Mr. Brightside

      Электронное табло не показывало ничего нового, но Ирука все равно неотрывно смотрел на него, задрав голову, как будто в любой момент что-то да могло поменяться. Иногда маневрировал: вправо, влево и назад, избегая столкновения с чужими чемоданами, но в основном просто стоял неподвижно, растерянный от настигнувших чувств.       Слишком много аэропортов за короткий отрезок времени. Слишком много непрошеных ассоциаций – от них сжималось горло и жгло в груди. На парне даже – совпадение ли – был хлопковый спортивный костюм для путешествий, шнурок от которого он то нервно теребил пальцами, то заправлял за ворот толстовки.       Советы Цунаде все еще виделись дельными и разумными, но никто не предупреждал, что воспоминания о поездке в Штаты будут преследовать его, что бы он ни делал и куда бы ни пошел. И что ни одно из них не будет казаться плохим или неправильным, как бы он этого ни хотел. Но Ирука и не хотел…       К счастью, ждать, вслушиваясь в минорные этюды души, долго не пришлось – высокие стеклянные двери разъехались в стороны, впуская в зону прилета недавно прибывших. Умино быстро отыскал среди них невысокий силуэт и пошел навстречу.       Слова на этот раз были излишни. С пару минут они крепко-крепко обнимали друг друга, вкладывая в прикосновения все, что наболело, и Ирука нашел в этом неописуемый комфорт. Какая-то часть редко покидающего его напряжения нейтрализовалась, стоило уткнуться носом в сиреневые волосы.       – С возвращением, – приглушенно проговорил он, на что Анко, избавившись от маски на лице, устало и немного печально улыбнулась.       Прилетела она налегке – все накопленные за несколько лет в Калифорнии вещи обещали доставить почтой в течение недели, так что задерживаться у багажной карусели нужды не было. Прыгнули в такси и помчались со свежим утренним ветерком.       – Поверните здесь и остановите у шестого дома, пожалуйста, – с непривычки причудливо интонируя, попросила Анко где-то на середине пути.       Ирука взглянул на нее с беспокойством и даже опаской: вот так, сразу? Но говорить ничего не стал. Договорившись с водителем о наценке за ожидание, они вышли из автомобиля посреди яркой, оживленной улицы, прямо у выбивающегося из общей картинки заброшенного одноэтажного строения.       – Жалкое зрелище, – резко прокомментировала Анко, словно выставляя щит против подступающих эмоций.       Предусмотрительно остановившись в паре шагов от нее, Ирука немного помолчал, прежде чем поддержать диалог:       – Что думаешь делать?       – Продам, – сказала как отрезала. – Не все же на тебе ездить. Надо с чего-то начинать. Найму риэлтора, параллельно работу искать буду.       Умино решил, что это смело, похвально. А потом сам как следует рассмотрел покосившееся здание, окруженное со всех сторон высоченной травой, и за ребрами у него кольнуло. Здесь ведь прошло и его детство тоже. Они провели в этом доме кучу времени, пока бабушка Анко, ее единственная родственница, была жива.       – Все наладится, – утвердительно произнесла девушка, хотя прозвучало скорее как вопрос. Ну, или Ирука для себя это так услышал. В любом случае, ему в тот же миг захотелось подарить Митараши хоть каплю уверенности, и он легонько потрепал ее по плечу.       Когда автомобиль снова поехал, Анко прилипла к стеклу, провожая дом взглядом до тех пор, пока он не скрылся из виду.       – Помнишь, она всегда махала нам в окно на прощание, когда мы бежали заниматься своей ерундой? – ее губы подрагивали, пальцы сжимали ткань дорожной сумки.       – Конечно помню, – маленький ритуал пожилой женщины всегда казался Ируке трогательным, тогда как Анко в свое время на такое разве что глаза закатывала, дескать, не увидимся больше, что ли…       – До последнего ведь стояла, – она прерывисто всхлипнула. – И зачем-то сейчас я по привычке этого жду.       