Нет, нет, нет! Его не могло быть здесь. Это просто невозможно. Их тренировка должна была начаться не раньше завтрашнего полудня. Тяжесть чужого тела и горячее дыхание не могли быть реальны. Хината уже поняла, что Учиха Саске сумасшедший, но неужели он ещё и слеп, нем и глух? Ками-сама, он явился в усадьбу Хьюга! Он пытался сделать это в её доме, в её постели, там, где количество охраны не поддаётся подсчёту.
Хината зажмурилась, пожелав, чтобы жуткая иллюзия исчезла.
Не открывай глаза, шептал внутренний голос. Стоит открыть глаза, и его пребывание здесь окажется реальным. Если она зажмурит их, позволит себе остаться в этом полусне, то в конце концов он исчезнет.
По всему телу прокатилась волна ужаса, когда кровать скрипнула, а кончики чужих пальцев лениво коснулись её обнажённых рук. Хината беспокойно заёрзала, убеждая себя, что это всё ненастоящее.
Его здесь нет, уверяла она себя, вот только глупо было отрицать жар твёрдого тела, прижимающегося к ней, его бёдра, коснувшиеся ног, когда он склонился ближе.
Он наклонился к её уху, почти касаясь его губами. — Я здесь, Хината, — прошептал Саске. — Я настоящий. — Он нежно прикусил мочку, отчего Хината вздрогнула. — Но если ты хочешь притвориться иначе, — одна рука скользнула под одеяло и устроилась между её ног, — я не против. Так мне будет намного легче.
Хината распахнула глаза и уставилась на него с трепетом и каким-то болезненным очарованием, молчаливая, удивлённая и ещё не до конца осознающая, что он действительно здесь.
Саске смотрел на неё сверху вниз, растянув губы в самой зловещей улыбке, которую Хината когда-либо имела несчастье видеть, и страх пронзил её тело, когда она поняла, что для сна или иллюзии всё происходящее слишком реально.
— Ты сошёл с ума? — выдохнула она, наконец приняв реальность. — Ты понимаешь, где находишься?
— Конечно, — улыбнулся Саске. — На территории всемогущего клана Хьюга, моего ближайшего соседа, в постели полураздетой Хьюги Хинаты, моей будущей любовницы.
Он говорил слишком уверенно и насмешливо, и Хинате это не понравилось. Со всей раздражительностью, которую она смогла в себе накопить, Хината посмотрела на него и попыталась вытянуть его руку из-под одеяла, но безуспешно. — Ты знаешь, что будет, если тебя найдут в моей постели?
Саске пожал плечами, не разделив её очевидного беспокойства. — Два варианта, и насчёт одного я точно не стану возражать.
Хината решила не спрашивать, что это за варианты, у неё возникло предчувствие, что они ей не понравятся. — Пожалуйста, оставь м-меня в покое.
Он шевельнул рукой, и Хината запаниковала, автоматически сводя бёдра и сильнее вцепляясь в его запястье.
Саске тихо усмехнулся её жалкой попытке остановить его. — Хината, — прошептал он, щекоча пальцами её бедра, чем только умножил борьбу. — Я говорил тебе, что меня возбуждает твоё сопротивление, а ты продолжаешь извиваться точно напротив моего члена. Ты пытаешься довести меня до грани? Меня? — мурлыкнул он. — Тебе не нужно меня искушать. Я уже искушён.
От этих слов Хината вздрогнула, несмотря на то, что была окутана теплом одеяла и его тела. Она дёрнулась, пытаясь сбросить его с себя. Саске же словно и не почувствовал её жалкой попытки.
Он убрал руку с внутренней части её бедра и ухмыльнулся про себя, когда Хината испустила слишком громкий вздох облегчения и тут же ослабила хватку на его запястье. Глупая девчонка. Так легко успокаивается. Саске потянулся к её одеялу.
— Что ты делаешь?! — Она молниеносно вцепилась в одеяло, прижав его к себе будто щит.
