Mr. Brightside

      Спина Какаши встретилась с выключателем на стене, и гостиничный номер погрузился в полумрак, но это не имело никакого значения: звезды в глазах уже мерцали достаточно ярко. Нос Ируки уткнулся в его щеку, а губы призывно раскрылись – впервые его целовали так: словно он один важен, а все вокруг второстепенно.       Неуверенно соприкоснувшись языками в поисках более откровенной ласки, они стали вторить друг другу, обмениваясь горячей влагой, прерываясь лишь на вздохи и беспорядочные метания рук. Наконец, пальцы Какаши вплелись в темные волосы, а ладони Ируки легли на его скулы...       Казалось, если кто-то один притормозит хоть на долю мгновения, если отстранится и пойдет на попятную, то нить напряжения, натягивающаяся между ними весь вечер (да и раньше, если задуматься), порвется и выбросит обоих обратно в реальность. Поэтому Ирука разрешил себе не вспоминать о том, что губы напротив принадлежат его начальнику. В этот момент он жался к груди Мистера Брайтсайда, и именно с ним сегодня у него, теперь уже наверняка, состоялось самое настоящее первое свидание.       В памяти всплывали яркие картинки совместных онлайн-фантазий, пульс разогнался до предела, вся кровь застремилась вниз. Руки Какаши плавно скользнули к плечам, а затем и лопаткам Ируки, оглаживая, после чего спустились ниже и застыли на талии, с силой сжимая и подавая отчетливый сигнал: он сдерживается.       Ирука же подобным умением владеть собой похвастаться не мог. Слишком долго никто к нему так не прикасался. Слишком давно он сам не испытывал подобной жажды прикосновения.       В воздухе сгустился зной, когда он решился сократить расстояние между нижними частями тел. Поцелуй с мокрым звуком прервался, и Ирука уже было подумал, что совершил ужасную ошибку, позволив себе такую вольность, но, о, как же он был неправ. Сделав пару коротких вдохов, Какаши двинул пахом навстречу, а потом убрал волосы с его шеи и припал к ней губами – он не успел увидеть, как карие глаза открылись, закатились и вновь закрылись от наслаждения, зато почувствовал, как под губами разбегаются мурашки, а следом его слуха коснулся первый тихий стон.       В ушах застучал бешеный ритм, на который хорошо ложилось осознание: Ирука заведен не меньше, чем он сам. Иначе как еще объяснить его шумное, нетерпеливое дыхание, плавные покачивания бедер и очевидную твердость, что упиралась Какаши в ширинку?       Взяв запястья на своих боках, Ирука медленно запустил их под нижний край толстовки, и тогда-то последние крупицы контроля, что до сих пор помогали Какаши держать себя в руках, и растаяли к черту – расплавились от температуры обнаженной кожи. Вернувшись к губам Ируки, он торопливо и жадно провел ладонями вверх по его позвоночнику, резко оттолкнулся от стены и мелкими шажками повел их вглубь комнаты.       По пути Ирука захотел перехватить инициативу и, не прекращая череды кусающих поцелуев, развернул их так, чтобы Какаши шел спиной к кровати. Когда задняя сторона его коленей уже почти коснулась деревянного корпуса, он вдруг остановился, чуть отпрянул и с просьбой во взгляде ухватился пальцами за замок на толстовке.       Грудь Ируки под его рукой тяжело вздымалась, лицо вспыхнуло, и он опустил глаза в ожидании дальнейшего развития событий. Не медля больше ни секунды, Какаши продолжил покрывать его поцелуями: от подбородка и ниже, вслед за открывающейся молнией.       Сев на кровать, он привлек Ируку к себе за бедра, а сам шире раздвинул ноги. Единственным источником света в помещении оставалась лампа в до сих пор открытой ванной комнате, но Какаши не нужно было смотреть – достаточно ощущения тугого рельефа груди и пресса на губах и языке, тонкого пряного запаха тела. Все это пьянило. Намного сильнее шампанского.       