Умино скользнул ладонью по сиденью и взял ее руку в свою, точно зная, что это поможет. Ему ведь помогло той сумасшедшей ночью, по дороге от подпольного клуба до гостиницы… Парень нахмурился, отгоняя мысли о длинных бледных пальцах и сосредотачиваясь на кисти Анко – теплой и совсем маленькой. Выходило неважно. Ну что ты будешь делать…       По прибытии домой Митараши забурилась в душ и показалась оттуда тридцать минут спустя – распаренная и с краснющими глазами. Ирука ждал ее на кухне, сконфуженно топчась перед холодильником.       – Я как всегда блещу гостеприимностью, – с иронией отметил он. – О еде позаботиться не додумался. Может, доставку?..       – Еще чего, – девушка толкнула его бедром, освобождая себе место у открытой холодильной камеры. – Я что-нибудь соображу. Должны же быть какие-то плюсы от моей оккупации.       – Эй, – Ирука несильно дернул ее за карман на темно-синих домашних бриджах. – Не надо так. Я сам позвал тебя к себе, и ты пробудешь здесь, сколько потребуется. Никто никого не стесняет. Даже наоборот – еще немного, и в одиночестве я бы точно на стену полез.       – У тебя что, даже мисо нет? – пропустив его доводы мимо ушей, удивилась Анко.       Умино лишь развел руками, но целеустремленность его подруги никакие преграды не останавливали, и еще пару ворчливых высказываний спустя она уже колдовала у плиты с самым умиротворенным видом. Неспешное перемещение вдоль столешниц, ритмичное постукивание ножом по яичной скорлупе и клацанье венчика в миске отсылало парня к приятным эпизодам студенческих времен, когда Митараши подкармливала его на кухне общежития.       И вкус приготовленной ею пищи ничуть не изменился:       – Это божественно, – Ирука блаженно застонал, проглотив первый кусочек ярко-желтого тамагояки. Впервые за долгое время его не воротило от запаха и вкуса еды.       – То-то же, – победоносно прошествовав к столу со своей тарелкой, Анко села напротив. – Наш старый уговор жениться, если оба будем холосты до сорока, все еще в силе – можем ускорить исполнение!       – Ужасная идея, – боясь поперхнуться со смеху, Умино прикрыл рот салфеткой.       – Согласна. Ты долго не протянешь без секса.       – Ты тоже.       – Да. Придется пахать на психотерапевта. Нашим детям он точно понадобится, ибо гулящие родители – это сильно.       – Ты хочешь детей? – вытаращился Ирука.       – Don’t… – начала было Анко, но тут же осеклась. – Не знаю. А ты? – прекратив ковыряться в омлете, интерес к которому поугас из-за сути разговора, она отправила парню пронзительный взгляд.       Умино тоже сдвинул оставшиеся яичные рулетики к краю тарелки и пересчитал их палочками. Конечно, он думал об этом раньше, когда был юнее и мыслил максималистичнее. Но не последние пару лет. В его случае, для подобного по меньшей мере нужен был надежный партнер, а такие, как правило, обходили Ируку стороной.       – Ну, – с невеселым смешком парень поерзал на стуле, – я, конечно, люблю детей – всегда любил, – но, наверное, не до такой степени, чтобы влезть в мытарства с усыновлением. Или суррогатным материнством, – он поморщился.       – Даже по любви?       Внезапно возникший перед глазами безразмерный пиджак с кляксой детской отрыжки и сильнее обычного побледневшее от ужаса лицо сначала позабавило Ируку, а потом вдруг сделало ему очень больно. Ни при каких обстоятельствах он не должен был позволять себе думать в таком ключе. Это нелепо, неправильно и ничем не оправдано.       Он делано равнодушно повел плечом и продолжил есть.       – Это ведь важнее всего, – рассуждала девушка. – Достаток, жилплощадь, подстриженная лужайка – ерунда, если любви нет.       – Разумно. Но почему тогда ты столько времени провела там, где ее не было, и… почему все еще страдаешь? – безо всяких претензий – парень действительно хотел знать.       