Его рука сомкнулась на мешающей ткани и одним резким рывком сдёрнула ненужную вещь с её тела. Хината подавила всхлип и попыталась вывернуться из под него и слезть с кровати, но двигалась недостаточно быстро. Саске просто потянул её назад, хватая за плечи, и Хината оказалась в ловушке под ним, дрожащая, как кролик под лапами голодного волка.
Он сильнее сжал руки, подался вперёд, дёрнул воротник её ночной рубашки и обманчиво нежно коснулся губами тонкой ключицы, будто они были давними любовниками, и он проделывал это уже бессчётное количество раз. Хинату затрясло с новой силой. Это могло быть следствием холода, поскольку Саске отнял её единственный источник тепла, но Учиха знал, что это не так. Он вздохнул. Что ж, он пожалеет бедняжку. Позже у них будет много времени для этого «дела». Сейчас важнее было ослабить её бдительность.
— Чем больше ты борешься со мной, — назидательно прошептал он, — тем больше меня возбуждаешь. Как насчёт того, чтобы какое-то время попрактиковаться в пассивном сопротивлении? — Он скользнул руками вниз по её плечам к предплечьям, и хотя его прикосновения были лёгкими, можно даже сказать «нежными», не стоило забывать о скрытой в них силе. — Нам бы не хотелось, чтобы твой благородный отец обнаружил тебя, стонущую моё имя, с моим членом глубоко в тугой пиздёнке. — Он медленно провёл большими пальцами по внутренней стороне её локтей. — Это так потрясёт беднягу. — Саске нахмурился, обдумывая сказанное. Ладно, это был не лучший способ её успокоить. Даже провальный.
Хината проигнорировала его отвратительные слова и нежные нервирующие вихри прикосновений. — Я буду кричать.
Саске лениво поднял голову, заглянул в её испуганные глаза и вздёрнул бровь. — И рискнёшь тем, что семья найдёт меня в твоей постели?
Хината прислушивалась к его тяжёлому дыханию, не сомневаясь, что её страхи не иррациональны. Каждая клетка её тела дрожала, и все инстинкты кричали, что он опасен. Учиха Саске был для неё фатален. — Лучше это, чем терпеть твои прикосновения.
— Правда? А твоё тело на днях подсказывало мне другое.
Она нервно сглотнула, почувствовав, как его горячее дыхание опалило ямочку у основания шеи. — Это было гендзюцу. Твоя больная фантазия, не имевшая ничего общего с реальностью.
— О, это было реально, — не согласился он. — Может, я и применил гендзюцу, но за все твои действия в ответе только ты. Каждый возмутительный порыв, каждый стон, каждый вздох — всё это твоё. Всё до единого.
— Ложь. — Хината попыталась оттолкнуть его, но с тем же успехом могла толкать скалу.
— Желание естественно, Хината.
Только не в отношении тебя. Никогда. — Если любишь этого человека.
Он приподнялся над ней и покачал головой. — Это сдерживает тебя, Хината? Что ты не любишь меня? Позволь мне заверить тебя, что желание, потребность, вожделение не требуют таких глупых эмоций, как любовь. Ты можешь ненавидеть меня сколько угодно. Дай мне десять минут, и ты будешь молить меня тебя взять. Тебе когда-нибудь было необходимо что-то настолько сильно, что ты умоляла Хината?
Да. Она стояла на окровавленных коленях, умоляя отца не вверять её в руки Учихи. Её мольбы не были услышаны. — А ты умолял?
— Нет, — ответил он через мгновение. — Но ты можешь заставить меня умолять, Хината. Ты можешь поставить меня на колени, если захочешь.
— Я не хочу заставлять тебя умолять, — наконец ответила она. — У меня нет желания иметь такую власть над кем-либо.
— Тебе видно не доводилось наблюдать столь волнующего зрелища, как человек, стоящий на коленях у твоих ног.
Искра гнева пробилась сквозь страх Хинаты. — Я не буду умолять. — Разве не он учил её, что мольбами и плачем она ничего не добьётся? — Я никогда не буду умолять о прикосновении мужчину. — Хината поджала губы. — Особенно тебя.
