***
Чимин нервно покусывает губы, стараясь сохранить непринужденное выражение лица. Он закидывает в рот ещё одну мятную конфетку, потому что кажется, что выпитое вино всё ещё чувствуется на языке. Хоть оно и было потрясающим, больше омега ощущает вкус собственной вчерашней обиды. Он долго обдумывает и наконец понимает, что его напрягает. В самом начале Чонгук делал какие-то мелкие подлянки, мешающие деятельности ресторана, сейчас же — полное затишье, будто готовится нечто мощное и грандиозное. И если Юнги так тесно с Чоном общается, наверняка он в курсе и явно пытается предотвратить. Омега верит в своего любимого, но мелкий червячок сомнений всё равно появляется против его воли. Кажется, что Мину нужно помочь, но предложить помощь альфе, когда он уже взял всё на себя, равносильно унижению. Чимин читал много книг по психологии отношений, и падать в глазах Юнги не собирается. Собственное бессилие убивает. Да, вчера был порыв написать Чон Хосоку, и это хороший вариант действий, но его нужно оставить только на самый крайний случай, когда ситуация будет патовой. А она такой, хостес надеется, не будет. — Пообедать не хочешь? — Юнги подходит сзади, и погруженный в мысли Чимин еле сдерживается, чтобы не дрогнуть. — Было бы великолепно, я немного устал, — оборачиваясь, приподнимает уголки губ. Юнги даёт распоряжение сменить Чимина на входе и проходит в вип-комнату, уверенный, что омега идёт сзади. С утра они немного повздорили, потому что ресторатор не увидел в своём кабинете присланный Чонгуком букет. Он уверял себя (и Чимина), что дело лишь в неприкосновенности личного пространства, но сам прекрасно понимал, что даже этот нетипичный для альфы подарок ему сейчас кажется максимально ценным. Удобно расположившись на диване и неспешно отпивая чёрный кофе в ожидании обеденных блюд, Юнги вспоминает обладателя ударившего в нос аромата. У Чонгука он явно насыщеннее и вкуснее, такими темпами Мин может и разлюбить привычный напиток и будет нуждаться в совершенно другом его воплощении. Более живом, харизматичном и ни на кого не похожим. — Что думаешь? — Чимин потягивает свой селедереевый смузи, закинув ногу на ногу. Юнги недоуменно моргает несколько раз, понимая, что упустил нить разговора. Чёрт, как же это убийственно и неловко — присутствовать в помещении лишь физически. Чимин не заслуживает такого к себе отношения, и Мин понимает, что несмотря на всё своё сопротивление, он готов рискнуть и сделать выбор, который осудили бы все знакомые. И даже, наверное, папа. Осознание того, что он почти хочет расстаться со своим любимым омегой ради человека, которого знает меньше месяца, запускает неприятные мурашки по телу. Пиздец. Дожили. — Повтори ещё раз, — он сильно жмурится, надеясь, что это поможет ему сбросить наваждение. — Юнги, — чуть разочарованно, — ты вообще в последнее время где-то витаешь. Что с тобой? Я переживаю. Может, нужно моё участие? Альфа поджимает губы, и Чимин еле сдерживается, чтобы не сказать, что он видел вчерашний визит Чон Чонгука. Нужно поднять эту тему осторожно, а не бить ею по лицу. — Как раз оно мне не нужно, — говорит чистую правду, — всё в порядке, я скоро приду в норму. Омега не может избавиться от ощущения, что отстранённость Юнги крепко связана в том числе и с разговором о родительстве, который, без преувеличения, очень сильно встряхнул их обоих. Это логично: расстройство альфы в совокупности с покушениями на ресторан формируют в итоге то, с чем сталкивается хостес. — Ты же знаешь, что можешь рассказать мне всё, — ставит смузи на стол и накрывает его ладонь своей. — Холодно, ты ведь стакан держал, — альфа