Анко убито потупила взор в тарелку и стиснула двумя пальцами одной руки безымянный на другой – там все еще выделялся тонкий белый след от кольца.       – Потому что в такое не хочется верить, – она перешла на шепот. – Ты и представить себе не можешь, как тяжело и больно уходить из-за того, что твоя любовь просто куда-то пропала.       Откровение глубоко ранило Ируку без предупредительного выстрела, его сердце испуганно застучало.       Он ведь и правда не знал, каково это…       После позднего завтрака они выбрались на балкон: парень добыл для подруги пару недокуренных электронных сигарет и позволил ей сесть на чемодан, тогда как сам открыл окно и высунулся наружу.       – Какие вообще планы на ближайшие дни? – Анко почти сразу заставила его отвлечься от высматривания чужой жизни в окнах дома напротив.       – О-ох, принимаю предложения.       – Увидимся с парнями?       Издав невнятное кряхтение, Ирука переступил с одной ноги на другую, чем выдал дискомфорт от гложущего стыда.       – Честно признаться, я тут совсем одичал и не отсвечивал хренову тучу времени. Уверен, Ибики дуется. Ну а Хаяте вообще не до меня.       – Неужто с головой занырнул в геймерские трусики?..       – Хотелось бы верить, – сквозь усмешку выдохнул он.       – Ну, ты не переживай, – Анко втянула побольше пара и выпустила его через нос, щурясь. – Скоро твой день рождения – там и соберемся, отметим как следует, посидим душевно да пообщаемся.       – С моими пустыми карманами могу предложить разве что хлопнуть по пиву и задуть свечки, и то на двадцать восемь вряд ли средств хватит, – безрадостно отметил Умино.       – Зато так проще задувать, и желание точно сбудется! – Митараши подобралась ближе и крепко обняла его сзади, давя подбородком в плечо.       На ее оптимизм Ирука только хмыкнул и вдруг всерьез задумался о том, чего такого он мог бы загадать.

***

      Какаши не надеялся, что избавившись от повязки, найдет под нею новый глаз, но обнаружить там следы усталости отчего-то было странно. Хотя… Чему удивляться? Какую уже ночь подряд он нормально не спал?..       «Неудачник», – безостановочно крутилось в голове. Даже не обидно, потому что не ново и потому что правда. Только неудачник мог облажаться сразу по всем фронтам.       «Что, может и слабак в довесок?» – Хатаке с вызовом посмотрел в зеркало.       «Точно нет», – безмолвно ответил ему изрядно потрепанный, но определенно сильный мужчина в отражении. «Еще не все потеряно».       Скомкав и бросив повязку в урну, Какаши ступил в душевую кабину, а пятью минутами позже уже гремел дверцами шкафчиков на кухне.       Куча консервов, полуфабрикатов, приправ (боже правый, ну куда ему столько мисо?) – все новое и не открытое. Хатаке любил готовить, когда выдавалась свободная минутка. Однако раньше она никогда не выдавалась, а теперь, дорвавшись до непозволительной роскоши, мужчина не знал, как ею распорядиться.       Он выставил перед собой на столешнице все, что попало под руку, и лишь тогда мозг выдал несколько приемлемых комбинаций сбалансированного приема пищи. Правильного, здорового. Какаши не мог не подумать мимолетом, что такое обязательно оценил бы Ирука.       Конечно, тот же Ирука в охотку уплетал за обе щеки любого толка десерты, но этим совсем не вызывал у Хатаке противоречий, только самые приятные чувства. Они распирали грудь тоскливой тяжестью, пока Какаши под приглушенное бульканье рыбного бульона нарезал тофу на кубики.       – Доброе утро, – с заранее отрепетированным дружелюбием начал он, когда немного погодя за спиной звякнули кружки в раковине – Наруто притащил из своей комнаты все, что скопил у монитора за несколько дней.       Скрипуче угукнув, мальчик достал из выдвижного ящика коробку с хлопьями, привстал на носочки и нашарил на верхней полке глубокую миску. Он с минуту заторможено вертел ее, зевая и потирая костяшкой пальца припухшие ото сна веки.       – Сперва умойся, ладно? – предложил Какаши, зная следующие действия Наруто наперед. И в точку: тот брякнул тарелкой по мраморной поверхности и, не забыв при этом закатить глаза, потопал по направлению к ванной.       Напряженные плечи Какаши опустились. Он оставил нож рядом с доской и оглядел оранжевую упаковку, что кричала о высоком содержании витаминов и минералов (и тактично умалчивала об ударной доле сахара в составе). Следом тупо уставился на собственноручно нашинкованные овощи, недоумевая, зачем вообще все это затеял.       Слизистую едко защипало от лука, и мужчина машинально потянулся к лицу, но опомнился, задев нижний край шрама.       Он задавал тот же вопрос. Постоянно. «Нахрена тебе это все?» – сначала озадаченно, а впоследствии и раздраженно, когда Хатаке стал вкалывать как проклятый, задавшись целью доказать органам опеки, что сможет содержать мальчика. На это ушло немало сил, нервов и времени, с течением которого трещина непонимания между Какаши и его первой и единственной любовью разверзлась до бесконечной пропасти.       Но о своем решении он не жалел. Оно послужило своего рода лакмусовой бумажкой прочности этих отношений. И Какаши пришлось принять их крах, как бы ни было тяжело мириться с правдой, как бы сильно он ни любил и как бы ни был предан.       Да и в конце концов он был предан.       Наруто вернулся на кухню и замер у столешниц, излучая замешательство и недовольство: его миски, как и коробки с хлопьями, след простыл.       – Я приготовил на двоих, – объяснил Какаши, раскладывая овощи по маленьким пиалкам. – Поешь как следует.       Мальчик с сомнением заглянул в кастрюли, где доходил рис и мисо-суп:       – Куренай пекла вафли на завтрак. С сиропом. Шоколадным.       – Что ж, я не Куренай, – сдержанно отпустил Какаши. – А в твоем возрасте нужно есть больше белка и клетчатки.       Он утопил тофу в бульоне и поставил тарелку с готовой порцией справа от себя. Через короткую долю секунды она исчезла.       – Наруто, – Хатаке успел окликнуть мальчика, пока тот не скрылся в коридоре. – Сядь и ешь за столом.       – В моей комнате тоже есть стол, – попытался возразить он.       – И дорогостоящие вещи, которые нетрудно испортить, если зальешь горячим.       Руки парнишки мелко задрожали, вслед за ними пугливо заколыхалась жидкость в тарелке.       – Тебе что, типа приятно все время тыкать меня в то, что здесь все твое?!       – Я просто хочу, чтобы ты знал цену веща…       – Ты просто хочешь, чтобы я делал все, как ты скажешь!       – Поставь тарелку, – Какаши прикрыл глаза на мгновение, надеясь, что это поможет одолеть подступающий гнев.       – Зануда! – взвизгнул мальчик. – Почему ты не можешь быть, блин, нормальным, как Асума? Мы играли в приставку или смотрели телек, и он ни разу не запретил мне есть даже прямо на диване!       Взгляд, которым Хатаке смерил его, был до того холодным, что мог подвинуть вверх абсолютный ноль на температурной шкале.       – Раз у Асумы и Куренай было так хорошо, зачем тогда ты отравлял им жизнь? – он умудрился не повысить голос, хотя клокочущее в негодовании нутро умоляло об этом. – Или это такая форма благодарности – сбегать по ночам?       Мужчина был полностью готов к тому, что белую стену кухни вот-вот украсит пятно от мисо – и не такое проходили, – но расплескалось совсем немного, и то на стол. Наруто стукнул по нему миской, рухнув на мягкое сиденье стула.       – Не скажешь, где был? – убедившись, что все сенсорные индикаторы показывают ноль, Какаши повернулся к плите спиной.       – Не твое дело, – огрызнулся мальчик.       – Мое, – настаивал Хатаке, ведь именно он чуть не сошел с ума, когда, находясь за тысячи и тысячи километров от дома, узнал, что Куренай с Асумой попросту потеряли его подопечного. – Я несу за тебя ответственность.       – Как будто кто-то просил тебя об этом, – Наруто спрятал нос в ладонях, которыми подпирал лицо.       