— Достаточно опытный мужчина в состоянии заставить любую женщину умолять, — доверительно прошептал он, перебирая край её ночной рубашки. — А я очень опытный.
Щёки Хинаты обожгло жаром негодования. — Любую другую — возможно. — Она вызывающе вздёрнула подбородок. — Я не такая.
— Этому они научили тебя, Хината? Что благородные Хьюга почему-то выше всего этого? Что, как драгоценной наследнице клана, тебе запрещено иметь потребности или желать компании противоположного пола? — Не отводя от неё пылающего взгляда, он потянул вверх подол сорочки. Хината напряглась, сомкнув пальцы на его запястье. — Они вбили тебе в голову мысль, что ты обязана оставаться чистой, незапятнанной до брака? Поэтому после всех этих лет твоя любовь к Наруто так и не реализована?
Хината вздрогнула, оторвала его руку от своей одежды и отвернулась. — Не вмешивай в это Наруто-куна.
— А почему бы нет? — Саске вернул руки на её бёдра и сжал их, позволив Хинате прочувствовать его силу и собственную уязвимость. — Ты же любишь его, так ведь?
Спроси он её об этом полгода назад, Хината ответила бы непоколебимым «да». Теперь же она не имела на это права. — Что ты знаешь о любви? — неожиданно горько спросила она. — Ты, наверное, никогда в своей жизни не любил. Ты не достоин говорить о любви.
Саске не был человеком с сильными сексуальными побуждениями. Он вообще не был человеком большой сексуальной энергии. Но в Хьюге Хинате было что-то такое, что взывало к той его жестокой звериной части. Части, которая побуждала его желать одолеть её, навалиться сверху, влезть ей между ног и вытрахать из неё невинность, выбить из неё девственную чистоту, которая будто нарочно постоянно его дразнила.
Он взглянул на её мягкие руки, но заметил не их дрожь, а то, что они не отмечены тяжёлой жизнью, в отличие от его, покрытых шрамами — что только усиливало контраст между ними. Он посмотрел сквозь прозрачную ткань её сорочки и увидел шелковистую безупречность кожи, и у него зачесались руки оставить на ней свою личную метку.
Невольно его взгляд упал на её губы. Эти рубиново-красные полные губы шептали о такой ерунде, как верность, честь и любовь, но нет, они больше подходили для соблазнительных стонов, для влажных поцелуев, для дегустации. Саске представил, как они проходятся по его телу — спускаются ниже и вбирают его целиком — и несдержанно застонал.
Не достоин? У него потемнело в глазах от резко нахлынувшего дикого желания обладать и доминировать. Саске улыбнулся, протянул руку, обхватил её подбородок и заставил взглянуть на него. Он покажет ей, как легко можно манипулировать её телом одними лишь прикосновениями, а когда она окончательно потеряет себя и начнёт бессвязно умолять его, он снова спросит, достоин ли.
— Ты права, — согласился он. — Я ничего не знаю о любви. — Он провёл пальцем по её мягким губам. — Но я знаю о похоти. — Саске протолкнул ногу меж её бёдер. — О потребности. — Раздвинув ей ноги, он притиснулся ближе и потёрся членом о чувствительный бугорок сквозь тонкую ткань её трусиков. — О желании. — О, он чувствовал желание Хинаты, чувствовал этот особенный запах, мало-помалу пробивающийся поверх всех её страхов и колебаний. — Можешь и дальше отрицать, но я знаю, как заставить тебя испытать всё это.
Хината смотрела на Саске, в его тёмные, смертоносные глаза, полные горячей ярости, искрящейся страсти, и боялась, что он прав. Что он сможет заставить её отринуть всю мораль о плохом и хорошем, на которой она выросла, заставить её потеряться в соблазнительной порочности его объятий. Отринуть все запреты и всякую осторожность. Это была заманчивая мысль. Но также он был прав, когда сказал, что понятия о чести и долге слишком глубоко укоренились в её системе ценностей. — Н-неправда.