вырывает руку, но знает, что сделал это вовсе не из-за температуры. Хочется хорошенько вмазать самому себе, ну что за мудак. Он потирает шею. Ровно то место, которое несколько часов назад своими горячими пальцами гладил Чон Чонгук. Юнги не думал, что втянется в эту игру. Не думал, что действительно заинтересуется, не думал, что влю… Так, стоп! Остановить мысли помогает ещё и слишком громкий в застывшей тишине звук нового уведомления. Чимин не привык смотреть в чужие телефоны, но он невольно бросает взгляд на загоревшийся экран и тут же благодарит всевышнего за это. Он не читает содержание, но имени отправителя оказывается достаточно. Самому тему поднимать не придётся. — Может, попросить полицию выписать Чон Чонгуку запрет на приближение? Юнги мгновенно берёт телефон в руки, смахивая уведомление и не удосуживаясь его прочесть, а потом вымученно выдыхает, не зная, что ответить. В комнату заносят блюда их ланча, Чимин благодарит сотрудников, а затем встаёт и закрывает дверь, чтобы за разговором больше никто не тревожил. Юнги еду игнорирует, она его сейчас интересует в последнюю очередь, если вообще уже интересует. — Чимин, это трудно… — Нет, процедура довольно элементарная, Юнги, — омега с нарочитой непосредственностью берёт в руки легкие палочки, тут же принимаясь за лапшу. — Я не про запрет. А про то, что происходит. Чон Чонгук, он…чуть сложнее, чем можно себе представить. — Ты и не таких на место ставил, уверен, что ему есть, на что надавить, — Чимин продолжает непринужденно обедать, на самом деле сдерживаясь, чтобы не высказать своё недовольство яснее. — Чимин, если б возможность была, я бы ей воспользовался, ты же знаешь. — Какой же он упрямый индюк. — Даже не представляешь, насколько. Хостес хочет возмутиться, что вполне представляет, а потом замолкает. Кажется, пререканий со своим альфой за этот день и без того выше крыши, лимит исчерпан. С одной стороны, их с Юнги общение явно частично вправило Чону мозги хотя бы насчет его видов на Чимина, тот успокоился и ерундой больше не занимается. С другой, явно замышляется что-то серьёзное, и ощущение этого Чимина отпускать не хочет. Происходит нечто, что Пак объяснить не может, хоть и чувствует неладное каждой клеточкой своего тела. — Я просто хочу, чтобы у тебя всё было хорошо. У нас, — Чимин присаживается к нему поближе, второй раз пытаясь погладить руку. На этот раз Юнги это позволяет. — Вижу ведь, как это всё тебя изводит. Меня изводит метаться меж двух ярких огней, Чимин. Юнги стыдно и горько, он прячет лицо в ладонях, что Пак, конечно, интерпретирует по-своему, тут же успокаивающе обнимая. Альфа понимает, что всё же хочет побороться за то, что имеет, хочет попробовать отключить появившиеся эмоции. Чимин действительно был с ним рядом и в плохие дни, поддерживал, находил слова успокоения. И хорошие дни с ним всегда были прекрасны, наполнены страстью, заботой и смехом. Сейчас сложно, сейчас — перманентные стычки, но, быть может, это просто такой период? Может и появление Чон Чонгука — это лишь очередное испытание для их с Чимином любви? Да, и кардинально разные взгляды на важнейшие аспекты жизни — тоже всего лишь испытание. Юнги торгуется сам с собой, хотя решение уже давно вынесено. Осталось лишь подписать его, но Мин не из тех, кто сдаётся, не из тех, кто проигрывает даже сам себе. — Прости, что тебе приходится видеть своего альфу разбитым, — шепчет Юнги. — Я не должен был этого допускать, — не должен был его подпускать. — Не смей! — Чимин заключает его лицо в свои ладони и поворачивает так, чтобы смотреть чётко в глаза. — Ты не перестаёшь быть для меня сильным, не теряешь свой авторитет ни капельки. И в коллективе тоже. Твои решения любых, даже неординарных проблем, восхищают всех. Я говорю правду. Альфа улыбается, смягчает поникший взгляд, и Чимин касается его носа своим, даря «эскимосский поцелуй». Этот омега бесценный, и потерять его — большая ошибка для Юнги. Чего он на самом деле хочет? Кого?..