Записки Шеогората

У всякой девушки имелись свои секреты, и Изольда - не исключение; она слишком сосредоточилась на обучении торговому ремеслу, чтобы размениваться на мелочи, подобные лишней паре септимов, потраченным на платок, кружева или ленты, или же вольностям, которые некоторые ее подруги позволяли парням, прячась в сарае. Это казалось девушке таким суетным и глупым, что она едва сдерживала зевоту, когда приятельницы, пусть и дорогие ее сердцу, начинали хихикать, шептаться, прикрываясь ладошками и блестя глазами в восторге от собственной загадочности, хотя добрая половина Вайтрана уже знала, что Йорун из Серых Грив связалась с наемником из Хаммерфела, а Лива из клана Сынов Битвы спустила все золото на украшения, хотя должна была купить дичи к столу и настойку от каменной подагры. Соврала, что потеряла монеты, но лавочница донесла матери Ливы, и расточительную девицу высекли; много смеху было, когда Ливу гнали кнутом через весь город, словно корову, Изольда и сама не сдержалась, позубоскалила над подругой. Ведь Лива сама виновата, нужно было думать хоть немного; куда ей, незамужней, против родных отца и матери идти? Неудивительно, что в наказание ее отправили работать на ферму, будто батрачку; думая о Ливе, горделивой дочери Олфрида Сына Битвы, востроносой и заносчивой, будто в родичах у нее ходил сам император, но вынужденной убирать за козами и овцами, Изольду всякий раз пробирал смех. Ничего, немного труда ей полезно; может, спеси у нее поубавится, начнет деньги считать, а не рассыпать монеты, словно зерно - гусям. Вот Изольда хорошо знала цену септимам; жила она в достатке, но небогато, иной раз и экономить приходилось, особенно сейчас, потому что Ри'сад наотрез отказался учить ее даром: знание ведь тот же товар, раздавать его даром - преступление. Каджит не спросил, как Изольда достала для него бивень мамонта, однако она подозревала, что торгаш нарочно запросил у нее столь редкую вещь в надежде, что Изольда ничего не найдет и отстанет от караванщика. В лавках бивни покупать - никакого золота не напасешься, не идти же Изольде на охоту на мамонтов! А если и нанимать кого, то никаких сбережений не хватит: мало кто отважится пойти на великаньи пастбища, разве что Соратникам такое по плечу, но их просить достать бивень было совсем уж наглостью. Удача, милость богов, что нашелся добрый человек, который помог Изольде; если бы не он, не быть девушке ученицей караванщика. Дружбу с каджитами Изольда не скрывала, но и напоказ не выставляла, не кичилась, что к торговцам из Эльсвейра ходит свободно, как к добрым знакомым, однако в Вайтране все равно прознали. Стражники разболтали или сынок Скульвара за кружкой меда в таверне на нее донес, а, может, кто из работников фермы Пелагио видел Изольду возле крытых шкурами шатров. Девушка приходила утром, а в город возвращалась под вечер, когда на вайтранскую равнину с гор спускался туман, а в темнеющем небе зажигалось крошево звезд, и многие горожане насторожились. За спиной Изольды стали шептаться, на нее косились с недоверием и подозрением, а Лива начала усиленно делать вид, что и вовсе не знакома с Изольдой. Остальные подруги не сторонились девушки, однако иногда смотрели на нее так, будто нордка что-то скрывала, тайну, сравнимую с загадкой исчезновения двемеров или возрождением драконов! Но Изольда не собиралась оправдываться; она не скрывала, что брала у каджита уроки красноречия, а ее словно в сговоре с Талмором подозревали! Да это же просто смехотворно! Еще и Лива с ее вечно задранным носом; если сударь Олфрид прознает, что его разлюбезная доченька не просто с парнем на сеновале миловалась, а с пастухом-босмером, так одной поркой дело не обойдется. А вот о секрете Изольды не знал никто, даже ее подруги; да и какие из них подруги после всех этих пересудов за спиной девушки. Только противно это все, унизительно, Изольда чувствовала себя замаранной после похода на рынок, где многие на нее смотрели как на чумную. Ничего, когда Изольда накопит достаточно денег и выкупит у Хульды "Гарцующую кобылу", тогда все мигом языки прикусят. Нужно только немного потерпеть. Но легко было убеждать себя подождать в тишине дома, а когда Фрейлия Серая Грива неодобрительно поджала губы при виде Изольды, девушка ощутила, как ее выдержка трещит по швам, словно малое платье. - Ты, девонька, меня прости, если что не так, да только