***
Джин с досадой смотрит на экран телефона. Хочется швырнуть его в стену и разбить на тысячу осколков, потому что какой от него вообще толк, если главная функция не выполняется? Хотя нет, в том, что Юнги не берёт трубку, очевидно, вообще занеся его в чёрный список ("абонент временно недоступен" — самая ненавистная фраза для Ким Сокджина в последние два дня), виноват лишь сам омега. Он не смог приехать на День рождения "Do eat", потому что поддерживал Намджуна в его выступлении на форуме, который, конечно же, не обошелся без афтерпати, где будущей чете Кимов нужно было пожать руки чуть ли не каждому человеку, важному или не очень. Юнги он об отсутствии предупредил заранее, и альфа даже принял это с пониманием, однако два дня игнорирования говорят об обратном. Сокджин ненавидит напряженность в отношениях, особенно для него это невыносимо с Намджуном и Юнги. Сразу же чувство вины давит на каждый орган, разрушает сотни нервных клеток и мешает сердцу правильно биться. Он сильно сжимает кулаки — впившиеся в плоть ногти отвлекают. Сокджин поднимает глаза к небу (на самом деле это потолок его комнаты, но упустим) и шумно выдыхает. Джун вчера вечером попросил его не переживать попусту, мол, Юнги просто может быть занят. Объяснять будущему мужу, что после вскрытия его зависимости они очень часто переписываются с Мином несмотря на занятость, омега не стал. Отбросив последние сомнения, Джин набирает другой номер и наслаждается такими приятными в сравнении с металлическим голосом гудками. — Добрый день! Ресторан "Do eat", меня зовут О Сехун, чем могу помочь? — тараторят в трубку. На фоне слышны приятная музыка и лёгкий гул голосов. — Приветствую, Сехун. Это Ким Сокджин, — они знакомы, виделись несколько раз в ресторане. — Господин Ким! — другой омега словно резко подскакивает: он знает, что это друг хозяина. — Да, добрый день ещё раз. — Можешь перевести звонок на телефон в кабинете господина Мина? Не могу дозвониться ему на мобильный, к сожалению, — Джин старательно скрывает свои переживания за лёгкостью в голосе. — К сожалению, не могу. Господин Мин уже третий день не появляется в ресторане. — А с Чимином можно поговорить? Он не знает, Юн..господин Мин дома или…? — Джин, не отнимая трубки от уха, начинает собираться: ему точно нужно увидеть Юнги лично. — Чимин уехал буквально час назад, отпросился по личным делам, — голос Сехуна кажется резко погрустневшим, но Сокджин не собирается в этом разбираться, — да и вряд ли он может подсказать местонахождение господина Мина. Я думал, вы знаете, что они расстались. Джин окончательно теряется, даже резко опускает обе руки, так и не затянув ремень на спешно натянутых брюках. Телефон грозит вот-вот соскользнуть с плеча, и он лишь в последний момент умудряется его перехватить. Что с Юнги? Почему он даже не рассказал, что у них с Чимином что-то плохое происходит? Не поделился, что расстались? Они переписывались много, кидали друг другу прикольные картинки, но самым главным изменением альфа не удосужился поделиться. Это задевает безмерно, хотя мысль о том, что он теперь единственный близкий омега в окружении, всё равно приятна. Джин любит Намджуна, но Юнги он тоже будет любить всегда. По-другому, да, но не менее сильно. — А, точно, я просто на автомате спросил, — признаваться, что не в курсе, омега не намерен. — Слушай, если кто-то из них объявится, скажешь, что я звонил, хорошо? — Да, конечно, господин Ким. Без проблем. — Спасибо. Хорошего дня, Сехун, — Сокджин бросает трубку, услышав кроткое «и вам». Мыслей в голове много, но дельных из них ровным счётом ни одной. Что случилось в паре, почему расстались? Джин знает лишь, что к Чимину подкатывал Чон Чонгук, может, ушёл к нему? Он резко трясет головой из стороны в сторону. Нет. Безусловно, партия выгодная, но в Чоне нет того внутреннего притяжения, которым обладает Юнги. По крайней мере, Джин магнетизма не чувствует, а они с Чимином явно на одной волне, учитывая, кого выбирали, пусть и в разное время. Единственный вариант — поехать к Юнги и спросить у него лично. Возможно, ему нужна сейчас поддержка друга, возможно, он вообще запивает своё горе в квартире. Нет, он Юнги в таком состоянии не оставит.***
Чимин устал плакать. Он давит на педаль сильнее, и желание свернуть в бок и разбиться переполняет безмерно — очень удобный способ избежать решения внутренних дилемм. Нет, нет, это глупости. Он выдыхает, замедляясь, хоть трасса в это время и свободна. Омега глушит радио и позволяет утреннему разговору снова заполнить мысли. Чимин не выходит на работу в первый день после празднования — лежит в кровати, не в силах собрать себя. Сехун деликатно пишет ему, интересуется состоянием и даже отпрашивается с пар, чтобы подменить, однако ничего кроме сухого «ок» Пак из себя в ответ выдавить не смог. Весь день он посвящает перечитыванию переписок с Юнги. Смеется, смущается, плачет, а потом снова смеется. Фотографии добивают истеричное состояние — взгляд альфы на него кажется таким искренним, таким полным любви, что поверить в окончание их истории просто невозможно. Чимин глотает вино, не чувствуя вкуса, и снова погружается в состояние полного непринятия. Хотя все вокруг твердят отпустить — внутри чёртова надежда не может перестать гореть. Он сам себя за это ненавидит до безумия. Ненавидит за то, что всю свою жизнь закрутил вокруг этого альфы. Что живёт буквально им и благодаря ему — работа, квартира, машина. Как будто и нет варианта не вспоминать о Мин Юнги каждую грёбаную секунду этой никчёмной жизни. На второй день он выходит. Отрабатывает, улыбается притворно и умело. Но каждый раз, когда дверь открывается, надеется увидеть знакомые глаза и спадающую на них прядку. Не звонит, не пишет — казалось, если не увидит ответа, расплачется сразу же. А потом случается сегодня. Третий день. День, когда в дверях