Наши встречи

Питьо крепче сжал руку брата, до сих пор не веря собственным ощущениям. Вот она – узкая длиннопалая ладонь, теплая и по-прежнему шершавая от оружия. Как давно он не чувствовал тепла чужого тела. Как страшно было не чувствовать толком половину собственной феа – брата-близнеца. Они пришли в этот мир вместе – сперва Питьо, а следом Тэльво. И ушли тоже друг за другом. И снова Питьо был первым. Но тогда, в ту пылающую ночь в Гаванях Сириона, последнее, что он почувствовал – это прикосновение ладони брата, крик его феа. Вдвоем было не страшно. Вот только Лайрэ… Тэльво стиснул руку близнеца в ответ. Они стояли перед знакомой белой калиткой, украшенной восьмиконечной звездой, и почему-то не решались открыть ее. Совсем как в детстве, когда, набедокурив где-нибудь, мялись перед домом, страшась получить трепку от отца или Нельо. Только вместо двух шкодных растрепанных мальчишек перед калиткой стояли высокие статные рыжеволосые воины в одинаковых светлых штанах и серых туниках. Питьо, наконец, решительно тряхнул неприбранными волосами и толкнул калитку. Смазанные петли даже не скрипнули. Перед братьями открылась знакомая каменная дорожка. По обеим ее сторонам цвели кусты сирени. Пышно пенились белоснежные гроздья мелких цветков. −Недавно посадили. – проговорил Тэльво и испугался собственного надтреснутого голоса. Питьо прикусил губу и шагнул на дорожку, потянув за собой и брата. Они так и шли в шаг, крепко держась за руки. Вот показался дом за ветвями старых вишен. Большая круглая клумба перед крыльцом. И рыжеволосая голова стоящей на коленях эльдиэ. Сильные проворные руки рыхлили землю и высаживали какие-то тоненькие слабые стебельки. Питьо застыл, чувствуя, как перехватывает дыхание. Мама низко склонялась над клумбой и, казалось, не видела ничего вокруг себя. Пальцы Тэльво тисками сжали руку брата. −Mamil… − вырвалось у младшего близнеца. Нернадэль резко вскинула голову. Взглянула на стоящих перед ней младших сыновей. Серые глаза дочери Махтана широко распахнулись. −Мальчики… − шепотом проговорила она. – Мальчики мои… −Мама! Амбаруссар рванулись вперед, в четыре руки поднимая Нерданэль с колен. Прижались к ней с двух сторон, устроив подбородки на плечах. В груди кольнуло странной неправильностью этих объятий. Только мгновение спустя оба брата почти одновременно сообразили – когда они уходили за отцом в Эндорэ, то были куда младше и ниже ростом. Теперь близнецы оказались на полголовы выше матери. −Питьо, Тэльво… − шептала Нерданэль, давясь слезами. – Мальчики мои… Хорошие мои… Сильные цепкие пальцы скульптора сминали ткань туник на плечах у сыновей. Нерданэль прижала мальчиков крепче, в ужасе от одной мысли, что Амбаруссар могут сейчас исчезнуть. Но вот же они – оба. Такие высокие сильные. Уже не проказники-лисята. Воины, лорды. Ее мальчики. Тэльво поднял голову над плечом матери и окаменел. На крыльце их дома стояла Лайрэ. Светлые кудри привычно-небрежно выбивались из наспех заплетенной косы. Темно-синяя рубаха подхвачена серебристым поясом. В руках – большие садовые ножницы. А в небесно-голубых глазах – слезы. Питьо, ощутив беспокойство брата, тоже оторвался от плеча мамы и взглянул на крыльцо. Замер, а потом очень медленно разжал руки. −Лайрэ… − выдохнул он. – Meldenya… −Питьо! Ножницы, звякнув, рухнули на крыльцо. Питьо стремительно выпустил Нерданэль из объятий и птицей бросился вперед. Лайрэ вцепилась ему в плечи, прильнула, будто стремилась слиться окончательно не только феа, но и хроа. Питьо оторвал ее от земли, закружил, покрывая лицо быстрыми поцелуями. −Лайрэ, хорошая моя… Счастье мое… − задыхаясь, шептал он. – Как ты?.. Как это возможно?.. Лайрэ смеялась, а по впалым щекам у нее текли слезы. Тэльво закрыл глаза и крепче уткнулся лицом в плечо мамы, вдыхая позабытый за века запах лаванды, пропитавший, казалось, все существо Нерданэль. Та, ощутив смятение младшего сына, коснулась губами его щеки и медленно качнулась из стороны в сторону. Будто Тэльво вновь был ребенком. Рядом прошелестели шаги, и Нерданэль осторожно отстранилась от сына. Плечи его, однако, не выпустила, удержала, пристально разглядывая лицо. −Каким ты стал взрослым, Тэльво. – проговорила мама. Тэльво тоже жадно разглядывал ее, подмечая как обточилось лицо мамы. Проступили скулы, ввалились глаза. А в уголках губ собрались едва заметные складочки, невозможные, немыслимые для эльдиэ. Такие он видел только у смертных, да изредка у Нельо, когда старшего одолевали тяжелые думы. Ох, матушка, сколько горя тебе довелось вынести из-за твоих сыновей. −Я очень скучал. – вырвалось у него. Серые, как у них с Питьо, как у Майтимо, глаза мамы прищурились, вновь сверкнули слезами. −А как я скучала по вам, милые мои. На плечо легла чья-то рука, и Тэльво обернулся. Перед ним стояла Эленна. −Звездочка? – пораженно прошептал он. – И ты здесь? Эленна