Для окончательного решения нужно побольше времени и раздумий. В голову приходит безумная мысль: поделиться переживаниями с папой. Юнги знает, что это и впрямь русская рулетка, но сам он с гнётом своих терзаний справляется уже плохо. — Я люблю тебя, — говорит и старательно верит словам, в тот же момент слыша очередное уведомление на своём телефоне. Как звоночек, как загоревшийся индикатор на детекторе лжи. Чимин берёт его мобильный в свои руки и выключает звук, убирая устройство подальше. Пальчиками он игриво пробегается вверх по торсу, обтянутому тонкой рубашкой, и с вызовом смотрит альфе в глаза. Юнги размыкает рот, чтобы что-то произнести, но его губы тут же накрывают чужие: жаждущие, немного властные, напористые. Он забивает на всё и отдаётся на растерзание, отвечая с таким же рвением, выплескивая накопившуюся страсть. Чимин, не отрываясь, забирается ему на его колени, разводя свои ноги, тут же тазом призывно двигая, углубляя поцелуй, ужесточая его. Юнги сильно сжимает его ягодицы и открывает глаза, чтобы точно не представлять никого другого. Сейчас он хочет быть с Чимином, не думая больше ни о ком конкретном. Приятного аппетита, голубки!***
Хосок улыбается, возвращая свой взгляд дороге. Тэхён мило причмокивает во сне, его явно не задевает лёгкая тряска в пути, да и сдавливающий ремень безопасности совсем не мешает. Вот что значит настоящая усталость. Весь сегодняшний день прошел в томительном предвкушении выходных. Казалось бы, всего четыре часа езды, но они оба ждали этого времени наедине очень долго, и потому считают это полноценным путешествием. Хосок обещает себе, что, как только тяжелый период на работе закончится, они обязательно полетят куда-нибудь подальше. Хотя с Тэхёном он готов быть где угодно. Лишь бы быть. Пак Чимин так ничего и не написал. Хосок долго наблюдал за набором текста, но никакого сообщения в итоге не получил, и это немного сводит его с ума. В идеале — переговорить с хостес лично. Да, он обещал себе, что больше не заедет в ресторан, что не увидит воплощение своего греха, но не дай бог в следующий раз Чимин будет набирать сообщение Тэхёну! Страх быть пойманным берёт верх над обещаниями. — А где молоко? Хосок чуть вздрагивает, испугавшись, ибо не заметил, когда Тэхён успел проснуться. — В моей синей сумке, кажется, — не отрываясь от дороги. Тэхён тянется на заднее сиденье в поисках желаемого. За весь день он не нашёл времени на этот волшебный напиток, и сейчас характерный для открывания «пшык» звучит как мелодия из рая. — Я так надеялся, что ты подольше поспишь, прости, если вёл неаккуратно и разбудил. — Хосок, — почти осуждающе. — Водишь ты очень усыпляюще. А я проснулся, потому что мне нужно было выпить молоко, — тёплая жидкость наконец проникает в организм, и Ким чувствует себя удовлетворенным. Он выпивает всё залпом, будто там действительно было на один глоток, а потом, убрав баночку в пакет с мусором и игнорируя вопросительное выражения лица альфы, снова закрывает глаза, устраиваясь, как ему удобно. Хосок находится в лёгком замешательстве, а потом мысленно сам от себя отмахивается. Кто эти странности омег разберёт?***