— Хочешь проверить? — Собственный голос звучал слишком грубо, хрипло. Такая близость к ней сказалась на Саске, и ему потребовалось всё самообладание, чтобы не сорвать эту прекрасную сорочку с её тела и не накинуться на Хьюгу.
Скажи да, Хината. В противном случае ему придётся прибегнуть к плану Б, а Саске ненавидел планы Б. — Десять минут — это всё, о чем я прошу.
Он впрямь предлагал ей шанс спастись от него? Звучало слишком заманчиво, чтобы быть правдой. — Если я соглашусь? Что тогда?
— Всё просто. Мы продолжим, как есть, и я получу маленький приз.
Стоило предугадать. Конечно, он не позволил бы ей так легко сбежать. — Какой приз?
Саске распознал нотку страха в её голосе и подавил вспышку возбуждения. — Всё будет не так уж плохо, — насмешливо утешил он, и Хината испугалась ещё сильнее. — Обещаю.
— Десять минут?
Он терпеливо кивнул. — Десять минут. Ни больше. Ни меньше.
В её комнате было довольно прохладно, и от этого у Хинаты по коже то и дело бежали мурашки, а затвердевшие соски заметно приподнимали ткань сорочки. Саске бесстыдно ухмыльнулся, заметив это, и Хината мысленно пожелала освободиться от его пронзающего взгляда. — У меня есть условия.
— Я жду, — сказал он, прождав целую вечность, пока она заговорит.
Хината нервно сглотнула, понадеявшись, что её план сработает, и он оставит её в покое. — Во-первых, м-моя одежда остаётся. Во-вторых, ты не можешь касаться меня. В-третьих, никаких губ и языка.
Саске проглотил жгущий кончик языка протест. Без губ, без языка и без рук его обещание заставить её кончить будет непросто выполнить. Одного взгляда на Хинату хватило, чтобы понять, что она вполне довольна собой. Её улыбка светилась невинной надеждой и торжеством. — Могу я коснуться твоих рук?
Её улыбка дрогнула. — Моих рук?
Он кивнул.
Что он мог сделать с её руками? — Полагаю… можешь.
Саске ухмыльнулся. Он не мог дождаться, когда сотрёт эту прекрасную улыбку с её лица и увидит, как её глаза темнеют от ужаса и непрошенного желания. Да, он собирался трахнуть наследницу Хьюга, да так, чтобы она кричала от удовольствия, когда он это сделает. Но не обязательно сейчас. Вернее,
не сейчас. Нет, когда Саске возьмёт её, он позаботится о том, чтобы она всё это почувствовала.
— Я согласен на твои условия, — великодушно решил Саске. Глупая девчонка. Она думала, что спасётся от него, выдвинув такие нелепые требования. Она ошибалась.
Хината просто смотрела на него, потеряв дар речи на мгновение. А потом она попыталась осмыслить услышанное. Он согласился на её условия? Почему? Что он мог сделать без губ, без языка и без рук?
Она прищурилась. — Откуда мне знать, что ты сдержишь слово?
— Честь Учихи, — раздельно проговорил он.
У Учихи нет чести, было первой мыслью Хинаты. Но она решила, что лучше оставить это при себе. Ей не хотелось его злить. — Х-хорошо, — согласилась она.
Саске улыбнулся, настолько самоуверенно, что вся сталь, в которую она облекла свои нервы, осыпалась чешуйками во мраке комнаты.
— Что ты делаешь? — выдохнула она, когда, схватив её за руку, он погрузил ту ей между бёдер.
— Ты сказала, что я не могу дотрагиваться до тебя своими пальцами, но о
твоих речи не шло.
— Но… — Потрясённая, в первый момент она попыталась сопротивляться, но он был непоколебим, и от собственных усилий Хината случайно только шире раздвинула ноги. Саске тут же воспользовался этим, передвинув её руку ближе к центру, твёрдо удерживая пальцы.