появляется не Мин Юнги, а пришедший раньше открытия, ещё и не в свою смену, О Сехун. — Привет, — О улыбается, подходя к нему ближе, однако Пак резко делает шаг назад, тут же разбивая жестом чужую улыбку. — Пойдём, — тихо отвечает, тут же разворачиваясь на небольших каблуках. Они заходят в кабинет Юнги, и Чимин глубоко вдыхает оставшийся здесь любимый аромат. На самом деле, он заходил вчера. И даже посмел забрать из ящика ключи от квартиры Мина, которые сам и вернул не так давно в этом же помещении. Он знает, что делать так — мерзко, но ему хочется иметь хотя бы шанс пересечься с любимым. Конечно, он вернёт потом ключи и даже (пусть и очень хочется) не сделает дубликат. Сехун, будто само собой разумеющееся, закрывает дверь на замок, и Чимин встаёт напротив него, смотря прямо в светящиеся глаза. — Чимин, насчёт произошедшего, я хотел бы…— Сехун запинается, поджимая губы. Он нервно теребит край пиджака. — Забудем, этого не было. Мы оба были пьяны, да и вообще, — он отмахивается, показательно принижая поцелуй и заодно все чувства другого омеги. — Я люблю тебя, — шепчет О, поднимая подбородок и смотря серьёзно, глубоко. Чимину хочется громко выругаться. Он надеялся, что ему показалось, что это всё больное воображение. Но тяжелые слова эхом раздаются внутри резко опустевшей головы. Ему не хочется терять друга, которого он, как думал, обрёл. Сехун отвлекал его, смешил, дарил возможность расслабиться. А в итоге…да к чёрту. — Сразу полюбил почти, — продолжает. — Сначала восхищался, а потом не смог отпустить твой образ. И в последнее время мы стали ближе. Ты мне очень дорог, я наслаждаюсь каждым мгновением рядом, — слова подбирает, медленно произносит, боясь. — А тогда со своим свиданием неподалеку ты соврал? Ты для меня нарядился? — шестеренки крутятся. — Да, — смущённо, — хотел увидеть, вот и приехал. Чимин на секунду закрывает лицо руками, а потом подходит к ближайшей стене и, упираясь ладонями, начинает биться об неё головой. С силой, с ненавистью к самому себе. Сехун сначала подвисает, а потом резко оттаскивает его, пусть и приложив достаточно усилий. — Ты с ума сошёл? — кричит в не свойственной ему манере О, дикими глазами смотря на улыбающегося Чимина с покраснением на лбу. — Сехун, — он вырывается из его рук, снова становясь напротив и тяжело дыша, — я люблю Юнги. А меня хочет или уже лишь хотел Чон Хосок, у которого есть омега. Ещё подкатывает Чон Чонгук. Про гостей молчу. Ты любишь меня, — вскидывает руки. — Я так устал от этих переплетений! Можно просто пожить спокойно, м? — он смотрит в глаза другому омеге с мольбой, словно тот и правда может что-то изменить. — Давай мне ещё, не знаю, истинный на голову свалится! Или отец из тюрьмы выйдет и сосватает к какому-нибудь своему знакомому уголовнику! — Чимин, мне жаль, что ты сейчас в таком состоянии, — Сехун осторожно кладёт руку ему на плечо и, слава Богу, не получает в ответ агрессии, — я вижу, что ты натянут, как струна. Прости, что свалился ещё со своими чувствами. — Да это ты прости, — опускает глаза, — но я вижу в тебе только друга. Тот поцелуй был на эмоциях, мне тогда было чертовски плохо. Будь возможность, отмотал бы время и не дарил бы тебе эти воспоминания. Сехун сглатывает подкрадывающийся к горлу комок и сдавленно улыбается. За подбородок поднимает голову Чимина и смотрит ему в глаза. — Спасибо, что честно сказал, — даже кивает, словно пытается согласиться со сказанным. — Я готов остаться друзьями, если ты позволишь, Чимин-а. Не хочу тебя загружать своей любовью. Я её подавлю, и ты никогда не увидишь и намёка. Пожалуйста, я просто лишь хочу, чтобы всё было, как раньше. Слёзы становится труднее сдерживать, и Сехун плотно сжимает челюсти, не снимая улыбки. Он видит грусть на лице Чимина, понимает всё без слов, и знает: как раньше точно не будет. — Я постараюсь, Сехун, — шепчет Пак, — прости, ты и правда хороший, и я ничего не имею против однополых отношений, просто…чувства по щелчку не включить. Чуть помедлив, Чимин осторожно, словно боясь пораниться о разбитого омегу, успокаивающе обнимает его. Сехун цепляется за этот жест, прижимается рьяно, наслаждаясь тем, что ему позволяют вдыхать аромат и чувствовать близость. Он кладёт голову на плечо, и они замирают в этой позе. — По крайней мере, теперь ты понимаешь, что чувствует господин Мин. Чимин едет к Сухо. Без предупреждений, без смысла. Давно потеряв связь с биологическим папой, в этом омеге Пак невольно видит его фигуру, того, кто поможет и подскажет. Чимин хочет рассказать ему всё «от» и «до», даже про все свои эмоции касательно подкатов других альф и поцелуя Сехуна. И просто спросить — что дальше? Как отпустить, куда податься? Может, уволиться? О снова согласился его подменить, не спрашивая лишнего. Фраза Сехуна о том, что он сейчас на месте Юнги, глубоко уколола, но в то же время распахнула глаза. Если альфе действительно так же хреново, то Чимину не хочется его винить, хоть это и самое простое. Когда тебя просят о любви, а ты не в силах ответить, это, оказывается, очень тяжело. Он оставляет машину в нескольких метрах от забора, а сам проходит на участок через распахнутую калитку (охраняется территория хорошо, так что Чимин это воспринимает как данность). Во дворе, рядом с домом, стоит зелёный "Порш Макан" с открытым багажником, а у крыльца расположилось несколько больших коробок. Чимин вспоминает: Сухо говорил о переезде к нему Криса — очевидно, он идёт полным ходом. Внезапно омега чувствует себя неловко. Наверное, всё же стоило позвонить, предупредить, спросить. А в итоге всё, что сейчас хочется — это убежать в город, закрыться в квартире и плакать, свернувшись калачиком. Он здесь лишний. Ненужный. Уже делает два шага назад, пятится, но останавливается, видя, что дверь дома открывается. Уйти незамеченным не получится, а сбегать на максимальной скорости