В один момент всего этого оказалось так много… и в то же время недостаточно. Проведя носом по тонкой дорожке темных волос под пупком, он, не поднимая глаз, ухватился за резинку на поясе серых штанов.       И тогда Ирука перестал цепляться за его плечи и вместо этого ласково, очень осторожно сдвинул прилипшие серебристые пряди со лба, заводя самые длинные за уши – простая нежность, которой Какаши обычно был лишен. Взволнованно выдохнув, Какаши наклонился и легко потерся щекой об очевидный выступ, спрятанный за тканью.       С губ Ируки тотчас же сорвался новый жалобный звук – зрелище, разворачивающееся прямо перед ним, переходило все границы разумного.       Спустив штаны вместе с бельем по его ногам, Какаши недолго смотрел завороженно, а после сразу мазнул губами по раскрасневшейся головке, чем заставил Ируку вцепиться ему в затылок.       Бордовый оттенок на лице распространяется по шее и груди, но сам Ирука словно был где-то очень далеко. От перевозбуждения – физического и эмоционального – сознание, казалось, существует отдельно от тела и наблюдает за происходящим со стороны. Но даже в трезвом уме и твердой памяти он не смог бы остановить Какаши, когда тот, предварительно облизнувшись, захватил его член ртом.       Это было невыносимо, невыносимо хорошо – сразу глубоко, жарко и влажно. Какаши использовал свой язык так, будто исполнял единственное и самое важное предназначение всей своей жизни, и Ируке пришлось закрыть глаза – он просто не мог смотреть на быстро покрасневшие губы, растянутые вокруг его ствола, не мог видеть упоение на лице Какаши и явно подергивающуюся плоть в районе ширинке его джинсов.       А там, тем временем, творилась самая настоящая катастрофа. Член Какаши изнывал, но ему и в голову не приходило позаботиться о себе. Он самозабвенно наслаждался тяжестью и терпким вкусом во рту, помогая себе руками у основания и ниже, позволяя Ируке подталкивать его голову и просто улетая от хрипловатых звуков, поднимающихся из самой глубины обнаженной груди. Немного погодя, постепенно сменив ритм на более плавный, тягучий, он звучно выпустил его изо рта.       Ирука в непонимании распахнул веки, и это стало для него началом конца, потому что темный взгляд был направлен прямо на него, а язык нестерпимо медленно снова тянулся к стволу.       В глазах задвоилось, он сам двоился где-то между алкогольным дурманом и огненной похотью, и, возможно, оттого и пропустил предупреждающую пульсацию внизу…       По лицу Какаши побежали теплые капли, и, нет – это не было неприятно, даже наоборот… До тех пор, пока все сладкие томительные ощущения не сдуло, как ветром, от разрастающегося жжения в левом глазу.       Он попробовал проморгаться, но сделал только хуже – вязкая жидкость обволакивала слизистую, и вскоре острая боль стала всем, о чем возможно было думать. Накрыв половину лица ладонью, он надрывно втянул воздух через зубы.       – Какаши, – пролепетал Ирука, не до конца понимая, что стряслось. – Какаши, – чуть тверже повторил он, уже немного вникая в обстановку и собственные ощущения. Ужас и парализующий шок на контрасте с потрясением от оргазма свалились на него, как оползень, и тут же превратили в жалкую бесформенную лепешку. – Я не…       – Черная маленькая коробочка в верхнем ящике стола. Принеси мне ее, – тот не глядя махнул рукой в сторону, прежде чем вскочить на ноги и скрыться в ванной.       Натянув штаны в прыжке, Ирука, очертя голову, кинулся куда сказано. Его глаза бешено бегали по сторонам, руки дрожали, и потому совсем немудрено было, что, добравшись до искомого, он немедленно грохнул его на пол.       