Mr. Brightside

      Ирука почти не моргал, внимая чудесному виду, открывающемуся со смотровой площадки на восемьдесят шестом этаже. Фотографировать рука даже не поднималась: не хотел ни секунды смотреть на это великолепие через экран.       Вечерний Нью-Йорк как на ладони.       Город – совсем чужой, слишком быстрый, слишком разный. Ирука ни за что не смог бы жить здесь, но и домой отчего-то совсем не тянуло, и он старался насытиться последними днями, прожить их с чувством, на пределе.       – Как дела? – мягкий девичий голос тронул его слух где-то справа.       Мелисса сняла красную куртку и положила на парапет под высоким решетчатым ограждением. На площадке работали специальные отопительные системы и было тепло почти как в помещении.       Ирука насилу оторвался от любования панорамой с вершины Эмпайр-стейт-билдинг.       – Порядок, – кивнул он. – Ты как? Всем уже купила сувениры?       – Еще в первую неделю! Просто чтоб ты знал: я ехала сюда со списком…       Они вместе посмеялись, после чего Мелисса облокотилась на ограждение и достала свой телефон.       – Смотри, что наснимала.       На всякий случай натянув маску на нос, Ирука склонился к ней и заглянул в экран.       – М-да, – проведя двумя пальцами по дисплею, он приблизил изображение своего профиля с безобразно растрепанным пучком на затылке, – у роденовского «Мыслителя» и то выражение лица проще, – скривившись, вернул фотографии прежний масштаб.       – Брось ты!       С композиционной стороны снимок, конечно, вышел удачным – Мелисса явно была одарена чувством прекрасного. Детали остались четкими, несмотря на приглушенное освещение, в кадр попали огни города внизу, небо и… Какаши в нескольких метрах за спиной.       Ирука подавил желание обернуться и опасливо покосился на Мелиссу, но та тактично молчала, продолжая листать фотографии вправо.       Как бы они с Какаши ни старались сохранять дистанцию в деловой среде, глаз чуть прозорливее среднестатистического находил за что зацепиться. Но если Какаши это не беспокоило, то и Ирука тоже не имел ничего против, а держать личную жизнь в тайне он и так привык.       С характерным звуком щелчка, Мелисса погасила экран телефона и убрала его в карман черных джинсов.       – Ты собрал чемоданы? – она сложила обе руки на парапет и устроила подбородок на ладонях.       Одна бровь Ируки поползла вверх:       – Завтра еще целый день занятий. Куда торопиться?       – Я бы хоть сейчас в самолет, – она вздохнула. – Жуть как соскучилась по своей второй половинке.       Умиленно склонив голову к плечу, Ирука размышлял о том, что философия жизни Наруто Узумаки могла бы пополниться еще одним фундаментальным утверждением. Да, дом, он там, где о тебе думают. Но тихое пристанище сердца можно найти только рядом с любимым человеком.       – Отправишь мне эти фотографии?       – Пять долларов штука! – отшутилась Мелисса, пародируя назойливых фотографов, которые предлагали услуги печати памятных снимков с Эмпайр-стейт-билдинг на календарях, магнитах и тарелках.       Хохотнув, Ирука периферийным зрением увидел Какаши. Он неподвижно стоял неподалеку от входа, пряча руки в карманах.       Какаши посещал Эмпайр-стейт-билдинг ранее. Дважды. Рабочие поездки с легким налетом туризма не были ему в новинку, а повторная экскурсия на знаменитый небоскреб сперва казалась почти тяготящей формальностью. Но даже изведанное, как оказалось, видится удивительным через призму впечатлений Ируки.       По прибытии Какаши неслышно посмеивался в маску, пока следил, как он ошалело разглядывает интерактивное шоу на потолке лифта, везущего всю компанию иностранных посетителей на семьдесят девятый этаж. Там их ждала экспозиция стендов с фотографиями и историческими фактами об основании города. Гид охотно общался с публикой и отвечал на любые вопросы, но Ирука предпочитал задавать их Какаши. Чувствовалось в этом что-то негласно сокровенное, как если бы они пришли сюда вдвоем.       