кажется смешным и постыдным. Он замирает. По ступенькам ловко и быстро спускается молодой альфа. Его лицо напряжено, губы сжаты — он явно думает о чём-то своём. Волосы лежат хаотично, словно их лишь едва расчесали, и то много часов назад, виски подбриты. Майка открывает вид на рельефные, пусть и не сильно объёмные, руки, украшенные переплетением татуировок. Чимин смотрит на него, чуть приоткрыв рот, наблюдает. Альфа подхватывает очередную полную коробку, как нечто совершенно лёгкое, и не замечает постороннего. Он разворачивается, заносит ногу на ступеньку, но останавливается. Дует тёплый ветер. Ветер перемен, ветер, меняющий реальность. Ветер, убивающий. Чимин вдыхает дошедший до него переливающийся аромат шафрана. Этот запах наполняет каждую клеточку его застывшего в шоке и неверии тела. Но нет, он чувствует. Понимание приходит быстро, отчетливо пульсирующей венкой у виска бьется. Его словно пронзает заряд, а на глазах проступают слёзы. Истинный альфа. Час назад он лишь в сердцах, смеясь над судьбой, сказал об этом. Жизнь над ним издевается, не иначе. Альфа разворачивается и тоже смотрит на него. Пристально: до всех глубин хочет добраться за раз. Роняет коробку, словно руки перестает чувствовать, плечи резко округляет — ноша осознания слишком тяжела, чтобы держать спину ровно. Чимин проклинает момент, когда его душа потянула поехать сюда, когда он выжимал педаль со всех сил. Перемотайте время, не дайте этому произойти — омега не хочет жить в мире, где уже не сможет любить Юнги, как прежде, где не сможет быть с ним рядом без чувства, что что-то не так. Грёбаная истинность, не дающая забыть образ. Не так он хотел её ощутить, не сейчас. К чёрту! — Тао, ты… — Сухо выходит на крыльцо, начиная что-то говорить альфе, но видит немую сцену и удивленно вскидывает брови. — Чимин? Рад тебя видеть, подходи ближе, чего ты замер у ворот? — Чимин, — произносит, очевидно, Тао, примеряя на этого омегу услышанное имя. Пак же и правда в каком-то смазанном состоянии подходит ближе достаточно быстро, но прекращает движение, когда до альфы остается меньше двух метров. Он смотрит на него снизу вверх, изучает красивое лицо, подставляет своё под жгучий взгляд. — Приветствую, — пересохшими губами произносит, глаза на вникающего в ситуацию Сухо переводя. — Чимин, это Тао, названный сын Криса, мы однажды говорили об этом, — о, омега, конечно, помнит, как они тогда умудрились поругаться с Юнги из-за рождения детей, — он перевелся в университет Сеула не так давно, а сейчас помогает Крису с переездом. В университет. Этот альфа — всего лишь студент. Младше него минимум на пару лет. Господи, куда Чимин влип? Зачем? — Тао, а это Чимин, он…мой друг и друг моего сына, — как же больно слышать такое представление вместо привычного. — Приятно познакомиться, — Тао протягивает ему дрожащую руку, и Чимин смотрит на неё, как на диковинку. Что сделать? Коснуться, чтобы ещё что-то почувствовать? Ну уж нет! — Да, приятно, — показательно убирает руки назад и находит в себе силы пройти дальше. Пак огибает Тао, замершего на ступеньках с протянутой ладонью, и поднимается к Сухо, тут же тепло его обнимая. Он, не оборачиваясь, проходит внутрь, пока старший омега говорит альфе то, зачем, собственно, и выходил наружу. В коридоре Пак пересекается с Крисом, учтиво здоровается, но на самом деле, действуя на автомате, он находится где-то далеко (или глубоко — помойные ямы обычно такие). Многие люди жаждут встречи со своей истинной парой. Чимин никогда не ставил себе это целью, строя отношения с теми, кого выбирал сам (природа тоже ошибается, однако). Но получить истинного в такой момент — это буквально насмешка, пинок под зад, который Чимин хочется вернуть Судьбе обратно. Отказывать очередному? Не слишком ли много за три дня? Сухо нагоняет его в дверях столовой и учтиво усаживает, тут же включая чайник и говоря нечто отвлеченное, не спрашивая даже, зачем омега пожаловал. Сухо не плевать — он просто и без того знает, что Чимину, очевидно, одиноко и не с кем поговорить. Сухо не сложно помочь человеку, который делал счастливым его сына несколько лет. Который и с ним самим проводил не один вечер за разговорами, который летал с ним в Токио, когда Юнги не смог, который всегда был внимательным. И Чимин принимает этот разговор ни о чем. Сердце кричит, душа плачет, а на деле он хихикает и даже шутит сам. Грея руки о теплую от свежего чая кружку, он любуется тем, как в волосы Сухо вплетается солнечный свет, как глубокие морщинки, не прикрытые сегодня косметикой, лишь добавляют ему шарма, а не отталкивают, как это бывает у Чимина с другими людьми. В старшем омеге Пак видит олицетворение идеального старения. Наверное, это всё же зависит от внутреннего состояния? Чимин не решается заговорить серьёзно. Не сейчас, когда в его смятение добавилась очередная переменная, которую он и сам не готов переварить. Лёгкий разговор с тем, кому ты не безразличен — это уже своего рода спасение. Не по шагам, но сердцем Чимин понимает, что в помещение заходит третий. Омега резко вытягивается по струнке, чувствуя, как его спину прожигает полный вопросов взгляд. — О, Тао, вы уже закончили? — Сухо поднимается с места, доставая ещё пару кружек. — Можем вместе отдохнуть за чаем. — Да, всё занесли, разберем позже. Крис сейчас подойдёт. Тао садится по левую руку от Чимина, и тот отворачивается в сторону, лишь бы даже боковым зрением не видеть чужой профиль. Аромат засел глубоко в лёгких, поселился там, но Чимин лучше бы прекратил чувствовать запахи вовсе, чем страдать от того, который отвергаешь. Крис приземляется на стул рядом со своим омегой, а Чимин истерично кричит внутри себя. Какая абсурдная ситуация — это похоже на знакомство с родителями и двойное свидание одновременно. Старательно игнорируя близость Тао, Пак дышит через раз, но в разговоре