— Ты когда-нибудь трогала себя, Хината? Ты представляла мои пальцы внутри?
Лицо Хинаты вспыхнуло в темноте. — Конечно нет, — прошептала она. — Я не трогаю себя... т-там.
— Значит, представляешь мои пальцы.
Хината нервно сглотнула. Это происходило не по её воле. — Нет, — солгала она на одном тихом вдохе. — Я не…
— Не лги, Хината. — Он просунул её руку ещё глубже под сорочку, так что кончиками пальцев Хината коснулась чувствительного центра, почувствовав странную вспышку, близкую к приятной, которая её встревожила.
— Хочешь, я научу тебя доставлять себе удовольствие, Хината? — Он снова шевельнул её рукой так, что она всей поверхностью потёрлась между складок, вызывав более сильную вспышку удовольствия, и вдруг Хината запаниковала, слишком поздно осознав, что это была очень плохая идея. Она ни за что не должна была соглашаться на это.
— Пожалуйста, не… — запротестовала Хината, но он уже привычно проигнорировал её.
— Ты прикасаешься, — снова надавил он, — сначала очень осторожно. Не слишком жадно, а мягко, нежно, как будто поглаживаешь раскалённую печь.
Прикосновение к хлопку вызывало невероятное возбуждение; собственная рука казалась чужой, и когда он двигал ею, в Хинате пробуждались новые, незнакомые чувства. Она поёрзала и попыталась свести бёдра. Несмотря на явный страх, она почувствовала покалывание, предвещающее нечто прекрасное.
Нажимая на её пальцы, он водил ими по кругу там, в преддверии влагалища, собирая жар и влагу, бесстыдно выделяемые лоном. — Ещё чуть-чуть и можно стать более настойчивой, — прошептал он ей в шею, усилив нажим, и Хината тихо заскулила.
Другой рукой он собрал края сорочки, задрал их до талии и залез её пальцами под край хлопковых трусиков. — Ты чувствуешь это, Хината? Ты мокрая. Вспотевшая, задыхающаяся и мокрая. — И он только подкидывал дров в разгорающееся пламя её возбуждения, дразня, подводя к краю одними лишь движениями её собственных пальцев.
Этого нельзя было отрицать. Она была мокрой там. Да, это своими пальцами она касалась себя, но они оба понимали, что смущающую влажность и нестихающий в паху жар вызвал именно он. Саске снова шевельнул рукой, легко распределяя выделения по всей площади складок. У Хинаты перехватило дыхание, и каждый нерв в её теле напрягся от постыдного восторга.
Хината знала, что должна бояться, и боялась. Она знала, что ей должно быть стыдно — так и было. Она знала, что должна остановиться, и хотела этого. Но когда его пальцы заставили её коснуться припухшего клитора, острая, пронзительная сладость, вызванная этим действием, была так велика, что всё её тело содрогнулось, и Хината позабыла о страхе, стыде и желании прекратить это. Она застонала и сию же секунду прижала ладонь к губам, шокировано распахнув глаза.
Саске крепче сжал руку, сдавленно вторив её стону, и усилил нажим. Он снова заставил Хинату коснуться клитора, а потом провёл вверх-вниз по бороздке провалившихся между половых губ трусиков, и в ответ на каждое движение её тело откликалось крупной дрожью. Когда её бедро коснулось его возбуждения, Саске глухо застонал. Ками, как же он хотел заменить её руку своим членом.
— Двигай быстрее, нажимай сильнее… — Жар его дыхания опалял кожу, но Саске был верен обещанию и не касался её. — И сильнее…
Хинате казалось, что она утратила всякую способность управлять своим телом. Соски пульсировали, между ног тоже, тряслась даже рука, которую направлял сейчас Саске, будто поставивший себе цель измазать её всю собственными выделениями. Хината снова застонала, выгнувшись в беспомощном спазме от движений собственной руки. Внезапно он шевельнул пальцами, цепляя резинку её трусиков, и одним плавным движением спустил их до колен. Хината ахнула и часто замотала головой. — Нет… — слабо запротестовала она, но он быстро вернул её руку к влажным складкам.