Однако сейчас Какаши был доволен и тем, что имеет возможность видеть, как Ирука взаимодействует с кем-то еще. Наблюдать издалека, но непрерывно и ненасытно, как будто это не он еще месяц назад избегал лишних взглядов в его сторону.       Было ли это инстинктом самосохранения или попросту глупой трусостью – Какаши не мог сказать наверняка. Да и поздновато он спохватился с самоанализом: его разум, да и весь организм уже три неполных недели кряду кричал о том, что с ним что-то не так. Тревога, аларм!       На высоте птичьего полета, среди декораций бесчисленных вечерних огней города, кажущихся тусклыми лампочками в сравнении с тем, как ярко он светился изнутри, Хатаке Какаши впервые понял: все с ним так, все хорошо.       Он поставил размышления на короткую паузу, когда группа двинулась в другую часть смотровой площадки, а Ирука подошел ближе и тихо с ним заговорил:       – Ты когда-нибудь задумывался о кинокарьере?       Из всего бесконечного списка тем для обсуждения повестки вечера он выбрал поболтать о нереализованных мечтах? Настоящий мастер непредсказуемости. Какаши почти приготовился открыться перед ним в том, что с юных лет грезит стать писателем уровня Жабьего Отшельника, но…       – Ничего не говори, но знай: ты только что прошел пробы на роль персонажа, который на похоронах в отдалении от скорбящих стоит в пальто, шляпе, с черным зонтом в руках и загадочно смотрит на всю процессию, – изображая описанное, Ирука нарочито выпрямил спину, поднял кисть на уровень груди и сложил пальцы вокруг воображаемой ручки зонта. – Готов присудить тебе «Оскар», – приняв расслабленную позу, добавил он, – авансом.       Едва не угодивший в капкан глумливой иронии, Какаши почувствовал, как чешется ладонь: чье-то мягкое место так и напрашивалось на легкий, но звонкий шлепок.       Не обнаружив вокруг лишних слушателей, он сделал ход конем:       – Кастинг через постель, получается? Стыдоба-то какая.       Светло-голубая медицинская ткань на лице Ируки вытянулась – у него отвисла челюсть.       – Стыдоба – такое поведение в общественном месте! – легкий оттенок алого на коже над верхним краем маски Ируки и его преувеличенно порицательный тон заставили сердце Какаши исполнить сальто-мортале. – Пойдем уже к остальным, не отставай.       Заглядевшись пружинистой походкой Ируки, Какаши не сразу проследовал за ним.

***

      Ночью Какаши внезапно проснулся в полной дезориентации. Он на целую минуту уверился, что находится дома. Даже на автомате приподнял голову с подушки, чтобы, как обычно, настороженно прислушаться.       Вспышка молнии за окном озарила комнату холодным светом, предостерегая о запаздывающей силе звука и напоминая, что он все же до сих пор в Нью-Йорке. Как только отгремел гром, Какаши перевернулся на бок, мысленно уговаривая сердцебиение успокоиться.       – Ты чего там? – с хрипотцой проговорили сзади. Теплая рука юркнула ему в подмышку и протиснулась к левой стороне груди.       – Гроза разбудила, – он податливо подвинулся прямиком в объятие.       – М-м, – устроившись в новом положении, Ирука выдохнул ему в затылок, вызывая дрожь, от которой Какаши чуть выгнулся в спине.       Уловив это едва заметное движение, Ирука почти невесомо поцеловал его шею и погладил пресс, заставив живот втянуться. Немного переждал, а затем прошелся ладонью по голому боку к бедру, все время наслаждаясь запахом волос Какаши, легонько вороша их носом.       Какаши не представлял теперь, как жил раньше без этих простых знаков близости. Ирука был с ним таким… чутким. Моменты его безраздельного внимания хотелось растянуть.       Так, тревога Какаши постепенно отступила, но сердце не унималось. В кромешной тьме восприятие предельно обострилось, и каждое ненавязчивое прикосновение ощущалось интенсивной вспышкой. Чувственной. Волнующей.       Еще немного, и кожу покалывало везде, где успели побывать Ирукины пальцы, а когда он тронул губами мочку уха Какаши, тот подался тазом назад, вжимаясь ягодицами в его пах.       – Какое чудесное сновидение, – промурлыкал Ирука. Заинтересованный реакцией, он откликнулся на нее, ответно потеревшись проснувшимся вместе с ним возбуждением.       На сиплом полустоне, Какаши повернул голову и наткнулся щекой на щеку Ируки. В следующее же мгновение он усеял все его лицо короткими поцелуями, а потом приподнялся на локте и впился в губы именно так, как Какаши нравилось больше всего – пылко и несдержанно, жадно обводя языком кожу вокруг рта и после пробираясь внутрь.       Молнии и гром грянули снова, вынуждая обоих вздрогнуть, но не остановиться. В поисках более тесного контакта, Ирука стиснул бок Какаши и притянул за него к себе, прежде чем сползти ладонью ниже, к его члену.       Какаши вынужденно прервал поцелуй, зашипел сквозь зубы от удовольствия и почти поддался ему, но, насилу отдышавшись, все же собрался и перехватил запястье сильно смятенного Ируки, не позволяя продолжить ласку. А потом еще раз двинул задницей в его сторону – подчеркнуто отчетливо, недвусмысленно.       Ирука почти привык к тому, как сложно Какаши артикулировать свои чувства и желания, но делать смелые предположения и действовать напропалую сейчас не мог. Сантиметр за сантиметром, очень медленно, оставляя им обоим пути отступления, он провел пальцами под бельем Какаши по линии резинки назад, скользнул ниже и на пробу оттянул ягодицу, чтобы коснуться горячей кожи в ложбинке.       Не встретив отпора, он принялся покусывать и следом зацеловывать его плечо, в то же время обводя средним пальцем тугой вход. Едва проникнув внутрь, он был вознагражден стоном – страстным, потрясающим настолько, что прикоснись он к себе прямо сейчас, несомненно бы кончил. Ему еще не приходилось слышать Какаши таким.       Не имея больше сил строить догадки, он уткнулся носом в его шею и решил спросить напрямую:       – Какаши, ты… мы… – он тут же осекся и захлопнул рот.       А что именно ему нужно сказать? Собраться с мыслями не выходило совсем, в голове целая кинопленка с кадрами возможного продолжения…       – … да, – этот нетерпеливый шепот прозвучал как согласие на любой из них.       Ирука щелкнул выключателем рядом с изголовьем кровати и зажег тонкую полоску неонового света под потолком, а заодно достал все необходимое из открытой аптечной сумочки.       Когда он избавился от белья и сел с тюбиком в руке, Какаши лег на спину и потянулся к нему: сначала пропустил между пальцев пряди волос, затем дотронулся до лица, груди, очертил твердые мышцы живота и ушел в сторону – с силой сжал бедро со внутренней стороны. Ирука непроизвольно дернулся от интенсивности ощущения, и его член звучно шлепнул о живот, привлекая внимание.       Задержав дыхание, Какаши согнул ноги и оторвал таз от матраса, чтобы тоже полностью обнажиться. Стоило ткани соскользнуть с кончиков пальцев его стопы, как он обхватил ладонью свое возбуждение, оттягивая крайнюю плоть.       Его немного нерешительный, но явно просящий взгляд Ируку просто убивал. Он торопливо взял ногу Какаши под коленом, перевернул его обратно на бок и начал подготавливать. Раскрывал для себя неторопливо, как мог, учитывая растущую вероятность кончить вхолостую от накала происходящего. Шепча тихие похвалы и упиваясь таким редким нежно-розовым оттенком на его лице, он не был уверен, кто из них сильнее блаженствует от процесса.       Узнал наверняка, когда ввел пальцы глубже и нащупал небольшой бугорок: Какаши тряхнуло на месте. Он рывком поднял голову с подушки, крепко зажмурился и прикусил губу, подавляя низкий, бессовестно порочный звук, который все равно сорвался с его уст.       Это выглядело и звучало запредельно горячо, и Ирука наклонился к Какаши, немедленно целуя – грязно и открыто, имитируя языком фрикции. Какаши отвечал ему с равным рвением, при этом не прекращая насаживаться на пальцы – три входили уже свободно.       – Я так сильно хочу тебя, – признался Ирука. – Видел бы ты себя со стороны… – он отклонился назад, оглядывая свою работу: Какаши изнеможденно хмурился, на шее проступили жилы, грудная клетка рвано вздымалась и опускалась, скрученный полубоком белый торс блестел – капля пота сбегала вниз, к лобку…       В конце концов, Ирука Умино – лишь человек. Он не мог больше ждать.       Какаши, кажется, абсолютно с Ирукой солидарный, застенчиво протянул ему квадратик из фольги.       Надев презерватив, Ирука огладил бесконечные ноги Какаши по всей длине и, задрав вверх одну, оседлал другую. Он приставил головку члена к ощутимо сокращающемуся отверстию, и тогда Какаши вцепился в его бицепс, точно ища последнюю точку опоры перед выходом в невесомость.       Сердце затрепетало от нежности. Смотря в глаза Какаши, Ирука оставил поцелуй на его щиколотке, что опустил к себе на плечо, и плавно толкнулся вглубь.       Ощущения на грани боли и удовольствия накрыли обоих. Внутри было нестерпимо узко – Какаши не пускал его, хотя, очевидно, очень хотел.        «… мне сложно устанавливать любого рода близость в реальности», – вдруг вспомнилось Ируке. Ну конечно.       – Эй, Какаши, – прекратив всякое движение, вкрадчиво начал он. – Я хочу, чтобы тебе было хорошо, – он бережно взял его лицо в ладонь, – если сейчас не получится – не страшно. Это ничего не изменит, правда. Ты... мне нравишься, – Ирука сам не ожидал, что скажет нечто подобное так легко. Но он вовсе не заговаривал Какаши, чтобы склонить к согласию – слова были чистой правдой. – … очень, – добавил тихо и искренне.       Загипнотизированный, Какаши думал, что не может ответить тем же, потому что просто без ума от него. Он без сомнения тоже хотел, чтобы с ним Ирука получал удовольствие, всегда. И если для этого потребуется отпустить контроль – он, черт возьми, готов.       Мягко отстранив кисть Ируки от своего лица, Какаши переплел их пальцы и опустил на подушку. Еще один миг глаза в глаза, и, расслабленный, он качнул бедрами, заполняя себя.       – Вот так, – с восторженной улыбкой прошептал Ирука. – Как же в тебе хорошо…       Он погружался глубже, переходя на крохотные толчки, а когда Какаши стал отзываться прерывистыми вздохами – подстроился под их ритм, наращивая амплитуду. Вновь оказаться на одной волне было восхитительно.       Но долгое и уже болезненное возбуждение давало о себе знать. Ирука привстал на коленях и надавил на ногу Какаши, прижимая к его груди, открывая себе больше пространства для быстрого движения. Теперь он выходил почти до конца и входил по самое основание.       Вскидывая бедра навстречу, Какаши фокусировал взгляд то на его подрагивающих губах, то на спутавшихся каштановых волосах, то на почти незаметной родинке рядом с пупком (он скорее забудет когда-нибудь свое имя, чем эту трогательную деталь). Он уже второй раз за ночь захотел, чтобы время остановилось. Ирука не обманул его – было невероятно хорошо.       Даже лучше, чем обычно. Потому что в этот раз для Какаши все меньше походило на обычный секс для удовлетворения плоти, они скорее… занимались любовью.       Частое дыхание Ируки разбавили надрывные хрипы, он заметно ускорился. Какаши сжал его пальцы, позволяя сосредоточиться на пути к финишу, а сам скользнул ладонью к своему члену.       Проследив за его рукой, Ирука судорожно замотал головой, словно отрицая наступление накрывающей лавины. Давление внутри Какаши усилилось, он ожесточенно надрачивал свой стояк, просто захлебываясь от того, как упоительно было чувствовать Ируку в себе.       Первая весенняя гроза за окном свирепствовала вовсю, когда Ирука кончил, заходясь в долгом пронзительном стоне, теряя равновесие и соскальзывая коленями по простыням.       Он отпустил ногу Какаши, и обе его стопы уперлись в матрас. Позволив себе секундную передышку у него на груди, Ирука избавился от презерватива и стал лениво сползать к изножью кровати. В глазах его горел зловещий огонек, когда расположился на животе в районе талии Какаши, собрал волосы и перекинул на одну сторону (не иначе как заботливо предоставляя обзор).       