участвует. Показавшийся с первого взгляда угрюмым и серьёзным, на деле этот альфа оказывается…лёгким. Он совсем не похож ни на одного человека, какого Чимин готов был подпускать к себе близко. Учится на страховом деле, несколько лет занимается татуировками, живёт в общежитии, но совместно с родителями планирует купить квартиру в Сеуле, когда точно решит, что будет жить в этом городе. В какой-то момент Пак чуть расслабляется и даже позволяет себе украдкой следить за тем, как альфа говорит, но это лишь для того, чтобы сказать самому себе: не твоё, слава всем богам. Не твой, что бы там природа ни решила. Сухо предлагает полноценно пообедать, и Чимин понимает, что хочет уйти. Желательно — прямо сейчас рвануть в квартиру к Юнги (он может быть и в студии, но локатор отключён, так что омега хочет положиться на удачу). Хозяин дома искренне расстраивается, но не задерживает, обнимая Чимина в дверях и прося не теряться (в себе и в целом). Пак же выходит из дома с головой, словно ставшей в разы тяжелее. Он не обсудил с Сухо то, что волнует — придётся полагаться лишь на свои размышления. Может, оно и к лучшему. Пора учиться. — Стой! — Тао догоняет его почти на том месте, где Чимин застыл, впервые его увидев.— Неужели мы не поговорим? Омега останавливается, слыша чужое тяжёлое дыхание четко позади себя. Он поворачивается, видя растерянное лицо, и сжимает до боли кулаки. — Нам не о чем говорить, Тао, — улыбается, — я люблю другого, и на этом, пожалуй, всё. — Не хочу подставлять Сухо, он прекрасный человек. Но я в курсе, что вы с его сыном больше не вместе, — Чимин вскидывает подбородок, скрывая то, что его задело, и не прекращает улыбаться. — Это временные трудности, — сам не веря, произносит, видя в ответ обидную усмешку. — Дай шанс нам узнать друг друга! Я не говорю, что мы обязаны сейчас же жениться, но хотя бы просто…попробовать? Это не ерунда, Чимин. Не всем так везёт, — альфа смотрит на него с мольбой, он хочет достучаться до закрытого сердца. — Тао, — выдыхает, — ты не в моём вкусе совершенно. Ты моложе, зеленее, ты, — обрывает фразу, мотая головой из стороны в сторону. — Ты мне не подходишь. Мне нужен тот, на кого я могу положиться. Кто будет обо мне заботиться во всех смыслах. Кто будет моей каменной стеной. — Почему ты считаешь, что я не могу дать тебе уверенность и заботу? — оскорбляется. — Ты меня не знаешь. — Мне достаточно того, что я вижу. Посмотри на нас со стороны, м? И Тао смотрит. Он — в спортивках и свободной спортивной майке, с взъерошенными волосами, мозолистыми руками и кучей татуировок. Чимин — в дорогом костюме, с идеальной модельной укладкой, с холёной кожей и аккуратным маникюром. — Смотрю. И что? — с вызовом, услышать прямо жаждет. — Мы из разных миров, — просто и спокойно, — и в твой, извини, я не хочу. Тао поджимает губы, каменеет резко, смотрит с обидой и грустью. И Чимин этого не выдерживает — разворачивается, боль сглатывая, делая несколько шагов и стараясь скорее исчезнуть из поля зрения того, кому ничего не хочет и не готов дать. Его резко хватают за запястье, и Чимин вынужденно останавливается. — Отпусти, — не оборачивается, не может снова в эти глаза жаждущие окунаться. — Пожалуйста, — тихо, с горечью, которая на них обоих оседает тонким слоем, — пожалуйста, Чимин. — Отпусти. Сейчас же. Иначе я закричу, — произносить сложно, но вариантов нет. Надо оборвать любую надежду, любой намек на возможность. Тао отпускает. Пока Чимин буквально бежит до своей машины, ощущение цепкой хватки на руке не пропадает, а лишь, кажется, усиливается. Когда он едет на максимальной скорости в город, оковы почти жмут, натягиваются. Словно просят вернуться назад, словно его за поводок держат. Но Чимин, дыша засевшим глубоко шафраном, едет к Юнги.***
Юнги не открывает. Окна занавешены, счетчики квартиры говорят о том, что там явно используют минимум техники, и Джин теряется. Даже если он не здесь, в студию альфа в любом случае не пустит, а искать его по всему городу кажется затеей как минимум неадекватной, как максимум — жуткой и сталкерской. Джин тяжело вздыхает, взглядом сверля дверь в квартиру. Он пешком медленно спускается вниз. Настроение паршивое, ощущение вязкого непонимания сковывает. Сокджин почти выходит из подъезда, но потом его прошибает очевидная мысль. Как не подумал, дурак! Резко разворачиваясь, он чуть ли не вприпрыжку бежит к знакомой двери. Это не квартира Юнги, а комнатка охраны, куда они с альфой уже однажды заходили вместе. Один из соседей дебоширил на лестничной площадке, и они по камерам вычисляли, кто это был. Деньги решают всё, Сокджин давно это понял и принял. Он делает перевод охраннику и встаёт за его спиной, пока тот в ускоренной обратной перемотке показывает ему записи. Мельтешащих соседей Джин почти не замечает, а вот то, что за два дня дверь Юнги не движется вовсе, пугает. Он уже теряет надежду и начинает думать, что Мин мог ночевать эти дни у папы, однако Джин решает, что лучше убедиться во всём воочию, а уже потом беспокоить звонками старшего омегу. — Стойте! — почти выкрикивает Джин. — Можете этот отрывок помедленнее показать? С двенадцати часов ночи, получается. Охранник кивает, исполняя приказанное, и Сокджин готов упасть прямо на месте. Качество на камере высокое, четкость достаточная, и потому сомнений в происходящем не возникает. Юнги с главой Чон Групп заходят в его квартиру, оба как-то странно мельтешат. Через десять минут выходят, и Чон держит дорожную сумку Мина, которую Джин не раз до этого видел, сомнений нет. Рука Чонгука как-то странно лежит на пояснице другого альфы. Джина прошибает пот. Он просит показать отрывок ещё раз и записывает его на камеру телефона, который держит дрожащими руками. — А есть возможность отследить, куда они пошли потом? — в голосе омеги страх, и потому охранник даже не заикается о дополнительной