Тут Какаши крыть было нечем. Его никто не просил – факт, но и сомнений в том, что он делает все правильно, не возникало. Потому что это было правильно: благородно и добропорядочно. Минато-сенсей когда-то сделал почти то же для него.       Хатаке всегда думал, что возвращает услугу, – не более, но сын его учителя рос не по дням, а по часам и именно так, как сейчас, с одними лишь голубыми глазами, выглядывающими из-под золотисто-блондинистой челки, больше всего напоминал своего отца.       – Ешь, – коротко бросил Какаши, усаживаясь с противоположной стороны стола.       Так заканчивались все их нечастые разговоры. Душевным раздраем с обеих сторон и продолжительной молчанкой. После трапезы Наруто по обыкновению закрылся в своей комнате, оставив Какаши в одиночестве мыть посуду и сомневаться в том, что здесь еще что-то можно изменить.       Недолго постояв у окна и проверив прогноз погоды на день, Хатаке все же набрался решимости постучаться в дверь мальчика. Немного погодя она открылась щелочкой, являя половину лица и смотрящий волком глаз.       – Я собираюсь на кладбище, – объявил Какаши. – Поедешь?       Взгляд Наруто немного смягчился, и он несмело кивнул.       На подземной парковке в субботний день было свободно: автомобилисты рванули на природу, пока на улице держалось тепло. Пробравшись к нужному слоту, Какаши придирчиво оглядел свой Ленд Крузер. Под тусклым светом на серебристом покрытии кузова просматривался слой пыли, а одна из шин казалась подсдувшейся. Благо, теперь появилось время постепенно разобраться со всеми упущениями.       Наруто привычно устроился на заднем сиденье и поднял на макушку наушники, как только его опекун завел внедорожник и запустилась стереосистема.       Путь на кладбище был неблизким: сперва долго выбирались из города, простояв в пробке на выезде, затем монотонно двигались по трассе до тех пор, пока единственным доступным взору видом не остались горы.       Заглушив мотор у высоких кованых ворот, Какаши вышел из автомобиля вслед за Наруто и тут же незаметно глянул на мальчика, проверяя, застегнута ли на нем ветровка, – долинный ветер пронизывал насквозь. К большому облегчению, подсказывать не пришлось.       Они прошли с километр по заасфальтированной дорожке и разделились на развилке. Хатаке начал свой обычный отсчет: два, четыре, шесть, восемь, десять, пока не показалось знакомое надгробие с большим перевернутым и немного видоизмененным символом «поле».       Такой же украшал входную дверь отцовского дома, был вышит на каждом из его праздничных одеяний и даже на чудом сохранившемся детском одеяльце Какаши.       – Похоже, я все-таки дольше твоего проживу, – вполголоса проговорил Хатаке-младший, остановившись напротив гранитной плиты. Этой осенью ему исполнится тридцать два – ровно столько, сколько было Сакумо на момент гибели.       Вооружившись маленькой метелкой и мешочком, мужчина смахнул мелкий сор с могильного камня и расчистил площадку под ним. Сняв перчатки, низко поклонился надгробию.       Отец любил его. Во всяком случае, именно такой вывод Какаши мог сделать из редких сохранившихся воспоминаний: в них родительские руки были теплыми, ласковыми, голос – всегда тихим и спокойным, длинные волосы пахли свежескошенной травой и костром. Этого было достаточно, чтобы оставить добрый отпечаток на сердце, но, наверное, слишком мало, чтобы испытывать боль потери. Такую, с какой жил Наруто...       Хатаке оглянулся, словно мог увидеть мальчика отсюда. Послушав ветер, мудрое безмолвие мертвецов и свои мысли, он тихонько похлопал холодный край надгробия на прощание.       