Содержимое раскрывшегося футляра покатилось по полу: пара бутыльков безнадежно разбилась, шприцы закатились под кровать и под стол, тонкий марлевый бинт растянулся по деревянному покрытию. Чертыхаясь и мысленно проклиная свое существование на планете Земля в принципе, он рухнул на колени и неуклюже попытался все собрать.       Подойдя к двери ванной комнаты, Ирука весь похолодел, как перед восхождением на эшафот. Во-первых, он понятия не имел, как снова посмотреть Какаши в глаза… то есть глаз, а во-вторых, у него не находилось и единого объяснения почему он не смог справиться с простейшим процессом, не потерпев при этом сокрушительное фиаско. И относилось это, конечно, не только к развороченной коробочке…       Впрочем, искать слова для оправдания не пришлось: Какаши, низко склонившийся над раковиной, обернулся на звук его шагов. Быстро оценив состояние своего хранилища первой помощи как плачевное, он отер мокрое лицо и устало вздохнул.       – Прости, давай, может, я… – порываясь помочь хоть чем-то, Ирука стал конвульсивно перебирать предметы в коробочке – сообразил, что из оставшегося в наличии можно изготовить компресс. Бинт неопрятной кучкой лежал сверху, а вот ножницы… ножницы зацепились острой частью за его край, и, стоило только потянуть марлевую ленту, как инструмент звякнул о кафельный пол. Острые лезвия разъехались в разные стороны, едва не вонзившись в его стопу. – ДА ГОСПОДИ, – раздраженно рявкнул он и, краснея и потея, нагнулся за колюще-режущим дезертиром.       – Хватит, – исполненный строгости тон заставил Ируку вздрогнуть. Какаши выпрямился во весь рост, отряхнул руки и забрал у него футляр. – Сейчас успокойся и просто не мешай, ладно?       Ирука лишь беспомощно кивнул. Оставив принадлежность рядом с мыльницей, Какаши повернулся к зеркалу и натужно приоткрыл больной глаз – сильно воспаленный и припухший.       Жалость, стыд, унижение и разочарование от рассеявшейся эйфории сдавили нутро Ируки в тиски. Отпустив себя и забыв совсем ненадолго, какой катастрофой по сути является, он только снова все испортил…       И на сей раз под неустанно пробиваемым дном не было ничего, кроме вопроса, как теперь с этим жить дальше. Попятившись обратно в комнату, он недолго постоял, прилипнув к стенке и раздумывая, какой выход сейчас будет самым правильным – через дверь или все-таки в окно, и, подавив припадок пубертатной импульсивности, выбрал первое.       Лифт сонно жужжал где-то далеко и высоко, поэтому Ирука полетел вниз по лестнице. Всего шесть пролетов, но уже где-то на третьем стало казаться, что они бесконечны и его угораздило ко всему прочему застрять в пространственно-временном континууме. Когда рядом с очередной дверью в холл показалась знакомая цифра «четыре», он даже пожалел, что добрался – беги он по ступенькам вечно, был бы спасен от всего, что натворил этим вечером и ожидающих впереди последствий.       В номере ничего не изменилось. Все лежало на тех же местах, что и перед уходом, и еще никогда раньше Ируке не хотелось отмотать время вспять так сильно. Он бы просто позволил Какаши попрощаться с ним у дверей, просто провел бы время как обычно: поболтал бы с друзьями или взялся бы за ум да посидел за конспектами…       Нет, зачем ему снова себя так обманывать?! Если бы в бесконечности мультивселенных нашлась хоть одна, та, где он не опозорился перед Какаши, Ирука выбрал бы ее и повторил все это снова. И от этого ему было только горше…       Достав из брошенной у стола сумки электронную сигарету, он закрылся в ванной. Сел прямо на кафель и, глядя в одну точку, затянулся мятным холодком, выпуская его через рот и ноздри, пока в груди не заболело. Пока индикатор испарителя не замелькал, указывая на окончание срока использования. Пока веки не стали сами смыкаться и силы не покинули его окончательно.