Чонгук проходится по почти пустому этажу, словив несколько уважительных кивков испуганных сотрудников, что остались доделывать свою работу. Ему совсем не хочется уходить, хотя дел и дома хватает. К нему он бежал бы сломя голову. Но сегодня Юнги после вчерашнего передоза было чертовски мало. Может, для равновесия во вселенной, а может для издевательства над Чон Чонгуком — история умалчивает. Единственное по-настоящему радует: скорее всего, у них будет нормальное свидание. «Чимин на этих выходных будет занят со своим кузеном. Я готов исполнять условия договора даже в субботу днём!» Юнги ответил на его предложение, пусть и спустя долгое время, и глава Чон Групп весь остаток рабочего дня ходил в размышлениях, как бы его удивить. Раньше он мог бы посоветоваться с Хосоком, но ситуация крайне деликатная, и приходится опираться на свои собственные размышления. Кажется, Мин Юнги в его жизни удивляли много раз. Денег у него самого хватает, тут дорогим рестораном не обойдёшься, да и не хочется Чонгуку очевидных банальностей. Если ему дают шанс — его нужно использовать полноценно. Хотя, будь его воля, он бы просто сидел на кухне сутками.***
Оба прошлых раза, что ездили в Пусан вдвоем, они снимали именно этот домик, и Тэхён рад, что он оказался свободен на время их мини-отпуска. Да, омега пересмотрел целую кучу элитных отелей, но сердце его тянулось к привычному и проверенному, пусть и не такому роскошному. Двухэтажный дом рассчитан на большую компанию, он просторный, с тремя полноценными спальнями, и, по правде, не сильно изменился с их последнего визита сюда. Пока Хосок разгружает пакеты с продуктами, которые они купили по дороге в местном супермаркете, Тэхён выбегает на террасу, дабы убедиться, что гриль в исправном состоянии. Всё работает. Всё прекрасно. Всё будет на высшем уровне. Омега возвращается в дом и не может сдержать улыбки: Хосок сосредоточенно раскладывает купленную еду, стараясь разместить всё в холодильнике максимально аккуратно, потому что знает, как Тэхён любит порядок. Альфа осторожно поправляет соусы, чтобы они стояли ровнее, а Ким в это время думает, как же ему повезло. Когда кто-то помнит такие, казалось бы, незначительные мелочи относительно тебя, это разве не счастье? — Я люблю тебя. Чон поворачивает голову в сторону входа, наслаждаясь словно сияющим изнутри омегой, и невольно улыбается ему в ответ. Глаза, в которых таится предвкушение и радость, яркий аромат, чуть взъерошенные синие волосы. Такой родной, такой искренний и нежный — его мало кто заслуживает. Хосок — точно нет. — А я-то тебя как. В окно можно увидеть кромку воды, вид здесь отличный, однако Тэхён смотрит лишь на красноволосого альфу, думая о том, что совсем скоро на них упадёт большая ответственность. Но ведь если вы вдвоем, если вы рядом, всё по плечу, правильно? Сегодня за ужином Тэ точно расскажет ему о беременности. Уставшие после активного рабочего дня и четырехчасового пути, они всё равно решают добраться до пляжа хотя бы на несколько минут. Тэхён застегивает свою ветровку, потому что вечерняя прохлада даёт о себе знать, а ответственность у него теперь не только за своё здоровье. Путь к воде за лёгкими разговорами о пустяках проходит быстро. На пляже немноголюдно: все, кто хотел, успели насладиться временем у Восточного моря в течение дня. Соленый воздух наполняет легкие, пересечение неба и воды ещё слегка подсвечено розовым — Тэ радуется, что хотя бы конец заката они смогли застать. Хосок ненавязчиво переплетает их пальцы: это давно получается естественно и словно само собой. Омега чуть уходит вперед, с детской непосредственностью стремясь к кромке воды, и альфа поспевает за ним, потому что расцепить ладони — кощунство. Оба садятся на