На самом деле, Какаши собирался посетить и другую часть кладбища, но очень уж много обиды к умершему пришлось испытать за сегодня. Не хотелось нести ее с собой. В другой раз. Да и в полдень выходного дня росла вероятность встретить там его каким-то образом все еще здравствующего, но уже не особо вменяемого скольки-то-юродного прадеда, который ухаживал за всем семейным захоронением… Хатаке слишком хорошо помнил старика с похорон и предпочел бы столкновения избежать.       Вместо этого он направился к могилам Минато Намикадзе и Кушины Узумаки.       Наруто сидел перед ними на траве и, обняв колени, что-то негромко говорил. Едва заслышав шаги опекуна, он смолк и отвернулся.       – Позволишь? – осторожно спросил Какаши.       Прямого отказа не последовало – парнишка неопределенно дернул плечом, так что Хатаке просто сел на приличном расстоянии, поджав под себя скрещенные ноги. Ближе – никак, не позволяли невидимые иголки, которые Наруто выпускал, как дикобраз, стоило попробовать подступиться.       – Можно я тоже скажу? – идея свалилась на Какаши так стремительно, что он не успел уловить, когда именно мозг подал сигналы для речи.       – Ну… Валяй, – Наруто фыркнул, изображая безразличие, но на деле навострил уши.       Хатаке потер между собой ладони, согревая их и настраиваясь. Ирука говорил, что полюбил их общение за честность и откровенность, а значит, Какаши точно способен на открытый разговор, пусть даже его собеседник – кусок гранита.       – Минато-сенсей, Кушина-сан, – он зажмурился, заставляя себя как можно ярче вообразить супругов такими, какими они были при жизни. – Я тоже здесь. Нам стоило бы почаще заглядывать к вам, но все никак.       Чуя неладное, мальчик настороженно покосился в его сторону.       – И это моя оплошность, конечно. Наруто – хороший ребенок, – ошарашив подопечного еще больше, продолжил Хатаке. – Он с каждым годом все сильнее и сильнее похож на вас обоих. Уже совсем взрослый… Я даже не успеваю уследить – так быстро растет. Да и как тут угонишься за временем, когда живешь на работе...       Какаши издал протяжный вздох, что в этот же миг унес с собою ветер.       – Но я просто… – он силился подобрать слова, – … хочу дать ему все, в чем он нуждается. Стараюсь, по крайней мере: он всегда сыт, тепло одевается – выбирает себе что хочет, – находит время на хобби. Друзьями, слышал, обзавелся. Скрывать не стану: в школе случаются проблемы, но он молодец – занимается дополнительно…       Мальчик не шевелился и, кажется, даже не дышал. Какаши вновь сфокусировал взгляд на надгробии.       – Мне жаль, что мы так и не смогли понять друг друга, – он осознал, что обращается не только к сенсею и его жене, и оттого голос встревоженно дрогнул. – Я очень хочу попробовать это исправить, найти общий язык, потому что, знаете ли, сам недавно чуть раньше времени под землю не отправился. Не то чтобы меня озарил свет в конце туннеля, нет, просто… Думаю, лучше поздно, чем никогда, не так ли?..       Поток воздуха всколыхнул деревья неподалеку, снимая с них розовый цвет и разнося вокруг. Один лепесток упал Какаши на колено. Он бережно снял его двумя пальцами и положил в ладонь.       – Но есть кое-что еще, – почти шепотом произнес мужчина. – Я встретил одного человека…       Он снова закрыл глаза, ослепленный и оглушенный фейерверком, что немедленно вспыхнул и с грохотом разлетелся на искры прямо в сердце.       – …и полюбил. А потом все испортил. Решил, что если сделаю паузу, слезу с чертовой карьерной лестницы и прислушаюсь к себе, то непременно вылеплю из своей жизни что-нибудь толковое. Только вот правда в том, что никто не станет ждать, пока я справлюсь с кризисом среднего возраста. Да и… Этот человек, он заслуживает лучшего.       Хатаке понуро свесил голову, отпустил лепесток кружиться где-то вдали и уставился на свою обувь. Сколько же в нем было отчаяния, с которым и обратиться-то не к кому…       – Мне бы хоть немного вашей мудрости, чтобы понять, как быть во всей этой неразберихе, Минато-сенсей, – закончил он.       