***

      Не то от алкоголя, не то от душевного раздрая Ирука спал до отвратительного поверхностно. Да и снилась бестолковщина: он отчего-то нагишом разгуливал по улице рядом с покосившимся домиком, где некогда проживала пожилая женщина, взявшая его под опеку в юношестве.       Однако день начинать он совсем не спешил и, один раз уныло выглянув из-под скомканного в кокон одеяла, снова закрыл глаза, отрицая существование реальности. Просто устал от стыда. Выгорел от неподъемной работы над собой, необходимой, чтобы справляться с этим раз за разом.       Через задернутые шторы не пробивалось ни единого лучика света, и потому он не имел и малейшего представления о том, сколько проспал. Пару часов или целые сутки… Ни один вариант его не устраивал. Не хотелось начинать бодрствовать слишком рано, равно как и оказаться в опасно коротком временном промежутке от понедельника, когда так или иначе придется выбраться на белый свет.       Быть может, так он и пролежал бы оставшиеся полутора суток, если бы не нудный звук вибрации мобильного на прикроватной тумбе.       Насупившись на имя на экране и формат вызова (звонящий отчего-то очень хотел увидеть его лицо на видео), Ирука неохотно включил ночник, сел в кровати и провел пальцем по экрану вправо, чтобы ответить.       – ЗДА-А-АРОВА-А-А-А-А-А-А-А-А-А! – пришлось отставить устройство подальше от лица, просто чтобы не оглохнуть. Когда Ибики соизволил перестать горланить прямо в камеру, так, что на экране был виден один лишь рот, Ирука заметил рядом с ним улыбающегося Хаяте.       – Хай, – заторможенно моргая, поздоровался тот.       – И вам обоим не хворать, – завалившись набок и на свободную подушку головой, Ирука надул губы.       – Скажи, ну ка-а-ак ты можешь спать в такой прекра-а-асный день? – нараспев тянул Ибики. Парни явно были навеселе.       – Да-да, я помню про день твоего рождения, Морино Ибики, – Ирука беззлобно закатил глаза и ухмыльнулся. – Но собирался поздравить не раньше, чем с первыми петухами, – бегло глянув на время в правой верхней части экрана, он отметил, что провалялся в постели аж до двух часов пополудни. Дома же часы совсем недавно отбили полночь.       – А мы вот решили отмечать сутки напролет, – воодушевленно заявил Морино, прежде чем отпить из бокала с толстым дном, – но без тебя, хоть тресни, веселье как-то не клеется! Хаяте даже включил твой плейлист и плакал…       – Не плакал я!       – Но включил же…       Внезапно настигнутый приливом сентиментальности, Ирука тяжко вздохнул:       – С днем рождения тебя, чувак. Хотел бы я сейчас быть с вами.       Он не сгущал краски и вовсе не драматизировал: если бы телепорт существовал, он тотчас же использовал бы его по назначению. Желание бросить все к чертовой матери и оказаться дома и рядом с близкими росло посекундно.       – Эй, ты серьезно раскис, что ли, фиалка нежная? – именинник обеспокоенно сдвинул брови и приблизился к экрану, желая получше разглядеть выражение лица друга. – Сейчас же соберись, пока я не прислал тебе в Нью-Йорк рюкзак тумаков и пару пакетиков сочных оплеух.       – Это мы киснуть должны – от зависти, потому что торчим здесь, а не зависаем с тобой в столице мира! – поддержал Хаяте.       – Я просто скучаю, парни, – Ирука виновато улыбнулся, а Морино вдруг сощурился:       – Чей-то такое у тебя на шее?..       – Где? – заволновался Хаяте. Он вытянул шею и теперь половины лиц парней заняли весь экран.       Ирука жалобно застонал и, прижав телефон к матрасу одной рукой, натянул одеяло до подбородка другой. Он мог только догадываться о том, что именно увидел Ибики, но фантомное прикосновение настойчивых губ чуть ниже правого уха подбросило ему жирную подсказку.       – Хаяте, глянь, наша роза вчера, кажись, расцвела! – пихнув приятеля локтем в бок, изумился Ибики. – Это что же, китайский дракон из Грайндра-таки дотянулся до тебя своим когтем?.. – снова обратился к Ируке он.       – Розы, фиалки… У тебя день рождения или фестиваль садовода? – ворчал Хаяте, потирая зону поражения ребром ладони. – Глупости всякие не собирай, сам же мне рассказывал, что Ирука будет весь вечер шататься по музеям с начальником, ему не до Грайндра было. – Хаяте договорил, но рот его остался открытым. Он с опаской глянул на Ируку, и тот, зажмурившись, укутался в одеяло уже по самую макушку.       