корточки. Когда теплая кожа соприкасается с холодной водой, Тэхён, наконец, осознаёт, что они уже не в Сеуле. Не на работе. Не в ставшей родной квартире. Не в окружении знакомых (не всегда приятных) лиц. Он смотрит Хосоку в глаза, встречая в них ответное тепло, ответную любовь. В одной руке — море, в другой — любимый человек. Плохое в этот момент забывается, стирается так же быстро, как вода смывает свежую надпись на песке. У Тэхёна мурашки по коже пробегают, он, поддавшись порыву, кротко целует своего альфу в губы. Лёгкое касание, почти что невесомое, но в нём — всё. Хосок прикрывает глаза, мысленно продолжая ощущать мягкие губы на своих, и сжимает пальцы омеги чуть сильнее. Люблю люблю люблю люблю — Знаешь, каждый раз, когда я вижу море, обязательно вспоминаю одну прочитанную книгу, — Тэхён выпрямляется, и Чон не может не встать вслед за ним. — Какую? — альфа притягивает его к себе, расцепляя их руки, но тут же, будто в качестве компенсации, укутывая объятиями со спины. Кроссовки Тэ чуть намокают, накрытые очередной волной, но ему это даже нравится, и положение он не меняет. Это так правильно — быть здесь, наслаждаться запахом моря и своего альфы. — Называется «Вопль». Я читал её подростком, тогда она знатно меня встряхнула, — взгляд грустнеет. — Не буду пересказывать всего, долго, но море там фигурировало тоже, как место, где герои расстались. И фраза одна насчет этого мне навсегда запомнилась: «Я привозил тебя сюда для того, чтобы ты утонул». — Думаю, и без контекста могу что-то уловить. — Да. Ты точно можешь, — прижимается к груди сильнее, откидывает голову назад, смотря на своего альфу снизу вверх, видя его пышные ресницы и нежность в глазах. — И вот каждый раз я радуюсь, что сам уезжаю с моря в эйфории, заряженный. Оно не приносит мне боли. И никогда не принесет, не потопит. Я же здесь с правильным человеком. Хосок сглатывает комок в горле, стараясь не потерять лицо, не показав и на секунду свой внутренний пожар. Он совсем не правильный человек для Тэхёна. Не после того, что умудрился натворить. Вина вспыхивает с новой силой, хотя он правда пытался успокоить её всю последнюю неделю. Не получается, не может легко забыть совершенное собой предательство. Всё внутри разрывается. И даже то, что Тэ его простил за то, что видел на помолвке самолично, Хосока не успокаивает. Одно дело — флирт, и совершенно другое — проведенная ночь. В нём борются эгоистичная и любящая стороны. Он может не дергаться, поговорить с Чимином и в итоге оставить Тэхёна в неведении, но точно рядом, пусть и с собственной разрастающейся виной. А может собрать волю в кулак и признаться, дать любимому возможность решить, что с этим делать. Хотя ещё вопрос — что из этого более эгоистично? Не признаваться и нести гнёт измены на одном себе или же скидывать часть на плечи хрупкого омеги? Хосок чмокает его в лоб и прижимает к себе крепче. Ни за что его не хочет отпускать. Но, пожалуй, об этом стоило думать раньше. Тэхён, перешагивая через две ступеньки для ускорения, поднимается наверх, в спальню, которую они выбрали своей основной. Запах вкуснейшего мяса преследует его, и он уже ждёт, когда они с Хосоком с комфортом расположатся на террасе за ужином. Предлогом подняться были пледы, но на самом деле омега начинает быстро искать в своей сумке нужное. Через пару мгновений в его руках — первый снимок УЗИ их будущего ребенка. Там, по правде, ничего не понятно даже Тэхёну, пока что малыш слишком крохотный, но будущий папа всё равно еле сдерживает подкатывающие слёзы счастья. Интересно, как отреагирует Хосок что скажет, что сделает первым делом? Тэхён