В глазах его горел очень зловещий огонек.       Смочив губы, он сбросил ладонь Какаши с его налитого члена и, не разрывая зрительного контакта, лизнул тонкую выступающую полосочку кожи на мошонке и ствол в голубоватых венах, после чего ненадолго взял в рот головку.       Короткие ногти тут же оцарапали его спину, затем кисть переместилась на затылок. Голова и плечи Какаши взлетели вверх. Он хотел смотреть, ни в коем случае не упустить ни мгновения.       Казалось, Ирука знает обо всех глубинных желаниях, в которых Какаши сам себе не смел признаться. Сперва он просто ласкал его рукой, ритмично водя вслед за ней по коже языком, и только потом завел головку члена за щеку.       Какаши буквально млел, в полубреду вспоминая, как кончики волос Ируки почти касались его пиджака в поклоне во время их первой встречи. Сейчас они щекотали внутреннюю сторону его бедра. Рот же, кинувший лимонную подлянку посреди фуршета, демонстрировал поразительную ловкость – ублажал его, как в последний раз. Заглотил всю длину и сосал с оттягом, одновременно приглушенно постанывая.       В какой-то момент потеряв остатки самообладания, Какаши толкнулся в его глотку и, когда мышцы горла сжались вокруг его возбуждения, мощно излился внутрь. Ирука покорно принимал каждую каплю, ожидая, когда последняя сладкая судорога покинет его ослабевающее тело.       – Эта башня поинтереснее Эмпайр-стейт-билдинг будет, – сострил он, выпустив, наконец, его изо рта. Затем поводил носом по выбритому лобку и остановился в паховой складке, с нежностью вдыхая тонкий интимный запах. От него кружило голову, и гормоны бушевали снова.       Какаши с радостью поддержал бы заигрывания с архитектурно-анатомическими метафорами, но только вяло улыбнулся – Ирука превратил его в беспомощную, словно бескостную массу.       – Есть только одно замечание. Точнее проблема.       – Хм? – Какаши озадаченно вскинул брови.       В считанные секунды Ирука перемахнул через него и взобрался верхом, демонстрируя вновь поднявшийся член.       Какаши смотрел потрясенно. Мысль о том, что, трудясь над его удовольствием, Ирука так быстро завелся еще раз, была захватывающей.       – Поможешь? – чуть подавшись бедрами вперед, Ирука опустился задницей на его живот.       – Все для вас, – резко оживившись, выдохнул Какаши. Он тряхнул флакончик со смазкой, выдавил немного прямо на возвышающуюся перед ним эрекцию и принялся за дело.       Много времени это не заняло. Совсем скоро Ирука, сильно прогнувшись в спине, спустил ему на грудь и утомленно рухнул сверху.       – Нам нужно принять душ и как можно скорее, – пробубнил он, морщась от ощущения застывающей липкости между телами.       – Нам нужно попробовать отклеиться друг от друга для начала, – намекнул придавленный к кровати Какаши.       Невзирая на это «нам» и романтичность самой идеи понежиться под горячими струями вместе, Ирука в итоге все же уступил ему ванную комнату, предполагая, что тот может нуждаться в личном пространстве и уединении.       Позже он наскоро сполоснулся сам и вернулся в комнату, где Какаши ждал его, замерев у окна, за которым успела разбушеваться стихия. Гроза принесла стену проливного дождя.       Ирука прокрался ближе и обнял его со спины, втайне ликуя, что от него пахнет его мятным гелем для душа.       – Вечер добрый, – он сильно смутился собственных чувств и потому проговорил это притворно деловито.       – Уже почти утро, – хмыкнул Какаши, погладив его предплечья на своей талии и прижав к себе. – Слушай, а… у тебя еще осталась эта штука? – он вытянул руку так, чтобы Ирука видел ее, и раздвинул большой и указательный пальцы, предположительно демонстрируя нечто сантиметров так десять в длину.       – Можно как-то поподробнее? – Ирука положил подбородок ему на плечо, – пока на ум идет только пульт от кондиционера и тот нелепый кетчуп, который я стащил из ресторана на днях.       Какащи подбирал подходящее наименование с осторожностью, но так и не остался до конца уверен:       – Я про… вейп?       Ирука тихо прыснул, поджав губы. Прозвучало так, словно отчаянно молодящийся старик старается освоить тинейджерский сленг.       – Где-то есть, – наконец смог сказать он.       – Угостишь?       Расцепив объятие, Ирука отошел к столу и, недолго покопавшись в рюкзаке, нашел то, о чем его спрашивали. На самом деле, это была уже третья начатая с дня их прибытия в Нью-Йорк электронная сигарета, не та же самая, что Какаши засек в его багаже в аэропорту.       Едва втянув пар, Какаши поперхнулся им и надсадно закашлял.       – Эй, полегче, – Ирука несильно похлопал его по спине. – Ты в порядке вообще?       – Да, просто не в то горло п-по… пало, – он кивнул, краснея в попытке раздышаться.       – Я не об этом. Сигарета после секса? Я сейчас должен либо гордиться собой либо… здорово так оскорбиться.       – Нет, – Какаши повернулся к нему с нехарактерно широко раскрытыми глазами. – Нет, все было прекрасно, – он прочистил горло и сделал глубокий вдох. – На самом деле… мне ни с кем еще не было так хорошо.       Ирука мог бы воспарить до седьмого неба от счастья – таких слов он не слышал от своих партнеров никогда, что уж говорить о молчаливом и скупом на откровения Какаши. Но произнесены они были до странного виновато, и это настораживало.       – Это плохо? – он без колебаний пошел напролом.       – Нет, наверное.       Оставив его в непонятках, Какаши вновь воззрился за окно. Однако Ирука, пока глядел на его голую спину и опущенные плечи, неожиданно стал соображать, что здесь происходит.       – Понимаю, кажется. Когда мои последние отношения закончились, страшно было даже представить, что я когда-нибудь лягу в постель с другим. Думал, с кем угодно априори будет хуже.       – Давно вы расстались?       Ирука не ожидал этого вопроса, как и продолжения разговора в целом. Как и того, что своими рассуждениями попадет в цель.       – Два года назад, – отчеканил он на выдохе. Себе можно было врать сколько угодно – никто не пристыдит, но Какаши заслуживал слышать от него правду. Пять лет прошло с тех пор, как Акайо порвал с ним, но окончательная точка была поставлена намного позднее. И иногда смириться с этим было все еще очень сложно.       – А вы? – тоже спросил наудачу.       – Мы… не расставались, – пространно промолвил Какаши.       Даже с полотенцем вокруг бедер Ирука почувствовал себя не к месту обнаженным, так, будто одежду с него подло сдернули среди скопления людей. Медленно сев на кровать, он накинул на ноги одеяло.       – То есть сейчас ты хочешь сказать мне, что… – сердце со скоростью звука летело в пятки, пока он искал, как выразиться.       – Что похоронил его раньше, чем это произошло.       Какаши открыл окно и высунул туда руку, чтобы подставить ладонь под увесистые ливневые капли.       Сердце Ируки вышло из пике, но продолжило левитировать у самой земли. Сколько еще, пытаясь разузнать хоть немного о личной жизни Какаши, он будет натыкаться на мертвецов? Он мог извиниться или посочувствовать, подбодрить, как в первые разы, но его парализовал ужас. И стыд.       Ведь сам он проклинал Акайо за то, как тот с ним поступил. А иногда в сердцах даже мысленно желал ему мучительной смерти, не задумываясь, как справляются люди, в жизнь которых пришла такая беда.       В случае Какаши – еще и не единожды.       – Могу я спросить, что случилось? – голос Ируки почти затерялся за шумом дождя – так тихо он это произнес.       – Он погиб. Я, кажется, уже рассказывал. Автомобильная авария.       Ируке понадобилось несколько секунд, чтобы сложить клочки информации в единое полотно холодяще-мрачной расцветки.       – Твой друг из Академии. Это он? – он потянул одеяло за край и закутался в него, обернув вокруг плеч.       