Для того, чтобы глаза Хаяте округлились до размера больших монет потребовалась всего пара секунд. Еще одна, чтобы он, предварительно хрипнув, разразился сотрясающим установленный на ровной поверхности телефон кашлем.       – Ну-ну, ты чего? Тише, – смекалка Ибики тоже включилась не сразу: он принялся постукивать товарища по спине, но стоило его зоркому взору выцепить кусочек боязливо выглядывающего из-под одеяла приятеля на другом конце линии, как в лысой голове, по-видимому, что-то щелкнуло. – Ирука, – неожиданно серьезно заговорил он. – Сейчас же скажи, что я понял все неправильно. Если этот мудила склонил тебя к чему-то…       – Он не мудила, – Ирука не дал другу закончить заведомо ошибочное суждение. – И уж точно ни к чему меня не склонял, – пробормотал он, вспоминая, как сам припер Хатаке к стенке и едва не залез языком ему в глотку. Как направлял его, вел за собой, не пресекая минутную слабость, а напротив, –поощряя ее… – Скорее наоборот – это все я.       Он сорвал с себя одеяло, отбросил его в сторону и потер испещренное полосами и вмятинами от долгого пребывания в постели лицо. Ну неужели ему настолько сильно недоставало близости, что он вот так ухватился за один глупый пьяный поцелуй?..       Морино чуть расслабил плечи, но недобрый огонек из его глаз не пропал:       – Не нравится мне это, – нахмурившись и опустив уголок рта, прямолинейно сказал он. Несчастный Хаяте рядом давился уже не столько от волнения, сколько от того, что здоровенный кулак Ибики угрожал целостности его хребта. – Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь.       Ирука в данный момент вообще ни в чем себе отчета не отдавал – он завис, изучая взглядом сколотый краешек изножья кровати и думая о том, какими неожиданно мягкими на ощупь оказались волосы Какаши. Как они пахли. Как щекотали живот, приводя в бешенство нервные окончания по всему телу… Просто пытка. Ирука не испытывал такого ранее и не читал ни в одном из триллиона проглоченных фанфиков.       – Умино, – с угрозой напомнил о себе Ибики.       – Да слышу, – изможденно откликнулся тот, прежде чем сесть в кровати, – просто я, вроде как, сам еще не до конца осознал что это вообще такое было. Не парьтесь только, умоляю, все правда в порядке.       Ибики уже вскинул вытянутый указательный палец, по-видимому, желая продолжить допрос, но Хаяте пресек его твердым жестом, и здоровяк свесил руки вдоль туловища и осел, точно пыльным мешком пришибленный.       – Мы поняли, – насилу поборов кашель, мягко сказал он, – и ни за что тебя не осуждаем. Ты только держи в курсе событий, ладно?       – И только попробуй что-то от нас скрывать! – все же ввернул Ибики.       – Ладно-ладно, – посмеялся Ирука. – Не буду я ничего таить, да и не собирался, но… эта ситуация с перепиской, а потом он неожиданно оказался… нормальным, и даже… – он замахал руками, силясь подобрать выражения и выдать мало-мальски связный рассказ, но обрывки самых разных мыслей сводились к одной лишь переменной: – Черт, все это слишком быстро. Мне просто нужно немного времени, чтобы разобраться в себе и … во всем.       – У тебя все получится, – заверил Хаяте. – Хочешь, сменим тему?       Ирука тяжко сглотнул и кивнул с благодарностью.       – Отлично, – вытянув руку перед собой, Ибики оценивающе посмотрел на затягивающуюся ранку от разделочного ножа рядом с большим пальцем. – Самое время Хаяте рассказать нам, как обстоят дела с Югао… – с невыносимо довольной улыбкой он выжидающе подпер ладонью подбородок.       – Я называю это подставой, – сдавленно отозвался Хаяте.       Как оказалось, с Югао дела с мертвой точки не двигаются, хотя девушка явно прикладывает усилия, чтобы это изменить. Сам Хаяте же вбил себе в голову, что звезда стримов намекает на личную встречу из шкурного интереса, мол, хочет узнать побольше о любимой игре из первых уст – от разработчика, да и только. Друзья переубеждать его не стали (ибо кто ж знает, что на самом деле у красотки в голове), но единодушно призвали его использовать свидание как шанс заинтересовать Югао чем-то, помимо «Warrior Generation».       