медленно поглаживает живот, и ему хочется без раздумий огорошить своего альфу прямо сейчас, без подготовки. Но нет, так нельзя. — Совсем скоро, маленький, — останавливает руку на коже. Ещё раз попытавшись вглядеться в снимок, Тэ всё же, сложив напополам, кладёт его в карман рубашки на своей груди. Чтоб ближе к сердцу. Он спускается, неся два легких пледа, и выходит на террасу к мангалу, где Хосок старательно жарит мясо с овощами. На маленьком столе уже стоял подготовленные тарелки и бокалы с напитками. Тэхёну пришлось долго отказываться от соджу, придумывая тысячу и одну дурацкую отговорку, но альфа всё равно остается в непонимании (а ещё немного чувствует себя алкоголиком). Ничего, скоро всё встанет на свои места. — Ты прямо на ультраскоростях, мне кажется, я только моргнуть и успел, — Хосок переворачивает очередной сочный кусочек говядины — Хотел скорее вернуться к тебе. А ты просто всегда так увлечен мясом, что я даже немного ревную, — говорит со смешинкой — Теперь я понимаю, почему ты редко позволяешь мне его готовить, — отвечает в тон. — Вообще-то это твой осознанный выбор! И я явно лучше какого-то мяса. Хосоку снова слова по сердцу режут. Они говорят совсем о другом, но каждую фразу Чон под себя подгоняет, от каждой — нестерпимо больно. Он так скоро сам себя съест. Сейчас бы не помешал отрезвляющий удар Чонгука. А лучше два. Старший Чон до сих пор благодарен брату за то, что тот тогда не пожалел его. Боль физическая действительно ему нужна, только так он хоть частично (ненадолго) сбрасывает с себя моральную. — Хо, сгорит же! — омега, бросив пледы на один из стульев, подбегает к мангалу, щипцами тут же снимая аппетитные кусочки и складывая их на подготовленное блюдо. Хосок пошевелиться не может, лишь следит за проворными действиями своего омеги. Наконец воля к нему возвращается, но её он направляет на то, чтобы держать эмоции под контролем. — О чём задумался? — Тэ подносит блюдо к лицу, вдыхает нереальный аромат, предвкушая. — Или о работе опять? — Боже упаси, — накладная улыбка, — может быть, лишь немного о Чонгуке. Чон выключает гриль, от которого ещё долго будет исходить приятное тепло, а Ким ставит мясо с овощами в центр стола. Когда альфа садится на стул, тот, что спиной к морю (самый красивый вид — любимому), омега берёт одно из покрывал и бережно укрывает его ноги, не стесняясь встать на колени и уж точно не воспринимая это как унижение. Тэхён всегда нежен и всегда отдаётся полностью. Может быть, поэтому он и работает ассистентом, а уж в этом деле ему равных нет. Комфорт близкого человека для него — приоритет и необходимость. Он любит попадать в настроение, угадывать желания, вызывать искреннюю радость. Возможно, конечно, это какая-то детская травма, но ему на это плевать абсолютно. Мясо оказывается превосходным: мягкое, сочное. Возможно, атмосфера и вид сыграли свою роль, но Тэхёну кажется, что он давно так вкусно не ел. Ни один фешенебельный ресторан не дарил ему таких эмоций. Они с Хосоком смеются и даже немного спорят, обсуждая прошедшую неделю, а на душе омеги — спокойствие. Тэхён видит неподдельную любовь в глазах, и это добивает все его сомнения, касающиеся всяких Пак Чиминов. Тут же в голове всплывает летающий от своих чувств босс. — Кстати, ты не говорил с Чонгуком? Мне кажется, он влюбился просто по уши, — Тэхён отпивает свой томатный сок, удивляясь, как вообще посмотрел именно на этот напиток в магазине. Видимо, малыш играет с ним совсем не по-детски. — Я помню, мы с тобой обсуждали уже, но меня вся эта ситуация пугает. Гук отрицает, что этот омега ему симпатичен, но я ведь вижу, что