плате, послушно переключая камеры одну за одной. — Вот, видно только до этого угла, дальше слепая зона. У Чон Групп на объектах всегда в этом месте косяк, к сожалению. — Это здание строили Чон Групп? — шокировано смотрит на сидящего альфу Ким. В обычной жизни даже не подумаешь запоминать застройщиков домов, где живут друзья. — Да, конечно, — пожимает плечами охранник, а затем сворачивает окно, мол, на этом всё. Джин выпрямляется и со стеклянными глазами застывает. Чон Чонгук знал, что там слепая зона. Чон Чонгук привёл Юнги домой, заставил что-то взять в сумке и вывел из квартиры, странно прижимая ладонь к спине. Естественно, он не просто его обнимал, значит, там могло быть оружие или ещё что-то в этом роде. Джин не знает. Единственная мысль — он самый худший на свете друг. Пока он переживал, что Юнги не выходит на связь, потому что на него обиделся, альфу на самом деле похитили. Зациклившись на себе, Джин и не думал, что у Мина могли быть объективные причины, чтобы не брать трубку. Он на негнущихся ногах покидает подъезд и садится на скамейку. Солнце теплое, ласковое, но омега не может им наслаждаться. Не до удовольствий жизни сейчас, нужно понять, как действовать. Позвонить Сухо? В полицию? Намджуну? Он переглядывается с телохранителем, который стоит у машины в ожидании его возвращения, и кивает ему: мол, я в порядке. — А ты почему здесь? — знакомый голос, выражающий недовольство, выбивает из размышлений. Джин поднимает голову и видит взъерошенного Пак Чимина. Вот его он здесь точно не ожидал встретить, учитывая то, что сообщил О Сехун. — Могу задать встречный вопрос, — ровно отвечает и удивляется сам себе: так умело скрыть дрожь в голосе. Чимин чуть тускнеет, понимая, что Ким в курсе и ему нечем крыть. Сказать, что он, как грёбаный сталкер, готов ворваться в квартиру любимого альфы? Стыд и страх осуждения накрывают с головой. Ему самому становится жутко от того, что он собирается сделать. К лучшему, пожалуй, что Джин здесь. Нужно Чимину уехать на работу, вернуть ключи на место и постараться забыть. Юнги не выходит на связь третий день — ему, очевидно, абсолютно плевать, хоть омеге и хочется найти ему тысячи оправданий. А Джин резко встаёт на ноги, оказываясь к другому омеге лицом к лицу. Ему точно нужна вторая голова в этом деле. Может, не такая светлая, но это всяко приятнее, чем одному всё решать. — Хотя хорошо, что ты тут. Не паникуй только и просто посмотри. Джин в два счёта включает запись на своём телефоне (и не закрывал). Солнечный свет слепит, запись не так четко видна, но Чимину достаточно. Он понимает подозрения Кима моментально, пересматривает запись ещё раз и смотрит на него дико. — Ничего не спрашивай, но у меня есть ключи от квартиры Юнги. Пошли. Быстро, — Чимин на задний план отодвигает все остальные переживания, выталкивает резко весь оставшийся запах шафрана из лёгких. Лишь страх остаётся в его сознании, резкий и мерзкий. — Может, сказать Сухо? — спрашивает Джин, когда они едут в лифте, окутанные гнетущей аурой. — Ему не до этого сейчас, — мотает головой из стороны в сторону, — давай разберемся сами, у него там альфа переезжает. Не хочется тревожить. — Понял, — кивает. — Справимся. Пак вставляет ключ в дверной замок с третьей или четвертой попытки — руки у него никогда так раньше не тряслись. Джин бы и хотел помочь, однако он тоже не в состоянии, явно будет даже хуже. Они врываются, оба словно незаметно вдыхая аромат, и бегут в спальню, не снимая обуви — такие мелочи заботят в последнюю очередь. Кровать закидана одеждой, гардеробная развалена, словно там копались без остановки. Телефон осторожно оставлен на тумбочке, и Чимин тут же кидается к нему, зажимая кнопку включения. Благо, он не разряжен, и оба смотрят на вспыхнувший экран с надеждой. Возможно, там они смогут найти хоть какие-то ответы. — Чёрт, он поменял пароль! — от досады Чимин чуть ли не кидает телефон в сторону, благо, Джин его останавливает. — Я не понимаю, на что это всё похоже. Зачем они взяли вещи? Что за похищение такое? — У меня тоже картинка не складывается, — соглашается, — но ты видел всё своими глазами. — Хотя от этих Чонов что угодно ожидать можно! — восклицает Чимин, садясь на кровать (ноги плохо держат). — Боже, а если он уже убил Юнги? Или запер его в каком-нибудь подвале, а вещи его…не знаю, на деревья развесил! Мало ли он психопат какой-то, маньяк! — Успокойся, Чимин, — Джин чувствует, что сейчас явно адекватнее приятеля, — я не думаю, что всё так плохо. — Откуда ты знаешь? — поднимает на него заплаканные глаза. — Мы не видели его три дня! На третий день человек уже гнить начинает! Господи, — хватается за голову. — Чимин! — Джин сердится. — Не нагнетай, ну! Вообще не помогаешь! — И ему никто не помог. Мы все собой эти дни были заняты, — начинает плакать, раскачиваясь из стороны в сторону. Джин уверенно идёт на кухню, берет чистый прозрачный стакан, наливает прохладной воды из-под крана. Старается дышать глубоко — это должно помочь успокоиться. Мысленно считает до десяти: медленно, размеренно. Затем называет по очереди предметы вокруг, звуки, которые слышит (первый — рёв Чимина), запахи, которые ощущает. Этому способу прийти в себя научил врач, и, кажется, действительно стало легче. Но только чуть-чуть. Омега возвращается в комнату, крепко сжимая стакан. Пак всё так же плачет и качается, сидя на краю кровати, меж каких-то вещей. Глаза дикие. Последний раз обдумав, Сокджин резким движением выливает содержимое стакана прямо на голову обезумевшему Паку. — Ты сдурел что ли? — холодная вода мгновенно отрезвляет, Чимин вскакивает, шокированный. — Зато освежил, — безапелляционно заявляет Джин, и другой омега не в силах ему перечить. И правда, в моменте разум просветлел. — Прости, но паника — это не то, что нам сейчас нужно. Чимин потерянно смотрит вниз. Он ничего не хочет делать, ни