улыбнулась, блестя такими же голубыми, как у ее дочерей, глазами. −Здравствуй, Амрод. – синдарское имя звучало в Валиноре чужеродно, но Тэльво было все равно. Он робко коснулся кончиками пальцев виска Эленны. Очертил линию скулы и челюсти, все еще не до конца веря, что это и впрямь она. Верная рассмеялась таким знакомым негромким смехом. −Да я это, я. – проговорила она, раскрывая объятья. Тэльво обнял аданет, прижался щекой к светлым кудрям и застыл статуей. Со спины к нему прижалась мама. Он вернулся домой. На Валинор опускались сумерки, когда Питьо едва ли не на руках утащил Лайрэ в сад. Целый день напролет он отказывался отпускать ее от себя и не мог понять, чего боялся больше. Того, что исчезнет она. Или того, что пропадет он сам. Лайрэ забралась с ногами на низенькую скамейку в ажурной беседке, которую делал когда-то Курво. Висящий на изящной цепочке светильник делал лицо аданет очень бледным и каким-то подавленным. −Лайрэ. – позвал Питьо, сжимая тонкие пальцы жены. – Что с тобой? Та растянула тонкие губы в какой-то неживой улыбке, погладила свободной рукой Питьо по кисти и проговорила: −Ох, Питьо, я так виновата перед тобой. Нолдо вздрогнул, притянул аданет за плечи, позволяя ей спрятать лицо у себя на груди. −Ну что ты такое говоришь, милая? – проговорил он в макушку Лайрэ. Лайрэ глубоко вдохнула, как перед прыжком с обрыва, и выпалила: −Я знала, что жду ребенка, и все-таки пошла в бой. И меня убили. Нас с ним убили. И тебя тоже. Плечи Лайрэ дрожали, но аданет не плакала. Питьо зажмурился и крепче прижался щекой к ее волосам. Ребенок… Сын… Или дочка… А может быть, близнецы… Как же он об этом мечтал… Лайрэ дрожала в его руках, спрятав лицо. Его сильная храбрая Лайрэ боялась посмотреть ему в глаза. −Лайрэ, сердце мое. – тихо начал Питьо. – Я не виню тебя ни в чем. Ты не могла поступить по-другому. Иначе это была бы уже не ты. И я не смог бы силой оставить тебя в крепости. Все, что случилось с нами… Это осталось там, в Эндорэ. А сейчас у нас есть шанс начать все с начала. Лайрэ вскинулась, глядя ему в глаза. Робко улыбнулась, завозилась, освобождая руку, и вдруг вытянула из-под ворота своей рубахи цепочку с тонким золотым кольцом. Питьо с изумлением узнал свою работу. −Оно осталось со мной. – проговорила Лайрэ. – С ним на пальце я умерла и с ним очнулась здесь. Даже Чертоги Мандоса не смогли этого отнять. −А мое сгинуло. – прошептал Питьо. – Верно, так и осталось там. Лайрэ вдруг улыбнулась уже по-настоящему и весело прищурилась. −Я тебе новое сделаю. Меня леди Нерданэль научила. Питьо с облегчением рассмеялся и покачал головой. −Впервые слышу, чтобы невеста делала для жениха кольцо. −Впервые слышу, чтобы эльда женился на аданет. – невозмутимо парировала Лайрэ и тоже рассмеялась. Тэльво невольно улыбнулся, почувствовав разлившееся в груди тепло. Брат был счастлив, и это грело феа. Младший сын Феанора задумчиво качнул пушистую кисть белой сирени. В сумерках цветы пахли просто дурманяще. И словно светились мягким нездешним светом. На небе медленно и величаво выступала Валакирка. Знакомые шаги он услышал почти сразу. Оставил в покое сирень и повернулся лицом к подошедшей Эленне. −Как ты, Тэльво? – тихо спросила аданет, плотнее запахивая поверх рубахи теплую тунику. Тэльво глубоко вдохнул и все-таки задал мучавший с самого утра вопрос: −Раз все вы здесь, значит, и Хайрэ тоже? Ответ он угадал еще до того, как Эленна разомкнула тонкие губы. Фигура нолдо неуловимо ссутулилась. Серые глаза потухли. −Хайрэ была здесь. – тихо ответила Эленна. – И ушла на следующий день после возвращения Майтимо, Макалаурэ и Тьелпэ. Она ушла Путями людей, Тэльво. −Почему же она не сделала этого сразу? – через силу спросил нолдо. Эленна дернула себя за кончик лежавшей на плече косы. −Полагаю, ее привело сюда чувство вины. – наконец, сказала аданет. – Майтимо сказал, прежде чем уйти, Хайрэ просила у него прощения за то, что случилось у ворот Гаваней. По-видимому, дочь все же смогла обрести здесь спокойствие и ушла с легким сердцем. Тэльво сжал и разжал кулаки, потянулся за веточкой сирени, отломил ее и принялся ощипывать. Эленна молча наблюдала, как тонкие пальцы обрывают нежные белые лепестки. −Если Рогнеда – ее дочь, выходит, у Хайрэ был муж? – глухо спросил Тэльво. −Да. – кивнула Эленна. – Его звали Эскел. После гибели Хайрэ он воспитывал Рогнеду. −Она любила его? – все так же глухо продолжил сын Феанора. Эленна вновь кивнула. Тэльво бросил на землю оборванную кисточку, собираясь с мыслями. −И она была счастлива? – жадно спросил он. Эленна коротко выдохнула, прикрыла глаза и твердо сказала: −Да. Хайрэ любила Эскела, Рогнеду и была счастлива. Амбарто запрокинул голову к окончательно потемневшим небесам. До боли всмотрелся в сияние Гил-Эстель, словно пытаясь разглядеть ладью с Сильмариллом. −Это хорошо. – прошептал он и улыбнулся. – Это хорошо.