зря ты с этими котами связалась. Как бы они не довели тебя до беды. - И то верно, - неожиданно подхватил Вигнар, - они здесь чужаки, а поди ж ты, дурят нашим девицам головы. Представить страшно, что этот Ри'сад тебе наобещать мог. - Ну, что вы пристали к девочке? - вступилась за онемевшую от возмущения Изольду Карлотта, да только услышать ее не пожелали. Вигнар, важно подкручивая усы, посмотрел на девушку с плохо скрываемым презрением, будто на нагадившего в углу злокрыса, и Изольда подавила желание втянуть голову в плечи. Площадь притихла, чужие взгляды, тяжелые, острые от неодобрения, впились в Изольду, Лива косилась на девушку с откровенным злорадством, а Фрейлия разве что не плевалась от негодования. - Что ты там у них в караване забыла? Уж не научили они тебя чему? Может, эти кошары тебя на скуму подсадили? Или лунный сахар через тебя в Вайтран поставлять вздумали? - Еще немного - и она ночью им ворота откроет, чтобы они наши дома обчистили, все добро вынесли да увезли в свой Эльсвейр! - А вдруг это талморские агенты? Может, эльфы направили их сюда, чтобы эти торгаши проклятущие захватили для них город, а Изольда продалась, продалась, вот как пить дать! - Это уже слишком, - топнула ногой Ольфина, становясь рядом с Изольдой, готовой расплакаться от несправедливости обвинений. Пальцы до боли сжали ручку корзинки, воздух комом встал поперек горла: не вздохнуть, не выдохнуть. Так хотелось треснуть корзинкой по морщинистой физиономии Вигнара и оттаскать за волосы Ливу, но девушка стояла, не в силах пошевелиться, и только сжала зубы, когда Ольфина обняла ее за плечи. - Совсем уже взбеленились с этой войной! Славно обвинениями швыряться, когда доказательств нет. Здесь все такие горластые, зато, когда у каджитов скидку в пару монет просите, то кроткие, точно ягнята. - Девчонка! А ну-ка умолкни! - просипел разъяренно Вигнар, на что Ольфина воинственно выставила подбородок. - Нечего пытаться заткнуть мне рот только потому, что я женщина. - Я сказал - замолчи! Нечего ее выгораживать. Пусть Изольда сама за себя говорит, - проскрипела Фрейлия, и Карлотта Валентия снова не смолчала: - Да вы заклевали уже бедную девочку, словно стервятники. Чего напали на нее? Она же давно говорила, что искусству торговли обучается, вот и ходит к караванщикам. - Караванщики эти - сплошь воры да контрабандисты! - выпалил нервно Назим, оттягивая пальцем воротник. Лицо его лоснилось от пота. - Юной деве не место рядом с каджитами. - Юная дева сама решит, где ей быть и с кем, - отчеканила Эйла Охотница, ступая на рыночную площадь, и люди почтительно расступились, пропуская ее; Вигнар сморщился, будто надкусил гнилое яблоко, Назим уязвленно затряс подбородком, а Фрейлия, деловито поправив сползающий чепец, вперила недружелюбный взгляд в Соратницу. Изольда неожиданно для себя всхлипнула, беспомощно глядя на Эйлу, приникла к Ольфине, запрокинув голову, усиленно изображая состояние, близкое к потере сознания. Девушке было не так плохо, как она пыталась показать, но она не могла удержаться, особенно перед Эйлой. Именно с Охотницей был связан самый большой секрет Изольды, о котором она не говорила никому. Если уж из-за знакомства с каджитами на нее ополчилась половина города, то из-за секрета нордку и вовсе закидают камнями, словно блудницу, и Вигнар на пару с Ливой будут первыми, кто швырнет в нее булыжники. - Напрасно вы за нее вступаетесь, - проворчала Фрейлия Серая Грива, - девчонка себя губит, а вы ей в том потакаете. - Матушка... - простонала Ольфина, осторожно размыкая объятия и отпуская Изольду, которая буквально упала на грудь подошедшей Охотнице. По-мужски крепкие, сильные руки Эйлы подхватили девушку, сжали так, что у Изольды сладко перехватило дыхание. Она будто случайно коснулась губами шеи Соратницы, мимолетно поцеловала кончики ее рыжих волос, прикрыв глаза от нахлынувшего теплого удовольствия. Близость Эйлы успокаивала; стоило ей отстраниться, как девушка ощутила себя брошенной в прорубь. - Ярл не возражает против каджитских караванов. Да и Соратники не заметили за ними ничего противозаконного. Или, по-вашему, нас, последователей Исграмора, тоже подкупил Талмор? - в груди Эйлы зарокотало, рычание поднялось вверх по горлу и вырвалось сквозь стиснутые зубы. Она обвела взглядом помрачневший народ на площади; никто, даже Вигнар и Фрейлия, не осмелились ей возразить, и