о чем думать. Просто верните Юнги, пусть он будет в порядке. — Так, оставайся здесь и ничего не делай, хорошо? — Джин кладёт ладони ему на плечи. — Я с телохранителем своим пойду в ближайшие магазины и поищу людей, у которых стоят видеорегистраторы. Попробую найти момент, когда они приезжали или уезжали, может, вычислим машину. — А полиция? Надо позвонить в полицию! — Чимин берет в руки свой телефон, но Джин перехватывает ладонь. — И что мы им скажем? Взрослый человек добровольно уехал куда-то с другим человеком, прихватив вещи, м? — саркастично поднимает брови. — Тут нужно разбираться иначе. Намджун вне сети, у них там глушилки, но я постараюсь найти записи и поеду к нему лично. Либо через отца разберусь. Успокойся, Чимин. Просто сиди и приходи в себя. Всё будет хорошо. Он верит в свои слова. Нахождение рядом с куда более эмоциональным Чимином заставляет Сокджина автоматически включить родительскую роль, и это как нельзя кстати. Хоть кто-то должен мыслить рационально в текущем положении, а переживания Джин с барского плеча вручает другому омеге. Так уж и быть. Он рывком обнимает мокрого Чимина и спешит на улицу, оставляя его, разбитого немощностью, одного в кровати. Омега хватает рубашку Юнги, подносит к лицу и жадно вдыхает аромат, перемешанный с запахом кондиционера (который они покупали, к слову, вместе). Чимин должен что-то сделать. Чимин должен помочь Сокджину, а не заставлять его делать всё в одиночку. Не выпуская рубашку, Пак свободной рукой берёт свой телефон и заходит в список контактов, находя единственный, который может чем-то помочь.***
Хосок готов убиться. Перерезать себе горло очередной бумагой, с которой ему нужно разбираться. Чёрт бы побрал брата, который оставил компанию в такой период, взвалив всё на пусть и не хрупкие, но явно не готовые к такому, плечи Чон Хосока. «Я уехал. Может, на пару дней, может, на неделю. Всё на тебе. Потом объясню. Не ищи — не найдешь. Все хорошо. Не переживайте. Прости». Благо, Хосок увидел это сообщение на утро, когда зарядил телефон, потому что в ином случае достал бы младшего из-под земли тут же (ну или как минимум бы позвонил, чтобы услышать объяснения). Ему бы думать о будущей свадьбе, наслаждаться своим беременным омегой, а он почти безвылазно сидит в кабинете главы Чон Групп и сходит с ума. — Кофе? Благо, Тэхён рядом. Секретарь осторожно заходит в кабинет, и Хосок тут же встаёт, улыбаясь. Он пытался оставить омегу дома, однако сейчас суббота и оба они здесь, в офисе. Потому что семья. Потому что иначе нельзя. Альфа перехватывает заветный стаканчик и возвращается в кресло, а Тэхён осторожно садится рядом, тоже вчитываясь в документы. — Как вы? — отрываясь от бумаг, Чон с трепетом смотрит на своего любимого. — Мы в порядке, — омега кладёт руки на живот, кивая в подтверждение. — Даже не тошнит. Что там, совсем жопа? — Знаешь, я уже думаю не делать его своим шафером, — Хосок показательно цокает. — Ну, это слишком жестоко! — смеётся Тэ, успокаивающе гладя жениха по напряженной спине. — Нет, это вполне себе терпимо, ибо первой мыслью было не приглашать на свадьбу вовсе. Кстати, чёрт, — Хосок ударяет себя по лбу, — нам надо будет подать заявление на нашу дату. — Я уже вчера подал, забей, — отмахивается Ким, снова читая очередную канцелярскую писанину. — Чего? — Хосок даже полностью поворачивает стул в его сторону. — Там же подпись нужна. — Ой, ты думаешь, я за столько лет на секретарском месте не научился подделывать ваши подписи? — звучит даже оскорбленно. — Ты подписывался за нас? — глаза вот-вот вылезут из орбит. — Когда вы оба на совещаниях, а нужно срочно отправить письмо, вариантов не подписывать просто нет. Да и, чтоб ты знал, если люди находят опечатки в подписанных бумагах, им стыдно нести на переподписание. Они скорее мне шоколадку купят, чем будут слушать возмущения босса. Не переживай, я не злоупотребляю. — Так вот, почему у нас отдельный ящик со сладостями! — восклицает Хо. — Ну, в том числе благодаря моей правой руке, да, — пожимает плечами, — но давай вернемся к этому контракту. Я в целом вижу картину так… Они сидят, вникая в то, что обычно находится на личном рассмотрении Чонгука, и Хосок, с кипящим мозгом, удивляется, как у брата в целом находится время на тренировки, на личную жизнь. Тут пока с сумасшедшего на человеческий переведёшь —уже все нервы потратишь к чертям. Но Тэхён очень хорошо помогает. Про подписи Хосок действительно раньше не слышал, хотя, пожалуй, Чонгук в курсе, но и то, как он, зная всю текущую повестку, помогает ориентироваться, бесценно. Хосок не представляет, что здесь будет без него. Пожалуй, Чонгук будет страдать. Их работу нарушает громкая трель телефона, и Хосок бы в очередной раз сбросил отвлекающий звонок, однако имя звонящего вводит в ступор и оцепенение. Какого чёрта Пак Чимину понадобилось? Ждёт извинений, хочет узнать, где Чонгук? Тэхён тоже невольно смотрит на экран телефона и поджимает губы. — Возьми. Вряд ли бы он звонил просто так, учитывая то, что произошло в тот вечер у ресторана, — Тэхён понимает: альфа ждёт лишь его одобрения. И ему приятно, что для него это важно. Хосок осторожно кивает, нажимает зелёную кнопку и тут же включает громкую связь, зная, что скрывать нечего. — Слушаю, — максимально нейтрально. — Чон Хосок, я не понимаю, что вы там замышляете, но верните мне Юнги! — голос истеричный, и Тэхён тут же подсаживается ближе, обмениваясь с женихом непонимающими взглядами. — О чём ты? — Не ломайте комедию, ну правда! Как вы меня…— осекается, слышен шумный выдох. — Я знаю, что Чонгук украл Юнги. Я видел запись с камер в его подъезде в ночь со среды на четверг. Верните. Юнги. Что вам надо? Неужели человеческая жизнь стоит грёбаного ресторана? — Стоп-стоп-стоп. Ты говоришь, что мой брат украл Мин Юнги? — Господи, если ты ещё хоть раз притворишься, что не в