Тишине тоже было что сказать: она повисла на долгие минуты, пока не сменилась тихим шорохом.       – Не знал, что у тебя есть чувства, – пощипывая траву, неожиданно заговорил мальчик.       Уголок рта Какаши чуть изогнулся в задумчивости:       – Честно говоря, и сам еще недавно не догадывался.       Наруто придвинулся к нему. Совсем немного – застенчиво, однако его присутствие однозначно стало заметнее:       – Я особо не понимаю во всяких взрослых штуках, но ты что-то там говорил про паузы… Короче, Шикамару затирал мне, что если поставить ее даже ненадолго, то сразу забудешь, на чем остановился! А в некоторых игрушках она вообще сама снимается: вот ты отвернулся, а там уже тако-о-ое творится… В общем, если не знаешь, как быть – лучше с концами из игры выйти. Но я всегда бьюсь до следующего сохранения! Ненавижу сдаваться…       Какаши резко повернулся и посмотрел на мальчика так, будто он крайне подробно разжевал ему курс философии, а не наблюдениями из мира видеоигр поделился.       – Чего это ты? – парнишка с подозрением вскинул бровь.       – Нет, ничего, – Хатаке с трудом переборол желание потрепать его по волосам. – Мама с папой гордились бы тобой, вот и все.       Наруто горделиво задрал подбородок, устремляя взор в небо цвета своих глаз. Какаши не видел, но мог покляться, что он немного улыбается.       Всю дорогу до автомобиля небывалая разговорчивость мальчика набирала обороты:       – А кто этот твой «человек»? – задиристо протянул он, падая на переднее сиденье. – У него имя-то хоть есть?       Какаши чуть не погнул ключ в зажигании.       – Да не парься, – прыснул Наруто. – Я знаю, что тебе парни нравятся. Папа много что успел мне объяснить.       Шея и щеки Хатаке потеплели и, кажется, ему стало труднее дышать.       – О-о. Это… Хорошо? – он вырулил на дорогу, стараясь не переусердствовать с давлением на педаль газа. Очень. Неудобный. Разговор!       – Ну, это смотря с какой стороны смотреть... Так что, ты скажешь имя?       Приоткрыв окно, Какаши впустил в салон так необходимый ему свежий воздух.       – Ирука, – задушенно проронил он. – Его зовут Ирука.       – Ирука?       – Ирука, – они точно двое полоумных разговаривали на языке, состоящем только из одного слова. – Умино Ирука.       Наруто не смог удержать в руке застежку от ремня безопасности, она выскользнула со свистом и ударилась о дверную панель.       – Умино Ирука… Подожди… Парень со шрамом? – мальчик лихорадочно зачеркал в воздухе поперек носа, обозначая невидимую линию, словно Какаши и без этого не было все понятно. Ну, почти все…       – Э-э-э. Да? – он хотел задать пару заволновавших его вопросов, но, отвлекшись от дороги на миг, увидел, что Наруто буквально перекосило.       – Чертов извращенец! – парнишка обличающе выбросил перед собой указательный палец и затем больно ткнул им Какаши в плечо. – Да ты положил глаз на моего препода по английскому! – от его рева звенело в барабанных перепонках. – Какого хрена?       Хатаке на всякий случай заблокировал окна и двери в машине.       – Следи за языком, Наруто, – с мужчины уже семь потов сошло. – Я не знал, что ты с ним занимаешься!       Хуже всего Какаши сейчас удавалось контролировать стрелку на спидометре, так тут еще и радиоприемник поймал волну и запел на полную катушку.       Наруто ожесточенно затыкал по кнопкам, пытаясь заглушить раздражающий его мотив.       – А знаешь что? Ладно, – добившись своего, он надулся и упрямо сложил руки на груди. – Тебе все равно придется страдать! Потому что Ирука-сенсей – классный парень. Он слушает крутую музыку и ни за что не клюнет на такого душнилу, как ты!       – Как скажешь, – тут Хатаке поджал губы, сдерживая ухмылку. Абсурдно ли – слова мальчика придали ему энтузиазма. Судьба, похоже, пыталась столкнуть их с Ирукой несколькими способами сразу, ну а кто Какаши такой, чтобы идти против ее замыслов?..