— Ты двигаешься всё быстрее и быстрее и когда чувствуешь нарастающее давление, намекающее на близкое, но пока недосягаемое освобождение, не останавливаешься. Ты отпускаешь свои мысли и отдаёшься чувствам.
Разум Хинаты вопил:
«Остановись, это неправильно!». Она не хотела его. Она даже не любила его. Но эти тихие, сдавленные стоны исходили от неё, и осознав это, она попыталась отползти от него, избежать удовольствия, безумия, восстановить хоть какое-то подобие самоконтроля.
— Нет, — скомандовал Саске, сжимая её руку; его движения стали неистовее, более сильными и требовательными. — Десять минут, Хината.
Она закрыла глаза, сдерживая постыдные реакции своего тела, но безуспешно. Удовольствие только усилилось — соски покалывало, уязвимое тело напряглось, как натянутая струна, а бёдра беспокойно сжимались вокруг собственной ладони. Нет. Она не могла позволить ему победить. Не могла позволить себе провести больше времени в его присутствии. Словно почувствовав её внутреннее смятение, Саске изменил движения, сосредоточившись на набухшем клиторе.
— Отпусти, Хината, — искушающе шепнул он, прижимая её теплые скользкие пальцы к пульсирующей точке. — Вот так, — подбодрил он, двигая рукой всё быстрее и быстрее. — Позволь пламени гореть.
Хинату трясло, она не могла остановиться. — А-а-ах, — задохнулась она, в изумлении распахивая глаза, когда тело потряс первый оргазм, от которого бёдра, словно сведённые судорогой, сжались на их переплетённых руках, измазанных её соками.
Она ещё дрожала, тяжело и часто дыша, когда подняла глаза и обнаружила, что сидит в одной из гостевых комнат особняка Хьюга. Судя по направлению солнечных лучей, проникающих в окна, она находилась в западном крыле.
Нет. Только не снова. Пожалуйста. Хината не могла заставить себя взглянуть на него. Не могла увидеть в его глазах отражение своего позорного поражения.
Учиха Саске поднял голову, деактивировал Шаринган и посмотрел на неё. — Я выиграл, Хината.
***
Он опаздывает, ярилась Ханаби, расхаживая взад-вперёд.
Она возненавидела его, как только увидела. Инузука Киба с его извечной широкой улыбкой и развязным поведением не понравился Ханаби уже в тот момент, когда Хината представила его как своего товарища по команде, а его беспринципность вызывала в младшей Хьюге глухое раздражение.
Ханаби воспитывали как идеальную дочь во всех смыслах этого понятия. Её манеры были отточены до совершенства, и в том, чего не хватало Хинате, Ханаби преуспевала. Бесконечные бессонные ночи тренировок, чтобы стать идеальной дочерью и безупречным лидером. Она стремилась угодить отцу, старейшинам, клану, но только не себе. Она была идеальной. Она не имела изъянов — это ей запрещалось. А он, он был её полнейшей противоположностью. Абсолютное отсутствие манер и никакого понятия о личном пространстве.
Ханаби вспомнила, как Хината впервые представила ей его. Он посмел самым грубым образом вовлечь её в чрезмерно крепкие объятия, разразившись при этом громким радостным смехом, видно для того, чтобы проверить на прочность барабанные перепонки Хьюги.
Она вспомнила, как обожгла его своим самым неодобрительным взглядом, заметив который, он раздражающе ухмыльнулся и оскорбительно выдал: — Немногословная, да? — Он панибратски взъерошил ей волосы. — Она очаровательна, Хината!
Ханаби не была очаровательна. Она никогда не была и не будет «очаровательна».