курсе, я сброшу трубку и приеду ругаться к вам в офис. — Ооокей, — успокаивает его заинтересованный происходящим Чон. — Допустим. — Что вы хотите? Можно какие-то условия, предложения? Я…на всё готов! Если вам нужен ресторан, так забирайте, чёрт вас всех дери! — И как ты предлагаешь это сделать? — усмехается. — Прийти и сказать «наше»? — У меня есть документы, которые всё решат. Если Юнги вернут, я готов их отдать. Хосок округляет глаза, смотря на не менее ошарашенного омегу рядом. Даже рты они приоткрывают синхронно. Проблема с рестораном — одна из самых болезненных для Чон Групп в последнее время, та, что висит неизменно и без движений. А строительство комплекса нужно начинать в ближайшее время, они оба это знают. Пусть и ситуация с якобы похищением кажется Хосоку актом из театра абсурда (с этим он разберется отдельно), мысль о том, что он решит то, что на него возложил с максимальным доверием брат, ослепляет своим золотым блеском. Если бумаги действительно дельные и ресторан снесут, Хосок закроет этот проект, получит восхищение от всех коллег, от Чонгука, от Тэхёна. Он станет спасителем ситуации, которая кажется безвыходной. Тэхён тоже это понимает и кивает несколько раз, подбадривая возлюбленного, давая похвалу на подыгрывание в разговоре. Он знает, как важно для Хосока решить этот вопрос. — Расскажи подробнее. — Я уже давно хотел их передать, — Чимин не врёт. Однажды ночью, на эмоциях и под алкоголем, он уже почти отправил сообщение с этим предложением Хосоку, но вовремя всё стёр, зная, что Юнги не простит. Сейчас же вопрос стоит ребром, на кону стоит жизнь любимого. А Чимин может расставить в этой ситуации приоритеты. — Но не суть. Эта постройка незаконна изначально. Исходно-разрешительная документация была составлена неверно, отец Юнги накосячил, ну сам всё поймёшь, когда прочитаешь, я не прям эксперт, — продолжает всхлипывать, но уже чуть спокойнее. — Он мне рассказал не так давно. Вроде как по текущему законодательству здание можно будет снести через три или четыре дня. Я могу предоставить документы, приезжай к нему домой, они тут, в сейфе. Только верните его живым. Молю, — снова уходит в рыдания, погружаясь в эмоции. — Хорошо. Буду через, — смотрит на часы, — минут двадцать. Хосок сбрасывает трубку. Он не замечает, что от переполняющих эмоций успевает покраснеть под цвет волос. Внутри пылает дикий огонь азарта, он поверить не может, что решение проблемы пришло к нему в руки само. Они оставляют все документы в хаосе на большом столе. Плевать, плевать. Хосок жестом отмахивается от водителя, садится сам, и Тэхён даже не успевает закрыть дверь, когда автомобиль трогается с места. Сначала они едут в тишине, оба тяжело дыша и думая. — Что ты ему скажешь? — поворачивает голову к водителю. — Навру, конечно, — как нечто само собой разумеющееся. — Скажу, что вернём его драгоценного после сноса ресторана. А пока пустим в ход свои поисковые группы. Может, и раньше найдем, только всё равно уже плевать будет. Главное — предоставить доки Намджуну. А там уже не отвертеться, не дать заднюю. — Я переживаю за Гука, — признаётся, — просто если он действительно похитил Мина, это вряд ли добром кончится. Ещё полицию привлечёт, шум набежит. Да и в целом — это настолько странно и не в его стиле, — задумывается, пытаясь понять происходящее. — Какая разница! Даже если они, ну не знаю, просто уехали в закат, это очень нам помогает. Нужно делать, а разберемся потом. Гук же написал, чтобы мы не переживали. Вот и не переживай. Тебе особенно нельзя. Уверен, у него всё под контролем. Тэхён отворачивается к окну, поджимая губы. Его гложет незнание и, на самом деле, сочувствие к Паку. Он казался таким до жути разбитым по голосу. Ким не знает, что испытывал бы, пропади Хосок хотя бы на пару дней при таких обстоятельствах. Сошёл с ума — это минимум. Если бы нужно было за Хо отдать кому-то Чон Групп, он бы без колебаний это сделал.***
Сокджин в очередной раз звонит Намджуну, но тот, ожидаемо, без связи (завтра этот ад с глушилками закончится вместе с обсуждением секретного проекта). Омега выдыхает, успокаиваясь. Главное, что в телефоне есть нужное, с трудом и тратами добытое видео, а с ним он поедет к жениху, они вместе разберутся. Сейчас нужно просто успокоить Чимина, отправить его домой и рвануть. Он оставляет телохранителя у автомобиля и на мгновение замирает, хмуря брови. Какого-то чёрта, держа чёрную матовую папку, из подъезда Юнги выбегает Чон Хосок и довольно (даже как-то хищно) улыбается, садясь в свою машину. Джин видит на пассажирском Тэхёна — пара проезжает мимо него, не обратив и капли внимания. Им явно не до того, чтобы смотреть по сторонам. Плохое предчувствие проникает в кровь вместе с очередным вздохом, и Джин быстро поднимается в квартиру с незапертой дверью. Чимин сидит уже на полу, голова лежит на кровати, в руке зажата рубашка Юнги, глаза закрыты. Ким даже какое-то время боится нарушать этот относительный покой, боясь снова встретить истерику, однако выбора нет. — Чимин, — сидящий омега тут же распахивает глаза. Видимо, он даже не слышал, как Джин зашёл, — сюда заходил Чон Хосок? Улыбка Чимина не предвещает ничего хорошего. Джин подходит ближе, пытается пересечься взглядом с измотанным переживанием приятелем, но тот молчит еще какое-то время. Это вынуждает Кима схватить его за плечи и легонько встряхнуть в надежде, что слова у другого омеги, наконец, прорежутся. — Они вернут Юнги. Несколько дней, и он будет здесь. Я всё сделал, Джин, — говорит без эмоций, обесиллено. — О чём ты? Что ты сделал? — дышит чаще, взглядом бегая по чужому заплаканному лицу. — Я нашёл видео, где они садятся в авто. У одного человека видеорегистратор зафиксировал, — Джин всё ещё ждёт пояснений касательно визита Хосока. — Да не поможет, — закрывает глаза. — Они либо меняли тачки, либо номера. Чон не