, — Намджун целует его макушку и вдыхает родной аромат. — Моя вечная ошибка — недооценивать то, каким жестоким ты можешь быть по отношению к себе. Намджун делает паузу, вновь наполняя легкие спасительным запахом. — Я оберегал и спасал тебя от всех, кроме тебя самого. Юнги отворачивается, видя, как Джин кротко касается губ своего жениха. Этот поцелуй — нежность и боль, мольба и извинение. Мина потряхивает, слезы застывают в глазах, но он не дает им волю. Нет, плакать он не будет, это не его прерогатива сегодня.***
Телефон разряжается, и Юнги по дороге домой погружается в свои мысли. Так редко ему удается отключиться от мира, что он даже отказывается от зарядки, любезно предложенной водителем Ким Намджуна. Они решили, где будет лечиться Джин, связались с врачами и назначили дату первого приёма. Омега испуган и расстроен, что всё выяснилось именно так. Он поделился, что действительно зависим и порой у него проскальзывали мысли, что он сделает чуть ли не всё ради дозы, извернется, как угодно. Джин потерял эмоции и какой-либо стыд, а справиться с происходящим наивно думал самостоятельно. Глупо, конечно, но потерять мозги в подобное ситуации — нормально. Ненормально — то, что никто не забил тревогу сразу. Юнги больно, но ещё больнее сейчас, конечно, Намджуну. Жизнь непрерывно катится в бездну, и ускорители добавляются с каждым новым днём. Юнги уже не помнит, где тормоза. Он открывает дверь квартиры и устало идёт на кухню: тут же в глаза бросается корзина фруктов. Юнги хмыкает, вспомнив, как их получил, и ставит телефон на зарядку. На улице уже темно, он надеется, что Чимин добрался домой. Уезжая из дома Кимов, Мин созвонился со своим омегой и максимально кратко объяснил, что произошло, чтобы тот не переживал в неизвестности. Мыслей много. За что ухватиться? Что решать в первую очередь? Юнги хочется, чтобы всё хоть раз решили за него. Звонок в дверь. Альфа хмурится, в душе надеясь, что это не очередной курьер. И не Чимин. Он выходит в коридор и смотрит в глазок, тут же отстраняясь. Вот блять! Сердце бешено стучит, грудь вздымается от быстрого дыхания, и Юнги просто хочется кричать. Для статуса «шикарный» этому дню определенно не хватало личного присутствия Чон Чонгука.