сердце Изольды забилось часто, словно рвалось в ладони Охотницы, хотя нордка знала, что Эйле оно не нужно. Соратницу не интересовали женщины, а гордость не позволяла подпускать к себе мужчин. Эйла была опасна и неприступна, подобно скале, но Изольде не хотелось покорить эту вершину, ей хотелось поклоняться, словно святыне. Девушка молилась Маре и Дибелле, надеясь, что богини сжалятся над ней, и для ее любви, несмелой и робкой, как первые ростки по весне, настанут погожие дни, но Богиня-Мать, похоже, сочла ее недостойной своего дара. Изольда никогда не была пристрастна к женщинам, ей и парни нравились, но достойные мужчины в Вайтране перевелись или ушли на войну, или давно женились, а того молодчика из городской стражи, который одно время ухаживал за девушкой и приглашал прогуляться по садам ярла, перевели на службу в Ривервуд. Изольда быстро о нем забыла: не так уж юноша был хорош, чтобы она лила по нему слезы, а вот Эйла мало кого могла оставить равнодушной. Она была резкой, стремительной, как северный ветер, совершенно бесстрашной; уж Охотница не стала бы молча сносить оскорбления старых Вигнара и Фрейлии. Изольда восхищалась Соратницей, ведь сама она была не склонна к воинскому делу, хотя, будь нордка воительницей, куда быстрее смогла бы заработать на выкуп таверны. Может, когда Изольда станет хозяйкой собственной таверны, все изменится? Но если она была неинтересна Эйле, будучи простой девчонкой, то с чего бы ей потом обращать на нее внимание? Охотница не корыстна и превыше всего ценила воинскую доблесть, а Изольда - не боец. Неужели только потому, что она не умела стрелять из лука да ни разу не держала в руках секиру, ее любовь останется безответной? Несправедливо! Прямо как голословные обвинения Вигнара и Фрейлии; но если их наветы Изольда еще могла пережить, то с разбитым сердцем сладить куда сложнее. - Тебе нужно учиться стоять за себя, - промолвила Эйла строго и легко встряхнула Изольду за плечи, - ты же не нашкодившее дитя, чтобы тебя вот так отчитывали на глазах у всего Вайтрана. Добивайся своего если не мечом, то словом. Этому же обучаются все торговцы, верно? - Я же только учусь, - пролепетала девушка, заливаясь румянцем, на что Эйла фыркнула с нескрываемым пренебрежением. - Как торговать будешь, если распалившимся старикам отпор дать не можешь? Или каджит этот так плохо тебя учит? Может, тогда учителя стоит другого поискать? - Ри'сад многому меня научил. Просто я... растерялась! Обвинить меня в продажности Талмору - ну, что за блажь?! - Изольда бросила на сгорбившуюся за прилавком Фрейлию колючий взгляд и суеверно плюнула через плечо, когда старуха гадливо скривилась, встретившись с девушкой глазами. - Значит, больше не теряйся. На охоте если рот разинешь, то это жизни может стоить. Так что тренируй силу духа, раз уж руки у тебя слабые, - скупо улыбнувшись, Эйла оглядела Изольду с ног до головы и по-волчьи повела носом, словно принюхиваясь. Изольда даже опешила, невольно попятилась и сердито надула губы, когда Эйла Охотница усмехнулась снисходительно. - Ну вот, ты даже меня боишься. Вайтранский крольчонок, - негромко рассмеялась Соратница, - давай, учись кошачьим повадкам и выцарапай всем обидчикам глаза, чтобы мне потом не пришлось за тебя заступаться. Я же не всегда буду поблизости. Эйла, продолжая посмеиваться, обошла кусающую губы девушку и неспешно зашагала к воротам; Изольда смяла в руках жалобно захрустевшую корзинку, борясь с желанием швырнуть ее в спину воительнице. И чем Охотница ей только приглянулась? Подумаешь, что второй такой девы меча в Вайтране - да и во всем Скайриме - не сыскать! И все равно, что в удали не каждому мужчине с Эйлой сравниться, да и во владении лука ей равных нет, и неважно, что она поддержала Изольду, защитила от разгневанной толпы. Едва ли теперь кто-то осмелится обвинять нордку, зная, что у нее такая защитница. Но обзывать ее кроликом - это уж слишком! Гневно развернувшись на пятках, Изольда ринулась к своему дому, к оставленным на столе книгам об искусстве словосложения и холодному ягодному пирогу. Нордка всем докажет - в том числе и Эйле Охотнице, - что никакой она не заяц и не кролик. Изольда еще добьется своего, пусть Ри'сад просит у нее хоть сотню мамонтовых бивней, но таверна будет принадлежать ей, как и уважение горожан. И Эйла. Изольда сделает все возможное, чтобы ее нельзя было не полюбить.