тупой, Чон хитрый. Гад, — выплёвывает. — Джин, не переживай, я всё решил. — Я тебе сказал ничего не предпринимать! Чёрт подери, что ты сделал? — Ким не выдерживает и переходит на крик. — Всё нормально. Я отдал Чонам ресторан. Документы, которые позволят снести его даже без решения суда. Достаточно экспертизы. Ну, Хосок так сказал, когда прочёл, по крайней мере. Мне уже так плевать, — отмахивается, снова закрывая глаза. — Если это правда, я тебе сейчас вмажу, — Джин действительно собирает пальцы в жесткие кулаки. — Ты с ума сошёл? — кричит прямо в лицо. — Ты хочешь, чтобы Юнги потерял ресторан? Прекрасно зная, что он для него значит? Если ты это сделал, значит, ты никогда его не любил! — А лучше, чтобы эти ублюдки убили его самого? Ты этого хочешь, Джин? — в ответ взрывается Чимин. — Ты знаешь, на что они способны? Да Чонгук не отлипал от Юнги в последние недели, явно зомбировал! Как смеешь ты меня осуждать? За что? За то, что я просто хочу спасти любимого? — Нет, Чимин, — Джин вместо крика в ужасе отшатывается от него, — ты любишь, видимо, только себя. Чоны могут обманывать, могут плести хитросплетенные интриги, сговоры, подставы в бизнесе. Но не убили бы никого! А ты этим убьешь Юнги. Разобьешь его вдребезги. Навсегда от себя отвернешь. — Джин, — Чимин дышит тяжело, смотря зло и решительно, — сейчас мне насрать, что он скажет мне. Пусть хоть вечно меня ненавидит, пусть при моём имени плюется, пусть проклинает. Лишь бы был здесь. С одной стороны Сокджин понимает Чимина, с другой — хочет его убить прямо на месте. Жизнь Юнги стоит всего, но какой эта жизнь будет, если он увидит, как разрушается его обещание отцу? Джин уверен, что можно было решить вопрос иначе, но Хосок, очевидно, воспользовался эмоционально нестабильным состоянием Пака и сделал то, что сделал бы любой бизнесмен в этом положении. Извлёк выгоду. — Куда он поехал? — еле сдерживаясь, чтобы не полезть с дракой, Сокджин встаёт и отходит к дверному проёму. — Говори быстрее! — К Намджуну. Очевидно. Сокджин игнорирует издевку, игнорирует, как Чимин забирается на кровать и сворачивается там калачиком, прям на ворохе вещей Юнги, игнорирует почти нечеловеческий вой, когда хлопает входной дверью квартиры.***
Намджун встаёт из-за стола, разминает болящую до безумия спину. Работа приятная сейчас, ему не в лом даже оставаться сверхурочно — каждое решенное дело приносит радость и повышает самооценку. Он бы жил на работе, он бы здесь без продыху пахал, но есть Сокджин. Его дорогой и безмерно любимый омега. Ради него одного он вообще из кабинета выходит, ради него и работает, и это палка о двух концах. Конкретно сейчас он бы не отказался прочитать несколько сообщений от любимого, увидеть его фото, получить хотя бы смайлик, однако — только в мечтах. Настолько соскучился, что даже запах его кажется, вот же ж. Намджун усмехается сам себе. Быть влюбленным даже спустя столько лет — это нормально? Однако дверь кабинета с шумом открывается, и глава администрации и впрямь видит своего возлюбленного. Озлобленного, как тогда, с командой телохранителей, но даже в таком состоянии прекрасного. — Милый, что с тобой? — Джун резко приближается к нему, тут же машинально проверяя зрачки. Обычные, слава всем богам, но взгляд всё равно дикий. — Намджун, где эти бумаги? Не принимай их, молю, выбрось, сожги. Пусть незаконно, но сожги, не дай этому произойти! — Солнце, я порву всё, что ты захочешь, только пальцем покажи, что именно. — Хосок разве не здесь? — Джин растерянно хлопает глазами, не веря, что жених не понимает, о чём речь. — Я же видел и его машину, и сидящего там Тэхёна, ошибки быть не может! — Джин, конечно же, я сначала зарегистрировал документы в канцелярии. И уже лично передал их экспертам. Добрый вечер, к слову. Омега, оборачиваясь, встречается взглядом со стоящим в дверях довольным Чон Хосоком. Тот сияет, как никогда прежде: улыбка, глаза, даже виниры сверкают ярче обычного. Словно весь он сейчас олицетворяет собой торжество.***
Чонгук уезжает вечером в магазин, прикрываясь потребностью в продуктах (холодильник полный), но оба знают, что дело в презервативах и лубриканте. Если так и дальше пойдет, они, даже будучи весьма состоятельными людьми, быстро разорятся. Чонгук ставит себе пометку — нужно будет по возвращению в Сеул обязательно провериться и показать друг другу справки, чтобы убрать барьерную защиту из их секса. Шанса забеременеть нет, так что это чисто вопрос здоровья. По дороге в их дом он впервые за долгое время курит. Юнги не любит этот запах, и потому Гук тщательно старался держаться, но сил его больше нет. Альфа обязательно несколько раз почистит зубы и язык, проглотит килограммы зубной пасты и, возможно, даже закусит нелюбимой кинзой (но это крайняя мера, безусловно). Сигарета кончается быстро. Он перематывает в голове прошедший день и всё ещё не верит, что в двадцать восемь лет наконец узнал, что это такое — секс по любви. Занятие любовью. Когда он в Юнги, это похоже на выход в Космос, касание звёзд. Когда Юнги в нём — теряется связь с Землёй, выключается гравитация. Им так хорошо и комфортно, они не боятся обсуждать, не боятся направлять и корректировать друг друга. О такой близости Чон мог только мечтать. Он и мечтает, что уж. Хоть и стонал под Мином всего полтора часа назад. Абсолютно голый Юнги встречает его, сидя на коленях прямо в коридоре, и Гук не сильно церемонится, не думает об ужине или о том, что нужно снять хотя бы ботинки. Уж о чистке зубов после курения и речи не идёт, может, к лучшему: Мин, почувствовав вкус в поцелуе, начинает кусаться, чем заводит Гука ещё сильнее, ещё безумнее. Юнги же, позволяя в моменте привязать свои руки к спинке кровати с помощью кожаного ремня и подставляя тело под поцелуи, думает, что хочет, чтобы каждый день был таким. Идеальным. Безмятежным. Лишённым любых проблем.