Именно тогда Ханаби решила, что ненавидит этого невоспитанного человека. Дикий и свободный, без капли серьёзности или ответственности, судя по язвительной ухмылке, он являлся воплощением всего, чем она никогда не могла быть. Всякий раз, когда он навещал её сестру, Ханаби старалась его избегать. И с годами её мнение о нём не изменилось, а только укоренилось. И совсем не помогало то, что теперь она была вынуждена работать с ним, потому что Хинату временно отстранили от миссий. Пребывание рядом с ним только подтверждало её правоту в своей первоначальной оценке Инузуки. Он не нравился ей и никогда бы не понравился. Тем сильнее Ханаби возмущала мысль обратиться к нему за помощью.
Но скоро она возглавит клан Хьюга. Скоро дверцу её клетки запрут и выбросят ключ, и та ограниченная свобода, которую давали ей миссии, будет у неё отнята. А сдавшую в последнее время сестру отправят в какую-то богом забытую страну. Но она сделает всё, чтобы этого не случилось. Хьюга взращивали на почве самопожертвования, но Ханаби не могла позволить своей сестрёнке пойти на такую жертву. Младшая Хьюга давно отказалась от эмоций и нормального детства. Хината же была другой. Несмотря на всё, через что сестра прошла, она не сломалась, и Ханаби восхищалась ею за это. Но эмоции Хинаты были слишком сильны, а узы слишком прочны, и если её отошлют, она зачахнет и умрёт. Ещё не поздно. Время ещё было. Если бы только Ханаби могла...
Ханаби отскочила как раз вовремя, чтобы избежать столкновения с Кибой, когда тот приземлился у её ног с громким глухим стуком
— Вот, — он бросил к её ногам увесистый свёрток. — Ты моя должница.
— Я приду на твою дурацкую ежегодную игру в прятки, — пробормотала Ханаби, глядя на свёрток.
Киба улыбнулся. — Ловлю на слове. Если ты не придёшь, — он усмехнулся, — я знаю, где ты живёшь.
Ханаби была слишком воспитанной, чтобы закатить глаза, поэтому просто подхватила свёрток и ушла.
***
Как? Как она могла снова попасть в его гендзюцу? Хината помнила, как сбежала от него прошлым вечером, пришла домой, быстро приняла душ и уютно устроилась в своей постели. Что было после, она не помнила совершенно. Когда они начали тренировку и что было до?
— Самое важное, что нужно помнить о гендзюцу — ставить под сомнение всё, — ответил Саске, когда Хината набралась достаточно смелости, чтобы спросить его, почему она не может вспомнить, как провела утро перед их тренировкой. — Никогда не доверяй своему восприятию времени и реальности.
Да, это элементарно, но легче сказать, чем сделать.
— До следующей тренировки. Не опаздывай, — сказал он, прежде чем уйти. — О, Хината, — Саске остановился у входа. — Надень что-нибудь более подходящее. Твоя одежда мозолит глаза.
Она не собиралась подчиняться, а если он думал иначе, значит, сошёл с ума. Хината застонала. Она была почти уверена, что Саске на самом деле сумасшедший.
— Вот. — Ханаби бросила свёрток к ногам Хинаты, вырвав её из мыслей. — А теперь сотри это обречённое выражение со своего лица. Ты такая последние пару дней, и это начинает действовать мне на нервы.
Хината перевела взгляд со свёртка на Ханаби. — Что это?
— Подарок, — просто ответила Ханаби, забравшись на кровать Хинаты.
— Подарок, — медленно повторила Хината, подозрительно покосившись на свёрток.
Она нерешительно потянулась к белым завязкам. — Ками-сама, — ахнула Хината, от неожиданности сев на пол. — Ты похитила будущего Хокаге?!
Вздохнув, Ханаби вытянулась на шёлковом покрывале и скрестила руки под головой. — Не гони лошадей. Хочешь, чтобы весь клан сбежался сюда? — Она лениво пересчитала деревянные доски потолка комнаты. — И, к твоему сведению, — добавила она несколько обиженно, — я не похищала его. Я просто его одолжила.
— Н-но… — заикаясь, проблеяла Хината, разглядев спутанные светлые волосы и характерные оранжево-чёрные цвета, выглядывающие из-под ткани свёртка.