что-то происходит. — Не говорил, мы почти не пересекались, только по работе, — почти не врёт. — Не могу, переживаю за его состояние. Ничем хорошим это не закончится. Пак Чимин с Мин Юнги выглядят слишком влюбленными, чтобы туда вклинился кто-то третий. А Гук как-то глубоко в это погрузился. — Не глубже моего, — думает Хосок. — Что? — Тэ берет палочками новый кусочек, действительно плохо расслышав. Хосок хочет себя ударить. Так переживания его поглотили, что он уже вслух думает. Дожили. Он не выдерживает. — Я должен кое-что тебе сказать, — альфа быстро вытирает пальцы салфеткой и кладет ладони себе на колени, чувствуя мягкость пледа. Да, им его укрыл тот, чьего доверия он не оправдал. Хосок понимает, что не сможет это больше внутри носить. Он предал самых близких людей на свете, всадил два тупых ножа и себе в сердце тоже. И если Чонгук уже высказал свою позицию и, очевидно, дальше продолжает погружаться в свои чувства к Пак Чимину, реакция Тэхёна — пугающая неизвестность. Но любая — лучше того, что Хосок сейчас испытывает. — Я тоже! — восклицает омега чуть более оживленно, чем планировал. Признание рвется изнутри. — Давай я первый. Это очень важно. Правда. Хосок выглядит очень серьёзным, и Тэхён перенимает его настроение, откладывая еду. Альфа шумно выдыхает, явно собираясь с мыслями, и у Кима сердце быстрее начинает колотиться. Единственное предположение у него в голове проносится. То, что может быть важнее его собственной новости. Неужели Хосок сделает ему предложение? Возможно, Чонгук всё же рассказал ему о беременности, и он решил узаконить отношения? Нет, своего альфу он бы точно сразу раскусил, но тот и намека не сделал. Значит, всё же от сердца? Может, их ссора из-за произошедшего на помолвке что-то изменила в голове, встрепенула Хосока? Тэ покрывается мурашками, ожидая. — В ту ночь я изменил тебе с Пак Чимином. Тэхён думал, что знал о боли всё. До этой фразы. Он не переспрашивает, только шокированно приоткрывает рот, блуждая по лицу Хосока глазами, ища там хотя бы намёк на шутку, на чёртову глупую шутку. Находит лишь никому не нужное раскаяние и вину. Напряженные до этого руки спадают вниз, больно ударяясь о жесткое сиденье. Он не знает, дышит ли вообще сейчас, бьётся ли его бедное сердце. Всё не важно. Лишь одно с гулом звучит в голове. «Изменил». Слёзы накатывают, замирают в глазах, но у него нет даже сил их пролить. Всё забрала боль, необъятная, страшная, глубокая, как бездна, как дно, которого Хосок со своим поступком коснулся. Грудь обдаёт жаром, сердце, наконец, чувствуется — потому что его разрывает. Клочья подхватываются ветром, он их унесёт к морю, успокоит в прохладных водах, в них же и похоронит. Снимок УЗИ, аккуратно сложенный, с трепетом и предвкушением привезённый сюда, рану в груди собой прижигает, в попытке улучшить больнее делает. Хосок что-то говорит. Тэхён меланхолично и без интереса смотрит, как быстро двигаются его губы, и ощущает, как тёплые слёзы скатываются вниз, обжигая бледные щеки, лишенные крови. Слышать оправдания желания нет. Что он может сказать? Что всё произошло случайно? Что он не хотел? Даже если так, это не убавит страданий ни на йоту. Мир превращается в фильм в замедленной съемке. Хосок в какой-то момент оказывается сидящим у его ног и плачущим. Тэхён смотрит на это будто со стороны, будто не его пытаются обнять, не от него что-то услышать. Он никого кроме своего альфы рядом видеть не хочет и не может. Когда Хосок тогда, пять лет назад, зашёл в приёмную, его травяной запах поставил метку принадлежности в душе Тэхёна. А сейчас внутри омеги, помимо этого, ещё и плод их