Расспросив Ибики о планах на год грядущий и узнав о целом списке дел, которые он задумал осуществить до наступления коварного, как он сам выразился, тридцатника, Ирука еще раз поздравил его с днем рождения, после чего парни засобирались продолжить празднование в компании других приятелей и коллег именинника. «Морской мир», где работал Морино, обещал гудеть до самого рассвета.       После разговора с друзьями нависшая над головой Ируки грозовая туча немного рассеялась. Как минимум он смог выбраться из постели. Что еще важнее – заставил себя сделать паузу и не думать, отложить принятие каких-либо решений на то время, пока льется кипяток: сперва прямо на него, из душевой лейки, а затем из носика чайника – на порошок растворимого кофе.       Как раз когда напиток остыл до температуры, при которой пар сдувать уже не обязательно, Ирука заметил, что экран его мобильного зажегся, извещая о новых входящих сообщениях. Он потянулся к устройству, но тут же отдернул руку и повернулся к двери, в которую в этот самый миг негромко, но настойчиво стучали.       Ирука ругнулся себе под нос и быстро поставил кружку на стол. Уже не беспокоясь о том, что немного кофе выплеснулось через край, он стал носиться по номеру в поисках одежды. Первым под руку попались вчерашние джинсы – отлично, Ирука даже почти не запутался в штанинах, запрыгивая в них, следом он сдернул с плечиков темно-бордовый лонгслив – вещь была выстирана совсем недавно, поэтому узкий ворот неприятно потянул кожу лица, наэлектризовал волосы и даже вырвал парочку.       Пыхтя и потея, Ирука как попало собрал пучок, и, с сердцем где-то у горла, пошел открывать дверь.       Он был рад, что дверная ручка стала ему опорой, иначе истерический хохот, запузырившийся в груди, поднял бы его к потолку, как щедро раздутый гелием воздушный шарик.       С бумажным стаканчиком в каждой руке, на пороге номера стоял Какаши. Да не один, а в окружении целой стаи мопсов на рубашке, что двумя неделями ранее с потрохами сдала лирического героя его истории обитания на просторах FicStory.       – Привет, – приглушенно сказал он – половину лица вновь скрывала черная маска, но смущение и нерешительность все равно читались во взгляде. Если б Ирука только знал раньше, что его начальник может быть таким нелепым и вместе с тем очаровательным, махнул бы рукой на каждую из тысячи его придирок.       – Привет, – у Ируки мгновенно весь смех как рукой сняло, когда он обратил внимание на припухлость и покраснение в области левого глаза Какаши.       – Позволишь войти?       – Да, конечно, – он нервно заправил упавшие на лицо волосы за уши и, распахнув дверь шире, пропустил его в комнату.       Какаши нерасторопно осмотрелся и с растерянностью обернулся на Ируку. Тот в одночасье смекнул, что приземлиться-то его гостю негде: кровать все еще расправлена, а стул завален вещами. Сделав выбор в пользу места, организовать которое будет быстрее, он суетливо разгладил одеяло и накинул тяжелое покрывало сверху.       Наблюдая за его возней, Какаши на своей шкуре ощутил, что это значит – неровно дышать к человеку. Он буквально слышал, как прерывистые потоки дыхания встречаются с тканью на лице, пока что-то внутри него сжимается от желания остановить Ируку, просто прекратить этот дискомфорт и набившую оскомину неловкость. Просто вернуться туда, где им было так хорошо без всяких предисловий и околичностей.       Наконец, Ирука вытянул завернувшийся уголок покрывала и плавным движением кисти предложил Какаши сесть.       – М-м, может, поставишь это где-нибудь? – несмело проговорил он, сомневаясь, стоит ли ему опуститься рядом.       Какаши озадаченно посмотрел по сторонам, в упор не понимая, что от него требуется. Стаканчики в руках приятно согревали ладони и не смущали его от слова «совсем».       – Давай мне, – Ирука подошел ближе и остановился перед ним, подставив ладони под донышки картонных посудин. Какаши, уже успевший сполна «насладиться» ролью полного кретина, сконфуженно глянул снизу вверх.       Щеки Ируки мгновенно вспыхнули. Он быстро забрал стаканы и отошел с ними к столу, запретив себе думать о том, как вчера Какаши с такого же ракурса заставил его потерять связь с реальностью одним лишь взглядом.       Какаши приосанился и похлопал себя по переднему карману брюк, а затем достал оттуда маленькую зеленую коробочку.       – Вот, – он тут же протянул ее Ируке. – Это тоже тебе.       Нерешительно приняв подношение, Ирука повернул его картинкой вверх и безошибочно распознал упаковку моти.       – Виноградные, – заключил он.       – Да, – согласился Какаши.       – Мне нравятся фисташковые.       – Эти тоже зеленые, и я подумал… Прости, – Какаши потупил голову. Серебристая челка свесилась на лоб.       В груди у Ируки вдруг стало так тесно… Все, что вчера с ними приключилось, вероятно, было слишком спонтанно и оттого неправильно, но пелена опьянения и адреналина от бездумного порыва спала, а реакция, запущенная в душе и теле уже стала необратимой. Знать бы еще, что там себе думает сам Какаши…       – Тебе не за что извиняться, – чуть слышно сказал Ирука, понимая, что толкуют они вовсе не о зеленых рисовых кругляшках. Он оставил моти на столе и все-таки присел с противоположного края кровати. – Как твой глаз?       – В порядке. Ирука, не стоило мне вчера…       – Мы можем просто забыть об этом, – перебил тот, прикладывая титанические усилия, чтобы звучать непринужденно и естественно. Не хотел выглядеть легким на передок дурачком, нафантазировавшим себе служебный или, упаси боже, курортный роман после одной только не слишком радужно окончившейся ночи. Это нелепо и совсем не про него.       – Как? – невпопад выдал Какаши. Трудно было вообразить, что почувствовать себя еще большим идиотом в принципе возможно, но это случилось.       – Ну… Очень просто и прямо сейчас, – буравя взглядом стену, Ирука пожал плечами. – Сделаем вид, что ничего не было. Если хочешь, – с крохотной крупицей надежды добавил он. Ведь Какаши пришел. С кофе, этими дурацкими моти, явно не настроенный послать его нахрен, но если так, то зачем?..       Какаши задержал дыхание и замер. Кровь, бьющая по вискам, вероятно, заодно усилила мозговую деятельность, ибо он мигом решился идти ва-банк:       – Не хочу.       – Тогда чего ты хочешь, Какаши?       Ставка не сыграла – Ирука перебил ее, поставив Какаши в тупик. Ну как ему ответить на такой вопрос? Правдой? Дескать, хочу я, Ирука, слушать, как ты смеешься и как стонешь, но только рядом со мной, хочу прикасаться к твоим волосам и чтобы ты снова поцеловал меня, как вчера… До чего же наивно и пошло. Персонажи историй Мистера Брайтсайда даже мыслить не стали бы подобными категориями. Они шли напролом, чтобы добиться желаемого. Никаких лишних слов – только действия.       Ирука подумал: а не подводит ли его осязание? Что-то теплое коснулось руки, однозначно не складка покрывала. Он с замиранием сердца покосился в сторону Какаши. Взору открывался только профиль, да и под маской его душевное состояние даже пытаться прочитать не стоило, но подушечки длинных бледных пальцев несмело гладили его пальцы, и это все, что Ируке нужно было знать.       Ресницы затрепетали от волнения, и он позволил себе зажмуриться. Всего на секунду.       – Какой же ты трусишка, Хатаке-сан, – с нескрываемым раздражением, в конце концов, высказался Ирука.       Вцепившись в руку Какаши, он прополз к нему по кровати, чтобы развернуть к себе за подбородок, стянуть маску и крепко поцеловать.       Какаши не растерялся. Он запустил пальцы в волосы Ируки, самыми кончиками чуть расслабляя резинку, притягивая ближе, отвечая с неописуемым облегчением. Ведь именно этого он хотел, именно это ощущалось таким нужным и правильным, именно так поступают взрослые люди, которых тянет друг к другу.       Они целовались долго. Совсем не так, как впервые, когда в каждом движении сквозило отчаяние. В этот раз все происходило с чувством, плавно и вдумчиво и, наверное, так и продолжалось бы бесконечно, не заурчи в один момент у Ируки требовательно желудок. Точно как в те дни, когда один только вид Какаши приводил его в ужас. Но теперь все изменилось.       С тихим смешком он отстранился и несильно стукнулся лбом о лоб Какаши.       – Я пропустил завтрак, – признался тихо и смущенно.       – Тогда позавтракай со мной где-нибудь в другом месте, – Какаши боялся открыть глаза: знал, что не справится с желанием впиться в его губы снова.       – Это приглашение?       – Распоряжение, Ирука.       Получив практически невесомый шлепок по щеке, Какаши улыбнулся и все-таки потянулся к нему за поцелуем.