Какаши издал негромкий утвердительный звук и, хлопнув створкой окна, повернул ручку на раме, закрывая.       – Столько лет… – поразился Ирука.       – Часто слышу от людей, что первые подростковые чувства быстро проходят, – Какаши потянул ткань серых спортивных штанов у колен вверх и сел напротив Ируки на пол, откинувшись спиной на стену. – Но я тогда и не задумывался даже о чем-то таком – мы просто были вместе и все. Пока учились в Академии и потом. Прозвучит, наверное, наивно, но я думал, что это навсегда.       – Я не считаю, что это наивно, Какаши, – Ирука забрал электронную сигарету из его раскрытой ладони. – Любые хорошие, здоровые отношения заслуживают длиться долго.       – Честно говоря, сегодня я понимаю, что такими они были только для меня.       – Остается только предполагать…       – У меня было достаточно времени, чтобы прийти к такому выводу.       Ирука пристально смотрел на Какаши, представляя, как тащит из него продолжение подобно заваленной тяжелейшим грузом – воспоминаниями – телеге.       Ее просевшие колеса немного поддались. Воз покатился:       – Так бывает – жизнь расставляет все по своим местам. И смерть: сенсей и его жена скончались от ранений после теракта в посольстве, и мы потеряли важное связующее звено. Перестали смотреть в одном направлении. Я хотел… – Какаши дважды стукнул себя сжатым кулаком по губам и, зажмурившись, покачал головой. – В общем, стоило раскрыть глаза и понять, что от будущего мы хотим совсем разного…       Ирука сам не заметил, как потянул испаритель в рот, забыв о пожарной сигнализации. Найдя себя в ароматизированном облаке, он судорожно замахал руками, не пуская полупрозрачные завитки к потолку.       – Не думаю, что датчик среагирует на пар, – слабо усмехнулся Какаши.       – Со мной может случиться что угодно, – совершенно справедливо подметил Ирука. – Прости, не хотел сбивать тебя с мысли, – он от греха подальше убрал электронную сигарету в выдвижной ящик тумбы. – Продолжай, пожалуйста.       – Ничего хорошего в этой истории все равно уже не добавить. Или ты ждешь внезапного хэппи-энда?       – Нет, – Ирука сделал вид, что не заметил в реплике подковырки. – «Счастливые финалы не моя чашка чая». Так ведь?       Какаши не собирался рассказывать об этом никогда и никому, словно надеясь, что его трагедия будет иметь меньшее значение, если останется под замком в чертогах памяти. Но от последних слов Ируки его пробрало до костей: он как будто уже знал его многим лучше других и расковырял бы заржавевшую скважину так или иначе.       – Все катилось по наклонной, но, видимо, слишком медленно для меня – тогда я уже начал много работать и в какой-то момент, наверное, что-то упустил… – Какаши незаметно ухватил себя за кожу бедра через ткань, сжимая до боли, надеясь, что клин клином вышибет – как во время болезненной медицинской процедуры. – В целом так можно было и дальше притворяться, что ничего не происходит, если бы в один день я не застал его в постели с нашей общей подругой.       За годы своей жизни Ирука слышал не одну пронзительную историю, от которой проникался состраданием к рассказчику, но только сейчас прочувствовал все так, словно это касается его самого. Ему было больно. Он знал, что у любой ситуации две стороны медали, но тут… Каким бы Какаши не был тогда – этого он не заслуживал. Ируке захотелось оказаться там – в тот день и тот час и заслонить его своим телом от горечи предательства.       Но все, что он мог, – это держать намокающие глаза широко раскрытыми и слушать дальше:       – Они были так увлечены друг другом, что даже не услышали, как я пришел. И знаешь, что сделал я?       Ирука боялся спросить.       – Просто уставился в щелку в дверном проеме и не мог пошевелиться, – тон Какаши был пронизан дурной насмешкой: вместе с недобро поблескивающими глазами – чудовищное сочетание. Единственным логичным завершением рассказа Ируке виделось двойное убийство. – И все, что они делали… – Какаши до красноты растер больной глаз, словно трансляция событий того дня хранилась именно в нем, – … все казалось таким правильным. Я не хотел смотреть, но не мог отвести взгляд, как ненормальный, больной, извращенный…       – Не надо так. Ты не такой, – Ирука сбросил с себя одеяло и привстал, чтобы уверенно потянуть Какаши к себе, усадить между своих бедер и прижать горячим лбом к груди. – Это был просто ступор. Ты ведь всегда как удав спокойный, меня это даже раздражает – завидую, наверное. С чего ради тебе начинать истерику? Что ты хотел? Бить посуду? – он тараторил отборную чушь, а у самого лицо болью исказилось. – Или, может, вещи из окна выбрасывать?       – Не знаю, – только и смог прошептать Какаши, но Ирука все еще слышал жужжание бешеного роя его мыслей.       – В итоге ты выдал себя?       – Нет, они сами меня заметили. Я не стал разбираться – уехал к Асуме. Не знаю, чего ждал и что хотел делать потом. Он не искал встречи со мной, а я бессмысленно прожигал дни. Мне и в голову не приходило, что больше никогда его не увижу, а стоило бы допустить такой исход – водителем он был отвратительным. Убил себя и ее... Дурак.       Ирука бессильно закрыл глаза и поднял лицо к потолку – ему впервые нечего было сказать. Совсем. Они провели в оглушительной тишине долгих несколько минут, пока Какаши не пошевелился, пытаясь встать. Легкость освобождения от годами гнетущей тайны обратилась неловкостью – ну кто в здравом уме вывалит все это на стол перед человеком, чье внимание само по себе до сих пор кажется чудом?       – Не уходи, пожалуйста, – Ирука обвил рукой его шею и мягко нажал на плечо, возвращая на место.       – Хорошо, – легко согласился Какаши.       Ирука набрал в легкие побольше воздуха и тут же его выдохнул, обдумывая дальнейшую линию диалога:       – Ты сказал, что потратил время впустую, – неужели жалеешь?       – Жалею.       – Ты ведь видел все своими глазами. Так что еще нужно было услышать или сказать?       – Я просто все еще хочу знать почему. У нас шансов больше не было, но что, если он любил ее? Мне потребовалось бы время, силы, терпение, и думаю, я смог бы это принять. Может, не пришлось бы им тогда мчаться на бешеной скорости черт знает куда в такую дерьмовую погоду… – Какаши махнул рукой за спину, напоминая о происходящем на улице. – Каждое действие рождает противодействие. Слышал о таком?       От столь самоотверженной готовности к прощению у Ируки защемило в груди. Какаши заслуживал доброту и любовь всего мира, а не бесконечные поиски ответов на вопросы, как могла бы сложиться его жизнь, будь он для кого-то лучше, правильнее, внимательнее…       – Это закон физики, Хатаке-сан.       – Действительный для всех видов материи.       Ирука накрыл его скулы ладонями и приподнял лицо – полюбившийся обоим жест.       – Я только хочу сказать, что ты ни в чем не виноват.       Какаши долго смотрел на него, стараясь понять, правда ли он так считает, но в конце концов поймал себя на том, что просто пялится, и не сдержал улыбки.       – Что? – растерялся Ирука.       Какаши вдруг подумал, что хватит с него сожалений о несделанном и несказанном. В комнате уже успели обжиться несколько скелетов из его шкафа, так чего еще ему бояться?       – Ты очень, очень красивый, – сказал он, прежде чем поцеловать смуглую ладонь.       Ирука весь зажался от неожиданности. Он и забыл совсем, почему они в первую очередь оказались в его комнате и что происходило в ней же часом ранее. Однако слышать подобное было несомненно приятно, и он быстро отмер – растаял.       Несмотря на потрепанный и измученный вид, Какаши выглядел спокойным. Должно быть, ему действительно нужно было выговориться. Немного поколебавшись, Ирука прильнул губами к длинному шраму, пересекающему его глаз и щеку.       Первый весенний дождь, отплакав свое, незаметно сгинул в восточном направлении, обещая свежесть и насыщенный запах мокрого асфальта к утру.